Young, beautiful and stupid

Заперевшись в своём кабинете, Освальд наконец приступил к поискам того, в чём нуждался сейчас больше всего — в выпивке. Выбирая между выдержанным и дорогостоящим виски, подаренным кем-то из избирателей, и прочим спиртным, коего здесь было в изобилии, Кобблпот отдал предпочтение шампанскому. Именно шампанское он хлестал прямо из горла, пытаясь устроить себе праздник в честь открытия клуба и одновременно примириться с тем фактом, что дорогой друг Джеймс не принял приглашение, и, скорее всего, не примет никогда в будущем. Рухнув в кресло и стянув перчатки, Освальд еще мгновение смотрел, как его пальцы оставляют едва заметные следы на стекле бутылки, потом сбил пробку карманным ножом, который всегда носил с собой и, следуя собственному примеру, приложился к горлышку. Жидкость приятно обожгла горло, приятно, потому что за этим последует неминуемое опьянение. «Почему?», — размышлял он. — «Почему я всё еще позволяю Джеймсу Гордону влиять на себя? Ведь чувства к нему давно похоронены под слоем чужого предательства, пренебрежения и игнорирования. Но тогда почему один лишь взгляд его голубых глаз заставил меня потерять самообладание?». Задумавшись о глазах молодого Гордона, Кобблпот понял, что его первоначальное наблюдение было ошибочным — оттенок глаз не стал светлее, глаза — одно из немногих, что осталось практически неизменным, суть была во взгляде. Взгляде, что смотрел на мир без отпечатка нескольких прожитых лет, без отпечатка войны, без отпечатка Готэма. И без неприязни и презрения по отношению к нему, Пингвину. А с вами, мэр Кобблпот, как мы познакомились с вами? Мэр был уверен, что Джеймс предпочел бы не знать его вовсе, не спасать его. Но это Готэм и — вуаля! — они знакомы уже дважды. Освальд счел это поводом сделать еще глоток. «Интересно, как скоро этот Джеймс поймёт насколько я ужасен и поспешит отказаться от меня?». Впрочем, в данный момент Гордон наслаждался компанией Эдварда за парой стен от Кобблпота. Эдварда, что всегда относился к нему не в пример лучше; никогда не причинял боль; помог возвыситься так, как Освальд и представить не мог — стать мэром, и без подтасовки голосов. Сейчас два едва ли не самых значимых в его жизни человека прекрасно проводили время в обществе друг друга. И это, к вящему удивлению самого Кобблпота, расстраивало больше всего. Освальду было всё равно, что именно Эд скажет Джиму, о чём умолчит, что приукрасит — пусть решает сам. Но он не понимал, как вышло, что даже в нынешних обстоятельствах Джим предпочитал общество того, кто подставил его в убийстве? Освальд поерзал, удобнее устраиваясь в кресле. «Конечно, он об этом не знает… Сказать?», — мысль была отметена, как неприемлемая. Эдвард, с другой стороны, тоже находил Джима интересным. Молодой Гордон для него сейчас — очередная диковина Готэма. Не говоря уже об общем прошлом, благодаря которому он мог знать о Джеймсе даже больше, чем Освальд. Кобблпот никогда не интересовался этой частью истории по ряду причин, но то, как Эдвард упоминал о Джеймсе, более всего напоминало неприязненное уважение, вероятнее всего, он пошел на подставу, когда счёл, что иного выхода нет. «Как вышло?», — Освальд прыснул и шампанское едва не пошло носом. — «Что я ревную их друг к другу?». Какое-то время он просто методично напивался, как и планировал с самого начала. «Нет», — решил мэр наконец, — «я не буду отсиживаться здесь, как трус. Я пойду туда и…», — что именно он собрался делать, Освальд и сам не знал, но одно знал наверняка — вопреки расхожему мнению, он не трус. Еще более нетвердой, чем обычно походкой Кобблпот прошел к выходу, повернул ключ и едва не вывалился наружу, именно этот момент Эдвард выбрал, чтобы распахнуть дверь с той стороны. Будто того и ждал. — Ты пьян, — констатировал начальник штаба обвинительно, однако ни капли не удивленно. — Отдых был весьма продуктивным, надо полагать? — едко уточнил он. — Просто поразительно, как легко ты позволяешь привязанности к Гордону влиять на собственные чувства и суждения. — У меня нет к нему привязанности! — возмутился Освальд, отступая обратно вглубь кабинета. «Больше нет» — едва не добавил он, но вовремя прикусил язык. — Самая незаметная форма предательства? — О, Эд, прошу тебя, не сейчас, — у него не было ни сил, ни желания, ни достаточно ясного ума для загадок. — Отрицание. Вот уж не думал, что ты станешь предавать самого себя. Я отменю твои встречи на сегодня. Проспись и приведи себя в порядок. — Не нужно ничего отменять! Я в полном порядке. Нигма на это только бровь вздернул. — Я начальник штаба. Позволь мне судить, — холодно заключил он, перед тем как уйти. Освальд с размаху швырнул почти початую бутылку о противоположную стену. Осколки разлетелись почти живописно, однако с гораздо большим удовлетворением мэр разбил бы ее об чью-нибудь тупую голову. Придаваться садистским измышлениям дальше помешал ворвавшийся Джим, причем с не меньшей бесцеремонностью, чем Эдвард. — Всё в порядке? — вопросил он с порога. — Я слышал шум. — И лишь когда быстрый взгляд метнулся по всему кабинету, удивленно заметил: — Ты пьян. Освальд решил было порадоваться, что хоть кому-то его пьянство не кажется самим собой разумеющимся фактом, но Джим выдал: — А как же важная встреча? Мэр был уверен, что скрип его зубов достиг чужих ушей. — Всё отменено, и, — Освальд картинно распростер руки, — я совершенно свободен. — Могу я войти? — спокойно поинтересовался Джим, кажется, вспомнив наконец о манерах. Освальд кивнул и лишь проследив направление Джеймса, понял, что того так заинтересовало в его кабинете. Джим шел к осколкам. — Оставь, — бросил Кобблпот резко, в то время как молодой Гордон уже присел на корточки. — Ольга всё уберет. — В этом нет необходимости, я могу… — Нет, — отрезал Освальд, ему и в голову не приходило, что придется соревноваться в упрямстве с Джеймсом по столь незначительному поводу. — Ладно, — Джим выпрямился и обернулся, — на самом деле я тут по делу. Освальд кивнул — это более всего напоминало их прежние отношения. — Эд сказал, что я могу остаться. «Эдвард так сказал? С чего бы ему принимать такие решения?». — Ну, на самом деле он сначала загадал мне загадку. Освальд позволил себе улыбнуться: — Это больше похоже на правду. — В общем, поскольку этот дом не только его, ну или не его, я уж не знаю точно, — Джим потупился. — Дом принадлежал моему отцу, — быстро уточнил Кобблпот. — И он мой. — Ты позволишь мне остаться? «А ты хочешь?» — чуть было не выпалил мэр в ответ. — Конечно, Джеймс, конечно, ты можешь остаться, — заверил он вместо этого. С секунду они молча смотрели друг на друга. — И что? — недоверчиво уточнил Джим. — Никаких загадок? Ничего, что я должен сделать или сказать? Я думал, знаешь, может это ваша фишка или что-то типа того. — О, — Освальд хихикнул, — это, как ты выразился, «фишка» Эдварда, не моя. Джим в ответ улыбнулся и, как показалось Освальду, облегченно выдохнул. — Спасибо, — сказал он. — Но есть еще кое-что… Как думаешь, есть способ, — Джим опустил голову, оглядывая себя, и нервно поправил челку, — вернуть всё назад? Если есть тот, кто омолаживает, наверняка найдется и тот, кто может… состарить, ведь так? — А что сказал на это Эдвард? — полюбопытствовал Освальд. — Я не спрашивал. Я спрашивал его о других вещах: есть ли у меня жена, дети, жилье… А он сказал: «Глупо спрашивать о жилье, Джим, если у тебя даже нет работы, чтобы его содержать», — последнее молодой Гордон процитировал, явно сдерживая порыв по-мальчишески закатить глаза, чем неминуемо поднял настроение Кобблпоту. — Он в чем-то прав, — не удержался мэр. Но видя, как Джим нахмурился, не желая ощущать себя глупым, поспешил исправиться: — Я распоряжусь, чтобы Ольга выделила тебе комнату. И нужного человека постараюсь найти, в конце концов у меня есть связи, — не без гордости заметил он. — Спасибо, — искренне поблагодарил Гордон, разворачиваясь, чтобы уйти. — Стой, Джим, — окликнул Освальд, делая несколько шагов по направлению к парню. — В действительности есть кое-что, что ты мог бы сделать для меня. — Да? — с готовностью обернулся тот. — Одежда, — Кобблпот в очередной раз прошелся взглядом по чужой фигуре, в этот раз, впрочем, ни капли не таясь и не любопытствуя. Не сказать, что черная водолазка под горло и черные же джинсы так уж сильно ему не шли, просто смотрелось непропорционально, словно снято с чужого плеча — что было не так уж далеко от истинны. Очевидно, накануне Джеймс сменил стиль соответственно собственному умонастроению. — Ты позволишь обновить свой гардероб? — А, ты об этом, — замялся Джим. — Знаешь, я благодарен за щедрость, но это, наверно, уже слишком. Может, если бы я мог связаться с родными… не с мамой, конечно, но, может, с Роджером… — И что же? — поинтересовался Освальд, стараясь не звучать уязвлено. — Как ты объяснишь брату свое нынешнее состояние. Планируешь шокировать близких? Он попросту не знал, чем спровоцировал подобную реакцию. Совсем недавно Джим казался куда как более уступчивым. А теперь искал способ… уйти? — Ну, — протянул молодой Гордон, оглядывая его и, очевидно, не зная, что сказать, даже отступил на шаг. Освальд озадаченно моргнул и покачнулся — за время их разговора алкоголь чуть выветрился, но явно недостойно для недосказанности. — Я не заставлю тебя одеваться в собственном стиле, если ты об этом переживаешь, — уточнил он. — Но ты всё еще мне должен, — припечатал мэр, давая понять, что отговорки не принимаются. — Хорошо, — произнес Джим, ощутимо расслабляясь. — Я вызову машину, — пояснил Освальд, потянувшись за мобильным. Знать бы еще, где он его оставил. — И Эдварда, — зачем-то уточнил парень. — И Эдварда, — покладисто согласился Освальд. — Не сказал бы, что изумрудный твой цвет.