х х х
Часы на стене тикали; их ритм аккомпанировал тихому гулу кондиционера воздуха и царапанью ручки об бумагу. Если прислушаться, то Райан был почти уверен, что он услышит свой крик. — Райан. Царапание прекратилось. Он почувствовал тяжелый взгляд, не настолько жесткий, как диван, на котором он сидел, но прямой и плоский, как стеклянное пресс-папье, используемое сейчас, чтобы придержать его папку открытой. Он не отозвался, вместо этого продолжая смотреть на мириады кружившихся красок, которые создала капелька воды, без единого недостатка на гладкой поверхности. — Райан. На подоконнике стояло растение; зеленые листья плюща были желтоватыми на концах. В голову Райана внезапно пришла мысль, что ему нужно больше воды, но, скорее всего, его нужно было просто освободить от удушающей атмосферы комнаты. Райану нравилось растение. Разочарованный вздох. — Райан, тебе нужно говорить со мной, если ты хочешь чувствовать себя лучше. Стены были бежевыми. Райан ненавидел бежевый.х х х
Он был здесь только неделю, но уже понял, что открыл восьмой круг Ада. Каждое утро он просыпался в восемь, хотя не то чтобы высыпался; он запомнил рутину ночных медсестер, поэтому занимался в перерывах между проверками каждые десять минут. Он взвешивался (отвернувшись от показателя, ему нельзя было его видеть), перед тем как вернуться в комнату и ждать, когда откроют душ, чтобы он мог помыться. Он не совсем понимал, зачем им вообще выделили душевые, если они всегда закрыты, но это лучше, чем общий душ, так что он не жаловался. Его сосед по комнате был достаточно учтивым, чтобы ждать в коридоре, поэтому Райан думал, что справедливо делать так же.¹ После душа был завтрак. Он сидел за тем же столом, что и остальные парни с РПП, но это лишь потому, что никого другого в этом центре Райан не знал. Честно, он даже не был в курсе, как их всех зовут. Он отметал все приветствия и отказывался участвовать в групповых занятиях. Он не хотел ненавидеть их, но так само получалось. Они все находились здесь, потому что хотели помощи, и Райан не мог не осуждать их за слабость. (Позже, ночью, безустанно шагая по комнате, у него появилась догадка, что его неприязнь к парням обусловлена завистью. Возможно, он хотел бы иметь смелость попросить о помощи, вместо того чтобы быть заставленным, но он отмахнулся от всех этих мыслей, как только сквозь тонкие занавески стало видно утренние лучи, и лег в кровать, чтобы поспать драгоценный час.) После завтрака шла групповая терапия, хотя он не был уверен, что четырех парней и раздраженного терапевта можно так назвать. Райан понимал настроение мужчины. Создавалось впечатление, что каждая встреча была конкурсом «кто расскажет больше». В данный момент против него и его соседа по комнате выступали какой-то пухлый ребенок и еще один с грязными волосами. Райан вообще не говорил, просто сидел и слушал парней, рассказывающих о своих проблемах так, как будто никто в группе не проходил через такое же дерьмо. Райан практически чувствовал все взгляды, направленные на него, когда он снова вздыхал. Несмотря на свои отчаянные попытки игнорировать окружающих, Райан не мог не узнавать всех лучше. Джерард был тем, кто говорил больше всех, и, по совпадению, находился здесь дольше всех — девять месяцев. Он булимик, вызывал рвоту, принимал слабительные и делал упражнения. Ему, видимо, нравилось заставлять остальных чувствовать дискомфорт, вдаваясь в детали по поводу того, насколько слабительные повлияли на его пищеварительную систему за столько лет. Терапевт, который вел занятие, отличный от персонального терапевта Райана, обхватывал голову руками, массируя виски, пока Джерард рассказывал, как страдала его задница. («И не только от испражнения» сказал он с похотливой улыбкой.) Райан не мог не улыбнуться, смотря на отвращенные лица парней. Если бы Джерард заметил, он бы ему подмигнул, оказывая маленький знак солидарности и понимания; Райан бы не ответил ему, но если бы его улыбка стала ярче, ну, это не было ничье дело кроме него самого. Патрик находился здесь самое короткое количество времени (исключая Райана), немного меньше месяца. У него было компульсивное переедание, хотя официально он диагностирован с НРПП². В основном он говорил про то, насколько несправедливо не считать компульсивное переедание РПП, остальные жалобы были по поводу музыкальных инструментов в центре (видимо, пианино было расстроено, а на гитаре нужно поменять струны). — Это так дерьмово, — огорченно сказал он. — Я могу быть диагностирован с расстройством пищевого поведения, но оно «неуточненное». Типа, тот факт, что о моем РПП знают, но не придумывают ему название, это— это смешно! Представьте, у скольких еще людей есть КП, но они не могут попросить помощи, или им просто говорят, что они ленивые. Есть разница между тем, чтобы есть немного больше, чем надо, и перееданием, — он не был таким громким, как Джерард, но рьяно доказывал свою точку зрения. Он сильнее всех пытался общаться с Райаном, приглашая его принять участие в разговоре, хоть уже и заранее зная, что тот не согласится. И все он пытался, за каждым приемом пищи и на каждом занятии. Райан все больше начинал чувствовать вину за то, что отвечает на доброту парня молчанием. И, наконец-то, дальше шел Тайлер, сосед по комнате Райана. Он был здесь два месяца: его мама узнала о том, что он ел лишь овсянку целую неделю. Он страдал от орторексии³, что (как и КП) не было официальным диагнозом. Он вел себя тихо, говорил только когда предлагали, и все время писал в маленьком блокноте. Райан был уверен, что не видел парня без него, и хотел спросить насчет этого, но тогда понадобилось бы говорить, так что просто позволил интересу поглощать его. Тайлер был хорошим чудаковатым соседом, не вмешивался в дела Райана и оставлял его одного, что сразу сделало его фаворитом. Они все в принципе были добрыми, и Райан предполагал, что если бы они встретились в другом месте в другое время, то могли бы подружиться. Но в данный момент они были в состязании, и он гордился тем, что выигрывал, будучи самым худым. После группового занятия был перекус, а затем всякие мероприятия. Райан обычно сидел в сторонке, наблюдая, как остальные парни играют или выполняют упражнения вместе. Затем сразу был ланч. Раз в неделю их отвозили в ресторан, но Райан не мог ехать с остальными, даже если бы хотел; его терапевт еще не позволял ему это. Возможно, он бы позволил, если бы Райан не отказывался разговаривать во время индивидуальной терапии. Он тратил весь час сидя в тишине на неудобном диване, пока Брайан пытался его разговорить. Брайан был грузным мужчиной лет шестидесяти, с седыми волосами, завязанными в конский хвост и серьгой в ухе. Он говорил медленно и ритмично; во время разговора у него возникало что-то наподобие улыбки. Впрочем, спустя весь курс занятий он медленно начинал хмуриться. После индивидуальной терапии был еще один перекус, затем класс (на самом деле это было просто свободное время, чтобы сделать школьную работу), ужин, отдых и сон. Опять же, Райан не особо спал. Когда он впервые появился в центре, он был наивным. Он попытался отказаться от еды, но они снова поставили его на питание через трубку. Затем он пытался прятать еду в карманах, даже в трусах, настолько это далеко зашло, но они почти сразу обо всем узнавали. Он не мог вызывать рвоту, потому что они следили за каждым в течение часа после приема пищи. Поэтому он подписался на безумные упражнения ночью, бегая по комнате и делая бесчисленные приседания, отжимания и прыжки. Тайлер заметил, должен был, но не сказал ничего медсестрам, вместо этого кидая на Райана взгляд с чем-то между грустью и осуждением. Райан знал, что не набирал вес, или, по крайней мере, не так много, как должен был. Он видел это в озадаченных глазах медсестры, которая взвешивала его каждое утро, он слышал это во все более разочарованном голосе терапевта, с которым он отказался разговаривать, он чувствовал это в обеспокоенных взглядах парней. Ему не становилось лучше. Ему не станет лучше.х х х
Две недели.х х х
— Хэй, Райан. Патрик стоял в дверях его комнаты, скрестив руки на груди и кусая нижнюю губу. — Я могу войти? Райан пожал плечами. Патрик прошел, садясь на кровать Тайлера. Парень вернулся к книге. — Райан? — он хмыкнул в ответ. — Мы очень волнуемся за тебя, — Райан застыл, закрывая книгу и смотря на Патрика. — Я же ем? Патрик посмотрел в пол. — Мы знаем. Но упражнения? — Почему тебя это волнует? — спросил Райан. Патрик снова пожал плечами. — Был в твоей ситуации. Единственная причина, по которой я здесь, это судебный приказ. Я воровал еду из магазинов и меня поймали. Когда я впервые появился здесь, то очень злился. Срывался на всех, кричал, плакал, отказывался от помощи, — он остановился ненадолго, прежде чем продолжить. — И затем осознал, что единственный человек, которому я наносил вред, это я. Райан молчал. — Послушай, реабилитация ужасна, и большинство времени ты чувствуешь себя дерьмово, но это лучше чем то, что ты чувствуешь сейчас. Тебе не нужно так страдать, Райан. Ты не должен ранить себя. Ты не заслуживаешь той боли, которую причиняешь себе. Патрик с надеждой и мольбой посмотрел на Райана. — Ты собираешься рассказать медсестрам? Все тело Патрика наполнилось разочарованием, и он выглядел так, как будто сейчас заплачет. Он покачал головой, вставая и выходя из комнаты, оставляя Райана наедине с его виной.х х х
Три недели.х х х
— Твоя мама хочет увидеться с тобой. На стене был новый рисунок. Абстрактный, что-то вроде Пикассо, неопределенные геометрические фигуры в пастельных оттенках зеленого, розового и голубого. Райан предположил, что цвета должны обозначать эмоции или что-то такое же символичное. Он подумал, что это дерьмо собачье. — Почему ты не хочешь видеть ее, Райан? Сегодня Брайан пил кофе из термоса вместо обычного бело-зеленого одноразового стаканчика. Он был тусклого серого цвета, с рисунком кости, под которой курсивом написано «It’s going tibia okay».⁴ Райан почти улыбнулся. — Ты винишь ее в своем расстройстве пищевого поведения? Райан стиснул зубы и изо всех сил попытался сфокусироваться на растении, которое стояло на подоконнике. Его листья стали еще более желтыми. Он хотел накричать на Брайана, чтобы тот начал заботиться о своих чертовых растениях. — Ты винишь ее за то, что случилось с твоим отцом? Райан сжал кулаки. Ручка Брайана снова начала царапать бумагу. — Или, может, ты винишь во всем отца. Райан встал и вышел, прежде чем Брайан мог бы заметить, что он плачет.х х х
Месяц.х х х
— Знаешь, ты не сильный. В удивлении, Райан поднял взгляд с пола, на котором он качал пресс, не ожидая, что Тайлер все еще бодрствует. Парень свернулся в клубочек на кровати, смотря вниз на Райана. — Что? Тайлер вздохнул, перед тем как повернуться, тихо говоря и погружая комнату в последующую тишину. — Ты не сильный из-за того, что тебе не становится лучше.х х х
Пять недель.х х х
Брайан забросил все попытки. Они просто сидели целый час в тишине каждый вечер. Райан не был уверен, счастлив ли он, что Брайан наконец-то сдался, или расстроен, потому что не стоит быть спасенным.х х х
— Джерард, твой брат здесь! Парень спрыгнул с дивана, игнорируя крики врачей, когда он бежал по коридору к долговязой фигуре, которая только зашла в отдел. Он говорил громко и оживленно, и Райан высунулся из своей комнаты, чтобы попросить вести себя потише, но слова застряли в горле. — Майки? Это было, мягко говоря, шокирующе. Внутри центра его жизнь почти поставили на паузу, как будто остальной мир не существовал. Жизнь перед больницей казалась такой, словно ее прожил другой человек, и он просто посмотрел историю как фильм. Это было отдаленное воспоминание, ощущаемое как мечта. Увидеть кого-то из того времени, из того мира, как будто привело его в чувство. — Привет, Райан, — сказал Майки, пытаясь улыбнуться, хотя это больше походило на гримасу. Джерард смотрел на двух парней, явно смущенный их неловким взаимодействием, но, единственный раз, имея чувство такта не вмешиваться. Райан вернулся в комнату и Джерард потащил брата в свою, говоря приглушенно, чтобы Райан не услышал, что стал новой темой разговора. Он сидел на кровати, забыв о книге, осмысливая полученную информацию. У Майки не было расстройства, оно было у его брата; чувствительность к шуткам про РПП, реакция на признание Райана за кафетерием, то, что его брат не мог прийти на совместный ланч, все начинало приобретать смысл. Единственное, что Райан не мог понять, это почему он ничего не сказал. Почему никто ничего не сказал? Райана вырвали из мыслей стуком, и он выдавил приглушенное «заходите», одновременно ожидая и нет, что Майки будет тем, кто откроет дверь. — Мы можем поговорить? Райан кивнул, кладя книгу на тумбочку и подвигаясь на кровати, чтобы тому было куда сесть. Несколько секунд они молчали, Майки разглядывал комнату, пока Райан нервно дергал шнурок на штанах. — Итак, — начал Майки, но Райан прервал его. — Почему ты ничего не сказал? Майки выглядел озадаченным несколько секунд, а затем понял, в чем дело, и вернулся к тому грустному взгляду. — Я бы хотел, — нежно сказал он. — Я не знаю, почему не сделал, учитывая то, что произошло с Джерардом. Я подумал, что ты сможешь пройти через это. — Нельзя просто «пройти» через ебаное пищевое расстройство, — ядовито выплюнул Райан. — Я знаю. Поверь, я знаю. Просто— я подумал, что ты не настолько болен. Типа, ты был худым, да, на грани нездорового даже, но ты не был на вершине смерти. Я подумал, что Брендон поможет тебе, — Райан поморщился при упоминании его (бывшего?) парня, но Майки не заметил. — Честно? Я испугался. Я был тем, кто узнал про Джи. Услышал, как его рвало в ванной посередине ночи, и вскоре сказал родителям. Ему это не очень понравилось, не говорил со мной около года. Мы начали сближаться только в последние пару месяцев, и даже сейчас это натянуто, — Майки вздохнул, продолжая, — я не хотел, чтобы ты ненавидел меня, и Брендон, или Пит, или Фрэнк, или Джош. — Я бы не ненавидел тебя, — промямлил Райан, но парень горько рассмеялся. — Да, ты бы ненавидел. Нельзя помочь тому, кто не хочет помощи. Даже сейчас ты все еще ее не хочешь. — Потому что она мне не нужна! Майки вздохнул, качая головой. — Конечно не нужна, — сказал он, вставая и выходя из комнаты. — Увидимся, Райан. И вот так Райан снова остался один.х х х
Он не мог перестать ходить. Его мысли двигались так же быстро, как и ноги, одна за одной в бесконечном потоке непонятной паники. Все, с чем он налажал в жизни, вернулось к нему в воспоминаниях про обидные слова и разочарованные лица. Его мама, Брендон, Спенсер, Уильям, папа, он сам, все, что он разрушил, оставило воспоминание в качестве гниющего шрама, который будет запомнен с отвращением и сожалением. Он никогда не хотел этого: переутомление от концентрации на чем-то неважном, постоянное отрицание на физическом и ментальном уровне, сожалеющие взгляды вперемешку с откровенным интересом и грустной улыбкой; слезы и испуг во время секса, едкие слова в сторону тех, кого он любил, в попытке навредить им больше, чем себе, отталкивая всех, кто пытается помочь, потому что он не хотел, чтобы они сдавались, понимая, что все зашло слишком далеко и ему уже нельзя помочь. Райан никогда не хотел убивать себя расстройством пищевого поведения.