Сделка

Не знаю почему, но, прокладывая путь к столику в углу зала, я думал о Марке. Я вспоминал, как он подкрался ко мне на лестнице и прижал к стене, как его губы покрывали поцелуями мою кожу и нашептывали пошлые фразы, а руки без стеснения исследовали моё тело, словно оно было его собственным. Слова Билла открыли мне глаза на многое. За те несколько минут на лестнице Марк ни разу не усомнился в своих возможностях. Он был уверен в том, что заставит меня желать только себя — и ему это удалось. Вот что являлось главным оружием Марка. Приближаясь к будущему покойнику, я подумал ещё и о том, что не мне одному понравилась эта близость. У Марка тоже была эрекция — я почувствовал её, когда парень прижался ко мне бёдрами. Если я не оставил равнодушными пользующегося успехом у девушек парня, то чего мне переживать за какого-то старикашку. К тому же, дело займёт не больше часа — всё должно пройти на высоте. Тем не менее, от волнения было сложно избавиться. Я боялся, что в самый ответственный момент занервничаю, опешу и начну молоть какую-то ерунду, тем самым или не вызову интереса у мишени или, в худшем случае, умудрюсь выдать себя с потрохами. Тем более, я сильно сомневаюсь в том, что наделён какими-то врожденными актёрскими талантами… Невольно в моей голове всплыл отрывок из моего детства, наверное, одно из самых моих ранних воспоминаний. То был канун Рождества, дом был богато украшен искусственными еловыми ветками, традиционными носочками для подарков, разноцветными гирляндами и прочими убранствами. Отец тогда был очень занят отчётами и сокращением персонала своей фирмы, поэтому фактически ночевал на работе, а моя бабушка вместе с Алеком и Марией уехала к какой-то родственнице на светскую вечеринку в честь праздника, без особого желания пригласив и дедушку. Дома остался только я, маленькая Анна и моя мама, которая тогда ещё была частью нашей семьи. В тот день она, преисполненная энтузиазмом и праздничным настроением, решила в кои-то веки провести время со своими детьми. Сначала мама понесла нас на кухню, где испекла нам с Анной печенье, которое слегка перестояло в духовке, а потом пыталась научить меня вырезать снежинки и ангелочков из бумаги. Некоторые получились кривыми, несколько порвались в основании, однако она не ругала меня за мои ошибки, а, наоборот, хвалила за старание и пыталась помочь мне исправиться. Как ребёнок, привыкший к извечной критике, я сильно удивился, что существует и такой подход к детям, не менее эффективный, чем тот, с которым мне приходилось сталкиваться ранее. Дальше мама решила занять нас чем-то более активным и весёлым. Тогда она спросила у меня, какие сказки мне больше всего нравятся. В ответ я поинтересовался, что такое сказки. На секунду переменившись в лице, мама с натянутой улыбкой начала рыться по шкафам в поисках детских книг. Отыскав несколько, она прочитала нам с Анной истории об эльфах, феях и волшебниках, которые я посчитал глупыми и бессмысленными, однако продолжил с упоением слушать её мягкий и нежный голос. Позже оказалось, что мама хотела поставить сценку на одну из сказок. Не знаю, откуда в её голове возникла такая странная мысль, но она казалась невероятно счастливой, когда распределяла между нашей скромной компанией роли. Даже Анна, которой тогда было чуть больше года, не осталась в стороне и радостно агукала, когда мама надела на её головку высокую шапку с помпоном, тем самым превращая девочку в маленького милого эльфа. Сначала я сильно стеснялся говорить за своего героя, потому что всё ещё не понимал смысла этой задумки, однако, глядя в искрящиеся нежностью глаза своей родительницы, я преисполнился уверенностью в себе и даже после успешного окончания нашего мини-спектакля просил сыграть в эту игру ещё раз. Тогда это казалось простым, ведь я был всего лишь несмышлёным четырехлетним ребёнком, и на кону не стояла моя жизнь. Не было ничего сложного в том, чтобы играть роль более отважного, сильного и счастливого героя, потому что, наверное, именно таким хочет быть любой мальчишка в том возрасте. Сейчас я вряд ли смогу так умело притворяться… Хотя, если подумать, если мне тогда удалось сыграть роль храброго героя детской сказки, на которого я хотел походить, почему не могу этого сделать сейчас? Что сложного в том, чтобы почувствовать уверенность в себе и своих силах, взять контроль над ситуацией, переступить черту установленных мною границ, которые сдерживали меня всё это время? Чем я хуже других? Вдохновленный этой мыслью, я стал проталкиваться через толпу ещё с большим усердием, желая поскорее начать охоту на невиданного мною прежде хищника. Телом и разумом овладели энтузиазм и азарт, сравнимые разве что с глупостью малолетнего мальчишки, однако мне уже было плевать. Когда чувствуешь в себе силу, хочется продемонстрировать её окружающим. Время пришло… Я вынырнул из толпы как раз параллельно столу. Вниманием мужчины, имени которого мне никто не удосужился сказать, полностью завладела длинноногая блондинка в короткой юбке. Две другие девушки настолько сильно увлеклись продумыванием планов мести светловолосой бестии, что совершенно не оглядывались по сторонам. Идеально. Проходя мимо их компании, я скинул рукой стоящий на краю низкого столика стакан. Звон стекла был настолько громким, что его услышали каждый из их компании. Три девушки одновременно вскрикнули от неожиданности, прижимаясь к мужчине, который, в свою очередь, нахмурил брови и недовольно посмотрел на меня. — Ох, простите, пожалуйста! — воскликнул я, растерянно глядя на мелкие многогранные осколки. — Мне так жаль. Я опустился вниз, порываясь собрать стекло руками, но горячая ладонь мужчины коснулась моих пальцев, вынуждая остановиться. Я поднял голову, вкладывая в свой взгляд столько вины и раскаяния, насколько был способен. За период зрительного контакта, длительностью в несколько секунд, я успел заметить проскользнувший в его глазах интерес. Вот оно. Толком не осознавая своих действий, я поддался вперёд, сокращая расстояние между нашими лицами и залепетал: — Я правда сожалею о случившемся. Если надо, я заплачу… — Натурой, что ли? — пропищала блондинка, наиболее интересующая мишень, показательно уложив загорелые в солярии ножки на бёдра мужчины. Я не удостоил её даже взглядом. Всё это время я неотрывно смотрел в глаза мишени, чьё внимание я всецело поглотил, и в один миг почувствовал, как уголки моих губ растянулись в сладенькой ухмылочке, после чего я, опустив веки, словно мне было неловко, прошептал: — Если надо, могу и натурой… Этого было достаточно, чтобы рыбка клюнула на крючок. Следующих полчаса я провёл в компании Дарена — так представилась мишень — и трёх его подружек, которые отчаянно старались переключить внимание мужчины на себя. Однако Шуг был прав, когда сказал, что будущая жертва находится в поисках постоянного разнообразия, ну, а кого сейчас удивишь полураздетыми легкодоступными девицами? Видимо, Даррен тоже так считал, потому что его рука беспрерывно поглаживала моё плечо через ткань худи, а я якобы ненароком касался пальцами чужого колена. Эта своеобразная игра, в которой я фактически достиг первенства, настолько увлекла меня, что я совершенно позабыл об отвращение или страхе, всецело отдаваясь инстинктам и интуитивным подсказкам. К слову, именно поэтому я едва ли не прозевал удобный момент для проведения задуманной махинации. В тот момент подружки Даррена, видимо, решили, что общими силами они могут достичь большего результата в войне против меня, поэтому дружно подорвались со своих мест и пустились в пляс возле нашего столика. Их танец больше напоминал неуклюжий стриптиз с отсутствием шеста и каких-либо по-настоящему возбуждающих движений, поэтому мужчина наблюдал за ними без особого интереса. Однако, спустя какое-то время, когда девушки предложили станцевать вместе, Даррен поддался на их уговоры и поднялся с насиженного местечка. — Не присоединишься? — игриво ухмыльнувшись, поинтересовался он у меня, игнорируя обвивающие его со всех сторон оголенные ручки красавиц. — Кажется, я немного перебрал, — с притворным разочарованием вздохнул я. На самом деле за весь вечер я алкоголя даже не пригубил. — Я подожду вас здесь. Даррен пожал плечами, не смея принуждать меня, и, напоследок подмигнув мне, отвернулся к своим подружкам. Не теряя времени зря, я достал флакон со снотворным, который всё это время покоился в кармане моего худи, и высыпал содержимое в бокал Дарена. Убедившись, что порошок полностью растворился и не оказался на дне в виде мутного осадка, я откинулся на спинку кожаного дивана и принялся терпеливо ждать возвращение будущего покойника.

***

— Превосходная работа, Джон. От тебя меньшего и не ожидалось. Ещё перед моим выходом в подвальный зал Билл и Фай объяснили мне, что выданное мне снотворное начинает действовать через двадцать минут после применения, вперемешку с алкоголем — и того быстрее. Так что моей следующей задачей было вовремя убраться с места преступления, аргументируя своё исчезновение походом в туалет. Время я подобрал удачное, так что как таковых проблем не возникло, хотя я снова начал переживать из-за случившегося. Шуг же едва не светился от довольства, если так вообще можно выразиться по отношению к этому человеку. Тем не менее, он не переставал осыпать меня своими наставлениями и похвалой, пока провожал меня до «дневного» зала. Преодолев длинный коридор с зеркальными стенами и застеленном красными коврами полу, мы вошли в просторное и по-одинокому унылое помещение, где нас ждала Файонела. Приветственно помахав мне рукой, она передала мне мою куртку, которую до этого держала в руках, и удалилась, кинув на прощание долгий взгляд дружеской поддержки. — Твои люди уже забрали его? — спросил я, ныряя в свою парку. — Разумеется. Мы обернули ситуацию таким образом, чтобы другим казалось, словно он немного перебрал и уснул, а наши любезные и заботливые сотрудники предложили отвезти его домой. К слову, очень непредусмотрительно с его стороны не иметь персональных охранников, — Шуг задумчиво пожевал губу, провожая меня до чёрного хода. — Однако это лишь его проблемы. Я был слишком обескуражен произошедшим, чтобы сказать в ответ что-то вразумительное. Вместо этого я накинул на голову капюшон и спрятал руки в карман, угрюмо глядя себе под ноги. Мысли путались в голове в невозможности построить целостную картину происходящего, отчего моё восприятие реальности несколько притупилось. — Твоя заработная плата, — мы дошли до конца очередного коридора, и Шуг протянул мне тот самый под завязку наполненный наличкой конверт. — Я прибавил ещё несколько тысяч в качестве надбавки. — Теперь я смогу полгода жить в роскоши, — с кислой миной пробурчал я, принимая деньги из его рук. Шуг рассмеялся своим хриплым, старческим смехом. — Значит, я буду за тебя спокоен. А если с тобой всё же что-то случиться, ты знаешь, к кому обращаться. Я не оставлю одного из своих лучших сотрудников на произвол судьбы. Очень многообещающее предложение, на которое я бы в жизни не согласился. Слишком рискованно и опасно для жизней — моей и окружающих меня людей. — Обязательно, — кивнул я без особого энтузиазма. Поскорее бы убраться отсюда. Шуг по-отцовски до конца застегнул молнию на моей парке и положил ладонь на моё плечо. — А теперь возвращайся домой и хорошенько выспись. Это была непростая ночь. Ага, как будто я смогу заснуть после случившегося. Кажется, Шуг недооценивает таланты моей совести. — Хорошо, до встречи. — Береги себя, Джон. Я вышел в неосвещённый фонарями переулок, сырой и жуткий из-за своего внешнего вида. Не без опаски выйдя на центральную улицу, я заткнул уши наушниками и зашагал по влажно поблескивающему тротуару, попутно решая: каким-то образом словить такси или потратить несколько часов на то, чтобы доставить своё изнеможенное и уставшее тело до дома с помощью своих ног? Второй вариант понравился мне больше — если уж я не собираюсь спать, почему бы не провести время с пользой для своего организма?

***

Утро выдалось тяжёлым хотя бы потому, что я так и не смог сомкнуть глаз по возвращению домой и, чтобы не мучать свой мозг в данный момент невозможными для выполнения запросами, я поднялся с кровати в восемь утра и на подкашивающихся ногах поплёлся на кухню. Оттуда доносился приятно щекочущий ноздри аромат блинчиков, который вызвал в моём желудке крайне громкую реакцию. Сглотнув голодную слюну, я вошёл в кухню, где встретил сидящую за столом Крис. Кутаясь в домашний махровый халат, девушка неспешно попивала кофе из кружки и уплетала собственноручно приготовленные блины. Удивительно, но как для своего вида типичной блондинки Крис очень даже неплохо готовила, хоть и предпочитала особо не хвастаться своими талантами. — Доброе утро, Джон! — заметив меня, девушка лучисто улыбнулась и слизнула из уголка губ след от персикового джема. — Я напекла блинов и ещё осталась парочка. Оценишь? — Хорошо, — кивнул я, наспех наливая себе чай и усаживаясь на стул. Мысль о еде невероятно воодушевляла, хотя я и понимал, что не смогу наесться двумя блинчиками. Придётся позже всё же взяться за готовку, ибо я из-за своей лени скоро превращусь в анорексика. — Мы в последнее время начали часто пересекаться на кухне, — заметила Крис, убирая посуду со стола. — Наверное, — пожал плечами я, щедро макая блин в джем, который девушка мне также предложила. Вообще-то я больше люблю Нутеллу, но и вареньем я как-то не брезговал. — Выглядишь уставшим, — продолжила Крис. — Возможно, — также однозначно ответил я. — Марк тоже в последнее время сам не свой. Ты случайно не знаешь, что с ним? — Не-а, — рефлекторно сказал я, но тщательно профильтровав её речь в голове, обернулся к девушке. — А разве с ним «что-то»? — Ну, в последнее время он какой-то… нервный. И взвинченный немного. А ещё неразговорчивый, хотя Марк никогда и не отличался болтливостью, просто он больше молчит и зависает где-то в своих мыслях. Можно было бы сослаться на проблемы на работе или учёбе, но в последнее время у него, кажется, много свободного времени, и он даже находит время на чтение этих своих детективов и просмотра телика, так что я подумала, что причина в чём-то другом, а ещё я волнуюсь по поводу этого, — неимоверно быстро, но чётко затараторила Крис, заставляя меня во все глаза уставиться на неё, чтобы не пропустить и мгновения из этого чудного представления. Наконец, девушка выдохнула: — Понимаешь? — Ага, — кивнул я, обескураженный, когда в мою голову проскользнула интересная мысль. — Подожди, что ты там сказала про детективы? — По-моему, ты не уловил сути, — нахмурилась девушка, сведя светлые брови к переносице. — Нет-нет, я понял тебя. Я не особо общаюсь с Марком, поэтому не могу сказать ничего конкретного, — быстро ответил я. — Так что там с детективами? Какое-то мгновение Крис выглядела хмурой, но быстро ухватилась за новую тему для разговора и объяснила: — А ты разве не знал? Марку очень нравиться детективы. И в кино, и в книгах. Он буквально души не чает в этом жанре. Порой мне кажется, что Марк перечитал и пересмотрел все мировые детективы, потому что может бесконечно говорить об этом. Мою голову посетила абсолютно абсурдная и, одновременно, крайне соблазнительная мысль. Ведь решение проблемы со школьным проектом было прямо передо мной, а, точнее, жило в соседней комнате. Тем не менее, я понимал, что за всё в этой жизни надо платить и вряд ли Марк согласиться помочь мне просто так. А о том, что ему нужно было от меня, являлось давно известным. Чёрт… Предложение было до безумия заманчивым, особенно учитывая то, что я не привык поступаться своими принципами и, ясное дело, не собирался выполнять этот дурацкий проект. Но моя гордость была не готова покинуть меня, поэтому настоятельно рекомендовала взяться за ум и даже не думать о подобной перспективе. — Жалко, конечно, что ты ничего не знаешь, — прервал поток моих мыслей задумчивый голос Крис. — Ну, ладно, я пойду, мне ещё на работу собираться. Приятного аппетита. Я кивнул, провожая девушку взглядом. Интересно, она не собралась выпытывать информацию прямиком из Марка? Не то, чтобы я волновался, что мой сосед обо всем проболтается. Просто у всего должны быть рамки допустимого. Да, именно так. С тоской облизав ложку от джема, я подумал, что мой желудок отнюдь не удовлетворен этим незначительным перекусом. А, оценив количество и наличие продуктов на моей полке в холодильнике, понял, что могу позволить себе разве что омлет с добавлением овощей. Делать было нечего. Нарезая болгарский перец на пластмассовой доске, и тут же отправляя его румяниться на разогретой сковородке, я вдруг ощутил вибрацию телефона в кармане домашних штанов. Номер, высветившийся на экране, не был записан в контактах, так что я не без опаски провёл по гладкому стеклу и приложил смартфон к уху. — Алло? — Давно не слышались, Тим, — послышался до боли знакомый низкий мужской голос из динамиков телефона. О нет. Только не это. — Узнаёшь голос своего отца? Деревянная лопатка вырвалась из моих рук и с глухим стуком ударилась об кафельный пол, оставляя на плитке жирные разводы. Он нашёл меня. Спустя год моей относительно спокойной жизни отец звонит мне с незнакомого номера и говорит с таким спокойным голосом, словно мы не виделись всего пять минут. — Что тебе нужно? — грубо выплюнул я, до побеления костяшек сжимая свободной рукой край столешницы. — Если бы я не знал твои дурные манеры, подумал бы, что ты не рад говорить со мной, — с явным сарказмом сказал отец, издав короткий смешок. — Надеюсь, ты не забыл, какой сегодня день? Конечно не забыл. Тридцать первое октября. День рождения Алека и Марии. — Хэллоуин? — нарочито удивленно произнес я, желая хорошенько потрепать ему нервы. — День рождения твоих брата и сестры и твой по совместительству, — с нажимом прошипел мужчина, теряя самообладание. До чего же меня всегда раздражало это его нарочное игнорирование факта того, что я родился первого ноября, через двадцать семь минут после Марии. Я, конечно, знал, что он по непонятным мне причинам стыдился его, но не может ведь мой родной отец говорить такое конкретно мне. — И что с того? — раздраженно спросил я, поднимая с пола лопатку и споласкивая её проточной водой. — Ясное дело, я хочу видеть тебя на твоём празднике. Разве это плохо? — притворно удивился мужчина. А потом люди ещё удивляются, откуда во мне столько язвительности — самое лучшее перенял от папочки. — Боюсь, я не успею доехать, — солгал я. От Глазго до Эдинбурга можно было добраться за час езды на автомобиле. — А я уверен, что ты успеешь, — возразил отец, а в его голосе легко распознавалось довольство. Чёрт, неужели он знает в каком городе я обосновался? Если да, то это очень плохо. — Не бойся, — словно прочитав мои мысли, мягко произнёс отец. В это время я как раз закончил сбивать яйца в миске и вылил получившуюся массу в сковородку, из-за нервно дрожащих рук едва ли не расплескав половину. — Я нарочно попросил своих людей не называть мне твоё местоположение. Но об этом мы поговорим позже. Я попытался что-то сказать, но мужчина прервал меня своей резкой и непоколебимой фразой: — Жду тебя дома. Как приедешь, сразу иди ко мне в кабинет, нам нужно с тобой поговорить. До встречи. Его голос сменили бесконечные короткие гудки. Сжав зубы от досады, уже заранее зная, что не сумею противостоять его воли и сегодня появлюсь у себя дома, я сбросил вызов и без сил оперся на столешницу. Тяжко вздохнув, я посмотрел в сторону двери, чётко ощущая чужое присутствие, и не ошибся: Марк стоял на пороге кухни, взъерошенный и заспанный, и смотрел на меня полными удивления и нерешительности глазами. Вмиг позабыв обо всех наших разногласиях и недоговорках, я сказал: — Есть будешь? А-то у меня аппетит пропал.

***

Ещё вчера я был уверен, что ни за что на свете не буду сидеть за одним столом с Марком и скармливать ему собственноручно приготовленный завтрак. Но судьба, как известно, большая любительница каламбуров, так что сейчас я наслаждался зрелищем того, как мой сосед поедает яичницу, не без опаски осматривая каждый кусочек перед тем, как отправить его в рот. Если раньше такое его поведение вызвало бы во мне волну негодования, то в тот момент я понимал, что на месте Марка вёл бы себя также. — Так о чём ты хотел поговорить? — неожиданно подал голос парень, выдернув меня из поглотившей меня прострации. — Что? — переспросил я. — Ну, ты же просто так сидишь здесь и заглядываешь мне в рот, — пояснил Марк, придирчиво осматривая кусочек болгарского перца. — К слову, терпеть не могу, когда на меня пялятся. Думаешь, моему желудку в такой атмосфере комфортно перетравливать пищу? Я густо залился краской, толком не понимая, отчего: потому что я на него реально пялился или оттого, что он опять издевался надо мной. — Та будто и так не понятно, — буркнул я, смущенно отводя взгляд. — В общем, я согласен на твои условия. Марк настолько резко вдохнул воздух, что я уже начал переживать, как бы он не подавился омлетом. Однако этого не случилось, и парень, мотнув головой, удивленно переспросил: — На какие условия? — Ну, про секс и все дела, — с горящим лицом пролепетал я. До чего же стыдно вслух соглашаться на это. Складывается ощущение, что поливаешь грязью самого себя. Внезапно телефон, лежащий на столе возле меня, завибрировал, оповещая о входящем сообщении. Высветившийся на экране текст гласил: «Не тяни время». Сообщения пришло с номера, по которому отец звонил мне несколько минут назад. Вот ведь… — Подожди, ты что, вправду согласен? — в конец офигевший Марк не переставал пораженно пялиться на меня. — Ага, разве я неясно выразился? — раздраженно ответил я, подрываясь со своего места. — Вечером обсудим. И не ищи себе девчонку на сегодня, — добавил я, прежде чем выскочить из кухни, оставив опешившего Марка наедине с недоеденным омлетом.

***

В спешке собрав необходимые вещи в небольшой рюкзак, я вышел из дома навстречу мрачному сырому утру – как раз под стать моему настроению. Возле каменного забора уже поджидала маленькая чёрная машинка такси, чей водитель выглянул наружу, решая, нужна ли мне помощь с погрузкой моего скромного багажа. Удивительно, что он добрался до такой глуши меньше чем за пятнадцать минут. — Вам куда? — спросил водитель, когда я удобно разместился на заднем сидении. У него был типичный для жителей Глазго забавный диалект, при котором некоторые звуки попросту «заглатываются». Помнится я, отвыкший от шотландской культуры после длительного проживания в Италии, едва ли понимал то, что мне говорят. — До центра, пожалуйста, — ответил я, распутывая узлы на наушниках. Вообще-то, я бы мог без проблем добраться до Эдинбурга на такси, так как автомобилем в столицу добираться примерно час. Но я всё ещё не был готов ко встречи с родными, поэтому решил немного потянуть время и предварительно пересесть на рейсовый автобус. Водитель такси оказался не сильно разговорчивым, поэтому я, включив музыку в наушниках, уставился в окно, пейзаж за которым расплывался и струился от неожиданно начавшегося проливного дождя. Прижавшись лбом к стеклу, я наблюдал за проворными струйками воды, абстрагировавшись от лишних мыслей и впитывая в себя слова песни. Потихоньку тихие сельские улочки сменились уютными городскими кварталами с пёстрыми вывесками и яркими праздничными декорациями — жители вовсю радовались Хэллоуину. Жаль, что я не умею радоваться чему-либо так наивно и безудержно, как они. — Где остановиться? — крикнул водитель, помахав рукой для привлечения внимания. — Ближе к автобусной остановке, пожалуйста, — попросил я, небрежно запихивая телефон вместе с наушниками в карман куртки. Такси плавно свернуло влево и остановилось возле тротуара. Протянув мужчине купюру и кинув короткое: «Сдачи не надо», я выскочил под дождь, попутно натягивая капюшон на голову. Протянув выше по улице, я остановился под козырьком автобусной остановки. Здесь в ожидании транспорта застыло ещё несколько человек, воодушевленно наблюдая, как дождевые капли падают всё реже, и стихия постепенно усмиряет свой пыл. — Простите, когда будет автобус до Эдинбурга? — поинтересовался я у стоящей ближе всего девушки в голубом плаще. — Через пять минут должен подойти. Я его тоже жду, — лучисто улыбнулась она, слегка кивая в сторону небольшой дорожной сумки. — К родственникам? — случайно ляпнул я, тут же заливаясь краской. Нет, ну это ж надо было заговорить с незнакомой девчонкой посреди улицы! — Ага, а ты? — не растерялась девушка, приглаживая свои влажные рыжие волосы. — Тоже, — буркнул я, уголком глаза разглядывая её. Невысокая, со светлой кожей и живыми глазами серого цвета, которые улыбались не менее выразительно, чем её красноватые губы. По внешности — типичная шотландка, без какой-либо британской примеси с их плохими зубами и глазами навыкате. Вполне себе симпатичная девчонка, жаль, никогда не любил рыжих. Наверное, именно поэтому меня никогда не привлекала Мелисса. Рассматривая незнакомку, я не заметил приближения автобуса, который, пошатываясь, остановился на остановке и выпустил на улицу часть тепла из салона. Усевшись на первом этаже, я расслабился, предвкушая долгую поездку. Автобус тронулся, и я принялся в очередной раз распутывать узлы на проводках наушников, когда в кресле возле меня разместился ещё кто-то. — Тоже не любишь сидеть на верхнем этаже? — белозубо улыбнулась та самая рыжеволосая девушка в голубом плаще. — Ага, — кивнул я. Видимо, всё же зря я с ней заговорил — небось сейчас думает, что это я с ней так познакомиться пытался. — А ты, вижу, налегке, — всё не унималась девушка. Указав на мой рюкзак, она снова улыбнулась, что маленько начало раздражать. — На один день, — буркнул я, отворачиваясь к окну. Чем быстрее она поймёт, что не интересна мне, тем лучше. — Ты не против?.. — вдруг спросила девушка. Мне пришлось снова обернуться к ней, чтобы посмотреть на развернутую в её руках книгу в мягкой обложке. Её не укачивает при чтении в транспорте? — Нет, — ответил я, снова отворачиваясь от неё. Надеюсь, теперь это девчонка успокоится и перестанет донимать меня.

***

Дальше поездка прошла без особых происшествий. Надоедливая попутчица перестала обращать на меня какое-либо внимание, всецело поглощённая сюжетом какого-то романа, поэтому я смог в спокойствие обдумать план своих дальнейших действий и придумать несколько весомых аргументов, которые могли бы помочь мне убедить отца в том, что я отлично обхожусь и без них. Конечно, если семья будет против того, чтобы я ушёл, то я никак не смогу их переубедить, но сдаваться без боя я не собирался — слишком долго я шёл к желанной свободе. Спустя полтора часа дороги до Эдинбурга я выскочил из автобуса на Шандавик Плейс, где почти сразу словил свободное такси. — Доберемся меньше, чем за четверть часа, — убедил меня водитель с явными латиноамериканскими корнями, когда я назвал ему точный адрес. Я скромно улыбнулся таксисту, нервно сжимая в руках телефон. Сейчас, когда до родного дома оставалось столь незначительное расстояние, мне было особенно сложно бороться с волнением. Сюда я ехал налегке, но не исключено, что отец потребует остаться в Эдинбурге, чтобы не возникало вопросов об исчезновении его среднего сына. Наверное, перспектива вернуться в семейное «гнездышко» навсегда тревожила меня куда сильнее презрительных взглядом родственников и выволочки от родителя. Всё-таки мне удалось освоиться на новом месте и даже недостатки, вроде Марка, не могли переубедить меня в том, что Глазго — чудесный город, который мне совершенно не хочется покидать. Почему-то я был уверен, что смогу там найти то, что всегда отчаянно искал…

***

Передний двор остался таким же, каким я его видел в последний раз: фигурные кустарники с потемневшей листвой, влажная от повышенной туманности плитчатая дорожка, несколько тонких голых деревцев. Такое ощущение, словно я вовсе не покидал родительского дома холодной осенней ночью, захватив с собой только вещи первой необходимости, и не было этого трудного, но по-своему хорошего года. Будто время остановилось в этом маленьком уголке мира, намереваясь затянуть в свою смертоносную ловушку. С раздражением захлопнув дверцу такси, я двинулся в сторону дома, угрюмо зарываясь носом в колючую ткань шарфа. Миновав несколько высоких кустарников, высаженных вдоль дорожки, я увидел стоящую возле двери пожилую женщину, которая зябко куталась в тоненькую серую шаль. Когда она подняла свои впалые серые глаза на меня, я сумел узнать в ней Анжелину, нашу гувернантку. — С возвращением домой, мистер МакКоул. Ваш отец попросил меня встретить Вас и проводить в его кабинет, — с лёгкой улыбкой поприветствовала она меня, сжимая в морщинистых руках свой платок. — Не хотите ли чаю после долгой дороги? — Нет, спасибо, — вежливо отказался я. Конечно, было бы неплохо погреться в компании чашечки крепкого чая, но я волновался, что отец не будет терпеть вольности с моей стороны. — Пожалуй, я сразу пойду к нему. — Как Вам будет угодно, — не смела настаивать женщина и потянул на себя дверную ручку. Ещё переступая порог дома я был вынужден сощурить глаза от яркого слепящего света потолочных ламп, которые горели даже в дневное время. Смахнув с ресниц выступившие слезы, я с интересом окинул взглядом прихожую. Здесь также по большому счёту всё осталось прежним, лишь появилось несколько элементов декора: небольшие настенные светильники, высокая стойка для хранения зонтов и картина с изображением провинциального пейзажа напротив двери. — Скорее снимайте свою промокшую обувь, я приготовила для Вас домашние тапочки, — засуетилась Анжелина, обратив внимание на моё застывшее в напряженной позе тело. — Сейчас Чарльз заберёт Ваш багаж и отнесёт его в Вашу комнату. Раздевайтесь, чего стоите, как не родной! Стоит заметить, что Анжелина, не смотря на преклонный возраст, была очень активной, полной энергии женщиной, которая не только умело справлялась со всеми своими обязанностями, но и успевала контролировать работу остальной прислуги и обеспечивать максимальный комфорт всех жителей дома. Возможно, именно благодаря этим отличительным качествам мой дедушка Патрик уже который год пытался ухаживать за гувернанткой в тайне от бабушки Кэтрин. Решив не испытывать терпения Анжелины, я быстренько стянул с себя куртку и скромно сложил обувь в углу, заселяя ноги в новые тапочки, которые, к моему огромному удивлению, подошли мне по размеру. В тот момент в прихожей появился Чарльз, дворецкий, и, приняв из моих рук багаж, молча направился к лестнице. Мне же осталось только последовать за гувернанткой, которая бодрым шагом направлялась в сторону отцовского кабинета. Оказавшись напротив простой дубовой двери, Анжелина несколько раз ударила кулаком по гладкой поверхности и, получив сухое соглашение, заглянула в комнату. — Мистер МакКоул, я привела Вашего сына, как Вы и просили. — Впусти его, — послышался глухой голос отца из кабинета. — И, будь добра, подготовь стол к чаепитию. Хочу, чтобы все члены семьи узнали о его прибытии. Вот же сволочь. Мало того, что заставил меня приехать сюда, да ещё и решила выставить на всеобщее обозрение моей изголодавшейся по издевательствам и насмешкам семейке. — Будет сделано, — поклонилась Анжелина и пропустила меня в кабинет. Стены комнаты, как и запомнилось мне, были пропитаны запахом отцовского одеколона и хвои, который должен был бы успокаивать нервы, если бы я подсознательно не ненавидел его. Посреди кабинета размещался рабочий стол с выставленными на нём документами, различными справочниками и обыкновенной офисной канцелярией, позади него возвышался книжный стеллаж с аккуратно сложенными томами в разноцветных обложках, которые стоили слишком дорого для того, чтобы их можно было листать в свободное время. В обтянутом кожей кресле сидел сам владелец кабинета. Отец, пусть и выглядел несколько постаревшим за этот год, не особо-то и поменялся внешне. Его тёмные слегка вьющиеся, как и у меня, волосы привычно обрамляли лицо, находясь в состоянии лёгкого домашнего беспорядка, тонкие губы сжались в узкую линию, из-под густых бровей на меня испытующе уставилась пара карих глаз тминного оттенка. Он был хорош собою, и прекрасно это понимал, благодаря чему его моральное достоинство чётко просматривалось во взгляде и манере держать себя. — Устал с дороги? — обманчиво заботливо поинтересовался отец. — Присаживайся. Я разместился на краю предложенного стула, стоящего с другой стороны стола, и уставился на мужчину, ожидая, когда он начнёт разговор. — Ну, чего молчишь? Не хочешь рассказать мне о том, как провёл этот год? Где учился, с кем познакомился, где находишь деньги для удовлетворения своих потребностей? Ну? — начал осыпать меня вопросами отец, но, заметив, что я во мне отсутствует какое-либо желание делиться с ним событиями прошедших месяцев, холодно усмехнулся. — Раз ты не хочешь рассказать мне о своих впечатлениях о взрослой жизни, то я перейду сразу к делу. Неторопливым движением он поправил стопку каких-то бумаг на столе и откинулся на спинку кресла, не сводя с меня оценивающего взгляда. — А ты подрос, — наконец подытожил отец. — Хотя всё же выглядишь младше Алекса. Несмотря на то, что вы близнецы, вы всегда мало походили друг на друга внешне. Он замолчал, и я нервно прикусил губу, выдавая себя с головой. Я прекрасно знал, что отец нарочно тянет время, чтобы заставить меня поволноваться, но всё никак не мог взять себя в руки и выглядеть достаточно уверенным в его глазах. — Знаешь, а ты неплохо справился… Я имею в виду, ты не появлялся год, но всё ещё жив, выглядишь вполне опрятно и, как мне довелось узнать от проверенных лиц, сумел поступить в школу. Тебе кто-то помог или ты сам? На самом деле, мне оказал огромную помощь Родион, хозяин дома, когда собрал все необходимые документы для того, чтобы я сумел продолжить обучение в старшей школе, и лично разговаривал с директором, представившись моим дядей, к которому меня якобы сослали родители, чтобы я учился самостоятельной жизни. Но говорить о нём отцу я точно не хотел, так что пришлось несколько приврать: — Я сам. Было видно, что мужчина мне не поверил, однако он не стал говорить об этом, решив сделать вид, что принимает мой ответ за правду. — Ну, раз ты так хорошо справляешься самостоятельно, то я не вижу смысла держать тебя здесь, — вкрадчиво произнёс мужчина. — Видишь ли, после твоего побега дома стало намного спокойней — никакой ругани и лишней нервотрёпки. Абсолютная семейная идиллия. Так что сегодня ночью, когда закончиться празднования вашего с Алексом и Марией дня рождения, ты можешь вернуться туда, откуда приехал. Тихо и без свидетелей. Словно тебя и не было здесь вовсе. С одной стороны, слова отца вызвали во мне облегчение, ведь теперь я мог со спокойной душой вернуться в Глазго и продолжить свою практически счастливою жизнь вдали от невыносимых родственников. Но с другой, они ранили не хуже ножа. Он открыто заявил о том, что без меня им было лучше, что я являюсь для него обузой. Несправедливый приговор в сторону одного из членов, пусть и далекой от идеалов, но всё же семьи. В очередной раз я почувствовал злобу на весь мир, потому что я был единственным ребёнком, которого отец отказывался принять под своё родительское крыло. Меня всегда поражала несправедливость этого мира. Родился бы я на каких-то полчаса раньше, перед Марией и Алеком, я не был бы изгоем, уродом в глазах своей семьи. Но оплошная случайность, обыкновенное стечение обстоятельств привели к тому, что роль козла отпущения досталась именно мне, а не кому-то другому. А если один раз примеряешь себя конкретный образ, то в дальнейшей жизни будет сложно от него избавиться. Иными словами, я был обречён на то, что навеки останусь одиноким, лишенным чужого внимания и любви человеком, как бы сильно не старался стать лучше остальных. Сцепив зубы от обиды и злобы, я продолжал в упор глядеть на отца в ожидании его следующих слов. — Конечно, мы не будем полностью отворачиваться от тебя, — невозмутимо продолжил отец. — Я буду тебе звонить время от времени, а ты гостить у нас. К тому же, ты всегда можешь рассчитывать на материальную поддержку с моей стороны, ведь я твой отец, разве не так? «В задницу засунь свою материальную поддержку, — со злобой подумал я. — И напомни мне, чтобы я сразу после отъезда сменил номера телефона». — В любом случае, нехорошо разрывать связь с членами семьи, — заключил отец. — Так что, если ты не против, поднимись сейчас к себе в комнату, приведи себя в порядок и спускайся к столу. Эмиль сегодня решил порадовать нас «Тирамису». Это ведь твой любимый торт, я прав? Неоднозначно кивнув головой, я встал со стула и, скупо попрощавшись, отправился в свою комнату, едва не прогибаясь от брошенной мне в спину ухмылки отца.

***

Свою бывшую спальню я бы смог найти даже с закрытыми глазами. Удивительно, но за год её интерьер совершенно не изменился: большое окно с плотно задвинутыми шторами напротив двери, большая двуспальная кровать возле стены, раритетный комод с чудаковатой резьбой, письменный стол в углу и устеленный тёплым ковролином пол. Сбежав из дома, я оставил большое количество своих вещей здесь и поэтому складывалось впечатление, словно я и не уезжал на долгие двенадцать месяцев, а всего лишь прибывал в кратковременном отпуске. Не успел я вдоволь насладиться тягостным чувством ностальгии, как на пороге объявилась Анжелина со свёртком чистой одежды в руках, причём именно моего размера! Я пока что не видел Алека, но мог с уверенностью предположить, что он, как и всегда, будет выглядеть крупнее и взрослее меня, так что его рубашка и брюки мне бы точно не подошли. Всё же Анжелина – удивительная женщина, стоит признать. Когда я был уже практически готов к выходу в свет, а Анжелина куда-то упорхнула, я решился приотворить шторы и через образовавшуюся узкую щель рассмотреть окруживший дом пейзаж. Окно спальни выходило на переднюю лужайку и, помниться, в детстве я всегда оставлял его приоткрытым, чтобы заранее узнавать о приезде отца. Стоит ли говорить, что моя предусмотрительность возникла благодаря обостренному инстинкту самосохранения. Спускаясь в холл, я неожиданно услышал негромкие голоса, доносившиеся из гостиной. Переполненный любопытством, я бесшумно подкрался к двери, заглянул в узкую щель и, к своему огромному удивлению, увидел в комнате старших брата и сестру. – Поверить не могу, что папа пригласил его на наш праздник, – прошипела Мария, показательно скрестив руки на груди. Стоит признать, за то, время, что я её не видел, она успела сильно повзрослеть. Мария достаточно вытянулась, с лица практически сошла детская припухлость, демонстрируя высокие скулы и острый подбородок. Да и её тело, чего таить, стало более женственным: бёдра заметно округлились, да и грудь набрала приличного объема. Я бы назвал её красивой, если бы она не была моей сестрой и в моей памяти не сохранились бы случае, который вызывали к ней чёткое чувство отвращения. – Да ладно тебе, Мари, ты же знаешь, что отцу надо сохранять репутацию. Если бы Тим не появился дома, это бы вызвало подозрения среди знакомых, что отцу не на руку, – ответил на её выпад Алек, невинно пожимая плечами. Интересно, где он таких умных слов набрался? – Папа сам так сказал. Ах, ну, теперь понятно. Жаль, кончено, я ведь уже понадеялся, что количество мозговых извилин в его черепной коробке превысило отметку единицы. – В любом случае, это просто ужасно. Его присутствие не даст мне расслабиться! Я ведь была так рада, что в этом году его не будет на дне рождения, но нет же, ему нужно было появиться! Как снег на ноги, ей-богу. «Вообще-то, на голову», – мысленно исправил сестру я. Как можно быть настолько глупой и необразованной? Если не брать во внимание неграмотность моих брата и сестры, разговор получался неприятным. Мария жаловалась Алеку на меня: мол, я испортил ей веселье одним своим присутствием, когда он, в свою очередь, пытался объяснить всю необходимость моего пребывания здесь, цитируя слова отца. «Да будто бы я хочу здесь находиться! Один только вид ваших физиономий вызывает во мне рвотный рефлекс!» – порывался крикнуть им я, чтобы хотя бы частично потушить пожар внутри себя, однако понимал, что это ничем хорошим не закончиться, поэтому продолжал молча стоять под дверью, кусая губы до крови и с силой сжимая нервно подрагивающие руки в кулаки. В момент, когда Мария в красках пересказывала давно известные Алеку истории о том, как я доставал её в детстве, с коридора послышались чьи-то неторопливые, но уверенные шаги. Перспектива быть пойманным на подслушивании меня не особо радовала, так что мне пришлось наскоро найти себе убежище, иными словами, я позорно спрятался за плотной шторой, надеясь, что никто не заметит её беспокойного колыхания. Шаги ставали громче, оповещая о чьём-то скором приближении. Я всеми известными мне словами молил Бога, чтобы это был не отец, и Он, к счастью, услышал мою просьбу, так как внезапно недалеко от меня раздался высокий голос Анжелины: – Мистер и мисс МакКоул, Ваш отец ждёт всех за столом. Выходя из гостиной, Мария продолжала бурчать под нос ругательства, а Алек едва звучно вздыхал – по крайней мере, мне так казалось. Когда чужие шаги растворились в тишине коридора, я выглянул из своего убежища и, воровато оглянувшись, с самым невинным видом направился в столовую. Там уже был накрыт стол на девятерых персон – для каждого члена семьи по набору посуды и столовых приборов. Тёмные стены отбивали проникающий с окон яркий дневной свет, который отбивался от глазированных боков чашек и витиеватых золотых узоров на тарелках, слепя глаза. Слегка сощурившись, я смог заметить, что свои места за столом уже заняли отец, а также Алек с Марией, свидетелем разговора которых мне посчастливилось стать всего минуту назад. Угрюмо оглядев каждого из присутствующих, я молча уселся на самый дальний от места отца стул, туда, где сидел долгие годы до своего побега. В попытке не натыкаться на перекошенные от презрения и ненависти лица членов семьи, я с поддельным интересом разглядывал изысканную резьбу на серванте, не оставляя без внимания его наполнение – красиво выставленный фарфоровый сервиз, который в семье использовался только в особые дни. Из кухни молча вышла кухарка – полноватая, как и по общепринятым канонам, женщина с вьющимися рыжими волосами, выглядывающими из-под поварского колпака. Её я здесь видел впервые, так что имени, соответственно, не знал, однако мне всё же стало любопытно, по какой причине ушёл Роберто, наш бывший повар-помощник Эмиля. На ажурных тканевых салфетках возникли трёхъярусные этажерки, с выложенными на них сэндвичами, пирожными и ореховым печеньем, также появились несколько сахарниц, молочников и чайников для заваривания чая, из тонких носиков которых к потолку поднимались витиеватые струйки ароматного пара. Неожиданно коридор наполнил шум голосов и шагов, стремительно приближающихся к столовой. С опаской вжавшись в спинку стула, я прикусил губу и начал рассматривать цветочный узор на тарелке, надеясь провалиться сквозь землю до того, как в зале появятся остальные члены семьи. Но моим ожиданиям не суждено было сбыться. Дверь в столовую шумно отворилась и в комнату вошло несколько человек, о чём-то с энтузиазмом переговаривающихся между собой. Среди них я узнал Дамиану, нынешнюю жену моего отца, а также их сына Бенджамина, который приходился мне единокровным братом. Вместе с ними в столовой появились моя бабушка Кэтрин и младшая сестра Анна, которая выглядела не очень хорошо, как и всегда осенью и весной, когда её болезнь обостряется и лишний раз напоминает о себе. Стоило им заметить меня, как их разговоры одновременно стихли, отчего столовая наполнилась тяжёлой, звенящей тишиной, давящей на меня со всех сторон. Взгляды присутствующих были направлены исключительно в мою сторону, я же не решался даже поднять головы, в очередной раз позорно прогибаясь под давлением их ненависти ко мне. Наверное, эта сцена могла бы продолжаться до скончания времён, если бы не неожиданно вошедший дедушка, который, с любопытством потирая щетину своих усов, сощурено смотрел на собравшихся. – Вы чего застыли, словно призрака увидели? Того, кто не пьёт пиво, Бог может лишить воды*, так что давайте уже выпьем чаю, – бодро и громко заговорил он с ярко выраженным итальянским акцентом, вмиг разрядив обстановку и избавив меня от возможности терпеть гнетущую атмосферу. Заняв место напротив меня, дедушка Патрик кинул недовольный взгляд на всё ещё стоящих родственников и прокряхтел: – Вы ещё долго стоять собираетесь? Или вы хотите пить холодный чай? Тогда пусть Лиана принесёт льда. Лиана! Чай слишком горячий, нам нужен лёд! – Ради Бога, отец, избавь нас от своих глупостей, – поморщившись, проговорил папа, хмуро взирая на дедушку. Тот с достоинством проигнорировал взгляд своего сына и без помощи прислуги начал наливать себе чай в чашку. Дедушкины способы были весьма специфичны, однако его чудной монолог заставил наших родственников засуетится и разместиться на бархатных стульях с неприятным скрипом. Словно по команде в столовой возникла кухарка, которую, видимо, звали Лианой, и выложила перед каждым тарелки с порциями «Тирамису». Женщина также порывалась различать чай по чашкам, однако была остановлена коротким жестом отца, поэтому исчезла из зала также неожиданно, как и появилась. – Сегодня чай вполне неплох, – подытожил отец, учтиво наливая немного горячего напитка в чашку Дамианы. – Ага, улёт, – вставил Алек, пожирая меня плотоядным взглядом каре-зелёных глаз. – Его передала моя троюродная сестра из Лондона, – пояснила бабушка Кэтрин, которая знала имена каждого из наших родственников. – Недавно она гостила у Беатрис и решила по пути домой заехать в Эдинбург. – Очень мило с её стороны, – очаровательно улыбнулась Дамиана, неуловимо касаясь губами ободка чашки. – Очень жаль, что она не заехала к нам. На то были веские причины? – Её муж должен был вернуться из командировки и она очень спешила с ним увидеться, – любезно ответила бабушка. Это была одна из причин, по которой ей нравилась Дамиана – моя мачеха всегда была готова поддержать свою свекровь в любом вопросе и поговорить с ней на все интересующие её темы. С мамой всё было иначе. Она была невероятно прямолинейна и независима и считала связь с дальними родственниками очередным проявлением пафоса со стороны моей бабушки. Последняя, к слову, терпеть не могла, когда с ней не соглашаются, поэтому часто спорила с мамой на эту тему, но та упрямо сохраняла свою позицию. Возможно, с её стороны было более разумно поощрять прихоти своей свекрови, но сейчас, когда я достаточно вырос и начал замечать за собой проявление черт характера, унаследованных от матери, стал понимать её и, в некотором роде, поддерживать. Все члены семьи упрямо игнорировали моё присутствие. С одной стороны, я радовался тому, что не являюсь центром всеобщего внимания, но не мог избавиться от ощущения обиды и разочарования. Весь остаток чаепития я просидел молча, так и не притронувшись ни к чаю, ни к своему любимому «Тирамису».

***

До самого вечера я старался не высовываться из своей комнаты. В царящей предпраздничной суматохе я мог с лёгкостью попасть под горячую руку если не отца, то бабушки или мачехи точно. Тем не менее, даже моя сверхосторожность не спасла меня от одного кровного бедствия. – Костюмы тебе никогда не шли, – резюмировал Алек, когда мы как спускались на цокольный этаж, и я усердно старался оторваться от своего надоедливого брата. Было крайне подло с его стороны подлавливать меня возле двери моей комнаты, но его, кажется, это не особо баламутило. Кинув на него полный раздражения взгляд, который Алек со свойственной ему тупостью даже не заметил, я ответил: – Мы с тобой близнецы, не забыл? Соответственно, тебе они тоже не к лицу. Вообще-то Алек был прав касательно того, что на мне совершенно не смотрелись классические костюмы, особенно купленные в магазине, а не шитые на заказ. Всё из-за того, что моё тело ещё не до конца сформировано и моя фигура, соответственно, далека от эталона мужественности. Я даже был согласен с братом в том, что на мне бы вечернее платье смотрелось бы лучше, чем какой-то там смокинг. Но, даже несмотря на правоту брата, я в жизни не признаю подобное вслух! – Но мы с тобой несильно-то похожи, – озвучил очевидное Алек. – Сам ведь говорил. Да, пусть мы и были с Алеком однояйцевыми близнецами, всё равно сильно различались внешне. Взять хотя бы рост и телосложение моего брата: он всегда был выше меня на полголовы, а с началом полового созревания стал значительно шире в плечах и спине, путём разнообразных тренировок набрал приличную мышечную массу и обрёл чёткие мужественные черты лица. Ну, а я всё также оставался худощавым подростком с по-детски пухлыми щеками и прыщами на лбу. Мне вот интересно, когда Алек научился вводить меня в то дебильное состояние, когда ты просто не знаешь, что ответить? Или это я начал терять хватку? В итоге, мне ничего не оставалось, кроме как наброситься на него: – Ты меня что, оскорбить пытаешься? Ну, лучшая защита – это наступление, я ведь прав? – Нет, конечно! – воскликнул Алек, но, наткнувшись на мой недовольный взгляд, тут же понизил голос. – Я ведь сохраняю консистенцию, помнишь? – Не консистенцию, а конспирацию, дубина! – до этого момента я был свято уверен, что слова могут путать только тупые персонажи из фильмов. Но теперь я понимал, что недооценил окружающий меня мир. – И если ты хочешь сохранять конспирацию, то лучше не бегай за мной, а сделай вид, что меня здесь нет. – Но… – Испарись, Алек, – прошипел я, жалея, что люди не могут испепелять друг друга взглядом. Благоразумно решив, что моё терпение лучше не испытывать, брат мгновенно исчез с моего поля зрения, оставляя меня совершенно одного посреди лестничного пролета. С облегчением вздохнув, я неспешно засеменил вниз по лестнице, пытаясь перебороть раздражение. Полбеды иметь тупого старшего брата, плохо, когда он отчаянно пытается завладеть твоим расположением и свято верит в то, что у него это получится. Ещё раз вздохнув, я кое-как нашёл в себе силы и мужество для того, чтобы спуститься вниз и окунуться в светское пекло. Гости заполнили внушительную часть цокольного этажа, в полголоса сплетничая, смеясь над глупыми шутками и обмениваясь последними новостями. Воздух был тяжелым из-за обильного количества разношёрстного парфюма, от которого кружилась голова и щекотало носоглотку. Натянув на себя подобие улыбки, я пробирался через кучки людей, здороваясь и принимая слащавые поздравления, и пытался найти наиболее укромный и тихий уголок, чтобы обосноваться там до конца вечера. Я почти достиг своей цели, завидев в тридцати футах от себя укромное местечко за колонной возле стола с закусками и напитками, когда на меня сзади налетело нечто, едва не сбив с ног сладкой ароматической атакой. – Ох, а вот и именинник, – прощебетала Нелли, цепко ухватившись за мою руку. – Смотри, кого я нашла, Бриджит! Это же Тим. Выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я обернулся к двум стоящим позади меня девушкам. Бриджит и Нелли Форбс, единственные дочери одного из отцовских инвесторов и кандидатки на звание наших с Алеком будущих жён. Похожи, как двойняшки, внешне, но совершенно разные внутри. – Ого, не ожидал вас здесь увидеть, – как можно более любезно произнёс я, с растерянностью разглядывая их щедро наштукатуренные лица. – Разумеется, мистер МакКоул пригласил нас с отцом на ваш праздник, – хмыкнула Бриджит, недовольно сморщив свой маленький носик. – К слову, об именинниках. Что-то я не вижу здесь твоих брата и сестры. Очень бы хотелось пообщаться со своими… хм-м-м… единомышленниками. Бриджет училась с Алеком и Марией на одной параллели в школе и часто проводила с ними время, поэтому успела наслушаться жутких баек в исполнении моих брата и сестры том, какой я плохой и ужасный, так что она относилась ко мне с нескрываемым пренебрежением. – Александр только что был здесь, – сделав вид, что не заметил её выпада, мило улыбнулся я. – Но потом к нам подошла Мариса МакМиллан и они вместе куда-то ушли. А Марию я пока что не встречал. Мне было прекрасно известно о том, что Бриджет неровно дышит к моему брату, так что её неожиданно исказившееся от гнева лицо и покрасившие щеки были для меня вполне ожидаемой реакцией, особенно если учитывать то, что девушка жутко ревновала Алека к этой девчонке. Ясное дело, ни с кем я своего близнеца не видел, но возможность позлить кого-то невероятно воодушевляла. – Вот как, – процедила Бриджит. – Тогда я пойду поищу Марию. Думаю, нам есть о чём поболтать. – Не сомневаюсь, – ответил я, провожая её ликующим взглядом. Минус одна заноза в заднице. Теперь можно приступать к устранению другой. – О, я так давно тебя не видела, Тим, – пролепетала Нелли. – Как продвигается твоя учёба в Лондоне? В Лондоне? Серьёзно? Видимо, отец придумал эту басню потому, что дедушка Патрик не видел смысла выезжать в Италию без меня, а жить там один я, ясное дело, не мог, так что он решил «отправить» меня на обучение в Англию, что было не так уж далеко и, соответственно, поэтому мне не нужен был надзиратель. – Отлично, – уклончиво ответил я. – Потихоньку готовлюсь к выпускным экзаменам. – Ах да, ты ведь уже в выпускном классе, – ахнула Нелли. – Я и забыла, что ты перепрыгнул через два года. Наверное, тебе сложно поспевать за программой? – Да нет, ничего сложного, – признался я, а потом добавил: – Знаешь, мне так надоело пребывание здесь. Безумно хочу прогуляться. Не составишь мне компанию? От такого предложения Нелли стала похожа на бешенного покрасневшего кролика, который отчаянно пытался вдуплиться в ситуацию. – К-конечно, – заикнувшись, ответила она. – Здорово, – улыбнулся я. – Знаешь, я не хочу, чтобы нас видели вместе. Потом всякие слухи поползут – люди любят испошлить даже самые невинные поступки. Давай встретимся через пятнадцать минут в беседке в саду. Только никому не говори об этой встрече, хорошо? – А-ага, – не веря в своё счастье, кивнула Нелли, перед тем как скрыться в толпе. Я едва не прыснул со смеху. Кто бы мог подумать, что женщинами так легко манипулировать? Скажу пару ласковых слов, очаровательно улыбнись – и вот они уже потеряли бдительность. Ясное дело, я не собирался появляться в той беседке. Я просто хотел избавиться от её компании, вот и всё. Единственное, что мне сейчас остаётся делать, это надеется на то, что бедная девочка додумалась накинуть что-то поверх своего лёгкого нарядного платья, иначе ей угрожает возможность слечь на несколько недель с пневмонией. Находясь в хорошем расположение духа, я прокрался к столу с закусками, тихонько стащил шоколадное пирожное с серебряного блюда – целый день ничего не ел! – и скрылся за колонной, чтобы насладиться уловом. Однако сделать этого мне не удалось, потому что передо мной возникла моя несовершенная копия, иными словами – Алек, чьи длинные волосы, искусно уложенные до этого, были растрёпаны, а лицо приобрело оттенок супа харчо. – Ты можешь мне объяснить, почему я только что отхватил от Марии, которая более чем уверена, что я шляюсь с этой шкурой Марисой и безумно расстраиваю Бриджет? – пропыхтел он, злобно глядя на меня. – Даже не знаю, – пожал плечами я, откусывая кусок пирожного. – с Марией я в последний раз пересекался во время чая, а с Бриджит мы перекинулись парочкой слов, после чего ей, видимо, стало скучно и она решила найти себе компанию получше. – Правда, что ли? – недоверчиво сощурился Алек. – А Нелли где? Она всегда таскается с Бриджит, но сейчас её с ней нет. – Алек, я тебе не Википедия и всего знать не могу, – раздраженно ответил я. – И чего ты вообще прицепился? Не видишь, что ли – я отлично провожу время в компании самого себя в ваш с Марией день рождения. Так что не мог бы ты поскорее убраться, чтобы не раздражать меня своим присутствием? В каре-зелёных глаза Алека проскользнули разочарование и обида, и он с видом побитого щенка исчез за колонной, оставляя меня в гордом одиночестве, лишь напоследок кинув слова о том, что отец ждёт нас всех в гостиной. Раздраженно хмыкнув, я забросил в рот остатки пирожного и без особого желания поплёлся в названное место встречи. Тогда ещё я не знал, чем закончиться эта промозглая осенняя ночь. Не знал, что впервые за всю жизнь почувствую себя настолько одиноким и несчастным, что наплюю на себя и на свои принципы. Не знал, что боль, сковавшая моё сердце железной хваткой, приведёт меня к столу с разлитым по бокалам алкоголю. Не знал, что, вернувшись домой в полном беспамятстве, натолкнусь на единственного человека, который мог меня спасти от душевного разочарования и самого себя. И уж точно не знал, как отпраздную первые минуты своего семнадцатилетия…