Убийца из зазеркалья

Измятая записка, запачканная чем-то коричнево-бордовым       Кровь. Кровь. Везде кровь. Я чувствую, как дрожат руки, как в висках, в шее и вниз по венам стучит пульс, как в горле саднит и на языке скапливается противная, горькая от желчи слюна, как по лицу, утираясь, я размазываю ее — ее и теплое, темное, точно не мое, потому что я невредим, я чувствую. Лужа рвоты под ногами, мазки, капли, аляповатые пятна — все это вокруг меня. И все — не мое. Но так ли это? А еще нож. Нож у моих ног, совсем неподалеку. Как хорошо, как удобно он лежит в руке… Только боль в горле, сорванном, словно от долгого крика, и страшный шепот у уха все еще заставляют меня верить в твою версию произошедшего. Но не был ли этот коварный шепот лишь порождением моего внутреннего Дьявола?       В следующие два дня, словно подсознательно не желая возвращаться в место, которое последние несколько лет приходилось называть домом, и обнаружить там ту же самую картину, Соня с головой погрузилась в разного рода подработки. Киара в очередной раз за последние пол года крайне внезапно и разрушительно ворвалась в ее жизнь черным смерчем, по-своему красивым со стороны, но беспощадным и уничтожающим все при соприкосновении. Довольно долго она не объявлялась, и Соня уж было понадеялась, что бывшая забыла дорогу к ее порогу… Как назло, о том, что нужно и вправду сменить замки, женщина вспоминала уже заходя поздно вечером в коридор, и в итоге, проведя нервную ночь, злая и сонная, выметалась из дома засветло. Найджел, оклемавшийся после пьянки и ссоры с женой, успел подкинуть ей интересный случай для книги, но почему-то интервьюировала на этот раз писательница без энтузиазма: мысли ее никак не покидал случай Хауэлла, или, если быть честной до конца — сам Ленни. В его изломанной личности, отчужденной, холодной, пугающей было одновременно и что-то притягательное; тайна, что скрывала его помраченная память, вызов, который он бросал всему живому и ей в частности как психологу-клиницисту, а еще — страдание. Страдание и одиночество, которое подспудно хотелось рассеять словом, объятием… Но смерть от обморожения одним только взглядом — достаточный повод даже не думать о том, чтобы коснуться этого человека. Поднимаясь по лестнице многоэтажки, изрядно уставшая за день, она раздумывала про себя, что ей известно об амнезии и том, как врачам хотя бы частично удавалось восстанавливать пострадавшим память; увлекшись мысленным рассуждением, она едва ли заметила, как оказалась уже у двери, вставила ключ в замок — но тут интуиция дернула вдруг своим скользким тонким хвостом, и она замерла. Что-то шло не так, как обычно. Насторожившись и резко вынырнув из своих мыслей, Соня замерла у порога с ключом, который, как оказалось, свободно болтался в гнезде замка, поскольку оно было попросту пустым. Секундное недоумение, смешанное с испугом, постепенно с течением времени стало переходить в озлобленность; шепот интуиции о том, что здесь что-то не ладно и стоит быть осторожнее, был успешно проигнорирован, сметен накатывающими волнами ярости. Соня с рыком распахнула входную дверь и решительно шагнула в темный коридор. — Сука! Киара! Ты, блядь, совсем уже охренела?! Темнеющая в погруженном в сумрак зале, видная из-за спинки стула дреддастая макушка даже не шелохнулась в ответ на гневный вопль. — Алло! Ты, твою мать, спишь там, что ли? — окончательно озверевшая, Соня, не разуваясь, прямо по старым и затертым, но обычно чистым коврам рванула к своему рабочему месту. Не дайте боги эта чертова наркоманка все-таки что-то наделала с ее материалами! Или, что еще круче, наконец откинулась из-за своей травы и еще хрен-знает-чего она там курит прямо у нее в квартире! Крутанув кресло на себя, подлокотником задев при этом шнур и сбив с громким пластмассовым стуком мышку на пол, Соня развернула незваную гостью к себе; одновременно из-за потревоженной мыши включилась подсветка монитора. Гневная тирада застряла у нее в горле, превратившись в сдавленный полуписк-полухрип. Отступив на шаг назад от своего любимого офисного кресла, женщина, вытаращила глаза — и тут же с силой заткнула себе рот обеими ладонями, чтобы не завизжать во всю глотку. Перед светящимся, забрызганным кровью монитором, в так для нее характерной позе, на кресле полулежала, откинув голову назад, Киара. Ее некогда сильная смуглая шея зияла сотней карманов-порезов, которые теперь таращились на Соню своей ужасающей липкой чернотой. Лицо, искаженное и оскаленное, было обращено к потолку — негритянка смотрела в него пустыми белками закатившихся глаз, что только добавляло ужаса открывшейся картине. Сердце Сони затрепыхалось где-то в горле, не давая ни кричать, ни издавать еще каких-либо звуков; она могла только лишь смотреть на бывшую любовницу, из которой кто-то, судя по всему, совсем недавно выпустил практически всю кровь на ее рабочий стол. Первая мысль — звонить в службу спасения, конечно! …Но вдруг в глубине сознания, несмотря на всю ситуацию более или менее рационального и последовательного, она перекрылась другой, более насущной. При расследовании столь жестокого убийства копы наверняка перероют все на свете, в том числе и содержимое ее жестких дисков, и вполне возможно, что часть ее наработок конфискуют, если еще и не найдут, за что привлечь ее саму… Уже новый страх, страх за собственную жизнь и будущее, заставил Соню встряхнуться и постараться взять себя в руки. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, кое-как на ватных ногах она ступила к мертвому телу и щедро забрызганному кровью письменному столу. Проклятье… только бы не было, как в этих гребаных фильмах ужасов, когда мнимый мертвец дергается в последний момент, когда к нему подходят, хватает смельчака за руку и булькает порванной глоткой последнюю просьбу о помощи! Но нет, к счастью — конечно, не то чтобы Соня была прямо счастлива от самого этого факта — Киара была мертва окончательно и бесповоротно. Кто-то об этом позаботился. Обойдя на цыпочках тело любовницы, Соня присела к системному блоку и вставила флешку в разъем; кое-как нашарив трясущимися пальцами мышь на полу, она прямо оттуда, не вставая с корточек, принялась скидывать свои наработки. Соседство с мертвой Ки, все так же слепо смотрящей в потолок белками глаз, определенно не добавляло спокойствия и уверенности в себе, как бы ни пыталась хозяйка дома абстрагироваться от происходящего. Примерно на середине закачки она не выдержала и набрала в службу спасения. Уже заталкивая флешку в карман джинсов, Соня заметила, что испачкала руку в крови Киары; с остервенением она обтерла ее о чистый кусок паласа. Спохватилась — как объяснить следы ее пальцев на полу? Но тут же и успокоилась: «Можно сказать, что я почти что упала в обморок, когда развернула на себя кресло, а руку запачкала, пока падала на пол». Рассудив таким образом, она, не оборачиваясь, быстро вышла прочь из квартиры, окончательно ставшей жутким и негостеприимным местом, предпочтя дожидаться копов, нервно куря на площадке.

***

      Осознание произошедшего навалилось на нее немного позже, где-то в промежутке между тем, как двое полицейских под ее отсутствующим взглядом вломились в ее же квартиру, и тем, как третий, бубня под нос — не ей, скорее себе — стандартные фразы, повел ее, чуть придерживая за плечо, вниз по лестнице на свежий воздух. Губы искривились, подбородок задрожал, ступени перед глазами поплыли… но Соня сдержалась. — Мэм? — Все в порядке, — подавив накатившее чувство, она позволила сопроводить себя и усадить на скамейку у подъезда. Как на ее плечах оказался тонкий плед, она не заметила. В дом прошли медики, мимоходом поинтересовавшись, не нужна ли помощь. Женщина отрицательно дернула головой. Успокоительные… к черту. Ком, до того стоявший в горле, уже упал ниже, куда-то в район груди, разлившись в ней свинцовой тяжестью, которую не в силах будут растворить никакие успокоительные и антидепрессанты. В голове поселилась густая, ватная пустота. Соня оперлась локтями о бедра, ткнувшись лбом в ладони. Больше не хотелось ни двигаться, ни курить, ни думать — ни о чем, кроме как о скоротечности и бессмысленности жизни. …Из тяжелых и довольно безрадостных размышлений ее вывели мужские ботинки, остановившиеся прямо напротив в выжидающем молчании. Слегка запылившаяся, немного потертая обувь, длинные ноги в форменных брюках и тот, кому они принадлежали, ждали ее реакции на себя — тактично, но настойчиво. У этого человека определенно был опыт общения с потерпевшими в подобных ситуациях. Со свидетелями. Очевидцами. Сделав долгий выдох, Соня мотнула головой и подняла лицо вверх. Взгляд ее уперся в широкую волевую челюсть, о бритье которой этот мужчина определенно не вспоминал уже несколько дней. — Старший лейтенант полиции округа, Вуд, Дерек, — он махнул корочками перед ее носом скорее для протокола — на фоне снующих туда-сюда полисменов и криминалистов вполне очевидно было, кто он и что ему нужно. — Прошу прощения, мисс Новак. Вы в порядке? Сможете сейчас ответить на несколько вопросов? Детектив еще в пути, но мы можем начать и без него. Поймав ее взгляд и уловив в нем осмысленность, пусть и с примесью безусловного шока, он, вероятно, понял, что есть смысл продолжать диалог и присел рядом на скамью, избавляя Соню от необходимости задирать голову. Близость сильного мужского тела, пусть упрятанного в несколько слоев одежды, пусть незнакомого, вернула ощущение живости, реальности происходящего. — Да, я, я в принципе в порядке, — она вытерла тыльной стороной кисти уже подсыхающие, начавшие неприятно стягивать кожу следы от дорожек слез. Холодный вечерний ветер, необходимость думать, решать возникшие проблемы — все это побудило ее взять себя в руки и вернуться к своему привычному режиму. — Давайте попробуем. Примерно сорок минут назад я поднялась на лифте на свой этаж, прошла по коридору, вставила ключ в замок и… К концу ее суховатого рассказа появился детектив, хмурый помятый мужчина лет сорока с лишним, окинул взглядом сидящих на скамейке и приказным тоном "пригласил" Соню проехать в участок для подписания всех необходимых бумаг. Внутренне смирившись с тем, что в ближайшие несколько часов покой ей и не светит, она послушно поднялась села вслед за Вудом в полицейскую машину.