Следами странных зелий

      Просто побыть обычными людьми, отдохнуть от суеты большого города и наконец расслабиться от рутины. Этого уже очень давно хотелось и Тине, и Грейвзу, но всё никак не получалось, а сейчас обстоятельства так сложились, а, может, их кто-то сложил, что пара смогла взять отпуск на одно и то же время и покинуть Америку ради недели на Карибских островах.       Вот он — этот долгожданный день их прибытия на остров Мона. Сколько радости тогда было в глазах Порпентины, когда она упросила Персиваля отправить их вещи в номер с носильщиком, а самим сразу же отправится на пляж, чтобы успеть пронаблюдать за закатом. Девушка держала своего бывшего начальника за руку, время от времени, начиная бежать куда-то вперёд, а он лишь смеялся, то подшучивая над её юношеской романтикой, то говоря, что аврорам не свойственны нежность и умиление, а то и вовсе пытаясь отговорить её от такого рвения к воде, но справедливость была на стороне хрупкой женщины, когда не смотря на неподходящую одежду, она всё же затащила своего любимого по пояс в воды Карибского моря. Как и предполагалось, брюки промокли моментально, но она прижималась к нему, наблюдая, как солнце пряталось за горизонтом, словно тонуло в воде, разрисовывая небо во всевозможные цвета и даря ощущение сказки.       Они вернулись домой ближе к полуночи. Просто бродили вдоль побережья, молча прижимаясь друг к другу, словно пытались найти в этом какое-то спасение от чего-то неизведанного, что словно преследовало их: грустных мыслей, мечтаний, несбывшихся надежд, страшного прошлого, принесшего боль и разочарования, но они ведь со всем этим справились, а значит справятся и со всем остальным.       Номер встретил их своим теплом и светом, словно так и должно было быть, словно они вернулись не в гостинницу, а к себе домой и сейчас в любой момент здесь может появится кто-то из знакомых, но этого не будет, не будет ничего, что сможет отвлечь их друг от друга.       А утро было замечательным: завтрак в постель от любимого мужчины, что может быть лучше и приятнее? Тем более, она впервые видела его таким свободным, ведь даже дома он словно надевал на себя какой-то панцырь: вроде бы и всё хорошо, но всё равно не мог до конца расслабиться. А в тот день всё было иначе. Она словно чувствовала исходящие от него спокойствие и умиротворённость и хотела видеть это еще больше. Хотела получить еще больше тепла.       Волны манили их своей опасностью, затягивая на глубину, подальше от берега, но они были людьми, привыкшими к борьбе: они боролись с водой и пытались сдерживать свои чувства, хотя вели себя как маленькие дети. Тина была рада, что Грейвз дал ей увидеть такого себя: балованного и резвящегося, — она радовалась, что он был с ней искренним в своих ощущениях в этот день, был настоящим.       Обстановка непринуждённости на пляже сменила романтической атмосферой дорогого ресторана и Порпентине это место показалось невероятно родным. Лишь потом она поняла, что это Персиваль своим присутствием привносил особый уют в зал и вообще везде, где они находились. Лёгкий салат и два бокала вина были тем, что требовалось в конце насыщенного дня. Казалось, что даже слова здесь были нереально лишними, но Грейвз всё же заговорил: он вспоминал сегодняшний день, как девушка уронила на себя рожек мороженного, когда пыталась убежать от него, как она с нежностью смотрела на детей и смеялась над глупыми шутками продавца из сувенирной лавки. Он вспомнил как она пыталась надеть на него розовую рубашку и как у неё это всё-таки получилось, а потом встал со своего места, подошел к ней сзади, взял её руки в свои и пригласил на танец. — Если вы, сэр, не боитесь, что я вам оттопчу ноги, — засмеялась Голдштейн, а он лишь усмехнулся. — Боюсь, опасаться надо не мне.       Они кружились в центре зала и казалось, что это мир существует только ради них двоих, а этот ми будет длиться вечно, но, к сожалению, ничто не вечно. Музыка утихла, сменилась другой мелодией, а Порпентина уже хотела вернуться к столику, сопровождаемая своим возлюбленным, как почувствовала в своих ладонях нежный бархат, а взглянув в руку, быстро перевела взгляд на Персиваля. — Порпентина Голдштейн, вы согласитесь стать моей женой? — Я могу отказаться? — поинтересовалась она, поправляя воротник его белой рубашки и смотря ему прямо в глаза. — Боюсь, что у вас нет выбора. — Выбор есть всегда, сэр, — девушка выбралась из рук своего начальника и отдала ему коробочку. Страх промелькнул во взгляде мужчины и он с непониманием уставился на Тину. — Не в этом случае, — прокашлявшись произнёс он, пытаясь придать голосу былую уверенность и язвительность, что довольно-таки хорошо получалось. — Тогда я соглашусь, — только сейчас он заметил, что она плакала, поэтому крепко прижал девушку к себе, позволив ей спрятать глаза в его плече и крепко обвить руками его талию. Он сцеловывал слёзы с щек девушки и обещал сделать её самой счастливой, но самым главным было то, что она ему поверила.