Миры и Грани Шестигранника. История 24. "Аромат миндаля"

      Арис проспал беспробудно сутки. Потом проснулся и еще в полудреме позвал, вкладывая в свой зов все отчаяние и всю любовь, что переполняли сердце: «Эанор! Эно!» «Мой цветок!», — прилетело счастливое. «Как ты? Что она сделала с тобой?!» «Я тут в кандалах, скучаю по тебе и шлю проклятия Алатии».       Под сомкнутыми веками Ариса, словно вживую, возникла камера в королевских темницах, узкий каменный мешок, тяжелые короткие цепи, запекшаяся на руках и одежде кровь. С Эанора не сняли ни перстней, ни регалий лорда — не посмели. Его даже кормили раз в два дня: приводили донора и внимательно следили за трапезой. Он выглядел изможденным, три недели не мытым, но, кажется, никто его не пытал. «В общем-то, спасибо Аргусу — мне тут хорошо».       Арис зашипел от злости, хотя прекрасно понимал, что драгоценный супруг имеет в виду. «Что ей нужно от меня, Эно?» «Чтобы ты ее исцелил, разумеется». «Клай утверждает, что она хочет использовать меня в качестве орудия устрашения Полисса», — заметил Арис. «Возможно, за этим тоже». «Прекраснейший на все сгодится? — ядовито прокомментировал Арис. — Что ж, пора заканчивать этот фарс. Темницы и цепи плохо влияют на твое здоровье и мой моральный облик, Эно. Можешь передать тем, кто тебя сторожит: я приду сегодня». «Только будь вежлив, мой ядовитый цветочек». «О, я буду очень вежлив! — ярость холодным огнем растекалась по венам, и это было почти так же, как когда он глотал кровь вампира, отдаваясь ему или обладая. — Эно, если она поставит на кон твою жизнь, я сам остановлю твое сердце». «Хорошо, мой цветок», — согласился вампир. «Люблю тебя. Скоро увидимся», — пообещал Арис и открыл глаза. — Ринх!       Дневной дворецкий вошел так быстро, словно караулил под дверью спальни. Впрочем, возможно так оно и было. — Мне нужна белая туника и белый плащ. Достаньте, где хотите, до полудня. — Уже почти исполнено, милорд.       Арис улыбнулся: конечно, они все знали. Наверняка приготовились и к тому, что он однажды заявит о себе, как о Первожреце. — Завтрак — сытный и легкий. И пусть кто-то из девушек поможет мне привести волосы в порядок. — Дара за дверью, милорд. Сейчас позову.       Он собирался, словно на самый светлый праздник. Словно этот день должен был стать лучшим в его жизни. Он улыбался, подставляя голову, и Дара расчесывала его волосы дрожащими руками: чувствовала переполняющую его силу, благоговела и боялась ее одновременно. — Тебе страшно? — спросил Арис, встретив ее взгляд в зеркальном отражении. — Н-нет, милорд. Волнительно.       Она вплела в его волосы драгоценную диадему, подаренную нагами: золотые колосья и рубиновые маки. Каждый лепесток был выточен столь искусно, что казался живым и настоящим, каждый колосок был уникальным и неповторимым. Диадема и браслет были единственными украшениями, которые Арис оставил в этот день. Туника, плащ и легкие сапожки — единственной одеждой, прикрывавшей его тело. Судя по взглядам слуг и наемников, провожавших его, они бы с радостью нацепили на него зачарованные латы и окружили щитами. Однако свои желания охране пришлось оставить при себе и сопровождать лорда молча.       Как Арис и думал, королева Алатия прекрасно знала историю. И то, как был пленен и уничтожен последний из известных Прекраснейших — тоже. То, что она желала обставить подчинение Первожреца с почти нарочитой театральностью, с так любимым ею пафосом, играло ему на руку. То, что все это происходило в полдень, играло на руку уже принцу Никелеону — он, по сути, становился непричастным к любому исходу, руки его будут чисты даже в том случае, если Арис зальет кровью столицу по колено.       Около дворца их встретила королевская стража. Арис остановился у самых врат с гербами, жестом отсылая своих сопровождающих. — Милорд, — наемник-человек, старший из боевой двойки, припал на одно колено, склонив голову. — Это безрассудно. — Идите. Поместье должно оставаться под охраной.       Наемники не посмели не повиноваться, удалились, поминутно оглядываясь. Гвардейцы же окружили жреца тройным кордоном, не осмеливаясь даже коснуться, хотя Арис вовсе не выглядел грозным или опасным: высокий худой юноша в простой полотняной тунике и наброшенном на плечи белом плаще, словно готовая к погребению девственница, не успевшая вкусить сладости жизни. Венок и браслет довершали картину, и бравые гвардейцы сами не могли бы сказать, отчего им так жутко смотреть на этого беззащитного и безоружного юношу.       Легкий теплый ветер трепал распущенные кудри, Арис неспешно шел вперед, к высящемуся в конце дворцовой площади помосту. Его окружали арбалетчики, на одном краю стоял богато украшенный трон, а на другом — столб, к которому был прикован пленный лорд-вампир. Там же располагался палач со всем его инструментарием. Арис брезгливо поджал губы: неужели Алатия собиралась смотреть на пытки с расстояния, до которого вполне могли долетать брызги крови?       Эанор при виде мужа оживился, расцвел улыбкой. — Вы хотели меня видеть, ваше величество? — Арис, внимательно осмотрев вампира, чуть кивнул ему и перевел взгляд светящихся серебром глаз на королеву, не удостоив ее ни поклона, ни даже кивка. — Итак, легенды не лгали… — Это смотря какие легенды, — тонко улыбнулся юноша, разительно отличавшийся от того образа, в котором его привыкли видеть при дворе. — Те, что утверждают, будто вы можете убивать прикосновением. — Я не убиваю, только отпускаю души, — покачал головой Арис. — Неважно. Вы хорошо послужите нам в войне с Полиссом. — Я не имею права воевать. Отпустите моего мужа, миледи. Он исполнит свой долг. — Вы оба его исполните. Я знаю легенду о Вороне. — Что конкретно вы хотите от меня, ваше величество? — Арис искренне не понимал её. — Чтобы вы прикончили кое-кого в приграничье.       Арис всплеснул руками: — Ваше величество, вы будто не слышите меня! Я не убиваю! Мне нельзя! — Я найду способ вас переубедить, не сомневайтесь. — Убив или искалечив моего мужа? — жрец неприятно улыбнулся, обнажая клыки. — Это невозможно. — Сейчас проверим. Палач! «Эно, посмотри мне в глаза, — приказал Арис, поднимая руку. — Ты веришь мне?» «Конечно, мой цветок», — вампир поднял голову и встретился с ним глазами. Арис сжал пальцы в кулак, словно выдернул что-то из воздуха, почувствовал, как потяжелел браслет. В это же мгновение тело вампира обвисло на цепях. — Никто не будет шантажировать меня жизнью Эанора. — Взять его! — взвизгнула Алатия.       Прежде чем кто-то из гвардии или стражи шевельнулся, Арис поднял обе руки. — Если вам дорога ваша жизнь, остановитесь. Я не желаю убивать, это противно природе жрецов Госпожи. Но Она простит и поймет. Один шаг — и эта площадь будет полна трупов. — Взять! — завизжала Алатия. — Всех перевешаю! — Подумайте о своих семьях, — Арис говорил все так же спокойно, медленно идя вперед. — Вы присягали короне, а не безумцу, на чьей голове она ныне.       Королева бесновалась, пытаясь заставить хоть кого-то сдвинуться с места. — Госпожа Душ милосердна, — Арис говорил нараспев, словно заклинал людей. — Каждый из вас волен поступать так, как желает, так, как говорит вам ваша совесть и честь. И лишь ваши поступки станут мерилом за гранью, когда Она примет ваши души в Полях Забвения. Будут ли они помнить боль и страдания, принесенные в этот мир вами, будут ли радоваться, не совершив зла и забыв прошлые тяготы, пока не придет срок перерождения — зависит от вас. Лишь за одно преступление душа лишается посмертия и права вновь прийти в этот мир: за убийство или причинение зла Ее детям. Алатия! — голос его прозвучал набатом, разнесся по всей площади. — Твоя кровь несет печать порока, твои предки убивали Детей Смерти. — Что за глупости! Взять его, я сказала! На костер! — Твоя кровь отравлена насквозь ложью и ядом. Еще три недели назад я мог бы исцелить твое тело, но теперь все, что я могу — подарить тебе высшее милосердие Госпожи. — Коснешься меня — конец твоему Стражу! — Ваше величество, он и так мертв, — напомнил палач. — Я про змею, — отмахнулась та. — Ваше величество, мы не готовы развязать войну с нагами, — подал голос один из советников, торчавших статуями за креслом. Бледные до мраморной белизны, они именно статуями и выглядели, не вмешиваясь до сих пор. — Молчать! Еще одно слово… — Алатия даже вскочила, затем рухнула обратно.       Арис ждал. Смотрел в глаза людям: страже, гвардии, советникам. И дождался — коротких, судорожных кивков, оставшихся незамеченными безумной королевой. — О милости прошу, Госпожа моя.       На площадь рухнула тишина, поползли тонкие завитки тумана, словно продолжение его плаща. Алатия осеклась, рассматривая этот туман. — Милосердие — высшая добродетель, — пропел Прекраснейший. Он не шевельнул и пальцем, но туманные протуберанцы выстрелили в сторону трона, на мгновение оплели высохшее тело королевы и рассеялись вместе с потусторонней жутью, наполнявшей площадь. И перед людьми вновь стоял всего лишь юноша в белых одеждах, выглядевший очень устало и почти изможденно.       К нему метнулась через всю площадь, расталкивая солдат, девичья фигура, подставила плечо — Дара не утерпела, примчалась посмотреть на лордов Леанн. Арис слабо улыбнулся ей: такую верность стоило поощрить. — Помоги мне дойти до помоста, Дара. Освободите моего мужа и Стража Сэйриса, — он взглянул на безмолвствующих советников. Несколько жестов — и пара солдат отправилась в подземелья, засуетился палач. Тело Эанора расковали и уложили на помост. Арис опустился рядом с ним на колени, обнял: — Возвращайся, счастье мое…       Свадебный браслет вновь стал легким, а вампир судорожно вздохнул, открывая глаза. — Давай это не повторять? — простонал он. — Как скажешь, Эно. Как скажешь, — Арис покачнулся и едва не упал на него. Сил удержание души выпивало просто безумно много. Да и призыв Госпожи в неурочный час — тоже. Вампир сгреб его в охапку, нимало не стесняясь. Потом обоих окружили кольца змеиного хвоста. — Домой. Дара, милая, надеюсь, ты примчалась в экипаже? — Да, милорд, я надеялась, что… — Милорд, — подал голос один из советников, — но как это возможно?..       Арису не потребовалось уточнять, он устало усмехнулся: — Прекраснейшие не убивают, советник. Как и не воскрешают из мертвых. — Я хочу домой, — Эанор поднялся. — Так, Сэй, вези.       Наг фыркнул, но и не подумал отказываться. Поднял на руки Ариса, позволил Эанору устроиться на приподнятом над землей хвосте и пополз прочь с площади. Перед ними расступались солдаты. Один из них, со знаками отличия капитана, припал на колено, прижав руку к груди: — Прекраснейший, я благодарю вас за то, что не дали свершить страшную ошибку мне и моим людям. — Надеюсь, что вы продолжите так же верно служить короне и трону, капитан.       В экипаже Арис позволил себе закрыть глаза и расслабиться. Все закончилось так, как должно было закончиться. Власть примет принц Никелеон, и то, будет ли война с Полиссом, зависит уже от него. — Как же я хочу помыться, — простонал Эанор. — Ты не поверишь, но я тоже, — передернулся Сэйрис.       Арис улыбался в полусне. — Я упаду в бассейн и буду там лежать сутки, — вампир морщился. — Это вряд ли. Скорее всего, этой ночью нас призовут в Вежу. — Или в королевский дворец… — До коронации его высочество будет оставаться в своей резиденции, — возразил наг. — Тогда надо успеть отмыться. — Пожрать сперва. Готов отдать будущий выползок за изрядный кусок сочного, свежего мяса, — Сэйрис облизнулся. — Сочного, свежего донора! — Милорда нужно накормить тоже, — робко подала голос Дара. — Очень уж он бледненький. — Милорд все слышит, — пробормотал Арис, утыкаясь в плечо Эанора, благоухавшее далеко не цветами и свежестью. — Всех отмоем и всех накормим, — уверил вампир. — Который час? Полдень? — Уже больше, милорд. — Неважно, мне нужны четверо… Нет, пятеро доноров.       Поместье, настороженно замершее в ожидании, в одно мгновение превратилось в разворошенный муравейник: заметались слуги, забегали горничные, бросились готовить лучшие блюда повара. — Оставьте меня в покое на пару часов, — попросил Арис и немедленно уснул, едва коснулся головой подушки.       Эанор пошел отмокать, отмываться и с остервенением смывать с себя все лишние запахи. Подумать только — три недели он не то, что искупаться — умыться даже не мог. Когда он только попал в плен к некроманту, было так же противно. Потом он притерпелся и перестал так остро реагировать на нечистоту своего тела. Сейчас он извел четыре флакона мыльного состава и трижды сменил воду, прежде чем решил, что чист. Потом с наслаждением натянул чистую одежду, заплел косу и вышел в столовую. Пятеро доноров уже ожидали его.       От доноров его оттащил… Клай, донельзя сонный, но хватки не потерявший. Старик так волновался за хозяев, что даже не смог спать спокойно, сквозь дневной сон зачуяв их присутствие. — С возвращением, милорд, — делая знак изрядно обескровленным парням покинуть столовую, проговорил дворецкий, удерживая все еще не насытившегося до конца вампира. — Желаете продолжить трапезу? Вам приведут еще людей. — Клай! Немедленно ступай спать, в твоем возрасте вредно просыпаться! — А в вашем — вредно забывать о сдержанности! — парировал старик. — Милорд Арис будет безутешен, если вы нарушите закон. — Хорошо-хорошо. Ступай спать. Я утолил голод, буду сдержан.       Клай немедленно отпустил его и вышел, отдавая приказ привести еще доноров. Сытый лорд — добрый лорд.       Эанор закончил трапезу Дарой, облизнулся и побрел в спальню, чувствуя, как внутри побулькивает. Собственная несдержанность сильно удивила: не так уж он был и голоден, по крайней мере, его кормили раз в два дня живой кровью три недели, а не раз в неделю остывшей — двадцать лет. Поразмыслив, уже устроившись рядом с мужем и осторожно подгребя его под бок, вампир понял: после заключения у Аргуса первой кровью, что он выпил, была кровь Ариса. Никакая другая не смогла бы насытить его, омолодить и оздоровить до приемлемого состояния. Поэтому пришлось добирать количеством. Арис развернулся в кольце его рук, уткнулся в плечо носом и, не просыпаясь, окутал своей целительной тьмой. И Эанор заснул счастливым.       Будить их явился Клай, царственный как король в изгнании. И поджаренный как поросенок на костре. Арис, проморгавшись, ахнул, забыв о собственном истощении, бросился лечить солнечные ожоги, выговаривая старику за то, что не бережет себя, и «как же так можно, Клай, вы так нам нужны!». Дворецкий растроганно его поблагодарил. — Ваш завтрак готов, милорд. И вас ожидает посланник принца. — Пусть ждет в гостиной, мы скоро будем.       Мысленно Арис шипел и морщился: он хотел бы поваляться в постели, отходя от событий дня, заняться любовью с мужем, дать ему укусить себя — голодные взгляды на свою шею он уже заметил. Впрочем, последнее он собирался сделать в любом случае, в качестве десерта и компенсации за кратковременную смерть. — И, Клай, лучшие костюмы. Может быть, нас и не призывают в Вежу, но пусть будет все готово. — Все уже готово, милорды, — с достоинством отозвался старый вампир.       Арис шагнул к нему и внезапно расцеловал в щеки, крепко обняв. — Что бы мы без вас делали, Клай. — Голодали и сидели в недошитых штанах, милорд.       Юноша рассмеялся и смеялся до слез, забившись в объятия мужа, как в спасительное убежище. Клай на эту очень запоздалую истерику лишь покивал, вышел и вновь явился с чашкой успокоительного отвара, когда Арис уже немного пришел в себя. — И когда вы завершите все дела с коронацией короля, я попрошу вас уделить время знакомству с вашим новым ночным дворецким, милорды.       Оба лорда слегка опешили. — Что? — С кем? — С моим внуком, милорды. Я слишком стар и желаю оставить службу. — Но вы же не покинете нас насовсем? — просительно заглянул ему в глаза Арис. — Как и мои предшественники, я буду доживать свой век в поместье.       Это радовало. Наверняка, и внука Клая тоже — учиться ему у старика еще и учиться.       Ночь начиналась сумбурно и грозила затянуть лордов Леанн в водоворот событий сразу. Посланником оказался лорд Гарт, сразу чуть ли не кинулся ощупывать обоих. — Вы в порядке, дети?       Арис хихикнул: дети! Но усилием воли подавил всплеск неуместного веселья и кивнул: — С нами уже все в порядке, милорд. Но меня волнует вопрос, как отреагируют люди на отнятие мной жизни королевы? — Мы уже приняли меры. Да и советники… подсуетились. — По сути, я получил тогда их одобрение, — задумчиво сказал Прекраснейший. — Но ведь это люди, веры им… — Ничего, теперь они присмиреют. Из Нагорья к нам прислана гвардия князя… в знак уважения к принцу, разумеется.       Арис усмехнулся: у сешш Крассиса явно были свои способы оповестить князя о незаконном аресте Стража Сэйриса. Пусть тот и вышел из рода, но наги своих не бросают. Очень оперативно сработали, пусть и с небольшим опозданием, но, не выйди Арис к королеве вчера сам, сегодня, возможно, Сэя бы выпустили под давлением многохвостого и многорукого «аргумента», вооруженного до ядовитых зубов. — А также дворец и подступы к нему так и кишат львиногривами, знаете, любопытство этих кошачьих просто неистребимо. Им нужно везде сунуть носы, начиная от королевских покоев и заканчивая садом. Не будем же мы ссориться с добрыми друзьями из-за их врожденной тяги все понюхать.       А вот это, по всей видимости, был ответ на зеленую чуму в непосредственной близости от границ Эреаты. Ну, тут уж пусть его высочество отдувается сам, коль его шпионы проморгали. Арис все больше склонялся к мысли об искусственности вспышки болезни. Ну не было никогда в тех местах подобного, он ведь не зря читал книги по медицине, а там многое и о сезонных, и о моровых болезнях было систематизировано и разложено по полочкам. — А вы приглашены к принцу. Он жаждет из первых уст услышать, что произошло. — Нам следует прибыть незамедлительно? — уточнил Эанор.       Арис чувствовал, что и супруг бы с радостью отказался от этой чести, оставшись дома, отдыхать и выздоравливать до конца — его запястья все еще опоясывали глубокие шрамы от серебра, пусть и затянувшиеся стараниями Ариса до того, чтобы не вспыхивать болью от трения о ткань. — В любые удобные для вас ближайшие пару дней.       Оба лорда почти зримо расслабились. — Мы прибудем на аудиенцию в Вежу послезавтрашней ночью, — встретившись глазами с супругом, сказал Эанор. — Арису требуется отдых после трех недель непрерывной работы в Иллотиане. — Будем вас ожидать, — лорд Гарт поднялся.       Арис спросил, старательно делая вид, что ему ничуть не любопытно: — Милорд, а когда коронация?       Несмотря на все события, он все же был очень молод, и побывать на настоящем торжестве государственной важности ему ой как хотелось. — Через неделю. Пока что идет подготовка. Вам понадобятся новые наряды.       Арис страдальчески закатил глаза, впрочем, тут же тряхнул головой: — Рано или поздно все равно пришлось бы заказывать настоящее парадное облачение. — Что ж, отдыхайте. Я пришлю лекаря осмотреть вас.       Протестовать не стали — лекаря так лекаря. Принц, наверняка, желает убедиться в том, что они в порядке. Когда лорд Гарт отбыл, Арис задумчиво молчал еще некоторое время, устроившись на подлокотнике кресла мужа и перебирая его волосы. Потом сказал: — Эно, я хотел бы, чтобы ты получил разрешение от обета Стража Границ. — Я постараюсь. Но нас мало. — Эту почетную обязанность может принять лорд эр-Леанн. — Я поговорю с ним, — кивнул Эанор.       Риад, конечно, не слишком обрадуется… Хотя тут как посмотреть: это ведь, с одной стороны, огромная ответственность, но, с другой, безоговорочное признание силы рода и способностей как воина, а в случае лорда эр-Леанн, еще и как мага.       Лекарь принца явился через час, сообщил, что готов осмотреть и все исцелить. Арис на это промолчал. Исцелить ожоги от серебра могло лишь время — и он сам, как темный целитель. Истощение же Прекраснейшего и вовсе требовало только времени и полноценного отдыха, питания и — любви супруга-Стража. — Что ж, вы оба практически в полном здравии. Не считая недавнего переедания кровью.       Эанор смутился, навесил на лицо независимую мину. Арис прикусил губу, чтоб не смеяться, но тут же обеспокоился и здоровьем мужа, и состоянием доноров. — Сажаю вас на диету. Сутки голодания. А вам, юноша, стоит выпить крови. Все-таки, вы супруг вампира. Может помочь. — Спасибо, я учту. Передайте нашу благодарность его высочеству за заботу, — кивнул Арис.       Лекарь поклонился и удалился сообщать принцу, что все в порядке.       Арис же, прежде чем отдаться, наконец, заслуженному отдыху, занялся насущными делами, отдав Эанору право распорядиться относительно портных и прочих приготовлений к коронационным торжествам. Молодой жрец явился в крыло слуг и устроил головомойку тем, кто должен был сообщить ему о пострадавших от несдержанности лорда донорах, навестил последних, исцелил и пообещал небольшую компенсацию. В общем, занялся тем, чем и всегда, словно и не было года, проведенного в Нагорье. Сэйрис, памятуя приказ Прекраснейшего, еще вечером отправился в Нагорье через стационарный портал, так что за детей и Ланора Арис был почти спокоен. Наверное, они уже соскучились, его любимые малыши. Но он не торопился забирать их в Трианн: пока не разрешится ситуация с военной угрозой Полисса, семья и приближенные Прекраснейшего будут оставаться в наиболее защищенном месте.       В спальне, когда добрались туда оба, Эанор его обнял покрепче руками и крыльями. Они почти не разговаривали — и без того понимали друг друга с полувзгляда и с одного жеста. Арис уткнулся в шею мужа губами, просительно коснулся кожи кончиком языка. Эанор подставился под его клыки. Взаимное наслаждение было почти оглушающим, словно… словно в первый раз. Словно кратковременное небытие смыло с чувств легкий налет привычки, заставило вновь наслаждаться каждым мгновением более чем полностью. Эанор порадовался, что когти ему подрезали. Нежность и требовательность супруга кружили голову, ласки заставляли кричать в голос, тело отзывалось так, словно он разом скинул добрые полторы сотни лет и переживал вторую юность в самом ее расцвете сил и желаний. Хотя… Они ведь заслужили это, так?       Все обрывочные мысли вышибло из головы удовольствием очень скоро, а вот успокоиться и оторваться друг от друга супруги сумели далеко не после первого раза, наверстывая упущенное. И раз за разом Арис шептал мужу на ухо, доводя его до пика: — Ты мой, только мой! — Конечно, — соглашался Эанор.       Он понимал больше, чем кто-либо из живших в прошлом и живущих ныне: легко умереть за кого-то, но куда труднее защитить и остаться в живых самому. Жить вообще труднее, чем умереть.