Видящий души

— Какой ещё спартак? Болельщики, что ли? — Нет, — сощурился Чонгук, неуклюже разводя руками. — Ну, есть чуточку… Ещё какие! Чимин скривил лицо, почуяв, как благоухает от парней перегарищем, и понял, что продуктивность разговора с ними равна нулю. Как оказалось, Чоны спорили, кто же из них лучший болельщик, однако Чимин посчитал, что это больше похоже на «кто громче орет кричалки». Пак взял парней в охапку и повел прочь с балкона, а то мало ли, что ещё им в пьяную голову взбредет. Чонгук активно вырывался, ведь, видите ли, соджу ещё не допил, а в квартире заниматься этим будет слишком жарко. Чимин, вручив Хосока Тэхёну, вырвал из рук бездушного эту несчастную наполовину наполненную бутылку, пихнул его на диван, сглотнул накопившийся от пугающего количества голимого спирта ком в горле и, закинув голову, принялся демонстративно вливать в себя жидкость прямо на глазах у возмущающегося Чонгука. Покончив с этим делом, Пак чувствовал облегчение, ведь не дал этим самым брюнету напиться до белочки. — А-а-а, за что ты так со, ик, мной, — стеклянный взгляд парня совсем уж потускнел, зацепившись за опустошённую бутылку. — Там ещё сто-ольк оствалсь, — и вновь картинно развёл руками, — во склько! Ты… враг челвечства! Извгр! — У тебя язык, фух, заплетается, ни черта не понимаю, — проговорил сквозь отдышку, оттягивая вырез свитшота в попытке набрать как можно больше кислорода. Выхлебать пол булытки соджу залпом — это мощно. — Ты… приляг пока, отдохни. — Нихотю. — Приляг, я сказал, — Чимин одним толчком уложил размякшее тело на спину. Только вот сделал это настолько неловко, что сам же повалился, а чонгуковы руки беспардонно обвили его плечи, сцепившись мертвой хваткой. Кажется мне, такое уже было. — Тэхён-а, помоги-и, — обоих парней и след простыл, а самостоятельно выбираться у Чимина не было никаких сил, оставалось лишь жалобно скулить от безысходности: очень уж у брюнета руки сильные. — Отпусти-и-и. — Нипутю, — Чон так сильно сжал парня в своих тисках, что тому послышался хруст собственных костей. — Эт тебе за то, ик, что заставил лечь против моего жлания. Вот сам теперь и лежи! — Я… меня вырвет! — Не сметь, а то йа тем же отвечу, — Пак принялся хныкать и обессиленно ворочаться, делая себе только хуже. Он весь взъерошился и взлохматился, ещё и тёрся так активно, что создал между телами парней африку. — Да не парься, прдставь, чт я просто ди-ва-н. — Аэ??? Дурак совсем? С каких таких пор диваны разговаривают? — Чонгук, едва услышав эти слова, закусил губу и перестал издавать какие-либо звуки. Примерно минуту парни лежали в абсолютной тишине. — Эй, ты там заснул? — вдруг губы Пака растянулись в довольной такой ухмылочке. — Да не похож ты на диван: вот у тебя, к примеру, руки есть, а у него-то их нет, — руки брюнета моментального взлетели в воздух, а затем вытянулись по швам вдоль тела. Парень молча лежал солдатиком, веселя и озадачивая Чимина своим поведением, однако, как же можно упустить такой шанс? Пак вскочил на ноги, победно улыбаясь и злобно хихикая, а Чонгук осознал подставу только в этот момент. — Дурак ты, а не диван. Хотя, у вас с ним есть нечто общее… Точнее, отсутствие, — Пак улыбнулся по-детски озорной улыбкой. — Серого вещеста между ушами, — и громко рассмеялся над своей же шуткой. И тогда он заметил, насколько расплывчатую картинку он видит перед глазами и как сложно стало удерживать равновесие. — Лучше б меня всего не было, а не тольк мозга, — не был бы Чимин видящим, покрутил бы пальцем у виска, посчитав это пьяным бредом. Только вот прекрасно разглядел нотки искренности и тоски в этих слова, а потому замолчал, стараясь внимательно вслушиваться. — Не, я сурьёзно. Прикинь! Даже кварти-ик-ру всю чёрной сделал, чтоб с ней сливаться… мнм, то есть, в неё вливаться… как это сказать-то… О, знаешь че ещё? Я плохой парень! Очень-очень! — Чонгук сморщился, окинув Чимина затуманенным взглядом, и начал жестами просить его уйти. — Зачем ты стоишь рядом со мной, а? Уходи. Уходи-уходи-уходи. Чимин просто не мог спокойно слышать такое от Чонгука. В его голову ворвалась самая гениальная и безбашенная идея одновременно. Тело само подалось вперёд, нагибаясь в попытке приблизиться к брюнету, кончики пальцев нежно провели по щеке, коснулись уха, затем ворвались в так полюбившиеся локоны, беспорядочно перебирая их. Томный взгляд не видел ничего, кроме угольных глаз, что, словно чёрные дыры, затягивали и окончательно опьяняли. Лицо Чимина было катастрофически близко к чонгукову. И у обоих сознательное затмение. Пальцы Пака сжались в кулак, туго стянув пряди, и парень с силой притягивает к себе Чонгука, сократив расстояние между ними до минимума. Его пухлые губы соприкасаются со слегка пересохшими на, казалось, бесконечно долгое мгновение, и Чимин медленно отстраняется, лениво поднимая веки. Глаза Чонгука приняли овальную форму, а сам он замер, задержав дыхание. Чон был шокирован настолько, что, кажется, отрезвел на все сто десять процентов. — Как думаешь, кем бы я был, если бы целовался с пустым местом? — Чимин разрушил тишину, ослабив хватку и принявшись снова перебирать короткие пряди. — Эм, — Чонгук сглотнул и часто заморгал. — Шизофреником, полагаю… — Разве я похож на него? — брюнет заторможенно замотал головой. — Тогда, как думаешь, похож ли ты на пустое место? Чон склонил голову, не желая отвечать на поставленный вопрос. Для него это было болезненной темой, и хоть он и знал, что Чимин пытается помочь, но Пак не знал всего — точнее, он не знал ничего. Однако кое-чем он всё же помогал: пальцы, массирующие кожу головы, мягкий тон, не яркая, а тёплая, нежная улыбка и само его присутствие успокаивали и расслабляли, спасали от неминуемой гибели и потери всякой надежды на что-то хорошее. Пак, так и не дождавшись ответа, глубоко вздохнул и выпрямился, будучи расстроенным и озадаченным. Почувствовав, как Чимин отстраняется, лишая Чонгука такого желанного тепла, Чон осознал, насколько сильно не хочет этого. Брюнет схвататил руку Чимина, которую тот ещё не успел убрать, и резко потянул на себя. От неожиданности парень легко поддался, рухнув прямо на Чонгука, но крепкие руки подхватили его, сделав приземление мягким, а Чимин рефлекторно схватился за Чона, крепко обняв за шею. — Кажется, что не похож, — раздался приглушенный с хрипотцой голос. — Но хотел бы. Чимин какое-то время приходил в себя от шока, переводя взгляд с одного глаза Чона на другой. Сейчас он находился в весьма щекотливом положении, оседлав чонгуковы колени, и ему это показалось не столько смущающим, сколько неудобным, поэтому он поднял ноги с пола на кровать и обвил ими бёдра брюнета. Чонгук ещё сильнее сжал талию Чимина, прижав его тело максимально близко к своему, да настолько, что кончики их носов почти соприкасались. — Ладно. Если ты так хочешь стать пустым местом, то я буду твоим шизофреником. — И будешь меня целовать? — ехидно улыбнулся Чонгук, словно заигрывая. А Пак почувствовал, как его сердце пропустило удар и щёки украсил румянец. — Знаешь, — Чон убрал руку с чиминовой талии и потянулся к его лицу, невесомо проведя по нижней губе большим пальцем, — у тебя такие классные губы. Если ты действительно будешь меня целовать, то я хочу стать пустым местом намно-ого сильнее. — Чёрт, — вздохнул Чимин, грустно рассмеявшись, — цель моей терапии была совсем в другом. Я что, зря такую аллегорию придумал? — Так ты, всё-таки, шизофреник или психолог? —Чонгук склонил голову набок, не переставая ухмыляться. — Одно другому не мешает! Они рассмеялись, продолжая сидеть в уютных и тёплых объятьях, как вдруг в коридоре раздался дикий хохот и странные вопли, что заглушили их не очень-то и тихий смех. Парни повернулись на дверь и замерли с застывшими улыбками, увидев то, что выбило их из колеи. — Но-но, май хорс! — визжал ввалившийся в комнату Тэхён, что устроился в весьма странной позе у Хосока на спине, а тот, в свою очередь, прицокивал, пытаясь крайне неуклюже прыгать, будучи на четвереньках. — Ага! Обжимаетесь тут, — выкрикнул всадник, ткнув в сидящего на коленках брюнета Чимина и обнимающего его Чонгука пальцем. — Хоби, давай разворот! Шумящая парочка исчезла так же внезапно, как и появилась, продолжая орать где-то за за дверью. Парни ошарашенно переглянулись, не зная, рассмеяться им ещё громче или начать волноваться за явно невменяемых друзей. В итоге они выбрали второй вариант, молча направившись в направлении шума. Покинув комнату и проникнув в коридор, парни застали внезапную смену ролей. Тэхён покорно стоял на четвереньках, оттопырив задницу и виляя ей от нетерпеливости. А Хосок стоял прямо позади потенциальной лошадки, бесстыдно рассматривая её, кхм, бампер. Чимину показалось, что Чон как-то слишком подозрительно тянется к Киму, а его озверевший взгляд вызывал дрожь даже у Пака, просто наблюдающего со стороны. — Ага! — как можно громче и резче выкрикнул он, указывая на подпрыгнувшего Хосока и вздрогнувшего от неожиданности Тэхёна. — Похабщиной тут занимаетесь? Хосок вдруг осознал, что спалился, и, чтобы попытаться снять с себя подозрения, резко оторвался от земли и навалился на Тэхёна всем своим немаленьким весом, оседлав его, от чего тот рвано вскрикнул, и начал голосить какую-то чушь, как ни в чём не бывало. — Вперёд, мой верный конь, впер… Его фраза оборвалась, точнее, её оборвал Тэхён, нагло скинув тяжеленного всадника на пол. Тот рухнул, матерясь и ругаясь на Кима. — Кажется, меня сейчас вырвет. Тэхён вскочил на ноги, закрыв рот рукой, и ринулся со всех ног обниматься с керамическим другом. Все остальные переглянулись, а затем двое укоризнительно уставились на Хосока, который продолжал притворяться волком в овечьей шкуре. — Дружище, — Чонгук медленно приобнял Хо за плечо, пугая своим глубоким и строгим тоном. — Что ты пытался сделать только что? — Как что? — наигранно рассмеялся тот. — Попрыгать на своей лошадке, конечно же! Чонгук свирепо сверлил, в его глазах, преступника злобным взглядом, но вдруг почувствовал на своём плече теплую руку Чимина, обернувшись на него. Пак, встретившись с ним взглядом, помотал головой, говоря тем самым, что всё в порядке, а затем поднялся на носочках, приблизился губами к его уху и, вызывая у брюнета мурашки от горячего дыхания, прошептал: — Тэхён любит Хосока. — Что?! — Чон выпучил глаза, не сдержав крика, а Чимин попытался успокоить его, прикоснувшись указательным пальцем к его губам. В этот момент мир Чонгука, кажется, перевернулся. И мир Хосока в особенности. Ведь он совершенно не понимал, что это было с ним пару секунд назад, и что это было за дикое влечение, которое он не смог проконтролировать. Чон молча уставился на свои руки, что по неведомой причине тянулись к Тэхёну, и настолько погрузился в свои мысли, что совсем не замечал, как его обсуждали, в буквальном смысле, за его же спиной. Из мыслей его вырвал измученный, выглядывающий из-за двери Тэхён, что просил принести ему кипяченой воды. Благодаря алкоголю, господствующему в разуме, Хосок быстро забыл о своих размышлениях, поддавшись веселью, и продолжил вытворять всё, что только придёт на ум. Пока что забыл. Только вот это не значит, что больше не вспомнит, и это относится не только к нему. Эта ночь окажется для каждого из четверых тем, что колоссально изменит всё в их жизнях. Нет, она, скорее, будет являться той самой отправной точкой, с которой начнётся череда перемен. Всё только начинается.