Психбольница #8

Стрелка часов дернулась в сторону часа дня. Повсюду царил хаос, кунаи вперемешку со стилетами летали по помещению, врезаясь в автоматы и дорожные знаки, в которых была заживо погребена блоха, по совместительству — Изая. Коро, который успокаивал орущего Супербиа, больше обычного напоминал осьминогообразное существо. Куро, от которого наконец отлип Махиру, присоединившись к беседе Тунца и Микадо, многозначительно и глубокомысленно молчал на пару с Шикамару, оглядывая картину в целом уставшим взором, в котором так и читалось: «как же проблематично».        А посмотреть было на что: Юрий Геннадьевич, чью пластику повышал Виктор, Плисецкий, чье презрение ко всему и вся пластами отложилось в атмосфере, смешалось с великой ревностью Юри.        Восьмую партию в сеги гоняли Мидорима с Акаши. Счет 8:0 (сразу ясно в чью пользу). Франу и Мармону быстро надоело смотреть на обескураженную безвыходность в лице «бога трехочковых» и они переключились на куда более увлекательную игру двух гениев в шахматы — Лайта и Рюзаки.        Мармон, ставящий на киру, мял руки и закусывал губы от нетерпения и предвкушения. Лягушка же наоборот был спокоен как удав. Пешки Рюзаки полетели с поля. Фран, синхронно с детективом прищурился. Следующей в естественном отборе пострадала ладья Лайта. Где-то на заднем фоне заскулил иллюзианист. Зрителей прибавилось. Слон Рюзаки пошел в наступление, но его тут же согнал с доски конь Лайта. Каваллоне аж засиял, но тут же споткнулся о свой хлыст, наступил на Ури и свалился на «поле битвы», которое, довольно предсказуемо, оказалось разломлено на две примерно равные части. А сверху, дополняя картину, на него свалился Савада.        — Мусор, — презрительно фыркнул Занзас.        — На травоядном коне, — дернул плечом Хибари.        «Нужно будет заняться их культурным воспитанием, „ — отметил про себя Реборн. — ‚Ну или хотя бы обаготить словарный запас, ‚ — ухмылка.        Единственными аутсайдерами этой ситуации являлись наши игроманы. С обсолютно каменными лицами они дробили врагов и иногда даже обменивались парой фраз по тематике игры.        — Однажды я их сведу, — заявил Рюноске.        — Нанами будет с Хинатой, обломись, — донесся из толпы возглас ‚коронованого мусора‘.        — Не думаю, — усмехнулся великий информатор.        — Советую вам никогда не писать фанфиков, Бел-семпаааааай, — протянул Фран.        — И почему же это, Жаба?        В ученика Курочки полетел набор новеньких стилетов.        — Читателей жалко. Из Вас фиговый шиппер.        — Да ну тебя, Хинана топ шип форєвєр, — Шишикнула блондинка.        — И все-таки в чем-то он прав, — заметила ‚собачка босса‘(Леви, если что).        — Какие же вы недальновидные, ведь Нанами уже скоро будет у ног Джудайме — воскликнула другая (да-да, таже самая метафора, ну що поделать, это по жизни Хаято) ‚преданная своему хозяину псинка‘.        — Вижу, моя кандидатура больше не нужна, — вздохнула Киека.        И лишь малая часть спорящих заметила, что Занзас уснул с фейспалмом.        ‚Солнышко всея Карасуно‘ и ‚Петушок всея Аоба Джосай‘ уже дремал, Лайт и Рюзаки клевали носом, но не отводили глаз друг от друга, следя за каждым движением, Куроко и Номер 2 удобно расположились на Кагами, неожиданно подружившиеся Акаши Сейджуро и Кейдзи Акааши в данный момент сопели в позе лотоса. Виктор уже отлип от врача, и тот улепетал ко своим собратьям-психиатрам. Дневной сон сморил почти всех пациентов, ибо ежедневный режим дает о себе знать.        Юрий уже договорился с коллегами о том, что теперь психбольницы #6 и #8 будут иметь одинаковое право на провождение времени на обеих территориях и собирал документы, чтобы когда все проснуться, поскорее уйти ‚на родину‘, так как велика вероятность, что их скоро хватятся, а если руководство узнает об истинной цели визита в данное здание, начнется сущий ад и для пациентов (жесткие правила и ограничения, к примеру), и для персонала (о великие отчеты, объяснительные и ежесекундные проверки, мы ждем вас). В общем ясно.        Юрий Геннадьевич оглядел народ и отметил про себя, что кроме врачей, неспешно раскладывающих пасьянс не спят еще несколько личностей. Вечно ухмыляющаяся Дубленка, к примеру, на данный момент двигающая перышком перед носом храпящей, но все такой же грозной ‚легенды Экибукуро‘. Среди полусгорбленных расслабленных спин людей, врач заметил одну смутно прорезающую сознание своим неестеством.        Этот задумчивый, немного ехидный взгляд, волнистые волосы, потертый местами плащ отсвечивали большим контрастным пятном. Юрий несколько раз протирает глаза, даже надевает чьи-то очки, которые валялись недалеко (что-то мне подсказывает, что врач по горло насытится нравоучениями позже от Мидоримы, ибо его вещи — это только его вещи — неприкосновенны, но тому пока что было не до этого), но это не помогло. Знакомые черты стали резче и сильнее впились во взгляд. Человек, словно осознав его состояние, устремил взор на того, кто до этого момента считал смотрящего пустым отзвоном прошлого, тем что не является настоящим и не станет будущим. Тем что было, но не будет уже никогда. Полуулыбка-полуухмылка. Мозг резко среагировал и выдал имя, которое психиатр не мог вспомнить, да и не хотел вспоминать особо многие месяцы. А может быть и годы. Губы непроизвольно, беззвучно произнесли его. Мир перевернулся в душе, а Дубленка почти зеркально изобразила выражение лица олицетворения прошлой эпохи жизни врача.