На черной земле под розовым небом

Ичиго уже не может бежать.  Ноги сводит болезненной судорогой, и мышцы конвульсивно дергаются и сокращаются чуть чаще, чем два раза в секунду. Руки дрожат, а перед глазами - отвратительная, густая серая пелена, которая, как дым, стелется перед его взором и которую можно, наверное, разрубить клинком при желании и наличии сил.  А сил у Ичиго нет. Он не может, просто не может даже поднять свою руку.  Что уж говорить о том, чтобы продолжать идти?  - Не смей падать.  Лицо Ренджи в этом сером тумане - яркое пятно в почти пустом, белом, словно лист, усталом и отчаявшемся сознании. Ичиго рад, он, правда, рад, что Ренджи рядом, потому что проигрывать и умирать вместе с лучшим другом не так грустно, как если бы он умирал в одиночестве.  Конечно, по-хорошему Ренджи стоило остаться с Рукией и Орихиме, остаться с ними и зализывать свои, естественно, серьезные раны. Ичиго предлагал - конечно же! -, но разве упрямый Абараи Ренджи будет его слушать?  Ну конечно же нет.  А Ичиго настаивать и не станет. Ведь после стольких подвигов во имя друзей и жизни, мир, находящийся на грани полного хаоса, простит ему всего лишь одно маленькое, эгоистичное желание умирать не-в-одиночестве? Ведь компания лучшего друга в последней их миссии это не самое страшное, что Ичиго может попросить у неба, Провидения, Бога или кого там еще.   - Не смей закрывать глаза и сдаваться.  Голос Ренджи в звенящей тишине сознания - звон колоколов, грохочущий тревожным набатом и ударяющийся о стены воспаленного, измученного разума. Ичиго цепляется за его голос, точно утопающий за соломинку, больше уже инстинктивно, чем по обыкновенному желанию. Сил бороться у него уже толком нет, надежды - тоже, и единственное, что заставляет его не упасть прямо тут, посреди Разделителя Миров, это уверенный и слишком громкий голос Ренджи.  Хорошо ли это?  Ичиго не знает, он уже ничего, совершенно ничего не знает.   - Ренджи...  Голос самого Ичиго в сравнении с голосом Ренджи - слабый звон колокольчика, почти полная тишина. Это кажется непривычным и пугающим, потому что такой контраст их баритонов впервые настолько  ощущается. Раньше было бы понятнее, если бы все было наоборот - если бы поддерживал Ичиго, если бы его голос был уверенным и громким, если бы это он подставляв свое плечо. Сейчас же Ичиго честно не понимает, как у Ренджи получается сохранять эту абсолютную, светлую веру в то, что они еще смогут одолеть Яхве; как у него получается сохранять веру в самого Ичиго, отчаявшегося, пустого, такого непривычно-изможденного.  Интересно, сам Ичиго раньше всегда так выглядел? Прямо так, как Ренджи сейчас?  - Может, момент сейчас не подходящий, но пока мы наедине, я обязан тебе это сказать.  Рука Ренджи в окружающей тьме и пустоте - спасательный круг, желанный глоток воздуха в душном и густом отчаянии. Ичиго не знает, сильно ли болят у Ренджи его раны - хотя, господи, как это глупо; естественно у него ломит все тело -, потому что своей возможной боли он не показывает. Ренджи поддерживает крепко, его жилистые, сильные руки ставят Ичиго на ноги, а узловатые, кровоточащие от растертых мозолей пальцы одергивают ворот косоде.  Крепкая хватка, без дрожи, вдруг вселяет в Ичиго робкую уверенность, которая пробивается в воющем от отчаяния сердце. Ичиго греет и защищает эту уверенность яростно и остервенело, как никогда раньше, потому что гнетущее чувство провала гложет его и не дает уверенности цвести.  Но Ичиго все равно выпрямляет спину, потому что на него смотрит уверенный, не лишившийся надежды Ренджи.   - В Академии, когда Рукию приняли в клан Кучики, мы отдалились друг от друга. И я, честно, не думал, что когда-нибудь смогу разрушить ту каменную стену, что возникла между нами, потому что она казалась непреодолимой. - Ренджи молчит секунду, крутит головой, поправляет бандану на лбу и продолжает. - Пока не появился ты. Если бы не ты, мы бы с Рукией не сблизились снова. Если бы не ты, та каменная стена, что высилась над нашими головами и делила наши судьбы, не пала бы. И я тебе за это благодарен больше, чем за все остальные твои подвиги.  Ичиго кусает губу, моргает и мир становится чуть яснее; мир становится шире, он теперь не состоит из одного лишь лица и голоса Ренджи. Теперь Ичиго чувствует покалывающее ладонь тепло своего зампакто, видит лохматые, всклоченные волосы Ренджи и его решительный, горящий взгляд.   - И тогда я решил, что всегда, слышишь, всегда  буду прикрывать тебя. И когда ты не сможешь идти, я взвалю тебя себе на спину и потащу вперед, туда, куда ты все это время вел нас всех.  Ичиго прошибает от чужих слов похлеще, чем от смачных ударов - в голове проясняется, а грызшее ранее его сознание отчаяние растворяется, как и сизый туман вокруг. Теперь Ичиго четко видит все - и пустое, неожиданно-приветливое пространство Разделителя Миров; и сверкающую реацу Ренджи под ногами, которая, подобно дороге, ведет их вперед; и сияющую звезду надежды, которая вдруг становится ослепительно яркой.  Надежда и вера Ренджи заразительно передаются Ичиго, отгоняют отвратительные клубы дымчатого отчаяния и селятся у него в душе, расцветая, подобно диким цветам.  Потому что вера Ренджи - как глоток спасительного воздуха, как толчок в спину, как освежающая в жаркий день вода.   - Хорошо, что мы одни. - Ренджи кривится, чешет шею и отворачивается от светлеющего лица героя всего Общества Душ ради того, чтобы сосредоточить реацу под ногами и сделать их путь чуть ровнее. - И, надеюсь, таких ситуаций больше не будет, потому что больше ничто не заставит меня повторять или снова развозить эти отвратительные розовые сопли.  Ичиго улыбается самыми уголками губ, и благодарно смотрит в спину друга, который вдруг оказался сильнее, чем Ичиго мог представить. Который, не смотря ни на что, верит в Ичиго, хоть и говорит это гораздо, гораздо реже Рукии. Чья вера кажется столь мощной, что отгоняет абсолютно все страхи и глупую неуверенность, которую смог породить в душе Ичиго Яхве.  И в знак благодарности за эту надежду и веру, что Ренджи ему передал, Ичиго никогда, ни за что не опустит головы и будет идти вперед.