Миры и Грани Шестигранника. История 24. "Аромат миндаля"

На бал в королевскую резиденцию Арис и Эанор явились лишь затем, чтобы подать прошение об усыновлении Мирта. Они не собирались оставаться надолго. Возможно, один, ну, два-три танца. Вряд ли там будет звучать кастана, а старинные и невыносимо церемонные танцы-ритуалы обоим надоели. Официальную бумагу, заверенную родовой печатью и поверенными рода, Эанор лично передал в секретариат Ее величества за день до бала, подкрепив просьбу как можно скорее положить документ на стол королевы увесистым мешочком с золотом. Этого должно было хватить, чтобы прошение миновало все столы мелких клерков и оказалось сразу же у цели. Теперь оставалось лишь надеяться на то, что королева не откажет. Хотя у нее и права такового не было — если прошение об усыновлении бастарда подавала пара мужчин, сочетавшихся законным браком, венценосная особа была обязана удовлетворить его в кратчайшие сроки. Иначе ведь таким аристократам неоткуда было взять наследника. Сопровождали их на балу шепотки и пересуды: кто-то вспоминал бал, кто-то негодовал — как же так, Безумный Лорд вступил в брак. Принудил вступить в брак избранника, вернее. Оркестр настраивал инструменты, гости перемещались по залу, сплетничая обо всем подряд. Эанор и Арис, кивая знакомым и перекидываясь с ними приветствиями и короткими репликами, целенаправленно приближались к тронному возвышению. Эанор уже увидел собственное прошение, аккуратно свернутое и запечатанное королевской печатью, на подносе у лакея, стоящего рядом с возвышением. Значит, осталась только формальность — высказанная прилюдно просьба. — Ваше величество, — он поклонился. — Дозвольте нижайшую просьбу? Она кивнула, не сводя с них тяжелого, стылого взгляда. Арис старался не смотреть на нее, ему было неприятно. Что-то такое жило внутри королевы, что будило в юном жреце глубинные страхи, подсознательный ужас. Он крепко задумался над этим, едва не пропустив время для собственной реплики. — Я заверяю, что младенец, нареченный Миртом — кровь от крови и плоть от плоти моей, и кроме меня, некому более опекать его. — Не имею возражений против того, чтобы вы усыновили данного ребенка. Лакей подал свиток королеве, королева кивком позволила Эанору приблизиться и передала документ ему. Печать ярко сверкнула золотом: право усыновления было зафиксировано магически. Можно было выдыхать: Мирта у них теперь не отнимут, и никто не посмеет сказать, что он бастард. — Благодарю, ваше величество, — спина у Эанора не переломилась поклониться еще раз. Арис поклонился тоже, негромко вторя благодарности. Он вспомнил, когда чувствовал то же самое, что и сейчас: когда рядом с ним была молодая эллет Элисанна. Он догадывался, что это значит: в жилах обеих женщин текла кровь тех, кто убивал жрецов Госпожи. Эанор увел мужа подальше от трона и танцующих. — Два танца — и домой. — Хорошо, любимый. Вампир с тревогой всматривался в глаза Ариса, почувствовав неприятную перемену, отголосок его чувств, его страха. Но спрашивать нужно было дома, а никак не здесь, среди чужаков. — Два танца, — напомнил он. Они оттанцевали их и исчезли, хотя Эанор и не обольщался, что незаметно: за ними пристально следили ледяные глаза королевы. В экипаже Арис крепко вцепился в его руку, прижался плечом к плечу. — Что такое, мой цветок? — Я расскажу дома. И рассказал, едва только прошли в кабинет, устроились в одном кресле, как уже давно привыкли. — Я словно чую смерть, которая впиталась в их кровь. Это как клеймо — поколение за поколением будет нести его, пока Госпожа не простит. А Она не прощает такого. — И что нам с этим делать? — Я не знаю. Заручиться поддержкой чародея стоит, да и тебе разбрасываться родной кровью нельзя. И, если получится, эллет перестанет бояться меня, а я привыкну к эманациям проклятой крови. — Пригласим их на чай? — предложил Эанор. — Думаю, это будет хорошая идея. — Тогда я отправлю приглашение. А тебе стоит развеяться. Конная прогулка? Объездишь своего жеребчика. Ты уже придумал ему имя? — Рубин. Я назову его Рубином, — оживился Арис. — Ты ведь поедешь со мной? — Конечно, разве я упущу такой шанс? Арис уже неплохо держался в седле, хотя не рисковал пока пробовать галоп, а тряская рысь его тренировочной кобылки ему не нравилась. Но Рубин обладал тем летящим аллюром, что так присущ рысакам лучших кровей. — Надеюсь, что вы поладите, мой цветок. — Я очень постараюсь. Он уже ест морковку с моей руки и забавно выпрашивает хлеб с солью, — Арис разулыбался, сбрасывая с себя тревогу и страх, словно пыльный плащ. — Нам нужно переодеться. И я сообщу телохранителям, чтоб были готовы. Эанор кивнул и ушел переодеваться, по пути улыбаясь. Что может быть лучше верховой прогулки? Что может быть лучше нее же в компании любимого мужа? Разве что целая ночь в этой же компании, не омраченная ничьим присутствием или необходимостью вставать к ребенку. Хорошо, что во время их свадебной недели Миртом занимаются. Хорошо, что есть… Друзья? Наверное, Сэй и Лан уже больше семья, чем что-то иное. Клятва Стражей, пусть и не произнесенная им самим, связывала с нагом братскими узами. Кровь Прекраснейших — с Ланором. — Я готов, Эно, — позвал Арис. — Да, иду. В изукрашенном чеканкой и шелковыми кистями седле юный жрец выглядел тем, кем он и являлся — полубогом, сыном богини и смертного. Учителя прекрасно обучили его за прошедший год: осанка, манеры, гордый разлет плеч — все было достойно аристократа крови. — Красавец, — оценил Эанор. — Такой прекрасный юный дворянин. Арис чуть смущенно улыбнулся. Он не считал себя таким уж красивым, научившись трезво оценивать внешность, сравнивая ее с по-настоящему красивыми разумными. Но он так же знал о том, что «красота в глазах смотрящего». — Что ж, проедемся немного. Посмотрим, чем сейчас живет столица. Телохранители реяли где-то наверху, зорко осматривая окрестности. Арис подтолкнул Рубина каблуками, направляя ближе к жеребцу Эанора. Ему нравилось ехать вот так, когда их колени почти соприкасались. — Когда переберемся в поместье, там будет больше места для прогулок верхом. — А когда, Эно? Следующим летом? — Весной, думаю, чтобы лето уже встречать там, в тишине и покое. Арис хихикнул, представив себе полуторагодовалого Мирта и двух-трехмесячного ребенка Лана. О, да, конечно, тишина и покой гарантированы. Если дитя дядюшки будет терзать их разве что плачем, то Мирт… Он помнил себя в таком возрасте. Он вообще помнил себя с момента рождения, это был подарок Госпожи — такая память. Так вот, в год он умудрялся забираться в такие места, куда не мог пробраться за ним Рашес. Бедному воспитателю приходилось терпеливо ждать или же разбирать завалы хлама, рухнувшие стены, перекосившиеся потайные двери. — А что смешного? — удивился Эанор. — Да, два ребенка… Но дом большой. — Больше, чем здесь? — И намного. А еще поля, холмы, рощи… — Я уже предвкушаю. Эанор кивнул. — Я тоже. Там очень спокойно. Арис протянул ему руку, крепко сжал прохладные пальцы, коснувшиеся ладони. — Знаешь, я соскучился по тишине. Эанор кивнул. — По тишине. И по тому времени, когда мы только вдвоем. — Так и будет, просто надо набраться немного терпения. Если хочешь, можем отправиться за город сейчас. — Давай, — согласился Эанор. — Будет неплохо отдохнуть от столицы. — Сегодня прекрасная звездная ночь, для конца лета тепло. А где находится поместье? Это далеко отсюда? Я не слишком налегал на географию и плохо ориентируюсь в картах Энрата. — В четырех днях пути на восток, не так уж и далеко. — Там теплее, чем здесь, надеюсь? — Не слишком, но климат помягче. Хм… Относительно помягче, конечно. — А что там еще есть? Лошади? — Лошади, стада коров, бескрайние поля и сады. Я хотел бы показать тебе, как они цветут — это словно на землю спускаются ароматные бело-розовые облака. Или алые — как цветы северного миндаля. — Очень хочу увидеть, Эно. — И увидишь. Будем любоваться на эту красоту каждый год, пока живем здесь, в Энрате. А потом будем любоваться на какую-нибудь другую красоту. — Поедем куда-нибудь? — догадался Арис. — Тот наг, помнишь, на балу у принца, сешш Алгерт, он пригласил нас в Нагорье. Думаю, годика через два-три воспользоваться этим приглашением. — Как раз Мирт подрастет, — обрадовался Арис. — Да, и ребенок Лана будет уже не совсем младенцем. М-м-м… чувствуешь запах? Арис принюхался, различив горьковато-пряный аромат. — Да, а что это? Эанор наклонился с седла, словно акробат, сорвал темно-фиолетовый мохнатый шар, оказавшийся цветком. — Стеллы, предвестники осени. — Красивые… — Очень. Ох, осень, — Эанор нахмурился, — осенние балы. И нам придется устроить свой. — А в прошлом году мы не устраивали бал. Почему? — Потому что в этом году мы уже в браке, усыновили ребенка. И я давно дома, нет причин больше жить затворником. — Я помогу тебе все устроить. Я читал дневники леди Леанн, там очень многое поясняется: что, зачем, для чего и как. — Хорошо. Один бал — и наша повинность для высшего света выполнена. Арис фыркнул: повинность, как же, будто он не видел огонька удовольствия в глазах Эанора, когда сам принц Никелеон говорил, что свадебный прием в доме Леаннов выше всяческих похвал. Звездное небо, как часто случается в этих северных краях, очень быстро подернулось рваной пеленой дождевых туч. — Собирается дождь, мой цветок. Повернем к дому? — Да, конечно, я только нарву этих цветов, — Арис соскользнул с седла, принимаясь срывать сочно хрустящие под пальцами стебли. Эанор любовался им, это было очень символично, красиво и до пробирающей дрожи жутко: Ее жрец, собирающий цветы. — Поставим их дома в вазу? — Конечно, Арис. Надеюсь, простоят долго. Арису пришлось передать мужу охапку цветов, чтобы взобраться обратно в седло. Он чувствовал себя бесконечно счастливым. Он любил весь мир и делился с ним своей любовью, накрывая город тонким пологом исцеляющей тьмы на обратном пути. Эанор хранил каменное молчание, весьма выразительное, и торопил лошадей. Но, как и прежде, никто не торопился выскакивать им навстречу с обвинениями. Город просто не замечал маленьких чудес Прекраснейшего. Родичи тех, кто был болен и выздоравливал за одну ночь, возносили благодарственные молитвы Вите. Выдохнул и расслабился Эанор только дома, отдав повод лошади слуге. — Будь поосторожнее, Арис. Юный жрец виновато вздохнул и кивнул. — Я постараюсь в следующий раз себя контролировать лучше. — Нам не может везти бесконечно долго, это столица, здесь полно магов. Арис опустил голову. Он уже расспрашивал Ланора о том, как его отцу удавалось сдерживать свой дар и сохранять все в тайне. Проблема была в том, что Ланор не особенно интересовался этим. — Просто как-то везло, наверное. Или не высовывался. Иногда во снах Арис пытался спрашивать об этом Госпожу. Она никогда не отвечала на вопросы о других Прекраснейших. Только улыбалась и отмалчивалась, лишь изредка печально вздыхала. Будь Арис постарше, воспитывайся он иначе, в обычной семье, и он бы понял, что ей, как любой матери, больно говорить о тех, кого она потеряла, не имея права вмешиваться в дела земные. Но он пока не понимал, в чем дело. Он еще очень мало знал о том, что такое «семья», какие чувства и связи должны возникать между членами семьи. — Зато тебя уже ожидает прекрасный ужин, мой цветок. — Да, я только отдам цветы кому-нибудь из горничных. За ужином настроение выправилось, он понаблюдал за трапезой вампира и полюбопытствовал: — А я теперь кто? Я все так же ем обычную пищу и не чувствую тяги к крови. Разве что самую чуточку — к твоей. — Ну, так и должно быть, — усмехнулся Эанор. — А люди становятся вампирами? — Люди не становятся вампирами. Они меняются. Не знаю, как объяснить. Остаются людьми, но живут столько же, сколько вампиры. — Это из-за яда, да? В моих книгах было упомянуто, но, знаешь, так туманно, что я ничего не понял. Эанор вздохнул. Вампирский яд, тот самый «эликсир бессмертия», из-за которого между людьми и вампирами и шли все войны, пока до кого-то из древних не дошла простая истина, которую он донес и до остальных: это вещество в организме вампира не образуется, не накапливается и не восполняется. Вампир уже рождается с небольшим, ровно на одну дозу, количеством яда в нёбной железе, которая в момент, когда он кусает партнера, полностью освобождается от яда, а затем отмирает и рассасывается. — Это довольно печальная история. Люди раньше думали, что мы можем обратить в вампира любого из них. Все оказалось чуть сложнее. Арис перебрался к нему на колени, устроился поудобнее и явно приготовился очень внимательно слушать. Эанор принялся повествовать, стараясь рассказывать не слишком сухо. История была достаточно кровавая, жестокая и в целом привычная для тех веков. Кто-то из людских правителей пожелал стать бессмертным, позавидовав соседу-кровопийце. Посланные солдаты доставили ему с десяток вампиров… — Когда люди смогли уразуметь, что вампир может обратить лишь одного человека, и то только по своей воле, наши расы были на грани войны до последней капли крови. — А как об этом узнали сами вампиры? — Арис крепко прижался к его груди, такие древние кровавые истории вызывали у него безотчетное желание спрятаться. — Так и узнали как-то. Когда исчезал запас яда. Все это было настолько древней историей, что просто не сохранилось никаких упоминаний о том, как вампиры вообще догадались о существовании яда, о том, как его выпустить и что он дает. Эанор честно думал, что яд, как и способность жить без солнца, подарила вампирам Госпожа. Возможно, после того, как кто-то из бессмертных потерял свою человеческую возлюбленную или возлюбленного. — Такая вот история, мой цветок. Ну и что ты перепугался, впечатлительный ты мой? Арис вздохнул и покачал головой: — Я не перепугался, просто… почему-то вся древнейшая история — сплошь драма. — Потому что все истории должны быть поучительны. — Фырк. Чему же учит эта? — Не знаю, — посмеиваясь, признался Эанор. Арис снова фыркнул ему в висок, поцеловал и лизнул возле уха, прикусил мочку. Вампир обнял его покрепче. Иногда и древняя история бывает полезна, так ведь? Например, тем, что после нее твой впечатлительный муж спешит признаться в любви таким оригинальным способом, как покусывание шеи. А еще можно добраться до спальни в четыре взмаха крыльями. Не разорвать бы снова постель, но… Тьма с нею, как уж получится. Они могут себе позволить менять ее. — Интересно, эти вспышки любовной горячки у них когда-нибудь прекратятся? — задумчиво поинтересовался Ланор, не успевший даже поинтересоваться, как прошла прогулка. — Не думаю, — усмехнулся Сэйрис. — По крайней мере, не в ближайшие лет пять. — Да уж, то ли дело мы… — А что — мы? — хвост нага украдкой проскользнул под домашнюю мантию мага. — У нас все спокойно и благопристойно. Наг чинно сложил руки на груди — все четыре — и закивал. Хвост, пользуясь тем, что Ланор отвлекся на Сэйриса, совершил рывок и обвился вокруг его ноги. Некромант вскрикнул и рассмеялся. — Что за поползновения? — Как и всегда, мой дорогой, — если бы змеи умели мурлыкать, они бы делали это именно так, как Сэйрис. — Так, у нас тут ребенок. Держи хвост при себе! — Мирт спит, моя звезда. И проспит еще как минимум несколько часов, я только что его накормил и укачал. — Тогда… — некромант полез искать хвост. Эта наглая конечность вела себя так, словно под его мантией был ее дом! Ему пришлось признать себя побежденным, когда хвост нага умудрился избежать поимки и пролезть в его тело, дразня и извиваясь. Ланор попытался сразу же стащить с себя мантию. Сэйрис помог ему в этом нелегком труде, подхватил на руки, повернув к себе спиной, отчего некроманту оставалось только закинуть ему руки за голову и расслабиться, разводя ноги: наг явно собирался все сделать для их обоюдного удовольствия сам. — Ты просто невозможен, Сэй! — Но, тем не менее, я существую, — в доказательство наг снова пошевелил кончиком хвоста внутри Ланора. Свободные руки уже отыскали флакон со смазкой и не теряли времени. — Ах… а-а-а… Хвост, смазанный скользкой субстанцией, задвигался быстрее и глубже, Сэйрис был осторожен, но тело Ланора принимало его так легко, словно было вылеплено богиней именно для этого. На очередном толчке хвоста вместе с ним проскользнул и член. Ланор, задохнувшись от всплеска удовольствия, скосил глаза вниз, рассматривая руку нага на своем члене. Чуть выше них, если приглядеться, можно было заметить, как движется внутри его хвост. Мерно, медленно и неумолимо. Ланор задышал чаще, словно это зрелище лишало его последних крох самообладания. Последняя свободная ладонь Сэйриса, скользнув по его груди и горлу, закрыла его рот. Стонал Ланор, кончая, в нее, горячо дышал и не мог отдышаться. Сэйрис дарил ему краткие минуты абсолютного безумия, безмыслия, не-существования, когда он рассыпался раскаленным песком, мириадами песчинок, в первозданной пустоте. И только когда прекращал колотиться в горле и висках пульс, похожий на обезумевший прибой, из этих песчинок вновь собирался он — внук Госпожи, некромант-элорет… просто очень счастливый человек. — Как же хорошо… Слов нет. Я как будто ритуал превращения прошел. Сэйрис усмехнулся: он сожалел, что весь его яд не способен дать бессмертия. Он в самом деле не знал, сколько еще отмерено его избраннику жить. Родители Ланора были обычными людьми, они прожили людской срок, сокращенный тяжелой жизнью в трущобах. Ланор же, словно замерший в возрасте ни днем не старше двадцати, продолжал жить. — Что ты хмыкаешь? Я его пройду чуть попозже, у меня почти все собрано для него. — В смысле? — теперь наг немного растерялся, не понимая, о каком ритуале говорит Ланор. — Для кровного усыновления ничего особенного не нужно, да и рано пока еще думать о нем. — У меня почти все готово для ритуала превращения, — терпеливо пояснил Ланор. — Какого еще превращения? Некромант посмотрел на него так, словно сильно сомневался в его уровне умственного развития. — Перехода на новую ступень бытия. — А. И в чем оно выразится? — подозрительно сощурился наг. — В том, что моя жизнь продлится соразмерно твоей. Вернее, я получу такой шанс. Бабушка разрешила попытаться. Все последствия — за мой счет. — Так, о последствиях — поподробнее. Рассказывай, я совершенно не готов потерять тебя ни сейчас, ни попозже, никогда. — Некромант может продлить жизнь несколькими способами. Можно перейти в новое молодое тело, можно стать личом, ну, или можно просто подпитываться на кладбищах. — Но у тебя и без того молодое тело, — в доказательство Сэй медленно огладил матовую бледную кожу сразу двумя ладонями. — Если ты вздумаешь стать личом, я первый тебя убью, не дожидаясь, когда это сделает Госпожа. — Убить лича весьма проблематично, змейка. — Я Страж, я справлюсь. Ты не ответил, что за ритуал и на кой он тебе. — Я подумал, что раз уж я некромант, то глупо сидеть, сложа руки, надеяться на свое будущее перерождение неизвестно когда, — Ланор пожал плечами. — Смотрел, как ты спишь, такой милый змеиный клубок… Подумал, что, наверное, я тебя даже люблю. А ритуал — это просто настройка своего резерва так, чтобы можно было прийти на кладбище и оттянуть себе все непрожитые годы тех, кто умер до отмеренного ему срока. Он с трудом удержался от смеха, когда Сэйрис, явно затаивший дыхание, длинно, с каким-то даже всхлипом, выдохнул. А потом придушенно крякнул, когда проклятый змеехвостый облапил его всеми четырьмя руками и сжал, словно желая расплющить. — Ты, Тьма тебя закусай, Свет тебя забодай! Не смей меня пугать, алоглазое порождение греха! — Ты меня задушишь, червяк! Кххх! Сэй ослабил хватку, но не отпустил, словно боялся это сделать. — Итак, про последствия. Ты ничего не сказал. — Если у меня не получится провести ритуал — то у меня ничего не получится. Придется ждать перерождения, а у некромантов с этим не все так гладко, как бы хотелось. — Но ты говорил, что свяжешь наши души. И если ты уйдешь раньше, то попроси Ее не отнимать у тебя память. А я постараюсь найти тебя, когда Вита вернет твою душу в мир. — Я свяжу наши души, но все-таки лучше принять все меры предосторожности. — И ты пообещаешь, что сперва будешь рассказывать мне о том, что задумал-придумал-решил, потому что я не умею читать мысли. Прошу, Ланор. Некромант посмотрел на него своими алыми глазами, в которых эмоций не читалось совсем. — Почему ты так сильно беспокоишься? — Потому что люблю тебя. Не «может быть», не «наверное» и не «возможно». Ланор кивнул. — Я тебя тоже. Сэй только мысленно усмехнулся. Иногда ему хотелось схватить любовника-избранника в охапку и не отпускать никогда. Лан был настолько не уверен в собственной привлекательности, что не верил и в ответные чувства, не только в свои. — А теперь мы можем лечь спать, Сэй? — Я собирался ночевать в детской, ты можешь поспать со мной. Там хорошее лежбище и много подушек. — Хорошо, давай так и поступим. Ночь он проспал, словно убитый — не помешал мяукающий плач описавшегося и проголодавшегося ребенка, сонные, но все равно уверенные движения нага, перепеленавшего и покормившего Мирта и снова устроившегося рядом и вокруг. Утром Ланор первым делом схватился за свою книгу, сразу за завтраком. Никто не одергивал, к этому уже все давно привыкли. Разве что Сэй подсовывал ему в тарелку кусочки полакомей, которые Лан совал в рот, не глядя. — Сэй, сегодня я пригляжу за Миртом сам, а вы с Ланом можете отдохнуть и прогуляться, если хотите. Вечером на чай приедет Риад Тоанор, может быть, даже со своей эллет. — Лан? — Мне нужно в Гильдию, подготовка к ритуалу требует компонентов. — Я могу тебя проводить… — Сэй, у тебя есть свой дом, в котором ты не появлялся уже тьму времени. Не желаешь навести там порядок? Уведомить слуг, и все такое? — чуть ядовито отозвался некромант. — Да, ты прав, — наг с немалым трудом убрал хвост и руки от избранника. — Сэй, ты бы, в самом деле, решил вопрос с этим домом, — кивнул Эанор. — Распусти слуг, продай все, что тебе без надобности, отдай остальное на хранение отцу и перебирайся уже сюда совсем. Лан, это касается и тебя. — Предлагаешь продать Гильдию, разогнать орден? — А ты и это можешь? — любопытно приподнял бровь вампир. — Есть несколько древних уложений, согласно которым орден может быть распущен в кратчайшие сроки. Они не применяются, но не отменены. И они глупы. — Когда возродится Храм, в ордене исчезнет надобность, — заметил вампир. — Он ведь был создан именно для замены погибшей структуры, я прав? — Тогда его можно будет распустить. Это одно из условий. — Тогда этим и займешься. А пока просто подумай, чего тебе не хватает в нашем доме для полного счастья. Ланор огляделся, словно ему чего-то не хватало именно в столовой. — Я жил в трущобах и каменном коробе. Чего мне может не хватать в таком чересчур роскошном доме… — Это ты мне скажи. Может быть, как раз каменного короба? — фыркнул вампир. — В дальней части парка есть крохотный флигель, там никто не живет. Если вдруг тебе захочется лабораторию… — Я не провожу практических алхимических экспериментов. Но если мне можно завести питомца, это будет чудесно. — Эм… питомца? Одной змеюки тебе мало? Арис с вниманием и неослабевающим интересом следил за этой пикировкой, но не встревал. Хотя ему тоже стало очень интересно, какого же питомца хотелось бы дядюшке. — Да, мало… Мне нужна еще одна. — Ты хочешь змею? О, надеюсь, это не саламандровый питон и не василиск? — Нет, это небольшой сапфировый эфис. Сапфировые эфисы славились двумя вещами — красивой окраской, переливающейся от черного до синего при движении. И гигантскими размерами. — Говорят, Храмовые сокровищницы именно они и охраняли. Эфисы поддаются дрессировке, они полуразумны, как фениксы, — задумчиво прошипел Сэй. — Хорошо, но учти, весной мы отправимся в эрентийское поместье, и о перемещении своего питомца ты будешь заботиться сам, — кивнул вампир. — Да и в дальнейшем, если вы с Сэем последуете за нами, — конечно, «если» здесь было вообще неуместно, Страж не смог бы оставить своего Прекраснейшего, — этого змея как-то придется перевозить. — Он небольшой, всего лишь с Сэя. Эанор пожал плечами, мол, «я все сказал, решать тебе». Ланор быстро попрощался со всеми и помчался в Гильдию, забирать своего питомца. Змей до сих пор томился в зверинце при гильдии, навещать его некромант мог редко, особенно с тех пор, как переехал сперва к Сэю в дом, а затем и к Эанору. Но теперь! О, теперь он сможет учить малыша и навещать его каждый день! — Привет, мой маленький! Эфис был и впрямь небольшим, Ланор даже мог его поднять, поднапрягшись. Некроманту он очень обрадовался, сразу же обвился вокруг. Ланор называл его Хвостик и как-то никогда не думал раньше, что для эфиса это несолидное имя. Он вырастил его из яйца, которое было не больше кулака взрослого мужчины. Вылупившись, Хвостик был длиной всего лишь в локоть и тоненьким, как шнурок. Ланор кормил его мышатами. Потом мышами. Потом кроликами. Хвостик рос, укрупнялся. Сейчас он был пока еще даже не с нага размером, это он погорячился. Сапфировое тело змея достигало двух ладоней в диаметре самой толстой части, а длиной было около полутора десятков локтей. — Сегодня мы перебираемся в новый дом, Хвостик, там тебя будут вволю кормить, гладить. И там есть твой сородич. Змей пристально уставился в его глаза своими — белесо-серыми, с тонкой нитью зрачка. «С-с-сородич-ш-ш?» — Наг, тоже змеехвостый. Вы подружитесь. Эфис покивал, уловив, что таково желание хозяина. Он хотел радовать Ланора, и если для этого придется с кем-то там подружиться, он попробует. — Пойдем, — Ланор устроил его на себе поудобнее. Телепорт позволил достичь поместья, не таща достаточно тяжелое создание через половину города. — Арис, иди сюда! Юноша появился на зов, удерживая на руках немного капризничавшего Мирта. — Знакомься. Это Хвостик. — О, Тьма… Хвостик? — Арис осторожно подошел. Змей внушал ему здоровое опасение, но, тем не менее, он знал, что в любой момент, прояви это создание агрессию к нему или сыну, он просто сожмет пальцы и остановит его сердце. Эфис же сделал то, чего от него никто не ожидал: стек на пол и осторожно подполз, касаясь тупым носом обуви юного жреца. — А это Арис. Ну, хм, вам тут весело. Змей поднял голову, посмотрел на некроманта: «Хос-с-сяин не говорил, что с-с-снает Хос-с-сподина Душ-ш-ш!» — Да, это мой дядюшка, получается. «У хос-с-сяина два родич-ш-ша-Хос-с-сподина. Хос-с-сяину повес-с-сло!» — высказался змей и потыкался прохладным носом в щеку некроманта. — Да, Хвостик, — Ланор погладил его. — Надо отнести тебя поспать. — Отпусти его, пусть поползает по парку, разомнет хвост, — Арис уже вполне пришел в себя и улыбнулся. — Я предупредил охрану и телохранителей о нем, так что можешь не беспокоиться о его безопасности. — Хорошо. Обживайся, Хвостик, надеюсь, найдешь себе дерево по вкусу. — Расскажи слугам, чем Хвостика следует кормить. Он охотится сам? — Нет, он не умеет, его нельзя было выпускать. Так что только приносить и оставлять с кроликами наедине. — Я думаю, такое умное существо, как эфис, сумеет пробудить свои инстинкты и научится охотиться. Но это может подождать до весны, когда мы отправимся в Эрентиаду. — Конечно, пока поест тех, кого принесут. Арис кивнул и вышел в парк. У него на душе скребли кошки: несколько минут назад он был готов уничтожить ни в чем не повинное живое существо за один лишь намек на агрессию в их с Миртом сторону. Осознавать это было больно, но теперь он понимал, отчего мать запрещала ему клясться. — Гуляете? — Эанор приземлился рядом. — Да, я укутал Мирта в теплое одеяльце, чтобы он не простыл… Арис постарался ничем не выдать свой раздрай, но Эанор его слишком хорошо и долго знал. — Что случилось, мой цветок? Арис не собирался утаивать от него ни единое движение своей души, но признаваться в таком было тяжело. И все же он рассказал. — Это нормально, мой цветок — опасное животное, с которым ты незнаком, всегда внушает тревогу. — Но ведь я знал, что эфис — существо почти разумное, к тому же его принес Лан, а ему я доверяю… — И что? Я тоже не склонен сразу доверять всему, что приносит некромант. Он не вполне человек, Арис, у него иное понимание некоторых вещей и степени их опасности. — Но ведь и я не вполне человек, и в большей степени, чем он. А насчет моего понимания вещей ты и так все знаешь. — И ты жрец Госпожи. Арис подошел к нему и прислонился головой к плечу, оберегая сына осторожными объятиями. — Это так тяжело… Меня спасает только то, что ты рядом. — И всегда буду, — уверил Эанор. Арис очень хотел в это верить. Он почти убедил себя, что так и будет. Ему всего лишь требуется быть очень осторожным, не лезть на рожон, не высовываться, как он постоянно делает. Пора прекращать творить глупости, если он желает в самом деле прожить долго и счастливо со своим мужем. Хотя как эти желания стыкуются с необходимостью возрождения Храма?.. Кто бы ему подсказал? — Что ж, продолжайте вашу прогулку, — вампир погладил его по щеке. — Пойду знакомиться со змеем. — Он красивый, — заметил юноша. — Приходи после в гостиную, мы будем тебя ждать. Он собирался потихоньку приучать Эанора к запаху Мирта. — Хорошо, я приду… Они оба понимали, что это необходимо, а полностью вернувшийся самоконтроль вампира… Ну, он очень уповал на него. Эанор познакомился с Хвостиком, распорядился доставить ему самого жирного кролика, какой только найдется. Змей выразил свое почтение достаточно просто и понятно, но заставив Ариса еще раз пережить неприятные мгновения, пока терся мордой о ладонь вампира. А потом Хвостик радостно кинулся к Сэйрису, свиваться хвостами. «С-с-смея, больш-ш-шая с-с-смея!». Наг с ним особенно не церемонился, но и неудовольствия не выказал, потрепав по плоской голове, как если бы это была собака. — Чудная змейка, любовь моя. И такая ласковая. — Не то слово, — Ланор чмокнул питомца в морду. Арис вздохнул: ему придется привыкать к эфису на своей территории. В дальнейшем Хвостик может стать еще одной линией обороны. Мирт недовольно завозился. Юноша быстро проверил пеленки и поспешил в дом, чтобы перепеленать сына. Когда он принес Мирта в гостиную, Эанор уже сидел там. Арис видел, как он мгновенно напрягся. Незаметно для прочих, но он-то знал и видел его очень долго. И, тем не менее, вампир не сдвинулся с места, когда Арис подошел к нему и присел на подлокотник его кресла, бережно удерживая сына «столбиком» — он только что покормил его. Вампир внимательно осмотрел ребенка, но ничего не сказал. — Мирт только что покушал, а Сэй сказал, что малыши могут срыгивать после кормления избыток молока, и их нужно поддерживать вертикально, — принялся пояснять юноша, чтобы разбить установившуюся тишину, неприятно давящую на уши. Давать малыша в руки Эанора он пока не рисковал, нужно ведь позволить любимому мужу привыкнуть, не все и не сразу. — О? — вежливо отреагировал вампир. — Ясно. Мирт любопытно хлопал уже серебрящимися, а не голубыми глазками и что-то пытался сказать, потом потянулся ручонками к роскошным черным волосам вампира. Эанор аккуратно уклонился. Запах Мирта был точно таким же, как и у Ариса, хотя сейчас еще с молочной ноткой, ярче и притягательнее, но… желание накинуться и выпить детской крови не было непреодолимым. Оно, скорее, зудело где-то на периферии сознания, и он вполне мог его отсечь. — Очаровательное дитя, — сдержанно произнес вампир. — Он учится ползать и уже научился переворачиваться с животика на спинку, — улыбнулся Арис. — И трясти погремушками. Поговори с ним, он должен запоминать и твой голос. — Привет, Мирт, — Эанор отклонился еще дальше. — Я твой отец. Серебристые глазенки остановились на его лице, и ребенок снова потянулся к вампиру, угукая и притопывая по колену Ариса ножками, спутанными пеленкой. Эанор все-таки решился и протянул ему палец. Детская ручонка цепко обхватила его, и Мирт сделал попытку засунуть новую «игрушку» себе в рот. — У него скоро будут резаться зубки. Это будет беспокойное время. — Не надо меня кусать, кроха. Арис смешливо фыркнул: — Это позволено только одному из нас? — Именно. Отравится еще. — Не думаю, что слабенькие человеческие зубки, да еще и молочные, будут способны прокусить твою кожу, — развеселился юноша. — А их у Мирта еще нет вовсе. — Да кто его знает, вон какой взгляд хищный. Напряжение понемногу рассеивалось, пропадало. Эанор уже расслабленно откинулся на спинку кресла, и это о многом сказало Арису. — Он довольно милый, — Эанор наблюдал, как его палец мусолят. — Я обязательно запомню эти слова и расскажу ему, когда подрастет. Попробуешь взять на руки? Он легкий. Вампир взял ребенка, придерживая еще и крыльями. Мирт, пользуясь этим, тут же добрался до его волос и потянул тяжелые черные пряди в рот. Арису пришлось осторожно отбирать их у сына. Тогда тот принялся мусолить подбородок вампира. — Он точно меня хочет сожрать, — уверился Эанор. — Я прекрасно его понимаю, ты вкусный. А у Мирта чешутся десенки, он все тащит в рот. — Может, ему дать морковку? — Сэй говорит, что пока еще рано давать прикорм, а я ему в этом вопросе доверяю больше, чем кому-либо, — почесал в затылке юноша. — Так ребенок ее и не съест. — Ну… ну, наверное, ты прав… Я попрошу, чтобы почистили и хорошенько помыли морковку. — Но уточни у Сэя, что там грызут такие мелкие… особи. — Дети, Эно, дети, — хихикнул Арис. — Ты нравишься Мирту, мои пальцы он не мусолит с таким энтузиазмом. — Интересно, чем я ему так нравлюсь? — Ты пахнешь миндалем. Наверное, ему этот аромат тоже по душе. Он такой тонкий, нежный, горьковато-сладкий… — Надеюсь, что он не будет есть цветы, когда вырастет. — А повариха сказала мне, что из лепестков моих любимых роз готовится очень вкусное варенье. Слуги тогда все гирлянды ощипали, и она его сварила. Оно почему-то не синее, а густо-лиловое. — Добавили что-нибудь в процессе варки… — Она клялась, что ничего, кроме патоки и лимонов. Как жаль, что ты попробовать не можешь, варенье в самом деле просто превосходное. — Да, жаль. Очень. Мирт, ты чего такой довольный? Арис потянул носом и бессовестно расхохотался. — Идемте, оба, нужно вас искупать и переодеть. — Вот же… — Эанор передал ребенка ему. Мокрое пятно на стратегически-важном месте немедленно запахло. До этого запах приглушали пеленки Мирта. — Срочно переодеваться! Все еще хохоча, Арис подхватил начинающего недовольно кряхтеть Мирта и поспешил в детскую. Эанор ушел менять одежду. Что ж, это почти забавно. Его обслюнявили и «пометили», как это в древности делали львиногривы. В сущности, Сэйрис говорил правильные вещи: дети, какой бы расы они ни были, ничем не отличаются, кроме небольших физиологических особенностей. И его вполне можно терпеть, оказывается. Пожалуй, он за все то время, что провел в компании Ариса и сына, не думал о запахе детской крови и даже не особенно ощущал его. Интересно, это только с Миртом работает? Он не общался с теми, у кого были маленькие дети и не знал, как проверить. Приказать той же Яллин привести кого-то из братьев в гости? Или дождаться, пока у Ланора будет ребенок? Нет, лучше узнать обо всем заранее. — Клай, пусть Яллин подойдет ко мне в кабинет через полчаса. — Да, милорд, будет исполнено. Девушка, хотя и не без опаски, согласилась привести самого младшего брата прямо сейчас: ей не с кем было оставить ребенка, и, с разрешения поварихи, тот сидел на кухне, перебирая орехи. — Если что-то будет не так — я уйду, — успокоил ее Эанор. Эксперимент показал, что на «чужую» кровь он реагирует как обычно: желанием на грани отвращения. Магические печати усыновления сделали Мирта его сыном. А собственных детей вампиры не кусали и не желали. — Что ж, значит, с ребенком Ланора будет проблема. Над этим следовало поразмыслить. Как можно обезопасить чужого тебе младенца, если родной в безопасности по умолчанию? Сделать так, чтобы и чужой воспринимался своим по крови? Надо поговорить с Сэем, может, он знает ритуалы. Наги, как ни прискорбно сознавать это представителю древнейшей расы мира, сохранили гораздо больше знаний и изначальных магических практик, чем вампиры. Именно поэтому он не испытывал внутреннего сопротивления от понимания, что поездка в Нагорье необходима и ему, и, в первую очередь, Арису. Эанор встряхнул головой и направился разыскивать Сэйриса.