х х х
— Я не специально это начал. Брайан отвлекся от письма, шокировано смотря на Райана. Они сидели в тишине полчаса, и он явно не ожидал, что парень ее нарушит. Он застыл на секунду, а затем схватил блокнот, перелистывая страницу и уже черкая карандашом. — Серьезно? — Это как-то само произошло. Я был занят в школе, и времени на полноценные обеды не хватало, поэтому я просто перекусывал, когда мог. В один день я посмотрел в зеркало и мне понравилось увиденное, а вместе с тем и нет. Оно было хорошим, но могло быть лучше. Должно было быть лучше. — Ты говоришь про свое тело или про себя? Райан не смог посмотреть ему в глаза. — Я не знаю.х х х
— Ладно, ребята, тема на сегодня — прощение. Кто-нибудь хочет начать? — Эндрю, терапевт, который вел занятие, нетерпеливо оглянулся, ожидая, когда кто-то из парней заговорит. Снова же, никто не высказывал желание; Патрик грыз ногти, Джерард рисовал в скетчбуке, Тайлер интенсивно фокусировался на потолке, а Райан просто пялился на свои носки. Они сидели в тишине, надеясь, что кто-то возьмет на себя ответственность стать первым. — На самом деле я никогда себя не прощал, — сказал Тайлер, удивляя всех. Его голос был тихим и неуверенным, и он прочистил горло, прежде чем продолжить немного громче. — Я, эм, раньше верил в Бога. Все еще верю, но это по-другому. У меня много вопросов, много сомнений, и я не могу их озвучивать, знаете? — он вздохнул, активно жестикулируя в попытке доказать точку зрения, — Типа, я родился в супер-религиозной семье, поэтому не могу поговорить с ними, в церкви — тем более, и остаюсь с этими отвратительными виноватыми чувствами. Я хочу верить в Бога, но сложно верить в то, что не доказано. Половина меня верит, вторая — нет, и та часть, что не верит, заставляет меня хотеть быть лучше, чище для Него. — Значит, ты полагаешь, что «очистив» свое тело, ты можешь очистить свою душу? — спросил Эндрю, нежно и без осуждения. Тайлер пожал плечами, поджимая ноги и отводя взгляд. — Думаешь, сможешь простить себя когда-нибудь? — Тайлер тяжело вздохнул. — Я не знаю. Люди говорят, что Бог любит всех, но как Он может любить меня? Я сомневаюсь в Нем и прошу Его помощи на одном дыхании, сомневаюсь в Нем и восхваляю Его в одном предложении. Я не чувствую, что заслуживаю Его любви, но не перестаю искать ее. — Становится ли это изматывающим? — спросил Райан, говоря в первый раз на занятии за все пребывание здесь. Все таращились на него, и он неудобно приподнялся с того места, где устроился на диване. — Следовать за чем-то, что ты, по своему мнению, никогда не заслужишь найти? Тайлер посмотрел на него со странным выражением лица. — Ага. Я думал так раньше. Но сейчас я как будто немного двигаюсь вперед, знаешь? Лечение моего- моего расстройства, я прощаю себя, и словно даже Бог прощает меня тоже. Это как второй шанс. — Спасибо, что поделился, Тайлер. Райан, может, ты тоже захочешь чем-нибудь поделиться? — Эндрю и все остальные с нетерпением ждали ответа. Он покачал головой и вернулся к разглядыванию носков.х х х
Письмо РПП Напишите письмо своему пищевому расстройству, или «РПП», высказывая свои мысли и чувства. Это смешно, потому что, думаю, каким бы ни было бессмысленным это тупое задание, ты еще более бессмысленно. С тобой я пытаюсь достичь «идеальной цели», которая достижима только если я в гробу. И все равно я пытаюсь. Я всегда говорил «это моя жизнь, а не моя смерть», но сейчас мне кажется, что тут уместны два варианта. Любовь и отвращение к себе, пока (моя) смерть не разлучит нас. Помню, как мне было десять, помню интерес к жизни и свободе совершения своих ошибок. Не знаю, каким бы я был веселым, если бы знал, сколько их будет. Самое худшее, что я не могу перестать делать одни и те же, снова и снова. Я знаю, что мне стоит делать, знаю, что мне нужно делать, но просто не могу. Мне стало комфортно в своем гробу и я не знаю, смогу ли выкарабкаться из могилы, которую сам же вырыл. Лечение это сложно. Мне не становится хуже, но и лучше тоже. Я все еще не хочу быть здесь, не хочу помощи, но знаю, что, в конце концов, мне нужно это. В любом случае, не собираюсь говорить это никому; я боюсь выглядеть слабым. Мой папа… ну, он не любил, когда я плакал. Не хотел, чтобы его сын был педиком. Ты мне не нравишься. Себе я не нравлюсь тоже, но тебя я ненавижу даже больше. Я не хочу тебя, но нуждаюсь в тебе, я не люблю тебя, но не могу отпустить. Я постоянно веду войну в своем сознании, должен ли я разрешить тебе остаться или заставить уйти. Я знаю, что если разрешу, то ты выиграешь, но мои мысли медленно убивают меня, а ты не против моего разлагающегося тела. Я хотел бы никогда не встретить тебя.х х х
Семь недель.х х х
— Ладно, — сказал Джерард, тасуя карты и смотря на двух других парней. — Что будет сегодня: Египетский Ретскрю, Буллшит или Пики? Я голосую за Египетский Ретскрю. Патрик закатил глаза; он не понимал, почему Джерард все еще спрашивает, если все дают одинаковые ответы. — БШ. — Пики, — добавил Тайлер. Они смотрели друг на друга, не желая уступать и голосовать за что-то другое, пока тихий кашель не отвлек их от состязания в гляделки. Райан неловко подошел к столу, словно не будучи уверенным, разрешено ли ему сесть. — Можно присоединиться? Патрик кивнул, отодвигая стул и указывая Райану на него. — Тогда ты будешь решающим. — Ну и что же это будет, малыш Райан? — томно сказал Джерард. — Египетский Ретскрю, Буллшит или Пики? — Я не знаю, какие остальные два, так что, думаю, Буллшит? После преувеличенного вздоха (Райан больше счел это за стон, если честно), Джерард начал раздавать карты, Патрик усмехался над его драматичностью, а Тайлер пообещал Райану, что научит его играть в другие игры до конца недели.х х х
— Можем ли мы сегодня поговорить о твоих родителях? — голос Брайана был тихим, как будто он боялся, что Райан убежит, если он заговорит громче. Райан долго не отвечал, и тот уже начал волноваться, что утратил весь прогресс, когда Райан неуверенно промямлил «хорошо». Брайан дал ему минутку, прежде чем продолжить: — Как ты относишься к своей маме? — Я люблю ее. — Ты не разрешал ей навещать тебя, — Райан опустил взгляд, чувствуя, как жар приливает к щекам. — Почему, Райан? — Я не хочу, чтобы она видела меня здесь, — прошептал он. — Почему? — Я жалкий. Самая большая ошибка в ее жизни, анорексичный сын-педик. Брайан замолчал на мгновение, обдумывая все. — Зачем ты так говоришь о себе? Парень пожал плечами. — Потому что это правда? — Райан, знаешь, что такое навязчивые мысли? — махает головой. Нет. — Это реакционные мысли. Мы не всегда можем верить им или соглашаться с ними, но мы не можем их контролировать. Навязчивая мысль сама по себе не так уж и вредна, однако когда их много на протяжении долгого периода времени, и нет никакого вмешательства- что ж, посмотри, что ты сказал. Ты описал себя ругательством и болезнью, которая, будучи серьезной, часто употребляется в негативном значении как оскорбление. Ты назвал себя жалким, ошибкой, словами, которые очень эмоциональны и реакционны. Понимаешь, что я пытаюсь сказать? Брайан наклонился вперед, забыв о блокноте и отчаянно пытаясь объяснить все Райану, который дергал выбившуюся нитку на диване. — Вы продолжаете говорить, но все, о чем я думаю, это то, что вы понятия не имеете, каково себя так ненавидеть. Остаток встречи прошел в тишине.х х х
— Итак, время для вашей любимой темы: образ тела! Четыре парня одновременно вздохнули, закатывая глаза. Эндрю только улыбнулся шире, но для них он выглядел как хищник, собирающийся напасть на жертву. — И перед тем как мы начнем, я бы хотел похвалить Патрика за то, что он узнал дату выписки, — он посмотрел на вышеупомянутого парня, который стеснительно улыбнулся и склонил голову. Остальные парни радовались и поздравляли его, но только Райан выглядел смущенным. — Ты уезжаешь? Патрик кивнул. — Через два дня. Райан запутался. Он, естественно, был рад за Патрика; парень наконец-то выйдет отсюда спустя полтора месяца. Но это также было грустно, потому что Патрик — самый близкий ему человек здесь. Ну, они, само собой, не были именно близки, но Патрик был самым дружелюбным и самым заинтересованным в том, чтобы Райан открылся. А еще он завидовал Патрику. Он находился в другой ситуации, в отличие от остальных, сбрасывая вес, приводя свое питание в норму. Райан просто не мог не завидовать ему, но не показывал это. Он натянул улыбку и поздравил его с выпиской. — Ладно, — сказал Эндрю, хлопая в ладоши и привлекая внимание. — Патрик, раз ты уезжаешь, почему бы тебе не рассказать о том, как изменилось твое восприятие тела в процессе лечения? — Хорошо, — кивнул Патрик, хотя он выглядел не очень уверенным. Его пальцы нервно перебирали кромку рубашки. — Ну, когда я впервые оказался здесь, мне было стыдно. Сложно иметь РПП, когда ты толстый, знаете? Ты никуда не вписываешься. — Аминь, — вставил Джерард. Патрик хихикнул. — В любом случае, скоро я осознал, что просто пытался спрятаться. Еда была моим успокоением, она защищала меня от событий в жизни, с которыми я не справлялся. Я даже не осознавал, что мое- что я переедал, потому что стал жертвой изнасилования. — Несколько слезинок скатилось по его щеке, но он быстро их вытер и продолжил дрожащим голосом. — Я был и- на меня напали пять лет назад, но мое РПП не начиналось пока не прошло три года. Травма такая, наверно. Оно поджидает и нападает в тот момент, когда ты уже думаешь, что все закончилось. Но суть в том, что ты никогда на самом деле не переступишь через это. — Я не думаю, что ты когда-нибудь переступишь через это, — нежно сказал Эндрю. — Но ты сможешь пройти через это. Патрик кивнул, слабо улыбаясь. — Поэтому я здесь, я прохожу через это. Я смирился с тем, что произошло, и больше не считаю, что это моя вина. Часть процесса реабилитации — принятие своего тела, что стало самым сложным. Преодолеть стыд, отвращение и ненависть к себе было ужасно. Я все еще не люблю то, что вижу в зеркале, но уже не ненавижу это. — Его улыбка стала шире, когда он шутя добавил, — У меня нет времени чтобы волноваться о том, как я выгляжу, есть гораздо более важные вещи, о которых мне надо поволноваться. Парни засмеялись, а Эндрю окинул их раздраженным взглядом. По идее, им нельзя делать самоуничижительные шутки, потому что это «непродуктивно для лечения», но всем было насрать. Иногда это даже помогало, потому что становилось легче говорить. Наступила тишина, пока Тайлер не заговорил. — Для меня это даже не было связано с телом, это был акт очищения себя, если это имеет смысл. — Да, определенно имеет, — сказал Джерард. — Мне было похуй на вес. Вызывание рвоты это самонаказание. — Почему ты считаешь, что должен быть наказан? — спросил Эндрю. Джерард пожал плечами. — Думаю, это даже не сколько самонаказание, сколько селфхарм. Типа, у меня было столько эмоций, и мыслей, и всякого дерьма внутри, и я не мог от них избавиться. Раньше я резал себя, но шрамы слишком видны, поэтому мне нужно было что-то незаметное для остальных. Впрочем, я не подумал о том, что это можно услышать, — тихо добавил он, и Райан вспомнил про разговор с Майки. — А у меня случайно началось, — сказал Райан, немного испугавшись того, что он рассказывает это людям, но заставляя себя продолжать. — Я был занят в школе, и поэтому я, типа… забыл есть, думаю. Это не было ради тела, пока я не посмотрел в зеркало. Некоторые вещи мне нравились, большинство — нет, и все это вышло из-под контроля. — Что тебе не нравилось в себе? Райан засмеялся, пусто и саркастично. — Легче сказать, что мне нравилось. — Он вздохнул, и улыбка пропала. — Извините. Я не знаю, тут просто очень сложно находиться. С одной стороны я знаю, что мне это нужно, а с другой стороны я чувствую себя недостаточно больным. — Нет такой вещи как «недостаточно болен», — сказал Тайлер. — Ты болен, и этого достаточно. Джерард улыбнулся в попытке успокоить, но Райан подумал, что это выглядело как гримаса. — Это дерьмовая вещь в лечении. Ну, если честно, все в лечении дерьмово, но самое худшее то, что тебе не станет лучше, пока ты не решишь, что достоин этого. — Я не знаю.