Убийца из зазеркалья

      Обрывки записки, вероятно, разорванной на мелкие клочки. Найдены в выдвижном ящике письменного стола. Из нескольких подходящих кусочков бумаги возможно сложить — предположительно — слова «предатель» и «убийца»       Коридоры участка изрядно опустели за последние сорок минут, что было не удивительно, ведь время перевалило заполночь. Зажигалка в руке Сони перестала работать, что-то в ней сломалось, и теперь периодичное бездумное чирканье колесика не вызывало появления огонька. Не особенно обращая на это внимание, женщина продолжала механически проводить большим пальцем по рифленым колесикам в затянувшемся, отупелом ожидании. Высокая фигура Вуда возникла перед ней почти неожиданно. — Простите, что задержался, мисс Но... — Ничего. Вы вообще не были обязаны, — перебив его чуть резче, чем хотела, она поднялась с затертой скамейки приемной, выпрямилась, спрятала теплую зажигалку в карман, — и мы с вами вроде бы договорились — просто Соня, так? — Точно. И просто Дерек. И тогда давай уже на «ты», — уголки его тонких губ дернулись в подобии легкой улыбки. Соня не возражала. Синие помигивающие лампы казенного помещения лишний раз подчеркнули, как за последние пару часов устали они оба; синхронно и полицейский, и свидетельница преступления сделали широкий шаг прочь, в сторону дверей. В его личной машине на переднем пассажирском сиденье ей стало наконец тепло и даже уютно несмотря на то, что была она тут впервые — в участок ее доставили на служебном автомобиле. Легкий запах ароматизатора с кофе и ванилью, мягкое кресло, звук стучащих в лобовое стекло капель дождя, тишина и приглушенный свет огней парковки — все это расслабляло и отвлекало от сотни проблем, решать которые еще предстояло в скором времени. Но не сегодня. Дерек, низко нагнув голову, забрался на водительское место и завел машину; еще у дома Сони он пообещал, что отвезет ее, и почти все время, что находилась в участке, она дожидалась его. Прием показаний и допрос прошли быстро: детектив пытался давить, желая удостовериться в ее непричастности, но женщине были известны почти все его приемы в силу профессиональной деятельности. Промучив друг друга с двадцать минут, они остановились на том, что статус Сони все-таки далек от «подозреваемой», и на том ее отпустили. Проблема была лишь в том, что уходить ей, по сути, было некуда. Мысль о необходимости вернуться в квартиру, где ее компьютер и стол были все еще залиты кровью Ки, где пропитавшийся ею ковер чавкает под ногой, где стойко висит запах гашиша, недоумения и смерти — это все же было выше ее сил, как и снимать холодный номер в дешевой гостинице, чтобы пол ночи рыдать в застиранную до состояния марли наволочку, корчась от страха и одиночества. Как ни странно, положение спас Дерек. — Знаю, это прозвучит немного странно, особенно в таких обстоятельствах, но я хотел бы тебе предложить… в общем, ты не хочешь поесть? Со мной. У меня. Черт, — лобовое стекло заливал усилившийся дождь, и он включил «дворники», маскируя неловкость за легким раздражением от погоды. Соня перевела взгляд от автострады на его лицо — все такое же внимательное, но уже более расслабленное, нежели на работе; в свете фар встречных машин и огней ночного города, мягких, размытых дождем, он перестал походить на волка, рыскающего в поисках добычи, и стал обычным бродягой-псом, чертовски уставшим и, так же, как и она, просто ищущим приют. — Я не против, — она пожала плечом нарочито равнодушно, — мне все равно некуда торопиться. И идти тоже некуда, — добавила чуть тише. Дерек ненадолго отвлекся от дороги, бросив на нее быстрый взгляд. — И никаких родственников, друзей, у которых можно было бы остановиться на время? — Не в этом городе. А те, кто есть тут… в общем, у них самих проблем хватает, — тут Соня немного соврала. Однако любой визит к друзьям или знакомым разной степени доверительности обернулся бы для нее сейчас ненужной паникой, расспросами и советами, слушать и отвечать на которые у нее определенно не было ни сил, ни желания. С этим же малознакомым мужчиной ей было на удивление спокойно и комфортно, и возвращаться в холодный и промозглый мир за пределами темно-синего Форд Фокуса не хотелось совершенно. — КиЭфСи, или может что-нибудь «экзотическое», вроде корейской кухни? Извини, но не думаю, что сегодня я в силах что-нибудь приготовить, — он немного грустно усмехнулся. — Ты готовишь? — Ну да, а что? Ты думала, что одинокие парни под тридцать питаются только в Бургер-кингах, или каждый день бегают за ланчбоксами к маме? — он откровенно развеселился. К своему стыду Соня отметила, что, в принципе, с момента отъезда из родительского дома питалась как раз по первому принципу, едва ли находя в себе силы и талант на редкое приготовление тарелки спагетти с сыром или консервированным мясом. А он готовит! — Никогда не задумывалась, если честно, — она предпочла увильнуть от ответа. — Если бы я так питался, то давно бы уже походил на Лесли Барбару из «Полицейской академии», — он хмыкнул. — Самому о себе, конечно, судить сложно, но мне кажется, что у меня неплохо выходит лазанья и пицца. Ну, а мясные закуски мой конек, — Соня почувствовала, как при перечислении блюд ее рот наполняется слюной, и шумно сглотнула. На это они оба неуверенно рассмеялись. Было решено ехать в «еду на вынос» с итальянской кухней.

***

      Едва ли для кого-то человека не является неожиданностью тот момент, когда он вдруг понимает, что не хочет отпускать от себя того, с кем он сейчас. Старый друг, который в какой-то момент становится слишком близким, слишком дорогим сердцу, чтобы считаться просто другом, недавний знакомый, симпатичный и обаятельный, стремительно поднимающийся в личном рейтинге, или же случайный гость, внезапно задевший нужную струну в душе — это бывает по-разному, но всегда внезапно. И не всегда к месту. Украдкой разглядывая Дерека, вставляющего ключ в замочную скважину, Соня подумала о том, что не хочет, чтобы этот вечер заканчивался. Этот отвратительный вечер, в который она лишилась некогда близкой женщины, покоя, своего угла, в конце концов, возможности привести себя в порядок, переодеться и нормально уснуть на своем продавленном диване. Этот вечер бесконечных бумаг, дознаний, звонков адвокату. Этот вечер, переходящий в промозглую дождливую ночь, в который она уплетала вкуснейшую пасту с грибным соусом и улыбалась мрачноватым шуткам Дерека, чувствуя, как неприятно щиплет заплаканные глаза от яркого света. Эта ночь, в которой она поцеловала его в темном коридоре его квартиры, пока он не включил свет, не увидел всю ее усталость и убогость, пока не спросил, какого черта она смотрит на него, как на последнего мужчину на земле. Чтобы дотянуться до его губ, пришлось привстать на цыпочки, коснуться колючей щеки, чтобы не промазать и не выглядеть нелепо и неловко; впрочем, надо отдать ему должное, сориентровался Дерек быстро — сгреб ее в охапку так, что едва не хрустнули ребра, удобно наклонился, пинком, не глядя, захлопнул входную дверь. Как и подобает хорошему полицейскому, быстро перехватил инициативу у преступника, вздумавшего украсть у него поцелуй… — Где у тебя ванная? — с трудом оторвавшись от сочных губ, пропыхтела Соня. Его руки уже начали бродить в районе застежки лифчика, когда она вспомнила о гигиене. «Только не включай свет, я тебя умоляю, не включай свет». Темнота разрешает многое. Свет же все разрушит. — Вон та дверь, где лампочка красная горит, — их глаза уже привыкли к полумраку, да и в аскетично обставленной квартире сложно было бы заплутать. С определенной долей смущения Соня поняла, что до сих пор даже не разулась; быстро выскользнув из верхней одежды, она юркнула в ванную. Сквозь шелест воды она услышала, что дверь ванной открылась; беззащитная, голая, на чужой территории — в голове сами собой параноидальным шлейфом промелькнули мысли о насилии; впрочем, дверь тут же закрылась — это Дерек принес ей полотенце. В который раз за последнее время Соня обозвала себя мысленно психопаткой — потому что только психопатки преследуют других психопатов, лезут не в свои дела, скрывают информацию от полиции, не доверяют полицейским — и тут же, спустя пару-тройку часов общения, в них влюбляются. Психолог-недоучка выбралась из душевой кабины, завернулась в широкий отрез махровой ткани и с замирающим сердцем вышла в коридор. Словно прочитав ее мысли, уловив беспокойно-возбужденное настроение, хозяин квартиры не стал нигде включать свет; в полумраке, слабом отсвете огней улицы и неоновой подсветки на дальней стене Соня скользнула угрем к нему, застывшему у панорамного окна. В приглушенном шуме, доносящемся с автострады, в незнакомом месте, с почти незнакомым, но так странно притягательным мужчиной только во тьме она могла быть собой, оставив все угрызения, самокопания и прочее на болезненно яркое утро. — Я постелил тебе на диване, но ты если хочешь… — почти двухметровый суровый полицейский замялся, чем вызвал умиление Сони, — в общем, на кровати удобнее. Я, конечно, могу тебе ее уступить, ты смо… — Ступай, — она мягко развернула его к себе, огладив щеку ладонью, и подтолкнула в сторону ванной. По ее обнаженным плечам и шее пробежала толпа мелких мурашек. Что, черт возьми, она делает? … от его тела шел жар, такой, словно он искупался в лаве. Запах чистой кожи, чистых волос, не смешанный ни с чем, кроме легких нот мужского крема для бритья, щекотнул по рецепторам, своей нарочитой свежестью отгоняя дрему. Соня замерла, ожидая прикосновения. Слова. Объятия. Хотя бы чего-то. Секунды поползли медленно, как и нарастающее в позвоночнике напряжение. Ничего. Почти разочарованно она прикрыла глаза… глубокий прерывистый вздох за спиной тысячей мурашек скатился по ее спине. Как бы невзначай она придвинулась к Дереку ближе; лопаток коснулась развитая широкая грудь, по плечу мазнул шершавый из-за постоянного трения об одежду, напряженный сосок. Под крестец уперся откровенный стояк — и ее дыхание перехватило от восторга и ощущения, как волна жара, нахлынувшая со всей своей силой, захватывает ее и увлекает за собой, переворачивая все нутро в характерном спазме. Между ног почти моментально стало влажно, и от этого стало бы стыдно, но времени задуматься об этом и провалиться в этот стыд Дерек ей не дал: поцелуями в шею и плечи, сначала осторожными, потом все более уверенными и страстными, широкими ладонями, легшими на бедра, он выгнал все мысли из ее головы, оставив там лишь чистую, не замутненную, переливающуюся всеми красками чувственного удовольствия пустоту. Несколько движений горячих, чуть шершавых ладоней, и не сдержанные стоны сорвались в обволакивающую их темноту, голодную, жаждущую больше — дыхания, шелеста простыней, влажных интимных звуков; и в этой темноте, размывающей фигуры, скрывающей черты, только глаза Дерека блестели, отражая свет неона, словно маяк этой самой жажды, ее главный и ненасытный источник. Завороженная, словно маленькая глупая рыбешка маячком рыбы-удильщика, Соня нырнула за ним во тьму, задыхаясь, цепляясь влажными ладонями за сильные плечи и загривок, вскрикивая и выгибаясь дугой… и вскоре ее, дрожащую и так приятно ослабшую, всю мокрую, выбросило на берег — но слишком поздно. Ведь она уже успела в нем утонуть.

***

…Сквозь сон она слышала, как в коридоре кто-то переговаривался — шепотом, но при этом как будто бы на повышенных тонах. Широкая спина Дерека, все так же обнаженная, закрывала собой и мерзко светящую лампочку, и фигуру визитера. Голос последнего показался смутно знакомым… Как странно. Этот неизвестный парень — голос принадлежал молодому мужчине — пришел среди ночи, но звонка в дверь не было. Или был? Соня широко зевнула и повернулась на другой бок, отворачиваясь от света. Голоса в коридоре примолкли. Вот и прекрасно. Она подумает обо всем этом завтра.