Сентябрь, 1919 год.
Себастьян встретил Татьяну у крыльца, около полудня. Полицейский участок произвел на девушку приятное впечатление; люди в форме разместились в здании, принадлежавшем ранее крупному английскому предпринимателю, разорившемуся в середине прошлого века; здание было двухэтажным, громоздким, напоминало поместье, покрашенное в скудный серый цвет, лишь ржавая черепица придавала индивидуальности. Крыльцо напоминало парадный вход в Букингемский дворец — слишком много ступенек для лестницы. Убитые горем люди были вынуждены проделать неимоверный путь, чтобы попасть внутрь. Некоторые из них так устали во время поднятия, что сели на одну из ступенек, свесив ноги, и неспешно восстанавливали дыхание. Татьяна встретила на своем пути уже две пожилые женщины, ножки которых подвели своих обладательниц. Стояла знойная погода. Татьяна прикрыла распущенные волосы белой шляпой-клош, украшенной извилистой лентой, надела блузу из тонкой ткани нежно-кремового оттенка, клетчатые брюки, мостовая «цокала языком» от небольшого каблучка ее миниатюрных туфель-лодочек. На шее болтался жемчуг, украшение казалось настолько длинным, что могло с легкостью достать до ее тугого ремня на талии. Смелый макияж подчеркнул выразительные глаза и придал коже здоровый оттенок, убрал болезненную бледность с лица. Девушка в качестве приветствия пожала детективу руку, улыбнулась и придержала шляпку рукой, боясь, что ее может унести внезапно поднявшийся ветер. Себастьян что-то тихо пробубнил, но шум проезжавших позади них машин скрыл его слова за потоком хаотичных сигналов. Детектив по загадочной причине не взял с собой шляпу, с которой явно не расставался с самого рождения. Костюм-тройка усиливал его худобу, отчего девушка рядом с ним чувствовала себя не знавшей меры в еде пышкой. Не хватало разве что трости, но отсутствие этого атрибута мужской моды не портило облик Себастьяна в качестве идеального мужчины. Несмотря на зрелый возраст, он был по-прежнему хорош собой, умеренно красив, приятно пах, крепко стоял и не кривлялся при проявлении эмоций. Сегодня он впервые за время их знакомства побрился. Татьяна с любопытством разглядела его родинки на впалой скуле, которые образовывали полумесяц. И это настолько сильно бросалось в глаза, что она подумала, что мужчина только из-за этого носил растительность на лице. Родинки были крупными и напоминали крупицы сажи, в первые минуты девушка хотела вытащить из своей сумочки платок и вытереть их с лица Себастьяна. Они прошли внутрь, ни о чем не говорили, не улыбались. Просто шли друг за другом, оглядывались, кивали проходившим рядом с ним людям, которые отвечали на их приветствие настолько вежливо, будто они были знакомы с ними много лет. В здании царил холод, сырость, смердело табачным дымом и спиртным. — Себастьян, — позвал некий мужчина в коридоре. Татьяна увидела лишь кудрявую копну волос, выглядывавшую из двери в коридоре напротив. Детектив вышел из холла и направился прямиков в коридор напротив. В конце виднелась решетка, за которой стояло несколько полицейских. Судя по всему, там находились изолятор для подозреваемых в совершении преступлений и комната для допросов. До решетки имелось восемь дверей, расположенных на приличном расстоянии друг от друга. Одна из дверей отличалась от остальных, она была двухстворчатой, а за ней виднелась лестница, ведшая вниз. Едва они прошли мимо нее, как повеяло холодом. Там находилось помещение для судмедэкспертизы, Татьяна поняла это сразу. Двери не задерживали запах охлажденных мертвых тел, которые ждут своего часа, чтобы их ощупали, порезали, а потом отправили в городской морг, где те пролежат еще какое-то время, изменятся до неузнаваемости, а только потом отправятся под землю, на вечный покой. Детектив подошел к двери, где виднелись кудряшки, и с кем-то поздоровался. Татьяна подошла и увидела щупленького паренька в форме. Себастьян не стал его представлять, лишь сказал мельком, что это помощник человека, что стоял в дальней части кабинета около книжного шкафа и что-то читал, не поднимая глаз на вошедших. Татьяна пригляделась к его облику и вдруг осознала, что где-то уже видела этого господина. Он поднял на нее глаза и будто тоже признал в ней ту, с которой однажды пересекался где-то в закоулках Лондона. — Татьяна, знакомься, это Стив Дей, мой коллега. В отличие от меня настоящий детектив, который не подметает пыль внутри начерченного мелом рисунка, а исследует ее, каждую частичку. — Очень приятно, — улыбнулась девушка. Стив отклеился от книжного шкафа, захлопнул книгу и положил на рабочий стол. В комнате было пыльно, но вполне уютно. Только рабочие вещи, ничего лишнего. Стена справа была увешена вырезками из газет, фотографиями, заметками, написанными лично детективом. Некоторые из них обведены, в какие-то фотографии и вырезки воткнуты булавки, концы которых были соединены друг с другом цветными нитками. На столе виднелся открытый ром и два бокала. Один из них полон, другой пуст. Татьяна посмотрела на кудрявого паренька и поняла, что тот вот-вот свалится в припадке от полученной дозы эйфории. Стив махнул помощнику рукой молча. Тот за секунду ретировался — только пятки сверкали. — Татьяна Хапперт, — прищурил глаза Стив Дей. — Вы знаете мою фамилию? — Я знал вашего друга. — Вы говорите о Джордже? — Татьяна произнесла это имя с трудом, скрипя сердцем. Одно лишь упоминание этого человека вызвало в ней бурю эмоций, причем самых негативных. Это была ненависть, соединенная с печалью и тоской. Ядовитая смесь. Но не смертельная. — Да. Я знаю, что случилось с вами в Бичи-Хед, мне искренне жаль вас, мисс Хапперт. Вы девушка хрупкая, и вы пережили по-настоящему страшные события. С Джорджем мы познакомились из-за его недоверия к действиям Себастьяна. Юнец не доверял нашему знаменитому и крепкому шерифу, — произнося слово «шериф», Стив Дей усмехнулся, чем вызвал весьма странную реакцию у Себастьяна. — Но парень он стойкий. Я впечатлен его любовью к своему другу. Знаете, пройдя войну с человеком, плечом к плечу, ты проникаешься к нему настоящими родственными чувствами. Вы знаете их истории, мисс? Джордж, раненый, пронес на своей спине Эрвана Джеффа несколько километров, сквозь зимний лес, через сугробы и болотистую местность. Он рисковал всем, чтобы спасти одну жизнь. Но стоило появиться красивой женщине перед их носом, и их пути тут же разошлись. Я думал, что такие истории бывают разве что в пьесах. — И поэтому вы напоили его, доведя до белой горячки? — искусственно хихикнула Татьяна и вздохнула. — Я не знала, что так выйдет. Я лишь хотела помочь. — Я вам искренне верю. Но красивая женщина способна изменить все. Она может как начать, так и остановить войну. Себастьян увидел, что Татьяне стало крайне некомфортно от этого разговора, поэтому он поспешил вмешаться: — Стив, юная леди пришла сюда по иной причине. Она хочет услышать результаты твоего расследования убийства того придурковатого писателя на маскараде мадам Жужу. — Вы были свидетелем? — Да, она была там в ночь убийства. Видела все. — Как тесен мир, — прошептал Стив Дей и впервые за все время улыбнулся. — Что же вы хотите услышать? Или же вы пришли сюда, чтобы мне что-то рассказать? Свидетелей было много, ничего нового я не услышу. Но мне любопытно. — Каждый свидетель представляет ценность, детектив, — сказала Татьяна с некой обидой в голосе. — Но я скажу вам, что ничего не видела. Выстрел произошел мимо моих глаз, я видела лишь тело. Я лишь хочу знать, ради чего стоило убивать скандального автора-мракобеса, написавшего книгу, о которой все забудут в ближайшие несколько месяцев? — Теперь не забудут. После убийства писателя продажи книги выросли втрое. Я пытался купить экземпляр. И пришлось побить одну старушку, чтобы заполучить его, — он указал на книгу на своем столе, которую только что читал. — Знаете, подобных произведений много. Оно от мозга и до костей религиозно, пахнет рождением новой секты. Ждите, в ближайшее время этот покойник станет еще одним мучеником, вокруг которого соберутся толпы бедолаг с промытыми мозгами. Люди сейчас глупы, наивны. Они верят во все паранормальное. Правда скучна. А необъяснимое так и тянет. — Что же вы нашли? — Вы присядьте, не стойте, прошу вас, — он пригласил девушку сесть на стул рядом с ним. Себастьян плюхнулся на кушетку неподалеку и явно задремал, о чем свидетельствовал его едва заметный храп. — Некоторые люди видели мужчину, который якобы и совершил выстрел. Но дело в том, что стрелявшего не было в бальном зале. Стреляли через улицу. Пуля пробила окно. Было совершено два выстрела. Из разных мест. Стрелявших было, как минимум, двое. Но писатель будто заранее знал, что произойдет. И слова свидетелей это подтверждают. Он говорил со своим спутником, — вторым убитым, — на другом языке. Был напуган. Среди давших показания были те, кто рассказал мне, о чем говорили эти двое. Они обсуждали известную в узких кругах религиозную организацию. Их называют Бездушные. Но прямого названия у них нет. В наших кругах ее принято называть Община. Они проповедуют исключительно языческие предрассудки, частично переплетающиеся с католичеством. — Бездушные… Где-то я это слышала? — Неудивительно. Это название есть в этой книге, мисс. Именно в ней писатель подробно излагает свои мысли насчет этой организации, негодует, что ее деятельность курируется самим правительством. — Правительством? — Он утверждал, что у него есть доказательства причастности некоторых из членов королевской семьи к неким ритуалам, которые совершала Община. Речь идет о жертвоприношениях. Он верил, что таким образом Община сдерживает приход всадников Апокалипсиса. Никаких аргументов Марк Джексон не приводит. — На празднике он говорил именно об Общине? — Да. Он назвал своему спутнику имена тех, кого он смог «опознать». Что это значит, мы так и не выяснили. Я обладаю лишь словами свидетелей. В зале было шумно. И люди мало могли что услышать. К тому же знавших французский среди тех, кто находился рядом, было не так уж и много. — Неужели он боялся правды, которой обладал? — Безумно. Он был готов к покушению. И намекнул это своему спутнику. Но вот кем был человек, с кем мистер Джексон общался, мы не знаем. Документов при нем не было, ничего, что могло бы идентифицировать личность. О пропаже человека, похожего на него, никто не сообщал. Кем был второй мужчина, я и пытаюсь выяснить. Если убили и его, значит, он тоже представлял угрозу для неких третьих лиц. — Вы думаете, что их убрали члены этой организации? — Безусловно. Они очень влиятельные, если писатель говорил правду в своей книге. И я верю его словам. Сегодня книгу изъяли из продажи. Этот экземпляр достался мне чудом, — Стив похлопал по книжке рукой и с восхищением вздохнул, будто под его ладонью находился ящик Пандоры. — Что ж, я рассказал вам все, что мог. Не думаю, что вас заинтересует некролог. — Вы правы, я здесь не из-за желания еще раз увидеть мертвецов. За последнюю ночь я повидала слишком много того, что хотела бы забыть. И я здесь, чтобы разъяснить некоторые вопросы. — Но мое чутье подсказывает мне, что сейчас вы хотите поговорить со мной еще об одном человеке. Себастьян издал пронзительный храп, и его голова повисла, как поплавок. Стив прыснул, Татьяна в смущении отвернулась и волнительно посмотрела на детектива, обдумывая, как правильно ответить на его слова.***
Эрван позвонил Татьяне после обеда. Его охватил мандраж от воспоминаний, тело до сих пор чувствовало каждую нотку запаха женской кожи, в голове доносился сладостный стон, кожа покрылась мурашками от прикосновений, нанесенных много часов назад, и должна была забыть их, но не могла: слишком много чувств было испытано той ночью. Девушка подняла трубку практически сразу, и ее голос звучал отчужденно. Парень учуял беспокойство в ее словах, но Татьяна намеренно пыталась скрыть то, о чем думала. Но Эрван знал ее страх, как свой собственный. Она думала о вчерашнем дне, проживала его час за часов в ускоренной съемке. Возможно, девушка плакала все утро, едва они с Эрваном расстались. Вот только Эрван побоялся ее спрашивать об этом, не хотел тревожить. — Привет, — сказал он. — Я ждал твоего звонка. И не смог ждать больше. Решил позвонить первым. — Я рада тебя слышать, — прошептала она с придыханием. Татьяне будто не хватало воздуха. — Я была в участке с мистером Мораном, пыталась узнать хоть что-то про то убийство. — Что ты узнала? Татьяна кратко передала слова детектива Дея, стараясь говорить лишь о наиболее значимых вещах, упуская те доводы, что возникли у нее во время и после беседы. Она говорила все так же тихо, полушепотом. Эрван предположил, что девушка в квартире не одна, а с матерью. Хотя на фоне была кромешная тишина. — Община, — прошептал Эрван. — Что-то мне не по себе от этого. Если эта организация настолько влиятельна, что способна при большом скоплении людей убить двоих граждан Великобритании, то вряд ли расследование сдвинется с мертвой точки. Дело попросту заморозят, и это ежу понятно. — Я тоже думаю об этом, Эрван. И мне тревожно. Я взяла у матери книгу мистера Джексона, хочу изучить. Не знаю, что на меня нашло. Не могу успокоиться. Я не хочу верить, что этот человек знал, о чем пишет. Если бы он врал, то его не стали бы убивать, верно? — Но ты ведь скептик от мозга и до костей, помнишь? Неужели ты веришь в это? Он мог кому угодно перебежать дорогу. После войны люди умирать не перестали, многих отстреливают, чтобы не говорили лишнего. — Но что мог сказать Джексон? — Да все что угодно, Татьяна. Я советую тебе забыть этот случай. Желательно навсегда. Это не твоих рук дело, а полиции. — Я знаю, но… Меня будто охватил азарт. В книге представлен символ, который использует эта религиозная организация. Это шестиконечная звезда, символ еврейского народа. Автор не отрицает причастности этих людей к еврейской общине, но и подтверждений не имеет. Называет их последователями Ордена баварских иллюминатов — немецкого тайного общества, основанного в восемнадцатом веке философом и теологом Адамом Вейсгауптом. «У них нет имен, нет названия, они играют в тени, и их цель — создать новый Иерусалим, нового Бога, новый человеческий мир». — Неужели тебе хочется искать смысл в этой антинаучной чепухе? Татьяна, дорогая моя, тебе следует отгородить себя от этого. Давай встретимся завтра? И обсудим все что угодно, но не чокнутого автора этой книжки. Татьяна на минуту замолчала, но после издала тихое «Угу», и Эрван будто увидел, как та кивает ему, соглашаясь. Ее сразила досада, что Эрван не пожелал обсуждать с ней эту важную для нее тему, даже не попытался выслушать. Но оба поняли, что им нужна полная смена обстановки, которая поможет обоим прийти в себя после вчерашней ночи. — Я тебя люблю, — прошептал он и улыбнулся. Татьяна хихикнула в ответ и продолжила тяжело дышать. Эрван выждал минуту, но девушка молчала. Парень нервно потер нос. Рядом с ним появился Крис, в его руках была стопка с какими-то вещами, которые тот понес в сторону улицы. — Увидимся завтра? — Эрван задал этот вопрос с дрожью в голосе, боясь не получить ответ. Но Татьяна ответила в этот раз: — Да. Я позвоню тебе, Эрван. Пока. Раздались гудки, Татьяна повесила трубку. Эрван грузно вздохнул и отошел от телефона, пошел вслед за Крисом на улицу. Утренний зной стих, небо пылало рыжим заревом, день стал гораздо короче. Стояла гробовая тишина: ни звуков соседей, ни проезжавших машин. Даже крика чаек не было слышно. Лишь слабый шелест листьев. Эрван снял майку и подошел к бочке с водой, что стояла у входа в дом. Окунул в нее голову, подержал немного и резко вытащил. Прохлада принесла облегчение. Холодную воду он растер по коже. Крис собрал вещи матери в кучу на заднем дворе. Вынес все, что там имелось: одежду, немногочисленную мебель, иконы, предметы личной гигиены. Не пожалел даже книги. — Ты что творишь? — в недоумении взглянул на него Эрван. — Ты с ума сошел? — Нельзя, чтобы это находилось в нашем доме, понимаешь? — без единой эмоции сказал он. — Кому необходимо, тот и возьмет. Мне ее вещи больше не понадобятся. — Вот так просто? Ты ее даже не закопал, а уже вычеркнул из памяти? — Ее кремировали сегодня утром. Она не хотела быть похороненной. Прах я высыпал на могилу отца, как та просила при жизни. Я сделал, что от меня требовалось. Крис направился в сторону дома и ударил Эрвана плечом, причем как бы невзначай. Эрван злобно оскалился на него, догнал и толкнул в ответ, отчего тот едва не рухнул на ноги. — Ты что творишь?! — крикнул Эрван. — Ты хоть понимаешь, как ты поступаешь по отношению к этой женщине? — Я не собираюсь слушать советы какого-то педика, — огрызнулся тот и зашагал прочь. — Что ты сказал? Крис остановился и поднял глаза к небу, вздохнул и повернулся в сторону Эрвана. — Думаешь, я ничего не понимаю, ничего не вижу? Ваши отношения с Джорджем были слишком странными, слишком эмоциональными, чтобы не понять, что действительно происходило между вами. И то, как ты сейчас пользуешься Татьяной, чтобы вызвать у мужика ревность… Знаешь, мне было мерзко находиться рядом с тобой после того, как я все понял про вас с ним, но я проявил жалость к тебе, попытался отнестись с пониманием. Хотя мог запросто сдать вас с потрохами. Вас обоих осудили бы за «содомию» и против вас был бы применен Акт о преступлениях против личности. И вам обоим пришлось бы заплатить высокую цену за ваши действия, — Крис посмотрел в сторону дома. — Я видел ваш поцелуй в комнате для персонала. А потом я встретил Татьяну, которая искала тебя. И у меня язык не повернулся рассказать ей правду. Потому что я не собираюсь копаться в чужом дерьме. И сейчас все твое дерьмо здесь, в моем доме. Эрван почувствовал, как по его щекам заструились слезы. Он ничего не мог ответить. Парень прекрасно знал, что их связь с Джорджем привела бы к тюремному заключению, такие отношения были под запретом. И сейчас человек, которому Эрван доверял, узнал правду. Парень почувствовал, что у него трясутся коленки, закружилась голова, и он облокотился о забор, чтобы случайно не упасть. Крис со смесью злобы и сочувствия взглянул на него, затем развернулся и скрылся в доме, громко закрыв за собой дверь. Эрван не сразу понял, что плачет. Эмоции лились из него бурным потоком, слезы стали горной рекой, царапали щеки, шею, грудь. Губы опухли от соли, организм одолела жажда. — Что мне делать, Господи? — прошептал Эрван и взглянул на небеса, будто ожидал увидеть там письменный ответ. Он сел на траву и поджал под себя ноги. Эрван не знал, сколько просидел в этой позе, как долго плакал. Он просто забылся, окунулся в те дни, когда был по-настоящему счастлив. Джордж подарил ему это счастье, вдохнул в него жизнь. И теперь всего этого нет, последние капли той жизни выходят из него со слезами и высыхают под палящим солнцем. Он запутался. Комок чувств сжал сердце в твердый кулак. В груди болело, кровь пульсировала в жилах. Хотелось забыться, уснуть и не просыпаться. И он уснул, крепко, насколько это возможно. Наступило спокойствие. Сквозь сон он ощутил прикосновение чего-то теплого и колючего. Эрван открыл глаза и увидел перед собой обеспокоенное лицо Криса. Тот заботливо укутал парня в покрывало, потом силой заставил подняться и повел юношу в дом. Эрвана качало, слезы все еще были на подступе. Но тоска сменилась безэмоциональностью. — Выпей, — сказал Крис и всучил Эрвану стакан с чем-то спиртным. Эрван сделал глоток и сморщил лицо, напиток оказался чрезмерно крепким. Но опьянение не наступило, даже капельку. Крис усадил парня на диван, сел рядом с ним и тоже налил себе этот напиток из абсолютно черной вытянутой бутылки. — Бренди моего отца. Стояли в комнате матери. Она их хранила всю свою жизнь, потому что они распивали их перед первой брачной ночью. Крис смущенно поправил свои кудряшки. Эрван потянулся к бутылке и налил себе еще бренди, но вторую стопку он выпил с большим трудом, спирт вызвал чувство тошноты где-то внутри. Но запах напитка оказался чрезмерно приятным. — Моя мать просила меня избавиться от ее вещей. Я лишь выполнил ее просьбу. Сам бы на такое никогда не решился. Она не хотела оставаться в этом доме после смерти. Мечтала разлететься по миру, как пыль, стать частью чужих жизней. Сейчас ее одежду, мебель, иконы возьмут люди, отнесут в свой дом. И она будет жить с ними, далеко от этого дома, который был для нее клеткой. Крис вздохнул и коснулся руки Эрвана, и потом сжал ее и внимательно посмотрел на юношу. — Что ты чувствовал, когда целовал Джорджа? Было ли тебе приятно? Эрван ничего не ответил, лишь опустил глаза и посмотрел на бутылку. Мозг отказывался возвращаться к тем счастливым воспоминаниям, продолжал оставаться в настоящем, внимательно вслушивался в тяжелое дыхание Криса. — А смог бы ты поцеловать меня? — Эрван услышал вопрос. Он впился глазами в Криса и тяжело сглотнул. Смог бы он это сделать? Это всего лишь вопрос, обычный и не требующий сложного ответа. Но Эрван молчал и продолжал изучать серыми глазами лицо друга. Крис же не стал дожидаться слов, притянулся к парню и осторожно прикоснулся губами к его губам.***
Татьяна включила телевизор, налила себе бокал белого вина и села на кресло, положив нога на ногу. Она практически не вслушивалась в звуки телепередачи, даже не понимала, о чем там идет речь. Все мысли были об Эрване. О его словах. Он сказал, что любит ее. Эти три слова вызвали бурю тепла в области живота. Она улыбнулась и спокойно вздохнула. Намеренно ли она не ответила ему взаимным ответом? Разумеется. Но это далось ей с большим трудом. Как бы она хотела позвонить ему сейчас и сказать то, что не сказала днем! Но девушка решила подождать до завтра. Он знает о ее чувствах. Он их чувствует. Она поднялась, подошла к окну и взглянула на улицу. Вечер сегодня выдался красивым, ясным, спокойным. Ее ничего не тревожило, она была поглощена мыслями об одном человеке. Рядом с ней лежала книга матери, но Татьяна перестала ее замечать, Эрван сумел сделать этот предмет невидимым, одной лишь фразой. Она допила вино, прикрыла глаза. Комнату озарил закат, заставил волосы девушки светиться. Вместе с ней на закат смотрел еще один человек, он стоял на улице на противоположной стороне и заворожено глядел на красно-желтое небо. Татьяна ахнула и чуть было не выронила бокал. Человек будто почувствовал ее изумление и направил свои глаза прямо на нее. Джордж стыдливо поднял брови, но боялся отвернуться и уйти. Просто стоял и будто ждал, когда девушка изжарит его своими испуганными огромными глазами. Татьяна вскочила, поставила бокал на первое попавшееся место в комнате, выбежала в прихожую, схватила пальто, нацепила туфли и ринулась вниз по лестнице. Ее не волновало, что на ней была домашняя пижама из тонкого шелка. Она думала лишь о человеке, что стоял на улице и не смел никуда уходить, он ждал ее. На бегу она застегнула пальто, кое-как поправила распущенные волосы и оказалась во дворе своего дома. Джордж тем временем уже стоял поблизости, возле детской игровой площадки. Татьяна медленно зашагала к нему, на щеках заблестели слезы. Она жутко боялась этого человека; чувствовала, будто те кошмарные события происходят сейчас: он вновь прижал ее к полу, сжал на горле длинные пальцы, его эрегированный член вошел в нее, стал двигаться внутри тела, причиняя спектр чудовищных чувств. А теперь Джордж стоял перед ней, снова походил на того наивного юношу из обувной мастерской, который боялся взглянуть на красивую женщину. — Что ты мне скажешь? — спросила она хриплым дрожащим голосом. — Я не знаю, — едва слышно ответил он и отвернулся. Татьяна подошла к нему и взглянула на его кожу. На месте, где ранее были глубокие порезы, из которых обильно шла кровь, остались лишь малозаметные рубцы и покраснения. Джордж выглядел абсолютно целым и невредимым, что повергло Татьяну в шок. Но понимать причину она не хотела, была не в том эмоциональном состоянии, чтобы выстраивать логические суждения. — Ты знаешь, что сделал со мной, Джордж? — Да. Знаю. Я не верю, что говорю с тобой сейчас, — его голос был полон всевозможных эмоций, он скакал с ноты на ноту. — Я хочу это забыть. Сейчас я вижу перед собой обычного порядочного мужчину. Вчера я видела психически нездорового человека. Я не знаю, что было с тобой, Джордж, какие препараты ты принял перед этим. Вероятнее всего, ты был под наркотическим опьянением. И больше, чем уверена, что ты продолжишь принимать эти вещества. Поэтому хочу, чтобы ты держался от меня подальше! Джордж кивнул и опустил голову вниз. — Я исчезну, даю слово. Я не смогу находиться здесь, зная, что рядом находишься ты. Ты мне нравишься, Татьяна. Правда. Возможно, я безумно влюблен в тебя. С самой первой нашей встречи. С того самого дня, как ты впервые зашла в мою мастерскую много лет назад. И с тех пор ты в моих мыслях. И тот демон, что живет во мне, осквернил мои чувства. — Не хочу слышать ничего про демонов, — прервала его Татьяна резким взмахом руки. — Но напоследок я скажу тебе то, что хотела сказать давно. Ты… ты тоже мне нравишься… Нравился. И я специально ломала каблук, чтобы был повод зайти к тебе и увидеть тебя. Просто так зайти, чтобы поговорить, у меня бы смелости не хватило. Я до последнего верила, что мои чувства станут взаимными. Но все рухнуло. Мои чувства остались где-то позади, их больше нет во мне. Я ничего не испытываю. Лишь страх, ненависть и жалость. Ты осквернил мое тело. Это непростительное преступление. Но я тебя прощаю. Прощаю, чтобы забыть как можно быстрее.***
Эрван не чувствовал губ, не слышал дыхания, не испытывал удовольствия от поцелуя. Процесс происходил как во сне, в сплошной невидимой дымке. Голова закружилась, тело погрязло в слабости и упало на спину. Крис не посмел остановиться, он хищно впился в полуоткрытые губы молодого человека, просунул внутрь кончик языка. Эрван ощутил горечь, жжение. Десна запылали, как если бы соприкоснулись с острой китайской пищей. Парень попытался отпрянуть, но не мог: не было сил. Он стал засыпать. Жжение возникло и на коже лица около рта, перешло на щеки. По телу что-то ползло, он это чувствовал. Что-то живое проникло в него, и теперь разрывало клетки тела, продвигалось куда-то внутрь. Крис отпрянул и засмеялся. Поглядел на Эрвана с довольным видом, встал и отошел к середине комнаты, о чем-то поразмыслил, а затем вернул взгляд к корчившемуся от боли парню. — Сок рябины. Крайне ядовит для таких, как ты. Для Старших, — он хмыкнул и направился к телефонному столику, открыл в нем ящичек и достал оттуда что-то металлическое. Сквозь полудрему Эрвану удалось различить очертания револьвера. Крис зарядил магазин оружия, снял с предохранителя и направил дуло на молодого человека. Эрван соскользнул на пол, стал ощупывать лицо. На коже возникли извилистые вздутия, напоминавшие вены, они двигались от губ до шеи. Едва пальцы коснулись их, Эрван ощутил зверскую боль. — Поразительно! Доктор Ломан чертовски умен! Он обыграл всех. Всех, кто ему верил, кто доверил столь важную миссию. Ему не хватило смелости убить собственного сына, поэтому он бросил в ритуальный костер тебя. Вот только, судя по всему, не сообщил тебе данную информацию. Теперь могущественный монстр лежит передо мной и не в силах предотвратить свою смерть. Эрван попытался произнести хоть что-то, чтобы дать понять Крису, что он говорит какой-то бред, но лицо обездвижила боль. Но затем возникли воспоминания. Его заточение в подземелье под разрушенным католическим собором. Он не помнил ни кадра из того, что произошло с ним во время похищения. Что тогда сделали с ним? Почему поместили в камеру? И почему Доктор Ломан был там, следил за его состоянием? Что произошло в ту ночь? Он до сих пор не знал. Крис нажал на курок с легкостью, будто палец дотронулся до выключателя. Раздался выстрел, пуля ринулась в сторону Эрвана. Но в нескольких сантиметрах от молодого человека остановилась, повисла в невесомости, оставив после себя длинный шлейф, как у кометы. Крис побледнел и отошел на пару шагов, он явно не ожидал увидеть подобное, но был готов столкнуться с этим. Пуля вновь набрала скорость, но ее траектория сместилась, она повернула вправо и врезалась прямиком в окно. Стекло разбилось, осколки залили весь пол. Дыхание Криса участилось, он напоминал хищную рыбу, попавшую на крючок. Он опустил револьвер, отошел до самой лестницы и наблюдал за Эрваном издалека, ожидая новых аномалий с его стороны. Эрван не знал, что произошло, но понимал, что произошедшее сделал он сам. Взглянув на свои ладони, он заметил, что те покраснели, кожа высохла и местами покрылась едва заметными волдырями. Что-то обожгло их, но боли не было, лишь легкий зуд. Попытавшись подняться, он потерпел неудачу. То, что еще ползло внутри, лишало сил. — Ты — психопат! — простонал Эрван и почти сумел подняться на ноги, но вновь упал. — Вы все — психопаты. Что вы сделали со мной? Что вы сделали с Джорджем? Что вы сделали со всеми нами? — ему хотелось кричать, метать все вокруг в порыве гнева, но слабость лишала сил, не давала даже пошевелить пальцами. — Старшие полезны, когда находятся в наших руках. Когда они свободны, они способны погубить все. Знаешь, кто был первым Старшим, кого мы смогли приручить? Мать Джорджа. Но она погибла, не смогла справиться с тем даром, который мы ей подарили. Она умирала в муках, и поэтому ее напоили ядом, чтобы позволить умереть спокойно. Наличие силы не дарует величие. После нее было четверо, кто прошел ритуальный костер и выжил. Но все вышли из-под контроля. Поэтому Доктор Ломан предложил своего сына. Потомок первой старшей, успешного эксперимента. Он не должен был подвести. Но все пошло не по плану. Никто не знал, как выглядит его сын. Теперь же нам все известно. Все о вас. Каждая мелочь. Даже твое настоящее имя. Убив тебя, мы завершим ритуал. И Джордж исполнит свое предназначение. — Если вы хоть пальцем его тронете… — Ты сделаешь это за нас? Помнится, накануне ты и сам едва не лишил его жизни. Разумеется, под воздействием темных сил Лимба, который уже сгустился над тобой. Но это не отменяет того факта, что ты вышел из-под контроля. Поэтому мне следует тебя убить прямо сейчас. Мне очень жаль. Я до последнего верил, что это не ты. Ты мне нравился. Но сейчас ты должен умереть. Ради великой цели Общины! — Крис вновь вознес револьвер и выстрелил. Эрван закричал от боли, пуля угодила прямо в плечо, затем еще одна — в живот. Следующие выстрелы парень лишь слышал, они звучали один за другим, непрерывно. Но внутри себя он ощутил лишь два заряда, и боль от них стихла, внезапно. Открыв глаза, парень увидел Криса, сидевшего на полу. Рядом с ним лежал пистолет. Его тело напоминало решето, из десятка отверстий в теле лилась алая жидкость, заливая пол. Эрван вскрикнул и вскочил на ноги, силы внезапно вернулись. Он ощупал лицо и не обнаружил на них вздутий. Все прошло. Парень исследовал раны на теле, но их больше не было, лишь следы в виде неровностей кожи и едва заметного покраснения. Что это такое, черт возьми? Он посмотрел в разбитое окно. На улице неподалеку сидел пожилой мужчина прямо на траве и что-то с громким причмокиванием поедал. Присмотревшись, парень понял, что это птица, которая все еще двигалась в зубах старика, пищала и махала одним крылом. Мужчина отвлекся и уставился на Эрвана, он глядел на парня без эмоций, его глаза были пустыми, как у мертвеца. Юноша отпрянул от окна и в страхе взглянул на окровавленное тело Криса. Тот еще был жив, захлебывался кровью, пытался дышать дырявыми от пуль легкими. Но смерть была близко. Крис стих в одно мгновение. Когда это случилось, на лестнице возник скрип. Кто-то спускался по лестнице. Но этот человек будто бы обладал невесомостью, парил над полом и лишь случайно задевал старую древесину своими ступнями. Перед Эрваном возникла пожилая женщина, уставшая до чертиков. Она была одета в черное платье, на шее качались из стороны в сторону четки. Волосы распущены и более седы, чем обычно. Мать Криса посмотрела на сына с отвращением, а при виде Эрвана зажглась любезностью. — Мэм? — боязливо позвал парень. — Он убил меня. Испугался правды, — с грустной улыбкой произнесла она и прошла в середину комнаты. — Ох, я никогда не покину этот дом. Никогда. Мои вещи на улице, в руках бедняков, пьяниц и ночных бабочек. Но это место меня не отпускает. И я не отпускаю его. Она вздохнула, и ее вздох прозвучал, как порыв ветра. — Его мать отказалась от него, выбросила тело в реку, потому что кормить засранца было нечем. И ведает лишь Господь, что было бы с ним, если бы его не спасли эти ужасные люди. Эрван дрожал, возможно, от холода, но скорее всего от страха при виде умершей женщины, что выглядела в точности как живая. Он хотел заговорить с ней, но язык обмяк и не двигался. — Я сказала ему правду. Я все видела. Он воспользовался этой правдой, чтобы навредить тебе. И я отдала за нее жизнь. Я была никем. И жила здесь только за цену этой правды. Община хотела знать все, не применяя усилий. Глупцы! Они погибнут. От самих себя. Рано или поздно. Но прежде будет война. Страшная. Погибнет много людей. И ты погибнешь. Но обретешь свободу. Но на этом твой путь не закончится. Та, кого ты любишь, займет твое место. И все погубит. Живое и мертвое. Ты не сумеешь это предотвратить. Знания не станут силой. Она улыбнулась и направилась в свою комнату, открыла дверь, осмотрелась, с досадой покивала головой и закрыла за собой. Щелкнул замок. Эрван вздрогнул и выдохнул. Донесся неприятный запах мертвечины. Парень посмотрел в сторону Криса. Прямо на его глазах кудрявый юноша стал рассыпаться, как песчаная статуя: в теле появились дыры, лицо впало внутрь, а затем голова упала куда-то вниз, прямо вглубь шеи. Через пару минут от мертвеца остались лишь фрагменты в виде какой-то сухой субстанции, напоминавшей рассаду растоптанных грибов. Запах стоял омерзительный, находиться в помещении стало невозможно. Эрван закрыл нос рукой и выбежал наружу. Немного подышав, он чуточку успокоился. Но тело по-прежнему трясло, кровь кипела, сердце колотилось. Только что на его глазах неведомая сила расстреляла человека, а затем из воздуха возник призрак умершей женщины. Было бы удивительно, если после увиденного Эрван оставался бы в здравом уме. Сейчас он был готов расплакаться и засмеяться одновременно. Вдали все еще доносились предсмертные крики птицы. Вздрогнув, Эрван пошел прочь от дома. Он не знал, куда направляется, но ему хотелось оказаться как можно дальше от этого места. Вряд ли парень вернется сюда снова. Не сможет. Он вышел на дорогу, пошел прямо, минуя один рабочий квартал за другим. Дома повсюду были бедными, многие из них были возведены еще в Викторианскую эпоху, когда бедняки хлынули из деревень в крупные города в поисках работы. В таких крохотных домах в те времена жили по сорок человек, спали, где придется. Цель таких людей была всего одна — выжить. С тех пор здесь витал запах смрада. Редкие деревья помогали снизить градус мрачности. На месте выстрелов остались пятна крови. Они были не особо большими, но бросались в глаза. Часть крови оказалась и на шее. Эрван смочил пальцы слюной и попытался ее вытереть, но лишь сильнее размазал. Он дождался трамвая неподалеку от крохотной католической церкви и поехал в сторону центральной части города. Эрван знал, что проедет место, где когда-то впервые после войны ощутил себя в безопасности. Обувная мастерская Джорджа находилась прямо около остановки, что помогало привлечь новых клиентов. Трамвай тихо и мелодично двигался по рельсам, изредка прыгая на неровностях дороги. В салоне было малолюдно, поэтому парень без труда нашел свободное место. Наступили сумерки, небо было ясное, на небосводе взошла полная луна. Но парня не покидало ощущение, что вот-вот начнется дождь. Он попытался забыться, отвлечься от пережитого. Но ничего не получалось. Он оказался в плену негативных мыслей. Община. Он слышал это слово несколько раз, находясь в доме Криса. Что это? Религиозная секта, которая схватила его в Бичи-Хед? Доктор Ломан причастен к ней. Что делают эти люди? Убивают? Эрван вспомнил события тех дней и зажмурился что есть силы. Он так хотел забыться, так хотел не возвращаться туда вновь. Трамвай остановился, в салон вошел высокий юноша в бежевом пальто, сел неподалеку и понурил голову, его явно что-то тревожило. На улице сильно похолодало, и Эрван пожалел, что вышел из дома в одной майке. Он внезапно вспомнил телефонный звонок Татьяны. Она рассказала ему о встрече с детективом, который расследовал убийство писателя. Марк Джексон обсуждал со своим спутником религиозную организацию, сведения о которой чрезмерно малы. «Бездушные», так их назвала Татьяна, чуть позже обобщив их более распространенным словом «Община». Эрван ахнул. И был как громом поражен своими мыслями. Неужели Крис был причастен к убийству господина Джексона? Эрван украдкой повернул голову в сторону мужчины в бежевом пальто. Тот тоже посмотрел на него. — Эрван? — прошептал тот, и на его лице возникла счастливая улыбка. — Джордж? — ответил Эрван.***
Они остановились на следующей остановке. Вышли молча. Кивком головы решили, что им следует найти укромное место, чтобы поговорить. Никто по дороге не задавал вопросов, но оба знали, что их чрезмерно много. Эрван заворожено разглядывал тело Джорджа, пытаясь найти хотя бы царапину после случившегося между ними на обувной фабрике. Но кожа Джорджа была идеально чистой, без единого шрама или мелкого рубца. И тот понимал, что Эрван удивлен этому раскладу событий. Они зашли в парк. Нашли беседку около пруда. По воде плавали утки и гоготали что есть мочи, будто хотели прогнать непрошеных гостей. Пахло сиренью, что странно в сентябре, но запах стоял едкий и не угасал ни на минуту. Эрван поежился, тело озябло и вибрировало от низкой температуры воздуха. Джордж сел рядом с ним, вплотную, снял с себя пальто и накинул его на плечи Эрвана. Оба улыбнулись и посмотрели друг на друга так, словно тех ужасных событий и не было вовсе. — Ты знаешь, что случилось? — спросил Джордж и стал оборачиваться, будто боялся, что их могут подслушать. — Я знаю, что видел. — Я думал, что никогда тебя не увижу, — голос Джорджа задрожал, и казалось, что он вот-вот заплачет. — Ты не поверишь, но я намеревался приехать к тебе. Сейчас. Я узнал, где живет Крис. Я не мог уйти, не объяснившись. — Уйти? — Да. Я хотел уехать. Как можно дальше. Я принес боль тем, кого любил больше всего на свете. И мне это не пережить рядом с ними. В тот день, — он громко вздохнул и на миг замолчал, пытаясь восстановить сбившееся дыхание из-за напряженного состояния. — В тот день я сделал то, что никогда не смог бы совершить. Я чувствовал лишь ярость, ненависть. Никакого света. Лишь тьма, — он закрыл лицо ладонями и заплакал. — Эрван… Эрван, — шептал он, всхлипывая. — Мне так грустно. Джордж показал запястья. Они были в свежих шрамах. — Я пытался сделать это сегодня. Пытался закончить. Но смелости не хватило. Я понял, что должен поговорить с тобой. Эрван не заметил, что тоже плачет. — Что с нами произошло, Джордж? Все ведь было хорошо. — Я слышал голос. Голос женщины. Он велел мне это делать. В Бичи-Хед Она велела мне убить тех людей, и я убил, каждого. Как она и просила. И в тот день она явилась мне снова. Приказала… — он закрыл рукой рот и начал скулить, сквозь рыдания. — Я не прошу тебя верить мне. Но я никогда. Слышишь? Никогда не мог причинить тебе боль, — Джордж коснулся живота Эрвана, ровно того места, куда он вонзил кончик своего ножа. Эрван поморщился от боли, но противиться не стал. — Я верю тебе, — сказал он и коснулся его руки, прижал пальцы Джорджа к животу еще сильнее. — Там что-то было, что-то, что мы не в силах понять. И оно управляло нами, нашими чувствами. Пыталось разрушить то, что мы имели. И что бы это ни было, но у него это получилось. Эрван потянул к себе Джорджа и обнял, прижал его лицо к своей груди, затем чмокнул его макушку и облегченно вздохнул. — Я люблю тебя, Эрван. Эрван закрыл глаза. Он хотел ответить на это признание, но губы даже не пошевелились. В голове до сих пор витал образ окровавленного тела Криса. Эрван был уверен. Именно он убил его. Потому что хотел этого, хотя и боялся себе в этом признаться. Он хотел сейчас рассказать об этом Джорджу, но побоялся. Посчитал, что еще не время. Следует разобраться с другой проблемой.