Декабрь, 1927 год.
Полицейские машины пели звонче пробудившихся птиц. Лучи солнца едва успели протиснуться сквозь свинцовую морозную дымку, как улицу заполнили сотрудники правопорядка. Обеспокоенные жители выглядывали из своих окон и ломали себе шеи, пытаясь разглядеть хоть что-то. Одна из женщин достала бинокль и стала кричать соседке сверху на плохом французском. Та лишь охала и едва не уронила кота, которого все это время держала в дряблых ручонках. Ким Юн вышел из автомобиля и вдохнул морозный воздух. Ветер зачесал его жгуче черные волосы набок, открыв сморщившийся из-за хмурости лоб. Он застегнул пальто и направился вперед, опираясь на трость. Ким Юн хромал и с трудом передвигался, но не подавал этому виду. Рядом с ним шло несколько мужчин в утюженных костюмах, на спине их пиджак чуть оттягивался назад, те явно прятали что-то внушительное от любопытных глаз. Ким Юн нервничал. Он посмотрел на окна одного из этажей, разглядел на подоконнике цветущие растения, чуть улыбнулся, хотя эта улыбка была настолько вымученной, словно он заставил себя отодвинуть уголки губ друг от друга. Близился вечер, шел легкий снег. День выдался морозным, щипало кожу, машины скользили на дорогах, как по льду, из-за чего их передвижение стало крайне медленным. Где-то поблизости пел рождественскую песню детский хор. Ким Юн закрыл глаза, ощутил легкое головокружение. Мужчины в костюмах рядом с ним встали чуть ближе, явно опасаясь, что молодой человек потеряет равновесие и свалится на землю. Но Ким Юн движением руки заверил их, что все в порядке, и продолжил идти, скрипя снегом под собой. Ким Юн подошел к двери подъезда. Около двери стояло двое полицейских, что-то обсуждали между собой и осматривали землю под ногами, как если бы обнаружили интересную улику. Один из них затушил сигарету сапогом ботинка и выпустил дым изо рта, грозно взглянув на хромавшего парня в пальто, что стремительно приближался к ним. Ким Юн вежливо поклонился в своей азиатской манере и самодовольно продемонстрировал им свое удостоверение. — Ким Юн, управление по борьбе с преступностью, служба столичной полиции, — сказал он и спрятал красивый документ в верхний карман. — Нашли что-нибудь? Скотленд-Ярд одобрил обыск квартиры Себастьяна Морана. За этим я, собственно, и прибыл. — Жители на протяжении трех дней жаловались управляющему дома на неприятные запахи из квартиры господина Морана. Но без соответствующего ордера вскрыть квартиру не удавалось. — Мистер Моран выходил из квартиры в течение этих дней? — Нет, его никто не видел. В последний раз он появлялся здесь в пятницу на прошлой неделе. Был пьян и раздражителен. Одна из женщин соседнего дома сообщила, что днем ранее, в четверг, Себастьян Моран в позднее время, около четырех часов утра, вытащил из багажника своего автомобиля что-то тяжелое, завернутое в мешок, и понес внутрь подъезда. Миссис Доррис сказала, что содержимое мешка напомнило ей человеческое тело. Но на улице было темно, поэтому она не уверена в том, что видела. — Это все? Вы сами запах из квартиры почувствовали? — Нет. Ничего такого мы не заметили, сэр. — Хорошо. Ким Юн был разочарован. Если запаха нет, значит, Себастьян увез с собой то, что принес сюда на той неделе. Автомобиля во дворе не было. Значит, внутри дома его нет. Он знал, что сюда придут. И ушел заранее. Дверь взломать не составило труда. Квартира была арендованной на полгода. Владелец квартиры без лишних вопросов выдал дубликат ключей. Внутри царил хаос. Едва дверь открылась, как тут же наткнулась на препятствие перед собой. Это был упавший торшер, а рядом осколки от лампочки. — За квартирой следила женщина, соседка из сто пятой. Довольно странная старушка со слабоумием. Себастьян отдал ей дубликат ключей и поручил поливать цветы в дни его отсутствия. Но на той неделе женщина скончалась. Перерезала себе горло за завтраком. — На той неделе? — спросил Ким Юн. — В какой из дней? — В воскресенье. «Значит, старушка умерла через четыре дня после того, как Себастьян что-то принес сюда. Покончила с собой. Какая жалость. Умерла не сама, это очевидно. Надо разузнать о ней как можно больше». Ким Юн прошел дальше в квартиру. Содержимое мебели валялось на полу, залитое грязью из-под цветов. Книги, документы, одежда, личные вещи — все стало просто мусором под ногами. Судя по всему, из крана бежала вода и затопила прихожую, так как здесь книги были взмокшими и потеряли целостность. Действительно, в ванной комнате плескалась вода, налитая до самых краев. Вода была мутной, темно-багрового цвета. Детектив сморщил нос от запаха и прикрыл нос платком. Смердело кровью. Она была повсюду в уборной: на полу, на стенах, покрывала каждый дюйм раковины и зеркала. Полицейские позади него замерли в оцепенении. Увиденное повергло их в шок. Но Ким Юн смотрел на эту картину с равнодушием. Он словно ожидал это увидеть. Детектив заглянул в ванную, опустил в воду руку, исследовал дно. Нащупал некий острый предмет. Это оказался нож. Осмотрев его, он заметил на нем кусочки плоти. Его использовали, чтобы разрезать тело. И Ким Юн был уверен, что тело принадлежало человеку. Неожиданно он услышал из гостиной шум радио. Поначалу он не расслышал среди перешептывания щуплых полицейских этот механический скрежет, но затем звук стал невыносимо громким. Белый шум лился по комнате подобно водопаду, оставляя привычные звуки за пределами квартиры. Ким Юн встал посреди гостиной и увидел под двумя книгами по философии помятый радиоприемник. Его корпус был настолько деформирован, что чуть не развалился в руках детектива. Судя по всему, чья-то тяжелая нога несколько раз прошлась по нему, пытаясь заставить приемник замолчать навсегда. Но радио продолжало принимать сигналы и выпускать их через свои динамики. Ким Юн прислушался. Он был уверен, что отчетливо слышал сквозь помехи чье-то надрывное дыхание. Оно было переполнено яростью, походило на последнее издыхание подстреленного зверя, чья глотка переполнена кровью. Пальцы детектива задрожали, и он выронил радио. То ударилось о пол и разломилось на три составные части. Больше радиоприемник не издал ни звука. Ким Юн тяжело дышал. Трость в его руке дрожала, постукивала по дощатому полу. Он попытался выпрямиться, приподнять подбородок в решительной гордости, но его физическое состояние стремительно слабело, пришлось схватиться за трость двумя руками. Люди в костюмах, которые сопровождали его, с беспокойством посмотрели на него. Ким Юн повернулся в сторону зеркала. Он его до этого не видел здесь, так как то было спрятано за цветами в огромных горшках (те чудом остались целы и по-прежнему стояли на своих законных местах). Зеркало было в полный рост, на нем красовалась трещина поперек, что превратило «зазеркальный» мир во что-то кривое и невразумительное. Но самым странным в этом искаженном зеркале был скрючившийся старик с трясущейся тростью. Он тяжело дышал и в ужасе глазел на Ким Юна, точно так же, как тот глядел на него. Детектив отвернулся, громко сглотнул. Пот ручьями стекал с его лба. Он снова слышал этот шум из радио. И на этот раз белый шум был повсюду, доносился со всех сторон, из каждой страницы валявшейся книги. От него было не укрыться. Ким Юн покачнулся. Но ноги больше не держали его худое тело. Он рухнул на пол, закатив глаза. Полицейские бросились к нему. — Господин Юн! Господин Юн! Что с вами? Тело Ким Юна стало изгибаться, хаотично двигаться. Ноги пинали книги, пальцы рвали документы. Изо рта полилась густая пена. Полицейские звали на помощь, но никто их не слышал. И вряд ли они видели перед собой высокую мужскую фигуру, облаченную в потрепанный медицинский халат. Этот человек был изуродован шрамами, они загноились, превратили некогда красивую кожу в месиво. Черты лица исказились и походили на маску, все, что они могли изображать, была ярость. И она была направлена на детектива, бившегося в конвульсиях. Полицейские встали. Взяли в руки пистолеты. И направили их на детектива. Их глаза стали абсолютно белыми, без зрачка, эмоции отсутствовали, не было слышно даже дыхания. Они лишь стояли и готовились выпустить пулю по приказу. — Какого это ощущать себя беззащитным? , — прошептал мужчина и склонился над детективом, сжал его шею своими длинными пальцами. — Смотри, — он повернул лицо Кима прямо к зеркалу, откуда на него смотрела дряхлый старик. — Это настоящий ты. Немощный, беззащитный, у порога самой смерти. Но ты цепляешься за время, как глупый мальчик, и ничего не можешь сделать, чтобы это остановить. Я могу прямо сейчас убить тебя. Но пока еще твое время не пришло. — Вальдемар? — прошептал Ким Юн и сплюнул скопившуюся пену на губах. — Помнишь меня? — ухмыльнулся тот и выпрямился. Тело Ким Юна поднялось вместе с ним и повисло над полом. Вальдемар продолжал сжимать его шею, и в его глазах промелькнул победный блеск. Ким Юн вцепился в его пальцы, вонзил в них свои ногти, попытался ослабить хватку. Но что-то делало его тело слабее, Вальдемар словно высасывал из него все силы.***
Поезд подошел к семи тридцати. Он обдал просторное помещение вокзала жаром своего грязного дыма. Красные вагоны один за другим бежали по рельсам, соревнуясь в игре на скрипке. Сквозь окна пробивался рудый закат, окровавливая кирпичные стены. Пахло морем, но Татьяна не слышала чаек, даже шума прибоя. Лишь поезд напоминал о реальности этого места. Внутри вагонов не было ни души, ни единой забытой кепки или осеннего пальто. Возможно, это была его первая станция. Но разве в столь позднее время бывают пустые поезда? Женщина не помнила, как оказалась здесь. Она чувствовала, что пробыла тут все время, что себя помнит. Не хотелось даже мыслить о тех событиях, что предшествовали ее приходу на этот безлюдный вокзал, они для нее не имели ни малейшего значения. Поезд остановился. Откашлялся белым паром, резко замер, уткнувшись носом в невидимую преграду. Татьяна просидела напротив поезда на скамейке еще десять минут, а может чуть больше — она редко смотрела на часы. Солнце стало чуть тусклее, на вокзале зажглись фонари. Где-то поблизости раздались шаги, тяжелые, громкие, как у великана. Татьяна обернулась и увидела позади себя мужскую фигуру. Человек в расстегнутом пальто спускался по лестнице с наземного перехода, делая это крайне неуклюже. Он опирался на трость. И изредка останавливался, чтобы передохнуть. Он взглянул на нее поверх своих половинчатых очков и улыбнулся. Его бородатое лицо выглядело чересчур дружелюбным. Татьяна узнала его сразу же, едва увидела. И не испытала ни радости, ни удивления, даже толика испуга. Она будто ждала именно его. И была готова к этой встрече. Она поправила свое бежевое пальто и такого же нежного оттенка шляпку, убрала рыжую прядь за ухо, что посмела выбиться из прически, и смирно села. Мужчина кивнул ей в качестве приветствия и сел рядом. — Доктор Ломан, почему мы здесь? Мы должны сесть на поезд? — А как вы думаете, Татьяна? Это наш поезд? Куда мы должны приехать на нем? Вас там ждут? — Я не знаю. Я даже не помню, как здесь оказалась. — Ответ на поверхности, — улыбнулся он и томно вздохнул. — Вы умерли, не так ли? — голос Татьяны звучал так спокойно, что в обычное время она наверняка испугалась бы подобного тона. — Но я ведь здесь, разговариваю с вами. Это ли есть смерть? — Умерла ли я? — А вы желаете этого? Мысль об этом вызывает у вас хоть какие-то чувства? — Мне сейчас так спокойно на душе. Как никогда не было. Поезд издал свист и начал дрожать. Доктор Ломан нахмурил брови, и на его лице возникла грусть. Он сжал руку девушки и внимательно посмотрел в ее глаза. Татьяне не нужны были слова, чтобы понять, что хочет сказать господин Ломан. Ей нужно сесть на поезд. — Станция Элдвич, — прошептал Ломан и подмигнул ей. — Не прозевайте. Дальше будет только тьма. Татьяна кивнула и поднялась со скамейки. Подошла к открытому вагону и обернулась, посмотрев на пожилого мужчину напоследок. Она знала, что больше никогда его не увидит, что он не пойдет вместе с ней занимать место в вагоне, что он так и останется сидеть на этой станции ждать следующий поезд, который не придет, ведь этот поезд был последним. Она взглянула на часы. Ровно восемь. Солнце практически полностью скрылось за горизонтом, к зданию вокзала вплотную приблизилась ночь. Но фонари стойко сдерживали голодный мрак. — Там ты найдешь то, что искала, — крикнул ей Доктор Ломан, махнув рукой. Татьяна улыбнулась ему и зашла внутрь вагона, выбрала сидение поближе к выходу около окна. Когда она попыталась встретиться взглядами с господином Ломаном, то ей этого не удалось. Мужчины на скамейке больше не было. Остались лежать лишь его черное пальто и упавшая на землю трость, на которую сел ворон. Это была первая птица, которую Татьяна встретила здесь. Взмахнув крыльями, ворон взмыл в небо и издал хриплый вопль. Поезд тронулся и быстро набрал скорость. Татьяна не знала, что ее ждет впереди. Она лишь шептала про себя название станции: «Элдвич». Ее нельзя пропустить. Потому что дальше будет лишь тьма.***
Огонь в камине приобрел вид тлеющих угольков, но силу тепла утратил лишь на четверть. В комнате по-прежнему витала уютная темнота, сказочно рождественская. Изредка где-то снаружи доносились детские голоса, что гуляли по городу и несли с собой дух великого праздника. Джордж был готов поклясться, что стало пахнуть сладким и хвоей. Эрван дремал на кресле почти вплотную к камину, его кожа в свете крошечных языков пламени казалась серой иссохшей бумагой. «Он мертв», — шептал себе под нос Майлз. «Дышит смертью. В нем нет ничего живого». Мужчина закутался в свою дубленку, но его прошиб озноб. Он надеялся, что не захворал. Но физическое состояние с каждым часом становилось нестабильным, и Джордж заподозрил у себя жар. Рядом с ним возникла Сьюзен. Взяла его за руку и погладила пальцы с материнской нежностью. Джордж взглянул на нее и сонливо улыбнулся. Та смотрела на Эрвана с той же пугливостью, что и он. Он так хотел спросить женщину, преследуют ли ее те же мысли, что и его. Но не посмел. Глаза Сьюзен были предельно ясны, чтобы ответить на все, что он хотел знать. — Я хочу показать тебе, — прошептала она и сжала его пальцы еще сильнее, но на этот раз движения женщины сменились резкостью, Сьюзен была словно напугана и надеялась, что Джордж не услышал ее слов. — Что? Она потянула его за собой и взглядом велела вести себя тихо. Оказалось, что это место не ограничивалось одной комнатой. Сьюзен привела их к двери, задернутой плотной шторой. Издалека в этом полумраке он никогда бы не нашел этого места самостоятельно, оно сливалось с гнилыми стенами. Женщина отодвинула запылившуюся мебель и некоторый мусор, мужчина ей помог в этом. Эрвана их действия даже не разбудили, но Сьюзен почти каждую минуту оборачивалась, чтобы убедиться, что тот не смотрит на них. «Неужели Сьюзен хочет показать то, что Эрван пытался спрятать от меня?» — спросил себя Джордж. — «Но зачем?» Здесь Джордж не верил никому. Поэтому просто следовал за Сьюзен. Они вошли в длинный коридор с множеством дверей. Невольно мужчина вспомнил бесконечные помещения особняка отца. Вот только здесь пахло самыми зловонными ароматами на всем белом свете. Стены были влажными, и влага сочилась до сих пор откуда-то сверху. Джордж слышал шаги и неразборчивые голоса за стенами; где-то упало что-то стеклянное и разбилось, последовал вопль и жуткий грохот, будто чью-то голову размазали по полу. Судя по всему, большая часть дома была нежилой. Здание было старым, построенным в начале девятнадцатого века из дешевого кирпича. Подобные дома возводили для рабочих и в них жили целые толпы семей, вынужденные делить между собой крохотные комнатки. И, судя по всему, за этими дверями были руины жизни тех бедствующих людей. Сьюзен привела Джорджа в комнату, расположенную почти в самом конце. И дверь также была задернута толстой тканью. Внутри было тепло, горел свет от камина. Помещение было небольшим, но хорошо обставленным. За ним явно ухаживали. Джордж заметил трюмо с большим зеркалом. На нем стояли три свечи и пахли какими-то травами, кажется, мятой. Около свечей стояла фотография пожилой женщины, сидевшей на стуле. Мужчина сразу узнал ее. Это была гувернантка отца. Анна Стрингини. — Она отдала свою жизнь за нашу правду, — прошептала Сьюзен и томно вздохнула. — Я ничего не знаю об этом, — в ужасе посмотрел на нее Джордж. — Что с ней случилось? — Ее убили. Пытались узнать правду об Эрване. Она им что-то сказала, но это была абсолютная ложь. Она лгала им до последнего. Но она ушла не одна. В той камере что-то произошло. Погибли еще двое. — Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, — Джордж закрыл глаза и с грустью посмотрел на снимок Анны. — Я знал ее. Сколько себя помню. Она была рядом с моим отцом. Все время. Я мало что вспомнил из детства. Но то, что удалось вспомнить, было связано именно с ней. Сьюзен смотрела куда-то в сторону, на кровать в дальнем углу. Свет камина почти не доходил до красивого предмета мебели, вырезанного из благородных пород древесины. Но Джордж увидел хрупкую руку, что выглядывала из-под одеяла и почти касалась пола. Он узнает эти изящные очертания пальцев из тысячи, эта нежная кожа могла принадлежать только одной женщине в этом мире. Джордж замер в оцепенении и не мог даже дышать. Сьюзен подошла к кровати и зажгла керосиновую лампу, которая стояла около ножки кровати. Тусклый свет нарисовал умиротворенное лицо Татьяны. Женщина спала мертвым сном, и даже грудь не смела подниматься при дыхании. Она словно только что умерла, и эта застывшая перед ужасом смерти красота завораживала, пленила, но в то же время пугала — она была чересчур чужеродной.***
Джордж ахнул и открыл глаза. Огляделся по сторонам. Дыхание было столь учащенным, что легкие были готовы взорваться. Он все еще сидел в кресле. Рядом с ним находился Эрван и пил кофе. Больше в комнате никого не было. Ни Сьюзен, ни Анны. — Тебя что-то беспокоит? — Ты так спрашиваешь, будто следил за мной. — Нет. Я сам показал тебе этот сон. Я хотел, чтобы ты его увидел. Джордж поежился. Озноб был столь же сильным, как во сне. Его до сих пор трясло от волнения. Сон был столь реальным, что с трудом верилось, что ничего этого не было. И почему он так уверен, что именно это реальность, а не то, что было с ним меньше минуты назад? Пахло мятой. Он посмотрел на камин и увидел, что на полке над ним стояли травяные свечи. — Они помогают увидеть правду. То, чего нет, — прошептал Эрван. — Ты пришел сюда один. Нашел этот путь сам. Осталось лишь найти ключ. Джордж ощутил головокружение. Оно было настолько пронизывающим и не поддавалось контролю, что к нему трудно было привыкнуть. Мужчина закрыл глаза, а когда открыл, то в кресле рядом с ним никого не оказалось. За окном дул ветер. Пел детский хор. Светало. Из-за заколоченных окон было видно, как улицу заливает по-настоящему волшебный снегопад. Джордж был здесь один. И ни единой живой души. — Ты сам пришел сюда, — прошептал он и засмеялся. — Ты сам зажег эти свечи, чтобы увидеть и поговорить с этими людьми. Ты сам сделал все эти выводы. Никто тебе ничего не говорил. Эти люди умерли. Комнату пронзил его крик. Джордж схватил свечи и разбил их о стену. — Они умерли, твою мать! — закричал он что есть мочи. — Все! Их больше нет! Он закрыл лицо и снова засмеялся. Джордж все понял, абсолютно все.***
Вальдемар улыбался, едва сдерживал смех. Его пальцы превратились в когти коршуна: не стриженые ногти проникли под тонкую юношескую кожу, выдавили из нее немного крови. Ким Юн жадно хватал губами воздух, но пощады просить не собирался, в его глазах не было ни капельки ужаса, он словно знал, что гораздо сильнее того, кто вот так просто поднял его тело над полом. Полицейские вот-вот выстрелят, тело изрежут пули, разорвут внутренности, как голодные собаки. Но Ким Юн стойко держался, спокойно смотрел в безумное лицо человека со шрамами, чего-то выжидал. Это стало беспокоить Вальдемара. Такое хладнокровие его поразило, и это продемонстрировал взгляд — в нем возникла растерянность. Кровь залила глаженый воротничок детектива, губы и зубы Ким Юна побагровели. Руки юноши залезли под пальто, они дрожали, пальцы были будто обморожены. Ким Юн едва видел перед собой, он вновь терял сознание. Руки нащупали скрытые под слоем ткани ножны, вспотевшая ладонь обняла рукоять. Блеснул клинок. Вальдемар вряд ли бы заметил его, сумерки сгустились над гостиной так сильно, что было едва видно перед собой. Этой темнотой Ким Юн и воспользовался. Нужно лишь задержать дыхание, унять дрожь в пальцах, собрать все силы вокруг рукоятки холодного оружия. И сделать удар. Вальдемар вскрикнул, отпустил шею детектива. Ким Юн вонзил ему клинок в область груди, лезвие вошло в мягкие ткани тела полностью. Детектив закашлял и посмотрел на полицейских. Те, будто получив немой приказ, начали стрелять, практически синхронно. Ким Юн бросился в сторону кухни, перевернул стол набок и спрятался за столешницей. Пули были слишком слабыми, чтобы пробить дерево с первого раза, но сидеть здесь вечно не получится. Молодой человек схватился за горло, сморщился от боли. Рана серьезная. Еще бы чуть-чуть, и Вальдемар надавил бы на смертельную точку. Руки начали трястись еще сильнее. Ким полминуты пытался перезарядить пистолет, он впервые делал это так неумело. Зрение на две трети утратило бывалую зоркость. Стрелять пришлось почти наугад, парень ориентировался на шаги. Книги хрустели, как снег. Понять, где находится один из полицейских, было несложно. Он стрелял скрепя сердцем. Но выхода не было. Эти люди в форме больше не принадлежали самим себе. И Ким Юн уже знал, что единственный способ их вразумить — выстрелить. «Если они поддались влиянию один раз — они уже вечные пешки. Их мозг — сплошная серая масса, из которой можно лепить все что угодно». Он увидел, как его пуля отрезала часть головы полицейского, кровь и кусочки мозгов брызнули на стену. Если бы Ким попал чуть ближе к середине лица — череп вряд ли бы выдержал. Это оружие было сделано на заказ и не имеется ни в одной оружейной мастерской этой страны. Его пули, проникая в тело, разрываются, подобно мине, не оставляя жертве ни единого шанса. Ким не торопился с выстрелами. Пуль было немного, всего десять штук. Новые делаются долго и требуют серьезных вложений. Поэтому подходят для крупных врагов в редких случаях. Обычно для мелких перестрелок Ким Юн использует малокалиберное оружие. Он без особых усилий целится в голову и лишает «болванчиков» обороноспособности. Но сейчас его руки слишком непослушны. И ему нужно оружие, способное работать за него. «Елизавета, не подведи», — ласково прошептал он револьверу. Оружие имело изящную гравировку и содержало на себе надпись на корейском языке. Ким Юн сжимал его с такой любовью и трепетом, что можно было подумать, что молодой человек испытывал к нему платонические чувства. Револьвер был единственным, кто отделял его жизнь от смерти. Вальдемар с криком подбитого зверя вытащил из себя клинок, сжал его и направился прямиком к прятавшемуся детективу. Ким Юн уловил его шаги почти моментально и одарил его двумя выстрелами. Оба попали в цель и чудом не сбили человека в больничном халате с ног. Вальдемар закричал от боли и бросил клинок в сторону перевернутого стола. Лезвие вошло в столешницу настолько глубоко, что острие высунулось из древесины рядом с ухом Ким Юна. Детектив облегченно выдохнул. Еще бы чуть-чуть, и он остался бы без ушной раковины. Выстрелами он убил двоих полицейских. Ошметки их бездумных голов забрызгали картины около прихожей. Кровь залила цветы. Снаружи началась суматоха. Соседи сбежались на выстрелы, но приближаться к двери не смели. Ким Юн до последнего надеялся, что его люди окажут поддержку, но никто так и не появился. Но детектива это не удивило. Влияние на разум может быть огромным и распространяться за пределы комнаты. Вальдемар прекрасно знал, как себя обезопасить. И вряд ли бы пропустил такую мелочь, как вооруженные люди снаружи, что могут ему помешать завершить задуманное. — Твои верные псы в любой момент пустят пулю в невинных людей. И это будет на твоей совести. Все, что тебе нужно, это умереть. Цена невысока, не так ли? Я знаю, что ты служишь тому, кто сделал это со мной. Кто разрушил мое тело. Мой разум. Мою душу! Ты всего лишь мальчик на побегушках. Лжец. Взял на себя роль главаря этой секты. Думал, что я тебе поверю. Хотел обдурить нас. Обвести вокруг пальца. — Сколько личностей живет в тебе, Джордж? — выкрикнул Ким и вытащил из кармана последние три пули. Вставил их в револьвер, прижал оружие к груди. — От тебя ничего не скроешь. Удивительно! Вальдемар настолько реален в тебе, что способен управлять тобой, быть там, где тебя быть не может. Одна личность в двух местах. Так где же третья? Где Эрван? Как тебе удавалось показать его нам? И ведь ты сам веришь в него. Веришь, что он вернулся. Слушаешь его, вникаешь в его слова. Вот только это все ты. Тело Вальдемара заискрилось, словно оказалось внутри пламени, и на его месте возник Джордж в кожаной дубленке. Он плакал и в ужасе смотрел на Ким Юна. В руке был клинок, и его лезвие истекало кровью. Джордж посмотрел на свою грудь, потрогал алое пятно на груди. — Твоего брата никогда не было, Джордж. Это все ты. Я это понял, когда разговаривал с тобой. Ты веришь в то, что сам же создал, спроектировал. Твой брат стал твоей совестью. Вот только эта внутренняя борьба создала монстра. Я так долго пытался понять, что ты такое. И теперь картина сложилась. Фантом — это ты. — Нет! — закричал Джордж. Его крик был такой силы, что Ким Юну пришлось плотно закрыть уши ладонями. Окна и стеклянная посуда посыпались дождем, изрезали кожу детектива. Джордж продолжал кричать, его руки вцепились в волосы и стали рвать их, отрывать целые клочья. — Ты не в моей голове! — кричал он. — Нет! Эрван! Эрван! Все вокруг принялось дрожать. Ким Юн посмотрел на стены и увидел, как те стали обрастать трещинами. Все посыпалось с полок, кувшины с цветами опрокинулись и засыпали пол землей. Детектив выпрямился, выставил револьвер перед собой и выстрелил. Пуля проникла в лицо Джорджа, и голова мужчины резко запрокинулась. Но Джордж снова выпрямил шею и одарил Ким Юна нечеловеческим взглядом. Пуля создала дыру в его голове, лишив носа. Но Джордж остался жив. Из раны полилась черная жидкость, залив подбородок и грудь. Мужчина встал, тяжело задышал. Ким Юн выстрелил снова. Рука дрогнула, и пуля попала в руку. Джордж закричал. Его раненая рука поднялась перед ним. И последовал толчок. Ким Юн сорвался с места. Что-то невидимое толкнуло его и отбросило назад. Спиной он пробил стену, очутился в соседней комнате и рухнул на шкаф. Его завалило книгами. Детектив едва не лишился чувств, но сознание стойко держало оборону. Ким Юн нащупал рядом с собой пистолет. Еще один выстрел. Он дотронулся до затылка. Волосы были влажными из-за крови. Стены заискрились из-за оголенных проводов. Электрически лампы замигали, то освещая, то погружая комнату во тьму. Джордж шел прямо сюда. Черная кровь капала на пол, Ким Юн заметил на щеке мужчины кусочек оторванного носа, который намертво приклеился к коже. — Вы убили Эрвана! Вы погубили его! Ким Юн снова оказался в воздухе. Невидимая рука гиганта подняла его над полом и отбросила в сторону. Детектив упал на кофейный столик. В глазах все померкло, слух стал сплошным бесформенным свистом. Он едва понимал, что говорил Джордж. Все, что ему оставалось, это сделать последний выстрел. И он его сделал. Пуля попала в ногу. Джордж вскрикнул и потерял равновесие, упал на колени и обжег Ким Юна глазами Дьявола (по-другому этот устрашающий взгляд не назовешь, в них не было ни капли того, что принадлежит человеку). — Ты убил его, — произнес Ким Юн. — Ты убил всех их. Всех! — Не-е-е-т, — протянул Джордж и засмеялся. — Я все видел. Этими глазами. Я все видел! Он замолчал, но потом продолжил содрогать комнату своим весельем. Он смеялся долго, забыв обо всем. Хватал себя за волосы, лицо, размазывал кровь по коже. Искры электричества на пару секунд освещали его обезображенное дикое лицо, черные зубы, замершие в ужасающей улыбке. Ким Юн поднялся, взял револьвер и выставил перед собой. Будто бы имел в запасе еще одну пулю. Но Джордж покивал головой, он знал, что детектив был беззащитен. — Эрван спас меня. Там на озере. Я видел Ее. Женщину из моей головы. Мою мать. Эрван пришел, чтобы убить ее. Но он пожалел меня. Оставил в живых. Не дал мне умереть, замерзнуть в холодной воде. Он был рядом. Как раньше. Я чувствовал тепло его пяльцев, дыхание. Оно было таким живым. Я слышал, как бьется его сердце. —Все это создал ты. Только ты. А я сделал попытку подыграть тебе. Чтобы понять, какими сказками ты себя окружил. Мне крайне жаль тебя, Джордж. Но я не позволю свершиться тому, что ты задумал. — Задумал что? — Ответь мне. Татьяна Хапперт была похищена тобой. Ты создал идеальное похищение. Привел туда тех, кого никогда не было. Я должен был догадаться с самого начала. И понял слишком поздно. Но ты еще можешь контролировать это. Я же знаю. В тебе есть остатки того доброго парня, каким ты был до того, как с тобой сотворили это. — Его больше нет, — ответил женский голос из уст Джорджа. — Вы проиграли. Тело Джорджа распалось на мелкие кусочки, приняло вид густого облака. Возник мощный вихрь, поднявший мусор с пола. Пыль врезалась в стену и снесла ее, высыпав на улицу снаружи сотни кирпичей. Люди в панике разбежались. Раздались выстрелы. Ким Юн бросился в сторону образовавшегося пролома. Вихрь перевернул несколько проезжавших машин, сбивал прохожих, которые после падения так и не поднялись, двое бедолаг взлетели так высоко, что остались висеть на острие флагштока. Одна из перевернутых машин загорелась, затем взорвалась и озарила ночную улицу светом. Среди людей началась паника. Вихрь сделал круг вокруг проспекта, отрезал слой стены одной из построек. — Господи Иисусе, — прошептал Ким Юн. Вихрь задел часть проводов, отвечавших за освещение улицы. Фонари погасли, погрузив кусочек Лондона во тьму. Единственным источником света остался горевший автомобиль. Ким Юн увидел на одной из крыш мужскую обнаженную фигуру. Джордж стоял у самого края и наблюдал за хаосом внизу. Ким Юн выругался и выглянул из пролома, держась одной рукой за край раздробленной стены. Слева от него была пожарная лестница. Он был так слаб, чтобы спускаться с нее самостоятельно. Но времени не было. Сосредоточившись, он прыгнул вперед и уцепился за ледяные перила. Шел снег, металл был скользким и липким, холод обдал влажное из-за крови тело детектива кипятком. Он услышал вой. Посмотрев назад, Ким Юн увидел стремящийся навстречу ему вихрь. Облако пыли подняло в воздух один из автомобилей и бросило его прямо на спускавшегося с лестницы детектива. Ким Юн в ужасе сжался и отпустил руки. Тело камнем полетело вниз. Он чудом успел не попасть под удар. Автомобиль проломил стену и оказался где-то внутри дома. Лестница отвалилась от кирпичной кладки и чуть не придавила собой лежавшего на спине молодого человека. Ким Юн перекатился в сторону и замер, ожидая новых сюрпризов. Вихрь летал поблизости. Люди почти полностью покинули улицу, но некоторые смельчаки пытались помочь пострадавшим и оттаскивали тела погибших в сторону, зовя полицейских. — Черт, — выругался Ким Юн. Он поднялся и проверил наличие револьвера в кармане. Молодой человек боялся потерять его больше всего. Даже за свою жизнь он переживал меньше, чем за это оружие. Нужно уходить. Оставаться здесь не имело смысла. Им удалось узнать все, что нужно. Транспорт, на котором он прибыл сюда, валялся вверх дном в нескольких десятках метрах от изначального местоположения. Люди Кима висели на рекламной вывеске головой вниз и заливали тротуар красной жидкостью, одному из них оторвало голову чем-то очень тяжелым. Ким Юн посмотрел на них с сожалением. Удручающе вздохнув, он побежал вперед по улице. Вихрь следовал за ним, но будто был слеп, непредсказуемо двигался из стороны в сторону, врезался в дома, поднимал в воздух машины и обломки. Взрывы раздавались один за другим. Лишенная электрического освещения улица сверкала так ярко, как если бы был день. В домах начались пожары; люди кричали и выбегали наружу, их становилось все больше и больше и с некоторыми из них приходилось сталкиваться плечами. Ким Юн боялся, что потеряет сознание прежде, чем спрячется от живого пылевого облака. Но он продолжал бежать и поражался своей выносливости. Виски были насквозь мокрыми из-за крови. Парень не знал, насколько сильно повредил голову при ударе. Но об этом думать он будет позже. Сейчас главное не погибнуть. Он увидел открытую дверь брошенного автомобиля. В обычное время молодой человек никогда бы не воспользовался чужим транспортом. Но сейчас была не та ситуация. Либо он сядет за руль, либо его придавят этим же автомобилем. К счастью, ключ зажигания был на месте, водитель был слишком напуган, чтобы забирать его с собой. Лобовое стекло было выбито, осколки окрасились в багровый цвет. На заднем сидении лежала мертвая женщина. Кажется, ее убило кирпичом, упавшем сверху. Ким Юн нервно сглотнул, завел мотор и заставил автомобиль двинуться с места. Вихрь учуял его и с волчьим воем понесся прямо на набиравшую скорость «Жестяную Лиззи». Автомобиль был по-детски непослушным, на поворотах он то и дело грозил перевернуться или врезаться в фонарный столб. Из-за брошенных посреди трассы машин погоня стала более затруднительной. Заснеженная дорога не была другом при такой поездке с препятствиями. Ким Юн провел рукой по лицу, его бросало то в холод, то в жар. Он понимал, что ему требуется срочная медицинская помощь. «Идиот, ты можешь умереть еще до того, как это чудо из пыли настигнет тебя», — кричал внутренний голос. Вихрь обрушил верхний этаж одной из новостроек. На машину посыпались обломки кирпичей, мебели и огненный фейерверк. От неожиданности Ким Юн охнул и чуть было не потерял управление, но вовремя выровнял автомобиль на дороге и продолжил смертельный путь. В автомобиле активировалось радио. Салон заполонил белый шум, а чуть погодя донесся старушечий голос: — Ты умрешь, Ким Юн. Смерть наступает на твои пятки! Все лжецы достойны мучительной смерти. Лжец! ЛЖЕЦ!!! ЛЖЕЦ!!! Ким Юн приметил слева вход в метрополитен. Другого пути нет. Он направил автомобиль ко входу в «подземный город». Машина полетела вниз по лестнице и врезалась в стену где-то внизу. Вихрь на время потерял детектива из поля зрения. Это дало молодому человеку время, чтобы выбраться и спуститься по лестнице на станцию. Но Ким Юн был уверен. Фантом доберется сюда. Но не сразу. Это даст шанс, чтобы покинуть это место. Нужно лишь сесть на поезд. Электричество отсутствовало и здесь. Пришлось отыскать в закромах карманов фонарь. Выйдя на платформу, Ким Юн прочитал на стене «Элдвич». Он удивился. Ему казалось, что он находится на «Уайтчепеле». «Элдвич» никак не мог находиться так близко, Ким Юн не успел бы пройти такое расстояние на автомобиле за такое короткое время. На станции не было ни души, лишь изредка где-то поблизости доносились крики людей. Освещение на станции отсутствовало полностью, молодой человек стоял в кромешной темноте. Он уже отчаялся встретить поезд. Если произошел обвал из-за бомбардировки наверху, то вряд ли ему удастся убежать так просто, как тот планировал. Юноша светом электрического фонаря еще раз провел по названию станции. Буквы смотрелись странно, будто их вырезали на кирпиче, причем крайне криво. Некоторые буквы были кривыми и казались меньше остальных. Поезд появился достаточно быстро, через минуту, если не меньше. Он разогнал застоявшийся воздух и подарил станции немного своего света. Вагоны были абсолютно пустыми. И Ким Юн в страхе наблюдал, как те медленно останавливаются перед ним. Поезд замер и выдохнул, заполнив все своим густым дымом. Ким Юн огляделся и приметил один из вагонов. Он привлек его внимание тем, что там сидел пассажир, единственный в этом поезде. Молодой человек направился туда. Едва он зашел в вагон, как двери тут же закрылись за ним, и поезд начал набирать скорость, пронзая мглу бесконечного туннеля. Ким Юн схватился за перила, чтобы не упасть, и посмотрел на девушку, что неподвижно сидела на сидении и стеклянным взглядом смотрела на все, что мелькало за окном. Она почувствовала присутствие молодого человека не сразу и робко обернулась. Ким Юн ахнул и вытаращил свои глаза. На него смотрела Татьяна Хапперт. И она будто узнала его. Ее губы растянулись в счастливой улыбке. Она поправила распущенные волосы, которые оказались чуть спутаны, будто совсем недавно находились в собранном виде. — Я пропустила свою станцию, — сказала она.