Миры и Грани Шестигранника. История 24. "Аромат миндаля"

Воздух здесь настолько отличался, что Арис едва не захлебнулся им: медово-ледяным, заставляющим судорожно дышать, до головокружения и опьянения. Пришлось схватиться за руку Сэйриса, чтобы переждать. — Старайся дышать медленно, — посоветовал тот. — Может, сядешь? — Нет, я справлюсь… Сейчас… — Никто не отнимет воздух, мой цветок. Не торопись дышать. Его много, — Эанор улыбался. Да, он тоже прошел через портал. К всеобщему, то есть, общевампирскому, конечно же, ликованию, советник Гарт завершил опыты по созданию «лунных» порталов. Пока что их было мало, тех, что назывались стационарно-заземленными, то есть, с полностью просчитанными координатами по заданным точкам. Для Ариса и присных расчет производил сам Кирин. Особой трудностью было то, что все эти вычисления следовало перепроверять каждый раз перед открытием портала — Луна была капризным спутником и влияла на «лунные» расчеты практически непредсказуемо, если не считать некоторых стабильных точек ее положения. — Но не думаю, что, по сравнению с возможностью путешествовать из одного конца страны в другой мгновенно, это большая цена, — решил принц Нике. Сейчас маги-бытовики из вампиров трудились над стабилизирующими стационарными контурами. Если все получится, по Энрату проляжет сеть порталов для вампиров. Конечно, потеснит дилижансное сообщение, но, скорее всего, не слишком — стационарные порталы, как и обычные, будут стоить весьма недешево. Билет на дилижанс дешевле. Ну, если не учитывать стоимость комнат на больших станциях, пищи, собственное неудобство… Эанор свое состояние после портала оценил как вполне удовлетворительное. — Удивительно! Никаких неприятных ощущений! Он был не первым, на ком испытали. Сперва это были приговоренные к казни преступники. За ошибку в расчетах первые двое из них поплатились своими жизнями — лечить изувеченные тела никто не стал, просто добили. Следующая пара, пройдя портальный овал, осталась жить — казнь заменили на пожизненную ссылку на рудники. — За неоценимую помощь в научном эксперименте, — как пояснил принц. В самом деле, поди-ка оцени, сколько стоит жизнь? Одаренные ею готовы были целовать сапоги принца. Пусть за ними теперь постоянный надзор, а стальные ошейники сверху покрыты серебром, чтоб не смогли разорвать — это жизнь. Глядишь, и искупят свою вину лет через двести, а там можно и разрешение на поселение просить. Арис дышал, прислонившись спиной к груди мужа. Молчал и жмурился на яркие снежные вершины гор вокруг, сколько хватало взгляда. Портал настроили не в предгорья, а в самое сердце княжества — до столицы отсюда было рукой подать, но саму ее пока видно не было. — Это Тиасс, поместье моего рода. Здесь вы будете жить, пока не приведут в полный порядок Храм Госпожи, — пояснил Сэй. — Представляешь, мой цветок: каждый день такие виды. А много работ осталось в Храме, Сэй? — Не особенно. Но те, кто трудится над внутренней отделкой, похоже, из рода Иверр — только они отличаются завидным перфекционизмом. — Переделывают все уже в пятый раз? — Эти-то? Нет, они сразу работают безупречно. Но медленно. Но без изъянов. Но о-о-очень старательно. — Сколько им там еще работать? — Я, пожалуй, наведаюсь и потороплю, — увильнул от ответа Сэйрис. Все было кристально ясно: сешш Крассис очень хотел бы видеть род Леанн в полном составе у себя в гостях. Престиж, благоговение и все такое прочее — проще некуда. Что ж, оказать такую услугу было вполне возможно. Главное, что это ничего не стоило. А скоро они переберутся в Храм, и тогда… И тогда придется открыть перед людьми-донорами истинное положение дел и звание Ариса. Это Эанора немного пугало. Он выбрал тех, кто был безоговорочно верен роду, но останется ли их верность такой же непоколебимой и дальше? Люди непредсказуемы и весьма подвержены влиянию старых предрассудков. — Что ж, — Эанор поцеловал супруга. — Посмотрим, что сделают с Храмом. Арис правильно понимал любые его слова. И эту фразу тоже понял верно, обнял, развернувшись лицом к лицу. — Эй, соловушки, отлипайте уже друг от друга. Я покажу вам, где будем жить, — ехидно заметил Сэй. Поместье богатого и приближенного к князю рода в Нагорье — это отнюдь не один дом. Это и вовсе не дом — это замок из доброго десятка башенок, соединенных головоломными переходами и мостиками. И все это вписано в окружающие скалы, словно слито с ними. — Хорошо, что у меня крылья, — решил Эанор. Немудрено, что мелкие змееныши часто сворачивают себе шеи на этих переходах. Попробуй-ка уследи за ними. Плохо, что и за своими детьми теперь придется следить в десять раз пристальнее — не приведи Госпожа, свалятся. — Сэй, если что, помни — наши дети очень ценны. И принцип «хочешь жить — выживай» неприменим. — Брат, они ж не змееныши, — Сэйрис даже скроил удивленно-негодующую мину. — Они — кровь от крови Прекраснейших! Конечно, за ними будет совсем иной присмотр. — Но лучше поторопи рабочих в Храме, — добавил Арис, и наг поклонился, признавая его правоту. — Мне тут не по себе, — признался Эанор, когда они уже остались наедине. — Почему? — Арис внимательно посмотрел ему в глаза. Ему в Нагорье нравилось. Здесь было… тихо. Не в смысле голосов, шума или прочих звуков, а в том смысле, который мог понять только Прекраснейший. Здесь было тихо — он не слышал стонов, а иногда и дикого крика страдающих душ, умоляющих отпустить их из этого жестокого мира. — Слишком много солнца и ветра. — В Храме будет лучше. Обещаю. Оставалось поверить: Арис наверняка знал, как там будет в Храме. Эанор не понимал, откуда, но Арис знал многое, что не мог знать никто другой, даже Ланор. — Жду не дождусь, — вампир куснул его в плечо. — Хочешь? — Арис медленно отвел волосы с шеи, наклонил голову, подставляясь. Вроде, и сам бы повел, но было в кои-то веки лениво, хотелось просто расслабиться в любимых руках. Эанор укусил его, прижимая к себе. Возбуждение разлилось жидким огнем по венам. Раздеть — развернуть свой подарок, каждый раз один и тот же, каждый раз — разный. Развернуть не торопясь, наслаждаясь медленно обнажающимся телом, белоснежной кожей, на которой только следы от его клыков не пропадают долго, долго. Вкус горячей крови, терпкий, отдающий солью и железом. Жар плоти, обволакивающий, кажется, не одну его часть, а полностью, от макушки до пят. Ускоряющееся биение сердца и тихий стон вперемешку с повелительным: «Еще!». Эанору казалось, что их медовый месяц сияет все ярче. Уже не первый, в смысле, месяц — и даже не первый год. И так будет и дальше, столько, сколько им будет отмерено Тьмой. Теоретически — бесконечность. — Люблю тебя, мой прекрасный цветок. — И я тебя, Эно. Очень люблю. — И ты всегда будешь со мной? — Пока Смерть не разлучит нас, но даже после этого я буду искать тебя. — А я буду тебя ждать. Всегда. Арис поцеловал его, словно печать поставил: ты сказал — я услышал, Она засвидетельствовала. Да будет так. Так и будет. Утром Эанор просыпался с мыслью о том, что сегодня наги их окружат и зажмут в кольцах. Отбиться не получится, да и незачем. Арис — живое воплощение ответа на мольбы этих чешуйчатых, обращенные к Госпоже. — Мой цветок, просыпайся. День. Арис недовольно пробормотал что-то неразборчивое и попытался зарыться под него головой. — Проснись-проснись. Давай. — Змпх… Заче-е-ем? Еще рано… Вампир был неумолим, и пришлось сесть на кровати — низкое ложе так называть язык поворачивался с трудом. Масса мягчайших подушечек манила к себе. — Пора исполнять свой долг, Арис. — До-о-олг… Ну какой долг в такую рань? На этот вопрос ответила сама судьба: буквально спустя пару минут в их комнату постучался Сэйрис, сообщил, что у поместья уже собралась огромная толпа нагов, которые, оказывается, добирались целую ночь, чтобы получить благословение Прекраснейшего. А некоторые — и милосердие из его нежных рук. — Долг жреца, — подытожил Эанор. — Идем, составлю тебе компанию, мое счастье. Сэйрис принес не только весть, но и белоснежное облачение — над ним целую ночь трудились лучшие швеи и вышивальщицы рода Белого Змея. — Эно, вплети мне в волосы маки, — попросил Арис. Эанор принялся за работу, аккуратно подбирая волосы мужа, украшая их цветами Госпожи. Руки, честно признать, подрагивали от волнения: впервые они выйдут к тем, кто верит в Жреца по-настоящему, а не как в страшную сказочку. Это и для него будет первый раз в роли не просто супруга, а Стража. Сэйрис, вон, разодет, при оружии. И, кажется, Эанору тоже принесли что-то особенное. «Особенным» оказалась удивительно точно подобранная, безупречно сработанная броня с символикой Стража на нагрудном знаке: треугольный щит и все тот же мак из червонного золота на белом поле. — Оружие можешь выбрать, — сказал Сей, внимательно осмотрев вампира в этом облачении. — По древним канонам это были бы боевые серпы, но то у нагов. — Я предпочитаю меч из церемониальных. Сэйрис привел его в оружейную, повел рукой: — Выбирай. Эанор подобрал меч с трудом, длина рук разнилась у нага и вампира. Но подобрал же, и даже по весу и балансировке не нашел, к чему придраться. — Идем, время. Наги ждут с самого рассвета. Сэйрис был непривычно сдержан и почти суров. Наверное, как полагалось Стражу. Выход Прекраснейшего наги встретили сдержанным шелестом. Эанор подавил невольную дрожь: вся уютная небольшая долина была заполнена змеехвостыми, они казались одним чешуйчатым ковром, особенно когда единой волной распластались, как когда-то Сэйрис в его кабинете, при виде облаченного в сверкающий белый шелк Ариса. Их было столько, что Эанор испугался: хватит ли у его сокровища сил на всех? Арис такими мыслями не терзался вовсе, он просто пошел вперед, без единого слова понимая нужды и чаяния каждого. Кого-то касался, над кем-то просто поднимал руки. Получившие благословение целовали длинный подол его одежды и шустро отползали, давая место следующим. Эанор отслеживал состояние Ариса. Нагов много, муж у него один. И неизвестно, где предел его силы. Арис… Нет, пожалуй, сейчас у Первожреца не было ни имени, ни прошлого — он был воплощенной силой Госпожи. Плавная походка, ласковые прикосновение, несущие жизнь и смерть. Он видел, как закатывались в экстатическом трансе глаза тех, кого Жрец касался, как пробивала их тела дрожь от сладостной муки — те двойственные, сводящие с ума ощущения он и сам прекрасно помнил. Видел, как безжизненно падали под этими прикосновениями некоторые наги — их тела так же быстро оттаскивали с пути Жреца, заворачивали в белую ткань. Наконец, Арис остановился. Наги больше не подползали к нему, замерли в почтительном отдалении. — Благословение Госпожи на вас, верные, — негромкий голос Ариса разнесся над всей долиной. Наги снова распластались, а Жрец развернулся и побрел назад. И только в шаге от Эанора слегка покачнулся, сбрасывая то подобие транса, в которое его загоняла тяжелая работа. Эанор подхватил его. — Как ты себя чувствуешь? — Как тряпочка, — честно признался тот. — Но так хорошо… — Ничего. Вряд ли это повторится таким массовым паломничеством. — Эанор прав, — Сэйрис полз рядом, утешающе касаясь руки Ариса. — Когда Храм будет готов, наги будут приползать туда, но вряд ли так много сразу. — И тебе просто надо привыкнуть, — добавил Эанор. — Я привыкну, — пообещал Арис, утыкаясь лицом в плечо мужа. — Это будет несложно. — Сейчас отдохнешь, поешь, поваляешься. Смотри, какое кресло нарядное рядом ползет. Сэйрис фыркнул: — Я-то, может, и кресло, но точно не диван! По мне и без того топочут сразу трое. — Тебе для Прекраснейшего жаль куска хвоста? — патетично возопил Эанор. — Мне даже всего меня не жаль, но я же не умею растягиваться, — не менее патетически ответил наг. Арис слушал их перепалку и тихо хихикал. — А давай проверим? Вдруг в тебе скрытые резервы откроются? — Если с одной стороны меня будете держать вы с Ланом, а за хвост тянуть — дети, то, боюсь, во мне откроются только лишние дырки! — Ладно, закопаю Ариса в подушки. Уговорил. Арис был совсем не против закапывания себя в подушки, даже очень за этот вариант. Уснул он, кажется, даже раньше, чем Эанор раздел его и унес в бассейн. Глухая чернота сна сменилась безбрежным маковым полем. Арис знал, что это сон, но не мог отказать себе в удовольствии шагнуть в заросли хрупких цветов и коснуться шелковых лепестков. — Здравствуй, мама. — Здравствуй, дитя мое, — прошелестел бесплотный голос вокруг. — Я хорошо исполняю свое предназначение? — он немного тревожился из-за этого, может быть, ему не следовало убивать в этот раз? Но… он ведь явственно чуял, чьи дни, а то и часы сочтены, и отпускал без боли. — Ты все верно сделал, дитя, — на плечи опустились узкие кисти, принося целый вихрь ощущений. — Я позвала тебя для иного. — Для чего, мама? — Арис посмотрел на нее. — Научить самому главному. Смотри мне в глаза и запоминай… Когда Арис проснулся, была уже, наверное, ночь. Его никто не тревожил, Эанор тихонечко посапывал рядом, обнимая привычно уложенного на плечо мужа, его медленное сердцебиение Арис слышал отчетливо и ясно. Усталости не осталось, тело было легким и послушным, разомлевшим от тепла. А подспудную тревогу от очередного — и последнего — урока матери Арис тщательно спрятал в глубинах разума. Она казалась ему иррациональной и потому глупой. Эанор пошевелился, положил сверху крыло. Арис улыбнулся. Пока эти крылья хранят его — никакой беды не случится. Он был уверен.