Январь, 1928 год
Татьяна не могла сдержать слез. Она смотрела на искореженную могилу, ее руки и колени дрожали. Вчера она привезла сюда свежие цветы, но из-за морозов они завяли, и женщина принесла новые. Татьяна своими силами поправила покосившееся надгробие. Тот, кто осквернил могилу Эрвана, из рук вон плохо закопал яму. И мраморная плита сильно просела, появилась трещинка у правого края. Тела внутри не было. Гроб абсолютно пустой, раздробленный тяжестью почвы. Женщина провела пальцами по дате смерти юноши и закрыла глаза, прислушалась к шелесту деревьев. Пошел слабый снег и покрыл белесой стружкой ее черный берет. Татьяна отряхнула перчатки от земли. Встала и направила свой скорбящий взгляд на могильные цветы. Эрван не получит их. Женщина чувствовала себя стоящей в отделении почты с посылкой, которая будет отправлена, но так и не дойдет до адресата. — Это сделал Себастьян, — сказал Ким Юн вчера за завтраком в кафе. — Я боялся вам сообщать об этом. Но это мой долг. К тому же инспектор настоял на том, чтобы вы знали. Себастьян объявлен в розыск. — Зачем ему кости Эрвана? — Я не знаю, мисс Хапперт. Мы пытаемся это понять. Сейчас мы надеемся отыскать детектива. Но нет никаких зацепок, в каком направлении он мог двинуться. Он действовал с максимальной осторожностью. В квартире Себастьяна что-то произошло. Первым делом Татьяна отправилась туда. И ее глазам предстала ужасающая картина. Целая улица около дома детектива была, фактически, в руинах. Люди утверждали, что видели огромное облако пыли, живое, разумное, именно оно, по их словам, ответственно за разрушения. Погибло примерно двадцать семь человек. Некоторые из них были попросту расплющены об стены, и их кровь навсегда отпечаталась в старых стенах Лондона. Большую часть обломков и сгоревших машин убрали, но некоторые так и остались на своем месте, едко пахли горящим бензином и краской. Официальная версия полиции Лондона — взрыв бытового газа. И эти хлопки уже вторые за последнее время. Последний случился в доме Кристины. И женщина бесследно пропала вместе с детьми. — Это ведь не был взрыв газа, не так ли? Вы видели, что произошло, я права? — А вы хотите верить в облако пыли, способное разрушить целый квартал города? — спросил Ким Юн, медленно попивая свой кофе. — Вы ведь прекрасно понимаете, в чем суть, не так ли? Тогда почему задаете вопросы? Прибыв после кладбища в полицейский участок, Татьяна получила от инспектора по просьбе мистера Юна заявление об уходе, написанное Кристиной. Она направилась в свой кабинет и внимательно изучила его. Инспектор сказал, что этим документом перед своим побегом интересовался Себастьян. Значит, он тоже заподозрил неладное и понял, что это было написано кем-то посторонним. Такое же заявление было и от лица самой Татьяны. Женщина не видела почти никаких отличий от своего почерка. Такой же небрежный, торопливый и мелкий. Подделать подобное затруднительно. Но под силу профессионалу. Женщина сжала голову ладонями и помассировала виски. Неужели тот, кто это сделал, думал таким образом замести следы? Или же он надеялся, что женщин не станут искать? Татьяна посмотрела на заявление Кристины еще раз. Что же с ней произошло? Где Эмми и Адам? Документ был отдан инспектору через пару дней после взрыва газа в доме. Если это так, то Кристина должна быть жива. Иначе, какой смысл было все это проворачивать? Если бы была цель убить и женщину, и детей, то никто бы не стал заниматься подделкой бумаг и чужого почерка. Ким Юн и остальные в участке не имели никакого представления, где находится Кристина Дей. И вряд ли у них было основание объявлять ее пропавшей без вести. Хотя после взрыва никто ее вживую не видел. Почему это не вызвало ни у кого подозрений? Почему инспектор поверил этой поддельной бумажке и подписал ее? Возможно ли, что он что-то недоговаривает? Вечером Татьяна и мистер Юн снова посетили то же самое кафе, что и в прошлый раз. Женщина была не особо голодна, поэтому заказала себе лишь маленькую тарелку куриной лапши. Ким Юн явно поел до прихода сюда, так как ему принесли лишь графин с клюквенным морсом. Татьяна отметила, что молодой человек выглядел сегодня очень свежо и опрятно. На какое-то время она даже залюбовалась его белый воротничком и запонками. Он казался ей таким юным и неопытным, но стоило ему заговорить, и Татьяна тут же забывала об этом. Этот молодой мужчина внутренне был куда старше, чем казался. Трудно было представить, через что ему пришлось пройти, чтобы обрести такую сдержанность и мудрость. Вряд ли тут дело в воспитании. — Как думаете, есть ли связь между мной и Кристиной? — спросила Татьяна и внимательно посмотрела на Ким Юна. — Я не думаю, я уверен, что так оно и есть. Осталось только понять, кто в этом замешан. Татьяна коснулась живота. Она почувствовала чуть слабую боль, но все быстро прошло. Ким Юн внимательно посмотрел на нее, но не стал задавать вопросов. Он явно понимал, в чем дело. Женщина доела свой суп и посмотрела в окно. Снег усилился. Замело всю улицу почти до колена. Машины будто плыли по воде, их колес видно не было. Дворники с трудом успевали чистить город. Такой погоды женщина не видела уже несколько лет. Тем не менее, мороза не было, воздух был по-весеннему теплым. Татьяна даже сняла свой берет, так как ощутила, как вспотели волосы под ним. — Вы помните хотя бы что-то о том, что могло способствовать вашей беременности? — Абсолютно ничего. Я не помню насилия над собой. Лишь… боль… И кровь. Ее было много. Но это все было как во сне. Я не видела реальных мест, людей вокруг себя. Но видела, как во мне появилась жизнь. Как по волшебству. Ребенок просто оказался в моем животе. Ким Юн задумчиво кивнул. — Но я догадываюсь, кто может быть отцом, — продолжила она. — Кто же? — Джордж Майлз, — прошептала она и опустила ресницы. Было видно, что произнести это имя было для нее целым испытанием. — Почему вы так решили? — Что-то внутри меня говорит мне, что это так. Я была матерью его ребенка восемь лет назад. Он изнасиловал меня. Был ли он пьян, был ли он не в себе, — я не знаю. Не знаю… Но я забеременела. Потом, когда живот стал немного расти, я избавилась от малыша. Сделала аборт. А Эрван думал, что он отец ребенка. И он меня возненавидел. Назвал меня убийцей. А я не могла сказать ему правды. Ким Юн молча слушал и теребил пальцы. Он будто нервничал. — И сейчас этот ребенок словно вернулся в меня. Я была в каком-то другом мире. Думаю, вы понимаете, о чем я. У меня чувство, что вы там тоже были. И этот ребенок был там. И вернулся к своей маме, которая убила его собственными руками. И теперь он медленно растет. Развивается. Готовится появиться на свет. Татьяна подняла руку и подозвала к себе официанта. — Счет, пожалуйста! — Вы уже уходите? — Да. Я сняла себе номер недалеко отсюда, — она достала из сумочки бумажку и написала точный адрес. — Знаю, вы по-прежнему настаиваете на том, чтобы я была под присмотром. Но я так не могу. Я устала прятаться. Мне будет легче одной. — Это ваш выбор, Татьяна. Я понимаю, что сейчас вам нужно все осмыслить. Если что, я в том же отеле. Буду признателен, если вы мне позвоните вечером и сообщите, что с вами все в порядке. — Хорошо. Я позвоню, — она отдала официанту деньги, надела пальто и направилась к выходу. Ким Юн выскочил за ней следом. Женщина удивленно посмотрела на него, когда тот подбежал к ней, застегивая свое пальто на ходу. — Вы что-то хотели сказать? — спросила она. — Позволите, я вас провожу? — он впервые за все время их знакомства улыбнулся. — Я не настаиваю, просто хочу быть уверенным, что вы доберетесь до отеля без приключений. К тому же погода скверная. — Хорошо, — согласилась Татьяна, подошла к нему и стряхнула с его плеч накопившийся снег. — Думаю, следует выходить на улицу с зонтиком. У вас все волосы так намокнут. — Я люблю снегопад. И совершенно его не боюсь, — он взял Татьяна под руку и медленным шагом пошел вдоль улицы. Вечерело. Зажглись фонари. Их свет превратил снежную пургу в вальс маленьких светлячков. Татьяна залюбовалась снегом. Он был еще совсем белым, не запачкался из-за выхлопа автомобилей. И пах по-особенному. Будто женщина находилась где-то высоко в горах. У нее даже чуточку закружилась голова. Рука Ким Юна была теплой. Молодой человек приятно пах парфюмом. Татьяна чувствовала себя смущенно, находясь в такой близости с ним. Но отстраняться не хотела. Просто старалась не думать о том, что считает мистера Юна привлекательным, возможно, сексуальным. Она видела много красивых мужчин. Но в этом человеке было что-то такое, что притягивало. Он не был похож на других. В нем было много нежности, присущей женщине, но эта нежность идеально сочеталась с его мужской натурой. — Вы женаты, мистер Юн? — Помолвлен. — Она красива? — Очень. Она чем-то напоминает вас. В ней столько же храбрости и душевной чистоты, как у вас. — Ох, мистер Юн. Вы глубоко заблуждаетесь. Я далеко не чиста. Я за всю свою жизнь сделала столько ужасных вещей. И я вряд ли сумею себя простить. Как бы сильно не хотела. — Вы верите в Бога? — Хотела верить. — Многим вера помогает отпустить свои грехи. Все мы грешные. И если всю свою жизнь… — Думаете, если бы был бог, то он допустил бы ту несправедливость, что сосуществовала со мной все эти годы? Этот бог слишком жесток к людям, вы не считаете? Он слышит наши молитвы, но заставляет лишь страдать, плакать по ночам, изнывать от душевных мук. Я бы сходила в церковь, чтобы сказать ему лишь одну фразу: «За что?» — Тогда пойдемте. Татьяна посмотрела в сторону. Они стояли около огромного католического собора. К нему двигалась струйка людей. Кажется, начиналось богослужение. Колокол прозвучал трижды. Татьяна замерла как вкопанная. Было видно, что этот звук напугал ее. Ким Юн с какой-то материнской заботой посмотрел на нее. — Вход в собор открыт для всех желающих. Вы сможете задать Богу свой вопрос. Вы ведь так долго не общались с ним. — Моя мать была верующей. И заставляла меня верить. Я молилась каждый день, перебирала четки, когда было страшно. Но Бог был глух и нем. Я не чувствовала его никогда. Ни тогда, ни сейчас. — Мы просто посмотрим. Женщина кивнула. Она боялась идти туда. Чувствовала, как дрожат колени. Но ноги шли. Собор вырастал перед ней до колоссальных размеров, затмевал своим шпилем дневной свет. Прихожане удивленно смотрели на Татьяну, будто насквозь видели ее безбожную натуру, испытывали из-за этого отвращение. Ким Юн вел ее к главному входу. Они поднялись на ступеньки, переступили через порог. Внутри царил полумрак. Люди садились на скамьи перед алтарем. Те, кому не хватило места, стояли подле колонн. Татьяна мечтала развернуться и уйти. Но молодой человек продолжал вести ее, как непослушную собаку. Через минуту двери закрыли, чтобы не впускать внутрь снег. Женщина сглотнула. Посмотрела на Ким Юна, но тот отвел глаза и заворожено стал наблюдать за шедшими между скамьями священниками. Татьяна не испытывала легкости из-за присутствия в священном месте. Ее будто обвесили чугунными цепями и заставили держать спину прямо. Сердце бешено колотилось. Татьяна невольно похлопывала себя по груди, чуть заметно, чтобы никто не заметил ее нервозность. — Я вам соврал, — прошептал мистер Юн и вздохнул. — Прошу меня извинить. — О чем вы говорите? — Я всем говорю, что у меня есть невеста. Но это ложь. — Если честно, я так и подумала, — слегка улыбнулась Татьяна. Забавно, но голос ее спутника действовал на нее успокаивающее. Черные рясы священников уже не наводили столько ужаса, как еще пару минут назад. Женщина прижалась плечом к плечу молодого человека и стала смотреть в пол. Она лишь ждала, когда вся эта клоунада с верой в чудеса и с молитвами закончится. — Почему? — Вы слишком много времени проводите со мной. Это непозволительно для того, кто помолвлен. Если только вы не любите ходить налево. А вы не похожи на того, кто будет ухаживать за другой женщиной, имея дома будущую супругу. Вы слишком правильный. Возможно, Татьяна говорила слишком громко, так как одна из прихожанок злобно посмотрела на нее, да так, что по телу пробежали мурашки. — Моя невеста умерла. Очень давно. — Мне очень жаль. — Поэтому я прихожу сюда, чтобы поговорить с ней. — Почему именно сюда? Разве не принято навещать могилу покойного? — У нее нет могилы. Ее кремировали, — холодно ответил Ким и резко замолк. Татьяна не хотела продолжать диалог, уж очень боялась вновь встретить взгляд той жуткой женщины. Странно, что мистер Юн начал изначально врать о себе. Скорее всего, ему так легче, когда другие думают, что он счастлив, строит семью, вот-вот обзаведется детками. А на деле он одинок, с вдребезги разбитым сердцем. Что же подвигло его открыться Татьяне? Может, он решил, что только она сможет понять его боль? — Вы пытались полюбить снова? — Да, — прошептал он. — Но каждый раз думал только о ней. Я знал ее с детства. Всю свою сознательную жизнь. И лишиться ее равносильно смерти родной матери. Неожиданно руки Татьяны коснулась пожилая женщина. Татьяна практически не видела ее лица, так как то было скрыто за плотной вуалью. Старушка сильно горбилась, но будто нарочно, чтобы спрятать глаза. Ким Юн настороженно посмотрел на нее и отвел Татьяну в сторону. Но старушка пошла за ними следом. — Постойте! — сказала она. — Не уходите, Татьяна! Женщина резко остановилась и удивленно посмотрела на бабушку. Откуда она знает ее имя? Ким Юн призывал ее поскорей покинуть собор, будто его напугала эта странная леди. Но Татьяна улыбнулась ему и сказала, чтобы тот ждал ее у выхода. Ким Юн был вынужден согласиться. Но он не сводил с них глаз ни секунды. Будто был готов в любой момент броситься на странную старуху, как волколак. Пожилая леди отвела Татьяну подальше от толпы. Ким Юн исчез из поля зрения. Женщина занервничала. Но старуха не проявляла угрозы. Она всем своим видом показывала, что хочет лишь что-то сказать ей. — Зря вы водитесь с этим человеком, миссис Хапперт. — Уже мисс, мэм. Мой муж мертв. Я вдова. — Довольно этих глупостей. Как вы не понимаете, вы в ловушке. Там, где вы были до этого, вас окружала куда большая защита, чем сейчас. Ким Юн — дьявол, — последнюю фразу она произнесла с придыханием. — Кто вы? Старушка чуть приподняла вуаль, и Татьяна ахнула. Она не могла поверить своим глазам. Это была Анна. Только сейчас она выглядела заметно постаревшей, болезненной, еле стояла на ногах и хваталась за невидимую трость. Анна сжала руку женщины и с мольбой посмотрела на нее. — То, что было с вами в том доме, лишь иллюзия, это правда. Но только Она сможет вас спасти. И ваше Дитя. Доктор Ломан знал об этом. Он все предвидел. И поручил мне защищать вас. — Что вы сделали со мной в том доме? Это вы поили меня барбитуратами? — Татьяна вырвала у нее руку. — Это были вы. С самого начала. Сначала в психлечебнице. А теперь… — Вас нужно было защитить. Эти лекарства ослабили потустороннее влияние. Дитя должно родиться. Старушка кряхтела и пыталась ухватиться за пальто Татьяны. Ее лицо обвисло еще сильнее. Она дряхлела на глазах. Женщина отпрянула и в ужасе стала смотреть, как Анна превращалась, фактически, в живую мумию. — Это не Анна, — прошептала Татьяна и стала глазами искать Ким Юна. — Не убежишь, — засмеялась Анна. — Ты — это я. И мы едины. — Кто ты? — Татьяна! — закричал где-то в толпе Ким Юн. — Не смотрите на нее! Глаза Анны налились кровью, алые слезы заструились по обвисшим до самой ключицы щекам. Волосы женщины сыпались, как снег, на землю. Старуха рычала, ее тело извивалось в судорогах. Она хваталась за воздух, пытаясь удержать равновесие. Ким Юн появился внезапно. В его руке был пистолет, который он направлял прямо на Анну. Татьяна попыталась его остановить, но молодой человек действовал решительно. Прозвучал выстрел, затем еще один. Анна растворилась в черном облаке, вихрем взмыла к потолку. Прихожане бросились в рассыпную, но дверь была заперта. Началась паника. Облако черной пыли врезалось в люстру и сорвало ее с крепления. Огромная конструкция полетела прямиков вниз на толпу обезумевших от страха людей. Раздался взрыв. Мрачный зал озарила вспышка рыжего света. Начался пожар. Ким Юн выстрелил еще несколько раз в живое облако. Но оно было настолько проворным, что все пули попросту не успевали достичь своей цели. Молодой человек сказал Татьяне найти укрытие. — Что происходит? — в слезах посмотрела та на него. Мимо них пробежали люди и чуть не сбили их с ног. Люди ломали двери, стекла, выпрыгивали на улицу. Облако врезалось в одну из колонн. Та упала на группу зевак и тут же расплющила их. Часть обломков полетела прямо в сторону Татьяны и Кима. Те попытались отбежать, но камень задел спину женщины и откинул ее в сторону, как какую-то куклу. Татьяна чудом не лишилась сознания. Уши пронзил гул. Она перестала слышать посторонние звуки. Вихрь вновь обрел облик человека. Он стоял на обломке колонны и хищно смотрел на Татьяну. Женщина ахнула и прикрыла рот рукой, чтобы сдержать крик. Она отказывалась верить в происходящее. Это был Джордж. Его тело было в крови из-за огнестрельных ранений. И он был полностью обнажен. — Здравствуй, Татьяна. Прости, что напугал тебя, — его голос звучал ласково. Но от этого навевал еще больше страха. — Я не хотел навредить. — Ублюдок! — закричал Ким Юн. — Не смей трогать ее. — Молчать, шавка Общины. Джордж взмахнул рукой, и тело Ким Юна взмыло в воздух и повисло прямо у сводов. Майлз был абсолютно безразличен к происходящему. Его лицо не выражало абсолютно ничего. — Ты прав, — сказал он. — Дьявол здесь не ты, мистер Юн, а я. Он опустил руку, и Ким Юн полетел вниз. Татьяна вскрикнула и пронаблюдала, как тело молодого человека с грохотом врезалось в мраморный пол. Вряд ли он смог пережить это. Ким Юн затих и больше не двигался. Джордж взглянул на Татьяну и медленно направился в ее сторону. — Не подходи, — сказала она и попятилась назад. — Мне было так хорошо с тобой все то время. Мы были почти семьей. И ты была счастлива. Я дал тебе то, что ты хотела. Я вернул тебе Эрвана. Не об этом ли ты мечтала все эти восемь лет? Татьяна побежала вперед. Джордж вновь принял облако пыли и бросился за ней. У Татьяны не было шансов. Вихрь окружил ее со всех сторон. Женщина закричала, упала на колени и сжала голову руками. Она слышала голос Джорджа, его смех, дыхание, чувствовала запах его тела. — Я так любил тебя, Татьяна, — говорил он. — Все эти годы. С первой нашей встречи. Почему же ты не любишь меня?! Почему?! — Я тебя ненавижу!!! — рыдая, заорала Татьяна. — Ненавижу всеми фибрами души! Ты убил Эрвана! Это ты погубил его! Я тебя проклинаю! Будь ты проклят!!! Вихрь оторвал ее от земли и стал сжимать тело, ломая каждый сустав, каждую косточку. Татьяна кричала от боли. Пыталась высвободиться. Но ее силы были ничтожны. Сознание стало туманным, женщина почти не ощущала своих мыслей. В глазах потемнело. Уже не было сил надрывать голос. И она замолчала. Тело расслабилось и обмякло. Татьяна потеряла сознание.***
Для нее это было схоже с погружением в глубокий сон. Она просто ощутила легкость. Больше не было страшно. Не было больно. Не было ничего вокруг. Абсолютно. Голая пустота. Черная, как ночь. Она стояла посреди этой пустоты и смотрела куда-то вдаль. Удивительно, но женщина могла видеть свое тело. Слабый свет падал откуда-то сверху. Она прошла чуть вперед. Увидела каменную стену с дверью. Подойдя чуть ближе, Татьяна нажала на дверную ручку, но та не поддалась. Заперто. — Эта дверь откроется для тебя в самом конце, — Татьяна услышала мужской голос. Обернулась и увидела его. Эрвана. Он подошел к ней и слегка улыбнулся. Татьяна улыбнулась в ответ и взяла его за руку. Они вдвоем посмотрели на дверь и так простояли еще какое-то время. Затем Татьяна посмотрела на парня, будто хотела о чем-то спросить. Но тот опередил ее и ответил: — Не беспокойся. Твой конец уже близок. Ждать осталось совсем недолго. — А как же ты? Ты пойдешь туда со мной? — Да, — кивнул он и погладил ее пальцы. И снова наступило молчание. Татьяна услышала шум ветра, шелест опавшей листвы под ногами. Запели сверчки. Она посмотрела себе под ноги и увидела лишь рыхлую землю, мертвую, без единой травинки. — Что нас ждет за этой дверью? — Я не знаю, — пожал плечами Эрван. — А что бы ты хотел там увидеть? — Солнце. Я так давно его не видел. В двери что-то щелкнуло. Ручка опустилась. Татьяна задержала дыхание. Сжала руку Эрвана сильнее. Дверь со скрипом открылась. Оттуда донесся яркий солнечный свет. Самый настоящий. Эрван улыбнулся. Татьяна вместе с ним.