Долгожданный день настал, Юлик не особо волновался до этого, но сейчас его охватил лёгкий мандраж. До открытия конференц-зала (его выбил для ученика Руслан Эдуардович, потому что это было единственное подходящее помещение в школе) для посетителей оставалось полчаса, а парень успел уже проверить всё раз пять так точно. Лиза пыталась успокоить друга, но это не вышло сделать ни ей, ни преподавателю, который тоже помогал Онешко с последними приготовлениями.
И вот, самый волнительный момент, парень распахивает двери, приглашая зрителей войти, и на секунду даже чуть-чуть пугается, ведь народу собралось очень много, кажется пришёл даже кто-то из другой школы. Хотя это не удивительно, учитывая то, как активно юноша агитировал людей приходить на выставку, а Юлик же умеет заинтересовать, заинтриговать, да и вообще сложно ему в чем-то отказать, невозможно даже почти. Ученики совершенно разных классов и даже учителя начали проходить в зал. Парень дал знак, и девушка начала играть на своей маленькой гавайской гитаре. Музыка была спокойная и мелодичная, пока что совсем без слов, и создавала подходящую атмосферу для созерцания картин, написанных акварелью, такой лёгкой и почти прозрачной. Юлик очень любил акварель, но также рисовал и пастелью, и углём, таких работ было меньше и висели они отдельно. Портреты тоже висели отдельно, их было много и все они были совершенно разные, даже их размеры отличались. Больше всего было конечно портретов друзей, особенно много было Лизы, ведь парень с ней общался лучше всего и проводил больше всего времени именно с ней. Были также замечены портреты Дани и Руслана, но вот Кузьма не очень любил, когда его рисовали. Там даже нашлись рисунки учителей, в основном зарисовки с уроков, хотя некоторые были нарисованы дома уже по памяти, поэтому были более детализированными, но вот портретов Ларина было непозволительно много, непозволительно хорошо они были прорисованы, по ним сразу было видно, что парень старался, да и ещё как. Он оправдывался тем, что уроков русского и литературы в расписании больше всего, а других "моделей" для рисования у него не было. И вроде как люди даже верили.
Хотя портреты не были главной частью выставки. Вишенкой на торте из рисунков Юлика были его пейзажи, как городские, так и загородные. Много было работ с зелёными лесами, опушками, маленькими ручейками, но ещё больше было изображений Питера: его рек и мостов, красивых маленьких домов, и видов с крыши.
Ларин пришёл на выставку, не должен был, но пришёл. Не мог не прийти. Не мог не поддержать того, кого так оберегал, кого смыслом жизни своей серой считал.
В каждой секунде счастье заложено
Просто и сложно хотеть невозможного
Я был и вот-вот ничего не останется
Но в эту секунду ты улыбайся
Мужчина вздрогнул даже, услышав слова знакомой песни. А Юлик помнил его любимые песни, будто знал, что он точно придёт, будто сомнений совсем никаких не было. И как-то тепло и в то же время тягостно стало на душе у учителя. Он остановился у одной из картин, изображающей парк. Парк, в котором они так много гуляли в детстве, в котором вместе были, будто бы одни совсем. Парк, где они разговаривали обо всём на свете, где Ларин говорил много и легко так, не нужно было подбирать интонаций, притворяться, с этим мальчиком можно было быть собой, настоящим собой. Парень всегда слушал внимательно так, чутко, внимая каждому слову.
О чем ты думаешь?
О чем ты думаешь?
О чем ты говоришь и с кем?
Первая мысль – это ты, вторая - ты,
Третья – город, и дом, где ты!
Первая мысль – это ты, вторая - ты,
Третья – город, и дом, где ты!
Такие смелые чувства и несмелые мысли,
их так просто выследить,
Плохие шпионы, букет пионов,
возьми – это просто цветы...
Дмитрий оглянулся и увидел Юлика, он смотрел на него, улыбался даже, кажется, и этот мимолётный тёплый взгляд карих глаз заставлял голову кругом идти. Только вот через силу даже, но мужчине пришлось отвернуться, не мог он так взять и вернуться в жизнь этого паренька, нельзя было.
—Ты только береги его, не рань мальчика,— сказал Усачев, совсем незаметно подойдя сзади, — не стать причиной того, что он очерствеет раньше времени.
— По-моему, Руслан, это совершенно не твоё дело, — поражённый такой вопиющей наглостью, холодно отрезал Ларин, — не лезь, куда не просят, мы с тобой не друзья даже, коллеги и не больше.
—Ты прав, но не могу я допустить, чтобы талант в нём сгнил из-за тебя, — фыркнул мужчина, уходя, — будь хоть с кем-то менее эгоистичным.
Лингвист как-то тяжело вздохнул и потёр переносицу. Отлично, теперь Усачев знает, лучше, блядь, некуда. Но ничего не поделать уже. Надо просто собраться и поговорить, давно нужно было поговорить, Дмитрий знал это, но всеми силами противился, думал, что после такого разрыва мальчик возненавидит его и проблем не будет уже.
Девушка перебирает струны укулеле, подстраивая её, готовясь играть следующую песню. Совершенно случайно Лиза поднимает взгляд и совершенно случайно видит знакомый силуэт. Неожиданно, что она пришла. Хотя, чего тут неожиданного? Она ведь иллюстратор, да ещё какой, наверное, Юлик позвал её, вроде ему нравились её работы. Наверное, она уже и забыла о девочке по имени Лиза, что так любила с ней гулять, о девочке, которая на укулеле играть научилась у неё и любить себя тоже у неё научилась, было сложно, но она помогала, поддерживала. Странно так было видеть её спустя столько лет. Лиза, недолго думая, решила что может сыграть одну песню и не из списка, что дал парень. Не может просто не сыграть это песню сейчас.
— Я скучаю, а ты мне не отвечаешь, — начала она как-то робко и слишком тихо, наверное, — я скучаю, а ты мне не отвечаешь, меня бесит, что ты мне не отвечаешь...
Я скучаю
Я скучаю
Мне не нужно больше думать о тебе,
Как ты никогда не думал обо мне
Мне не нужно думать, что тебе сказать,
Обману себя, что мне теперь плевать
...
Ты знал все слова моих любимых песен
Я правда ждала тебя целый месяц
Я бы с радостью забыла обо всем
Что мы даже не были вдвоём
Не пойму, что это было, никогда
Но я буду помнить твои руки всегда
Лиза в последний раз проводит пальцами по струнам и облегченно как-то выдыхает, зарываясь пятернёй в короткие волосы, видит перед собой девушку, совсем не изменившуюся, разве только цветом волос, тогда они были розовыми, сейчас они совсем светлые. Знакомые карие глаза в душу заглядывают, а мягкая улыбка заставляет сердце удар пропустить, и что-то тянуть начинает в груди.
— Лиза.
— Ника.
Девушка встаёт и осознаёт, что на голову почти ниже. Они молчат, не отрывая взгляда друг от друга, но в какой-то момент просто не выдерживают и обнимаются креп-крепко.
Юлик ищет Лизу, чтобы поинтересоваться, почему это музыка больше не играет, но видит сложившуюся картину и улыбается от этого мягко. Специально ведь Водвуд позвал, знал, что девушка обрадуется, знал, что самостоятельно они никогда не встретятся. Чёрт с ней с этой музыкой, всё равно основные песни сыграли уже, лучше пусть они вдоволь
наговорятся.
—Чувак, ты молодец, всё так организовал, — Даня, подойдя, похлопал друга по плечу,— где Лиза, кстати?
—Вон, — всё ещё глупо улыбаясь, он кивнул головой в сторону девушек.
—А кто это с ней?—парень почувствовал как-то неуютно, увидев, как Лиза обнимает какую-то девушку, хотя выглядела она так радостно, так искренне улыбалась, что сдержать такую же глупую улыбку удавалось с трудом.
—Ну... — протянул Юлик, думая, как бы правильнее описать Нику, - её очень хорошая подруга, они знакомы были ещё до того, как Лиза переехала, после переезда контакт между ними исчез вообще, я вот и помог им воссоединиться, так сказать, — молодой человек почесал затылок, посмеиваясь, странно было для него было сводить так людей без их ведома, ему ещё повезло очень, могли и поссориться ведь.
Подходило время закрытия выставки. И прошла она вполне недурно, так сказал Руслан Эдуардович, попутно намекнув, что постарается отправить пару работ Юлика на настоящую выставку. Парень и сам понял по количеству пришедших и похвалы, что всё вышло просто отлично, поэтому и решил отпраздновать первый успех с друзьями : Лизой и Даней, Руслан тогда спешил на свидание, а у Кузьмы намечалась поездка с родственниками, поэтому они и не смогли. Выходили из здания школы ребята практически самыми последними, так как Онешко пришлось слегка прибраться (ему в этом, конечно же, помогли) и закрыть зал. Уже порядочно стемнело, но это ведь была пятница и можно было от души погулять (родители естественно были предупреждены о том, что их дети "тихо посидят в гостях и могут задержаться", потому что никто не собирался палиться). Друзья коллективно хохотали над очередной шуткой Дани из разряда "ля...", но Лиза резко стихла, увидев что-то за его спиной, а за ней и Юлик, парень резко обернулся, чтобы понять, что происходит, и увидел подходящую компанию из трёх человек, несколько фонарей было разбито, поэтому рассмотреть лица было сложно.
—Блядь, Лиза, только спокойно, — процедил сквозь зубы Юлий, выходя чуть вперёд, тем самым закрывая девушку, это был, конечно, благородный поступок, но это не отменяло того, что юноша слегка боялся.
Кашин всё ещё не очень понимал, что, чёрт возьми, творится вообще, поэтому тоже заволновался, но последовал примеру Онешко, и прикрыл Лизу.
—Какие люди, Юлик, дружище, — начал, видимо, "главарь", позади которого стояло ещё два парня, они не выглядели так же уверенно и раззадорено, как он.
—DK, ты то что здесь делаешь? — заметив Даню, спросил худощавый черноволосый парень, что стоял поодаль.
—Ты знаком с ним?! — вырвалось у Лизы, голос её слегка подрагивал, как собственно и она вся.
— Я... — было начал юноша, но был прерван.
—Что вам, блядь, надо? — прорычал Юлик, сводя брови, глаза его стали такими чёрными от злости, что он по правде начал выглядеть устрашающе, — Рэнделл, отзывай своих псин и проваливай.
Кашину не понадобилось много времени, чтобы сложить в голове имя, названное однажды Лизой, и происходящую ситуацию. Он рванул к "главарю" и хорошенько так прописал ему по морде. Началась потасовка. Юлику тоже хотелось бы, но он знал, что это всё тогда ничем хорошим не кончится, поэтому парень начал оттаскивать друга, Рэнделла же пытался оттащить выше упомянутый парень с черными волосами.
—Совергон, блядь, пусти!
—Долбоёб, я тебе не дам сотворить эту хуйню снова!
В то время, как это всё происходило, к Лизе подбежал ещё один парень и, взяв её за руку, повёл прочь.
—Дима, куда мы? — с трудом сдерживая слёзы, спросила она, еле поспевая за знакомым.
—Куда-нибудь, где безопасно, — оглядываясь, ответил он, попытавшись выдавить из себя успокаивающую улыбку, правда, вышло не очень, ему ведь тоже было страшно.
***
Пятница. Вечер. Квартира Данилы. И в кое-то веки он не один, нет этой страшной тишины, и стены уже не так давят. Он с Мишей пьёт пиво и пересматривает все части "Звёздных Воин". Смех Кшиштовского будто бы пилюля от всех болезней, от всех проблем. Так хорошо рядом с ним, тепло. Так странно тянет к нему, и непонятно, от алкоголя ли это или от чего ещё. Они пьют. Пьют много, и Миша, кажется, уже в хлам, Даню, алкоголика со стажем, берёт меньше гораздо, но от этого менее весело не становится. Он всё равно пьянеет, но не алкоголь является тому причиной, пьянеет он от того, что с ним так рядом находится этот непутёвый актёр-математик, прилёг к нему на плечо и смешно как-то комментирует происходящие на экране. Мужчина и не слушает уже, слова как-то мимо пролетают, он засматривается на Мишу. Знаете, бывают парни миловидные, симпатичные, смазливые даже, а Миша был красивым, по-мужски как-то особенно красивым, даже возраст ему к лицу. Поймав себя на этой мысли, Даня напрягся. Он резко осознал, что от каждого случайного прикосновения, от каждого горячего вдоха куда-то в шею его ужасно сильно вело. Вело до заплетающегося языка и мыслей совсем спутанных, что в предложения складываться совершенно не хотели. Почему-то все кусочки пазла сложились в целую картину только сейчас, только так. Узнал о себе что-то новенькое, да?
Поперечный задумался, на этот раз серьёзнее. Да, он знал, что люди по природе своей по сути бисексуальны, но для себя осознал это поздновато как-то. Сомнения начали закрадываться в сознание, но алкоголь все-таки помогал, подталкивая на что-то совершенно неразумное. Даня сам же всегда говорил, что если два взрослых мужика договорились ебаться это нормально и это только их дело.* Но стоил ли глупый поступок разрушенной дружбы? Миша был так пьян, что, наверное, и не вспомнит ничего совсем. Не вспомнит ведь? И Даня решился.
—Миш, — голос предательски дрогнул, от чего он решил прокашляться, — Миша.
—Да? — только это успел сказать мужчина, слегка повернувшись к другу(?).
Губы Данины тут же накрыли его, Поперечный был готов ко всему: к крикам, ударам, но не к тому, что Миша ответит. Да и еще активно так, повалив окончательно на диван. Руки сами как-то обвили шею чужую и зарылись в каштановые волосы, а Кшиштовский только углублял поцелуй, поглаживая подушечками больших пальцев Данины щеки, шею, притягивая к себе сильнее. Но в какой-то момент историк начал посмеиваться, а после и вовсе захохотал прямо в чужие губы. Михаил отстранился, смотря на него, как на умалишённого.
— Щекотно мне! — важно заявил он, глупо так улыбаясь.
—Бля, мелкий, да ты даже этот момент испортить смог, — деланно надулся мужчина, складывая руки на груди, его, кстати, ни капли не смущал тот факт, что он всё ещё сидит на Поперечном.
—Разница в шесть лет, нашёл, чем упрекнуть! Да и не испортил я ничего, — лукаво по-своему щурясь и затягивая Мишу обратно, пробормотал Даня.
Кажется, алкоголь иногда и вправду творит чудеса.
Или нет?
