Об исполняющих желания храмовниках и дубовых рыцарях

Трес. … Я сидел на траве, немного в стороне от стрельбища, и тупо смотрел, как состязаются наши лучники. Мой собственный лук, колчан со стрелами (старыми и новыми), наруч и перчатки, небрежно брошенные, валялись рядом, и мне было даже почти все равно, наступит на них кто или нет. На душе было гадко, скверно, и в то же время пусто; я чувствовал себя больным и слабым, как после тяжелого приступа. Да так, вобщем, оно и было. …И все же, почему они отказались?... ПОЧЕМУ. Как такое вообще возможно: взрослые, опытные люди отказываются от исполнения их желаний, быстрого и качественного?... Нет, наверное, никогда их не пойму. Ладно бы им еще какая-то своя религия воспрещала, но религии у дарианцев нет никакой, зато какие-то свои немыслимые идейные принципы тверже гранита! Интересно, их так с детства воспитывают или они сами до чего-то додумываются, будучи уже взрослыми?... Мне было обидно прямо до слез. Обидно и горько. В очередной раз хотел сделать добро людям, ближе которых у меня во всем свете никого нет, а получилось - выставил себя полным идиотом, и перед кем, спрашивается?... А впрочем, есть же место на земле, где меня… может и не любили, но, по крайней мере, ценили. Где мной даже восхищались… И только от меня самого зависит, вернуть ли ту прежнюю жизнь… Рядом зашуршала трава: кто-то подсел. Я скосил глаза: ну, кого еще несет? Лучше бы Вейн, тот хоть промолчит; вот уж не думал, что его деревянность когда-нибудь будет кстати! Только бы не Ольрис: этот наверняка отчитывать начнет, а мне и без него тошнее некуда… Но это оказался не Ольрис и не Вейн, судя по зеленой полотняной рубахе и ремню с тисненым орнаментом. По-моему, я уже видел сегодня и ремень, и рубаху. Когда, где? Голова упорно не желала работать. На ремне листья какие-то знакомые вытеснены… Пока я пытался согнать мысли в кучу, человек положил рядом лук, - ну, слава Провидению, кто-то из отрядных! – и принялся, отцепив с ремня поясную флягу, отвинчивать крышечку. Почти сразу мне в нос ударил до отвращения знакомый запах валерианового отвара. …Что?! Этот м***к мне валерьянки принес?!... Я вскинулся, тут же напрочь позабыв о намерении относиться ко всем вокруг с любовью и пониманием: издеваться надо мной при всех решил, убью гада! И как раз в этот момент увидел, как лучник, и не думая предлагать мне мерзкое пойло, запрокинув голову, прикладывается к нему сам! Я растерялся. Фалерий (это, оказывается, был он), вне всякого сомнения выхватив от меня волну негатива, тут же поперхнулся, закашлявшись и согнувшись пополам. Пришлось его крепко похлопать по спине, вместо извинения, которое он бы все равно не понял. - Спасибо! – просипел лучный мастер, отирая рот тыльной стороной ладони и пытаясь неловко улыбнуться. – Вдохнул… не в то горло… - Бывает… - Объяснять я, естественно, ничего не стал, но лишний раз мысленно дал себе пинка. - Я тут принес тебе кое-что показать… - Фалерий убрал флягу на место и, потянувшись за своим луком, неожиданно положил его мне на колени. – Смотри! Я его давно сделал, но еще ни разу из чехла не доставал. Не был уверен, что оценят. Как считаешь, есть будущее у такой модели? Я даже не сразу понял, чего он от меня хочет. Совета моего просить пришел?... Ох, спасибо тебе, Фалерий! Хоть отвлекусь. - Можно?... – я дождался его кивка и осторожно взял в руки оружие. …Ох и прелесть! Хоть и тяжеловат для моих рук. Форма-то классическая, зато - зеленое полированное дерево! Интересно, он его красил, или оно таким и растет?... Я перевернул лук ребром и увидел, что он состоит из двух слоев зеленой древесины, между которыми синим серебром отсвечивает еще какая-то полоса неведомой металлической прослойки. - А… Это что? Никогда такого не видел… Фалерий негромко рассмеялся: - Конечно, не видел! Он пока один такой. Сапфировая сталь, неподвластная излому и ржавчине, отражающая некоторые виды магических атак; специально у одного знакомого мага заказывал. Мы с ним вместе проверяли: действительно, отражает! А снаружи – ягодный тис с моей родины, пропитанный лаком из зеленого берилла, что помогает сохранить любые наложенные чары почти на века, будь то заклятия меткости или исцеления… - Невероятно… - У меня аж дух захватило. - Это же не просто лук, получается, а… полноценный магический артефакт?... - Что-то вроде того, - Фалерия, судя по всему, изрядно забавляло мое восхищение. - И… ты сам это все придумал?... …Дальше все мои переживания как-то незаметно отошли в небытие, потому что Фалерий начал рассказывать. Легко и понятно, как старому знакомому или давнему другу. О том, как в детстве еще начал интересоваться разными пропитками для лучной древесины и свойствами металлов и минералов. Как перепробовал великое множество комбинаций, сочетая, казалось бы, несочетаемое; выслушивая потоки критики со всех сторон, вперемешку с прямыми обвинениями в невменяемости. Как постепенно добился того, что луки его стали считаться одними из лучших, и даже пошли на вооружение таких вот профессиональных отрядов. - Меня поначалу все считали откровенно сумасшедшим. – Фалерий хитро подмигнул мне. - И сейчас еще уверены, что я малость с приветом: ну кому еще придет в голову сплавлять вместе металл, кость животного, чешую рыбы и драгоценные камни?... Надо мной смеялись даже те маги, которым я делал заказы на такие вот полосы. Некоторые отказывались; говорили, мол, это ниже их достоинства – тратить свое мастерство на подобную дурь! Лучники тогда моего мастерского клейма избегали, как проклятия, зато теперь чуть ли не на коленях вымаливают принять заказ… Я просто всегда делал то, к чему чувствовал призвание. Несмотря ни на чье мнение, ни на какие насмешки. Не сдавался. …Что он имеет в виду?... К чему это? Это… МНЕ совет, что ли?... Не сдаваться. Помнить о призвании… Пока я размышлял, намекает он на что или нет, мне как-то бросилось в глаза, что сам-то Фалерий выглядит далеко не лучшим образом. Под глазами тени, щеки впалые, да и цвет лица какой-то нездоровый, даже сквозь смуглоту заметно. И валерьянку, вон, хлебает… как и я. Что с ним самим такое? Советчик хренов; лучше пусть сначала со СВОЕЙ жизнью разберется! …Разберется… Я даже вздрогнул от посетившей меня мысли, которая всегда приходила мне на ум в подобных случаях. ВЫПРЯМИТЬ ЕМУ ДОРОГУ. …Блин… Чувствуя, что мозг сейчас пополам разорвется между желанием забросить все к такой-то матери или схватиться за самое любимое дело моей жизни, я заставил себя начать дышать глубоко и ровно, чтобы успокоиться. Все хорошо; подумаю об этом как-нибудь… На досуге. Никуда Фалерий не денется: вон, глаза как блестят и взгляд живой! Видел я такое, когда люди сами себе путь выпрямляют; только ох как тяжело им это дается! Не то что мне… Чтобы отвлечься, я попробовал отвести тетиву чудесного зеленого лука, которая сразу врезалась мне в пальцы. Ох, и силен!... - Ну, этот точно не для меня! – Мне почему-то стало смешно. - Конечно, не для тебя, - подтвердил Фалерий. – Я под себя его мастерил. А у тебя, кстати, сейчас один из моих луков, он тебе нравится? - Да, очень! - Спасибо капитану Фраэну: он умеет на глаз определить, какой размер и натяжение кому больше всего подходит. Упоминание о капитане живо вернуло меня к действительности. Неохотно выпустив лук из пальцев (а так хотелось подержать его подольше, ощущая эту зеркально гладкую полировку, одновременно прохладу стали и тепло дерева!...), я переложил его обратно на колени к мастеру, стараясь не встречаться с ним взглядом. - Скажи, Фалера… - Фалэрэ. - Да… прости… Вот ты такой сейчас признанный мастер… А ты мог бы… - Я понимал, что несу полную дурь, но слова как-то сами собой сорвались с языка. - Сделать такой лук, который исполняет желания того, кто его носит? Фалерий на мгновение замолк, оторопев, потом вдруг от души расхохотался: - Что?! …Лук, исполняющий желания?! Нет, ну я, конечно, Чокнутый Мастер, как меня многие называют, но не до такой же степени!... Хотя, это идея: воплотить в жизнь сказку про волшебный эльфийский лук! – Фалерий отдышался, утерев набежавшую от смеха слезу. – Хорошо, а теперь давай о серьезном. Я видел вчера, как ты стреляешь по движущейся мишени: извини меня, но это ж просто на дубу повеситься! Надо исправить тебе технику; неси веревку! - Веревку? Зачем? Фалерий снова засмеялся: - Да очень просто: привяжу тебя к дереву и буду стегать; а как еще, по-твоему, готовят хороших лучников? Давай-давай, чеши за веревкой! И еще яблоко у дежурных возьми покрупнее! - А яблоко-то зачем?! - Съем, когда тебя отстегаю. Надо же будет чем-то себя вознаградить! Все, иди давай! Потом все узнаешь! Я, против воли заинтригованный (не стегать же он меня, в самом деле, собрался!), поднялся и пошел к палаткам дежурных, пару раз по дороге оглянувшись. Фалерий зачем-то отмерял шаги до ближайшего дерева, время от времени наклоняясь и делая какие-то пометки на земле. Палатки были, по счастью, совсем близко, и дежурные без вопросов дали мне все, о чем я просил, почему-то еще поинтересовавшись, не хочу ли я заодно и пирожков?... С мясом. С яйцом и капустой. Хм. А я-то думал, что ужинать сегодня не захочу совсем, после такой-то передряги. Пришлось на пару минут задержаться у палатки. Пока я торопливо дожевывал угощение, размышляя, не захватить ли еще и для Фалерия парочку, внутри палатки разговорились дежурные и какой-то лучник, которому тоже что-то понадобилось из еды. - Во, слыхали? Фалерий смеется! - Что?! Фалера? Смеется?! - Ржет как конь; чтоб мне, если вру! Хочешь, ребят спроси, они там рядом стояли. - Когда такое было в последний раз? Может, ему чего-то смешного в валерьянку подсыпали? - Похоже на то. Если бы я выходил на задание, чтобы подставиться, я бы меньше всего был настроен ржать. - Как?! Фалера решил подставиться?! …А капитан-то знает?... - Знает, наверное. Это ж он его, говорят, и выгнал обратно на задания, пинками и матюками. Не для того, чтобы он подставлялся, понятно, а просто, чтобы парень у себя в мастерской не повесился. - Ну еще бы. А я-то все думал, почему он не жрет ничего, брезгует нашей стряпней, что ли?... - Да куда там! Я дома так не обжираюсь, как в ваши дежурства! Дай мне еще чесноку пару зубков… Дальше разговор свернул на еду; я, наконец, перевел дыхание и дожевал откушенное. …Вот оно как!... Когда я вернулся, груженый веревкой, яблоком и пирожками, Фалерий как раз закончил разметку и что-то прикидывал, критически разглядывая нижние ветки большого дерева. - Фалера!... – начал я с разбегу. - Фалэрэ, - терпеливо отозвался тот, даже не обернувшись. - Ага… Я принес все… И это… хочешь пирожок? Теперь уже Фалерий обернулся, с таким удивлением, будто я ему предложил древко полизать. - Нет, не хочу. - Ну вот… - Выходит, правду лучники говорили, не ест он ничего. Что же делать?... – А я для тебя специально выпросил… … Похоже, я ему предложил не только древко полизать, но еще и пообещал это древко ему в глотку забить, если откажется… Выражение лица Фалерия как-то странно изменилось; будто он и вправду размышлял, какой исход предпочтительнее. Он, наконец, отошел от дерева; посмотрел на пирожки в моих руках, потом на меня. Глазам не верит, что ли? - У вас существует обычай благословлять хлеб перед едой? – в полголоса спросил он, быстро глянув по сторонам и наклонившись почти к моему уху. - Да… - теперь растерялся я. К чему этот вопрос?... - Кто обычно это делал? - Верховный Настоятель. - Помнишь, как это делается? - Помню… Фалерий, я… - Благослови. Наши глаза встретились. …Что было в голубых глазах Фалерия? Беспросветное отчаяние, изводящая боль, глухая тоска, способная выжечь душу изнутри. Что же с тобой сделали, Чокнутый Мастер?... - Зачем? Вы же, дарианцы, не верите ни во что… Фалерий выпрямился: - Знаешь, человек, который не верит ни во что, готов поверить во все. - …А… если я это сделаю… ты их съешь? - Обещаю. Оба съем. Что за блажь такая? Вот уж, странно слышать от дарианца подобную просьбу! Ну да ладно, лишь бы и вправду съел. - Уговорил. Подставляй руки. Фалерий повиновался, и я аккуратно выложил ему на ладони пирожки в матерчатой салфетке. Зажав яблоко и моток веревки под мышкой, накрыл сверху своими ладонями, стараясь не касаться пирожков (руки-то я еще не успел вымыть), закрыл глаза и принялся нараспев зачитывать благодарственную молитву – наподобие храмовой, только малость дополненную и местами переработанную лично мной. Верховный об этой моей переработке знал, но никогда ею не пользовался и заместителям своим не велел. - Благодарим Тебя, Провидение, за данный нам хлеб во вкушение, за плоды земные и небесные! Благодарим за возможность вкушать в мире и спокойствии, под синим небом, под дружеским кровом, под Всевидящим Оком! Благодарим Небо, благодарим Землю, благодарим Труд человеческий! Мы в Мире и Мир в нас; мы в Любви и Любовь в нас; мы в Благодарности и Благодарность в нас! Да будет так! Я открыл глаза, посмотрел на Фалерия и подумал: уж не обнаружилось ли у меня во лбу третьего глаза или первого рога? На что еще можно так ошарашенно пялиться? - Вот! – торжественно провозгласил я, убирая руки с пирожков. – Теперь это чудотворные пирожки, и ты просто обязан их съесть, как обещал! Фалерий сморгнул и снова перевел взгляд на пирожки. Заклинило его, что ли?... Я не выдержал вот так стоять, - ну, не то чтобы на виду у всех, все-таки в стороне, но все равно, наверняка уже многие на нас косятся, - поэтому взял в одну руку яблоко и сунул ему под нос. - Ну, давай, командуй: что с этим делать? Фалерий, наконец, отошел от ошеломившей его «благодати»: - Вон ту ветку видишь? – кивнул он в сторону того дерева, от которого начиналась разметка. – Привяжи веревку где-нибудь посередине ее, а на свободном конце подвесь яблоко. Да не до земли чтобы свисало, а не длиннее локтя! - Понял! – Я действительно понял, что он задумал. Это будет качающаяся на веревке мишень! Фалерий, видимо, довольный происходящим, с комфортом и моими пирожками разлегся на траве, закусывая и попутно давая мне наставления, что и как лучше делать. Объяснил, как правильно целиться, как рассчитывать скорость мишени, и предугадывать, куда стрелять (оказывается, не в саму мишень, а в то место, где она через секунду окажется, я этого не знал!). Приладив яблоко, я поспешно вздел на лук тетиву, прицепил на пояс колчан, кое-как одной рукой застегнул ремешок наруча. Как непривычно; рука точно в трубе! И, схватившись за перчатки, внезапно осознал, что они мне велики. - Ох, ничего себе!... Ну и лапа. В ширину еще ничего, если не сильно ерзать, а вот пальцы перчаток были длиннее моих собственных на целую фалангу! - Обрежь концы, - невозмутимо посоветовал Фалерий, даже не давая себе труда подняться и посмотреть, что у меня за проблема. Пирожки его сейчас явно интересовали больше. – У тебя есть черный кинжал, который режет почти все. Пометь ногтем, сколько тебе надо, и отрежь. Только с руки сними сначала: пальцы тебе еще понадобятся. - Еще чего! – меня до глубины души задело такое обращение с чужими вещами. – Это же подарок! Я же его испорчу, а мой даритель обидится, что я так поступаю с его подарком! - Не обидится, - лениво заметил Фалерий, выуживая зубами из пирожка длинную капустину. – А не обрежешь – не сможешь пользоваться. - Блин, Фалера! - Фалэрэ. - Да хоть сам Король-Солнце! По размеру этих перчаток мне будет проще его найти! Это же редкость – такая длинная и узкая ладонь! Фалерий насмешливо глянул на меня поверх пирожка: - Что, будешь искать, как принцессу по туфельке? Представляю, как наши повеселятся... - А как же еще тогда?! – меня уязвило его равнодушие. – Никто мне не смог помочь, никто не знает, от кого такой замечательный подарок! Фалерий некоторое время молчал, потом проговорил, не поднимая глаз: - Я видел, ты что-то вытряхнул из одной перчатки. - Да, желудь! Ой, я, кажется, его потерял, вот растяпа… Я действительно выронил его из подола, когда слезал с лошади. - У тебя еще есть. - Где? – я схватился прошаривать вторую перчатку. - На своем луке посмотри. - В каком смысле – на луке? – я непонимающе уставился на свое оружие. У меня что, уже и тут где-то желудь нанизан?... Желудь и впрямь был на луке, только не нанизан, а вдавлен раскаленной проволокой: клеймо мастера, на которое я раньше не обратил внимания. - Это… - Угу. - Это же… - Угу. – Фалерий прикончил последний пирожок и поднялся на ноги, вытирая пальцы салфеткой. Длинные пальцы и неширокая ладонь. – Еще вопросы есть? Ремень с вытесненными на нем дубовыми листьями и желудями, такими же, как на моем наруче: вот где я их видел. На боку - фляжка с валериановым отваром…. - А почему именно дуб? – тупо спросил я первое, что пришло на язык, после нескольких мгновений молчания. - Потому что у меня фамилия такая. – Фалерий невозмутимо засунул салфетку за ремень и принялся выставлять меня в правильную стойку для стрельбы. – Что встал столбом? Поворачивайся к мишени! Плечо разверни. Не наклоняй голову, ухо отстрелишь. Локоть выше! Посмотрел критически; удовлетворенно кивнул и, ловко выдернув из моего колчана одну из красивых стрел, наложил ее на тетиву, встав у меня за спиной и положив свои руки поверх моих, прицелился поверх моей головы, благо, рост позволял. Он стоял так близко, почти вплотную, и в какой-то момент я даже почувствовал его дыхание на своей щеке. - Меня зовут… - Чокнутый Мастер выцелил вертящееся на веревочке яблоко и заставил меня спустить тетиву. – Фалэрэ Дэи Квэрко… Надо же, не попал. Оказывается, это сложно – стрелять, кого-то обнимая! У меня окончательно все мысли перемешались, и уж точно в эту минуту мне было не до стрелы, не до яблока и не до того, как переводится его фамилия!... Пальцы Фалерия все еще лежали поверх моих… Как ему объяснить, что меня, вообще-то, не положено касаться?... И обнимать тоже… Совсем… Ох… Одна из рук Фалерия, та, что помогала удерживать тетиву, снялась с места, чтобы лечь мне… на бок, повыше ремня, почти на ребра. Вторая продолжала сжимать мою ладонь вместе с луком. - Так, а теперь давай сам! - Я не… - Святые угодники, а с чего у меня голос-то так сел?... - Что?... - Фалерий тоже удивился, правда, не слишком убедительно и почти таким же хриплым голосом. Всей спиной чувствовалось, как колотится его сердце. Я поднял голову, ловя его взгляд. Мы оба молчали; молчали долго, но и так все было понятно, без слов. …Единственный, кто замечал даже самые мелкие мои проблемы и позаботился. Единственный, кто вместо глумливых шуток серьезно попросил у меня благословения. Смеявшийся только со мной… И только из моих рук принявший хлеб… Единственный, кому я здесь… действительно нужен… Мелькнула мысль, что, пожелай он того, я бы, наверное, отдался ему, не сходя с этого места, и плевать на всех и всё… - Фалэрэ… - Мои губы сами собой приоткрылись. Он ощутимо вздрогнул; а называл ли хоть кто-нибудь его имя правильно, как он того просил?... Понимал ли кто-нибудь, что для него это может быть важно?... Длинные пальцы сжались поверх моих еще крепче. Фалерий прерывисто вздохнул и наклонился ко мне, шепча: - Трэс Вэсэс Глорьосо… …Айвейну, прежде чем идти за Тресом, пришлось зайти еще и к целителю. Ольрисово зелье избавило от боли в затылке и синяков под ребрами, но никак не могло вправить два пальца на левой руке, которые рыцарь вывихнул при падении, но сначала не заметил - в силу обрушившихся на его голову и прочие части тела неведомых энергий. Узнав по дороге у ребят, что бывший храмовник цел, невредим и находится в пределах лагеря, мечник заскочил переодеться, поскольку рубаха, в которой он был, на спине оказалась вся в прорезях. Похоже, что когда по нему шарахнуло, все клинки на спине встали дыбом, встопорщив лезвия. Разобравшись со всеми своими мелкими неприятностями, Вейн, наконец-то, отправился в сторону Треса, который, как ему доложили, место дислокации не менял. И, дойдя до нужного места, сэр Рейн узрел «премилую» картину, где лучник Фалерий, пристроившись со спины к этому наивному недоразумению, которое представлял собой бывший храмовник, наклонился, чтобы его поцеловать. И прежде чем понять, что он делает, Айвейн быстрым шагом подошел к парочке и выставил ладонь аккурат перед лицом склонившегося Фалеры. Губы лучника попали прямо в ее середину. - Кажется, мне недавно кто-то пытался втирать про козлов и про подкаты, не так ли, Фалерий? Но этот кто-то, кажется, не лучше, - зло процедил Вейн. Мечник даже толком не успел осознать, что конкретно его разозлило; личную жизнь Треса его контролировать никто не обязывал, но все же… Негатив поднимался откуда-то из глубин сознания, превращаясь в гнев и раздражение; возможно, даже в ревность. Но на последнее Айвейн права не имел, так что, старался не думать в этом направлении. Пока красный и зеленый рыцари сверлили друг друга взглядами, подошедший Арчер быстренько выудил Треса из полуобъятий Фалерия. - Пойдем-ка, постреляем с ребятами, - лучник подхватил парня и повел в сторону, где наиболее громко и часто слышался звук спускаемой тетивы и свист стрел. – Там еще арбалетчики свои игрушки притащат. Стрелял из арбалета? Нет? Вот и попробуешь. А мужикам сейчас по душам поговорить надо. Трес успел только пискнуть от неожиданности; он даже не сразу включился в происходящее. Только вдруг осознал, что поцелуя так и не произошло, зато его самого уже куда-то тащит из ниоткуда соткавшийся Арчер и лечит про какие-то арбалеты! - А? А?! Что?! – парень завертел головой, но Арчер довольно ловко держал его так, чтобы тот не мог как следует оглянуться. Что касается Фалерия, нечаянно облобызав Вейнову ладонь, он с недоумением поднял голову, уставившись на мечника; и тут же кто-то из своих лучников увел у него Треса. Фалерий мигом заподозрил, что тут кроется какая-то подстава, но его счастье на тот момент было безграничным и незамутненным. - А, это ты, Айвейн? – с предельным спокойствием уточнил он, изобразив приветливую улыбку. – Надо же, еще и разговор наш помнишь! Вот и припомни тогда, что ты мне в ответ выдал? Что ты Тресу не нянька. И даже на меня какие-то ответные обязанности переложил. Так в чем проблема, не пойму? Резко нянькой стал? - Я не нянька, мня до хранителя тела повысили, - огрызнулся Вейн. – А кто парня в шпионаже поначалу подозревал? Хотя видно, что он наивней и невинней одуванчика. Что, изменил теперь свое мнение? Или таким способом все выяснить решил? Айвейн чувствовал, что его уже несет, но ничего поделать собой не мог. Гнев вырывался вместе со словами, и даже не важно, был ли смысл у того, что он говорил. Весь негатив проецировался в одном объекте, и этим объектом вольно или невольно стал Фалерий. - Да, я с ним пообщался и изменил свое мнение, - честно признался лучник, тряхнув головой. – А ты что ж теперь, хранитель тела, будешь парня не только от врагов, но и от друзей оберегать? У его постели с топором караулить? Ну, давай, попробуй. Трес тебе, безусловно, спасибо скажет; ты его и так уже довел! - Если понадобится, то у постели караулить буду, чтобы такие, как ты, рядом не ошивались! Так ты, может, меня и в своих личных неприятностях обвинишь? - А вот тут давай-ка подробнее! – Фалерий перестал, наконец, улыбаться. – «Такие, как я» - это какие? - Да ты в парне замену брату ищешь! - выкрикнул Вейн. …И тут Трес, который, не переставая, все пытался увернуться от Арчера и посмотреть, чем заняты его Хранитель и Покровитель, вдруг с ужасом увидел, как Фалерий, после каких-то особенно громких слов Айвейна (что, кстати, такое из сказанного Фалерием могло сподвигнуть его повысить голос?!), вместо ответа, молча залепил тому кулаком в лицо. Вернее, попытался залепить. Вейн плохо помнил саму драку; даже боли не чувствовал, когда ему прилетало. Осознание ситуации пришло только в тот момент, когда капитан Мирэд скрутил ему руки за спиной. - Отставить, Рейн! - рявкнул Ульрик. - Какого хера вы драку устроили? - Это личное, - ответил Вейн. Однако рыцарь знал, что выволочки от капитана ему никак не избежать. Хотя, и его противнику - тоже, поскольку сэр Фраэн уже начал что-то выговаривать Фалерию, едва того отпустили ребята из лучников. Надо же! Айвейн настолько был увлечен дракой, что даже не почувствовал, как их окружили и скрутили. Вся эта ситуация мечнику крайне не нравилась, поскольку разум воина должен быть ясен и холоден, а эмоции не должны руководить действиями. Тяжело вздохнув, Вейн направился за своим капитаном - получать моральных звездюлей. Сильного наказания за драку, наверное, не будет, поскольку покалечить они друг друга не успели и в дозоре не стояли, но мозг Ульрик Мирэд умел выносить своим подчиненным качественно и основательно. Тем временем, Нэйт пытался воззвать к разуму своего подчиненного. - Я, конечно, понимаю, что у тебя сейчас не самые лучшие времена, Фалерий, - начал капитан лучников, - но устраивать драку во время похода, знаешь ли, уже слишком! Я не буду разбираться, кто из вас начал первым, поскольку уверен, что в равной степени виноваты оба. Фалерий, у которого было три-четыре веских причины навешать Вейну горячих, дал волю кулакам и чувствам, как человек, которому еще пару часов назад было в этой жизни нечего терять. Поэтому, стоя перед капитаном, лучник имел вид немного невменяемый, однако же, бодрый. - Капитан, тут не о чем думать; драку начал я, - тряхнул он головой, криво улыбаясь разбитыми с одной стороны губами и пытаясь кое-как утереть кровь из рассеченной брови. При всем раскладе, взгляд его был прям и ясен, как у человека, прекрасно все осознающего. – И я готов понести любое наказание! Он проговорил это даже с некоторым удовольствием, как будто речь шла о предстоящем празднике. Все это ну никак не вязалось с тем Фалерием, которого Нэйт помнил по столице: с морально убитым человеком, согласившимся выйти на задание только потому, что оно давало реальный и более-менее благородный шанс умереть. Фраэн четко осознал, что говорить тут что-либо бесполезно, и любое внушение пройдет мимо ушей. И что с этим придурком делать? Ну, хоть видно, что под мечи и стрелы прыгать не собирается в ближайшее время. - Десять кругов вокруг лагеря и четыре наряда вне очереди! - озвучил наказание капитан. - Так точно! – вытянулся в струнку лучник. Нэйт, как ответственный капитан, проследил, как Фалерий отматывает круги вокруг лагеря. Попутно сгрыз три морковки и одно яблоко. Когда лучник закончил бежать последний круг, сэр Фраэн подошел к подчиненному. - Ну что, проветрил голову? А теперь объясни мне, что за хрень с тобой сейчас творится? - Товарищ капитан, я принял решение… - Фалерий встал, упершись ладонями в колени, чтобы правильно отдышаться. - …И оно вам понравится…. Нэйт заинтересованно приподнял бровь. - Жить! – просто ответил тот. Поднял голову и, поймав взгляд капитана, доверительно улыбнулся ему. – Я принял решение жить. Трес, когда увидел, что выяснение отношений между его рыцарями резко переросло из перепалки в серьезную драку, мигом подорвался и, не чуя ног, ломанул в их сторону, с намерением разнять, пока не поздно! Какое-то глубинное знание подсказывало ему, что причина драки – он сам. Арчер поймал парня за шкирку, можно сказать, «в полете». И удивительно, что рубашка не треснула: хорошее, видать, полотно… - Куда ж ты так ломанулся?! – воскликнул лучник. – Пусть мужики между собой разберутся! Не убьют они друг друга без тебя! - А если убьют!! – парень попытался треснуть Арчера луком по темечку. - Пойдем-ка постреляем лучше. Минут через 5 капитаны придут и звездюлей обоим вставят - чисто в профилактических целях. Это полезнее будет! Упоминание о капитанах заставило Треса хоть немного угомониться, - всего-то на несколько мгновений, но как раз за эти самые мгновения к дерущимся подоспели остальные лучники, а вскоре и оба капитана. Парень перестал вырываться, с тревогой наблюдая за капитанским разносом. - Кстати, за Фалерия тебе спасибо, - чуть позже сказал Арчер; на лице лучника появилась чуть печальная улыбка. – Он, как брата похоронил, так сам чуть ли не в петлю. Ничего с ним поделать не могли ни мы с ребятами, ни капитан. А тут смеется, улыбается. Брат его на тебя был похож; видать, его это и затронуло. В общем, спасибо тебе, Трес. - Что?... Трес. Приметив, где расположился капитан лучников, я специально выбрал такое место, где он точно не сможет меня увидеть. Зато – такое, откуда можно каждый раз махать пробегающему мимо Фалерию. Взгромоздившись на какие-то мягкие тюки в оставленной за шатрами телеге, я с удобством сел и задумался. Было о чем! Разговор по душам, как бы мне ни хотелось, откладывался на неопределенное время; а ведь так хотелось порасспрашивать… Устроить Фалере допрос с пристрастием. Значит, я похож на его почившего брата. Ну, хорошо, даже если так… Смотри, радуйся, дари дорогие подарки, заботься. Родственная любовь – дело серьезное. Но зачем же тогда меня целовать? Совсем не по-братски… Арчер точно ничего не перепутал?... Да и вот, кстати… Арчер-то как-то совсем не проявил удивления! Ну, подумаешь, решил его сотоварищ очень не по-родственному поцеловать парня, похожего на его брата… Блин, он что, выходит, и брата своего так целовал, а Арчер видел?... Да ну, быть того не может! Не целуют так родственников. Не положено. Зато, кто действительно удивился, так это Вейн. И, судя по нехилым ссадинам на Фалерином лице, удивился неприятно. А Вейну-то какое дело, с кем я целуюсь, вообще говоря?... Он меня охранять от нападений должен, а не от чужих поцелуев! И добро бы еще ревновал, так нет же; ежу понятно, что я Вейну нафиг не сдался; что он лезет, куда не просят?... Ох, святые угодники, ну и клубок!... Моя голова была полна мыслями, как перевернутый улей – потревоженными пчелами, и все это так же бессистемно жужжало и металось от стенки к стенке. Я разрывался между желанием, бросив все, удрать ночью к Фалерию на пост (я уже знал, что он сегодня вне очереди будет в ночном дозоре, и даже знал – где именно), и коварно затащить его в ближайшие кусты. И не менее сильным намерением продемонстрировать ему кукиш на согнутой руке. При мысли о том, что… ублажая меня, он будет представлять своего брата, кулаки мои сжимались, и сразу начинало казаться, что Вейн ему мало ввалил; хотелось добавить еще, от себя лично! Может быть даже ногами. …Пробегающий мимо Фалерий радостно махал мне в ответ, время от времени спотыкаясь и чуть не падая (это смотря о чем я на тот момент думал), и, помимо воли, в душу мне начинала закрадываться зависть совсем не по той теме. Вот ведь, уже который круг вокруг лагеря нарезает, и хоть бы что! Что значит привычка. Я так на первом кругу уже язык высунул, а третий, стыдно сказать, даже не пробежал, а прошел. Ну, не заставляли меня при Храме бегать!... Не было в этом надобности. Вложив в мучительный стон все свои невысказанные эмоции, я откинулся на спину, уставившись в сумеречное небо, на котором уже появилась первая звезда. Как все сложно-то, Господи… Внезапно сбоку от меня раздался какой-то шорох; кто-то подошел, положив руку на обрешетку моей телеги. Уже были в моей жизни вот такие Крадущиеся-в-сумерках; и каждый раз заканчивался трупами. Я подорвался, как укушенный: - Кто здесь?! - Всего лишь я, - ответил Вейн. У него была разбита губа и небольшая ссадина на скуле. - Вейн, скажи… Ты хоть раз видел Фалериного брата? – Тресу было неловко спрашивать, но любопытство пересилило. - Да, видел как-то пару раз. Он возле наших полигонов частенько ошивался, - ответил рыцарь. - И как… Я что, правда, сильно на него похож? – Трес отвернулся чуть в сторону и постарался придать голосу как можно больше равнодушия, поэтому вопрос прозвучал на редкость неестественно и напряженно. - Если только внешне чем-то: рост, фигура… Волосы у него тоже темные были; может, в чертах лица еще что-то. А так, кожа у него смуглая и глаза другого цвета. Я особо не приглядывался. По характеру вы точно разные, как тьма и свет. Он… не очень приятной личностью был, мутной. Точно не знаю, не интересовался никогда. Но мне бы и в голову не пришло вас сравнивать. Вейну не хотелось говорить ни о Фалерии, ни о его брате. Да и разбитая губа к обширным монологам не располагала. Трес, с вполне понятным (и простительным) эгоизмом ничего этого не заметил, и упорно продолжил выспрашивать. Только теперь он пошел на хитрость. Вместо окольных вопросов – что да как, а было ли, а как оно было, - залепил свою самую бредовую догадку почти что в виде утверждения: - И что Фалерий его вот так прямо при всех целовал?! - Да было дело, - коротко ответил Айвейн, не уточняя, что прилюдные поцелуи приходились на лоб, нос и щеки. Да и Трес не спрашивал, куда конкретно Фалерий целовал своего братца. - Пошли отсюда. – Парень, избегая смотреть Вейну в глаза, поспешно соскочил с телеги, всем сердцем надеясь, что в сгустевших сумерках не будет заметно, как его трясет. – А то сейчас стемнеет, и дорогу не найдем. …Если бы он сейчас и решил навестить Фалерия на посту, то только затем, чтобы запустить ему в голову чем-нибудь тяжелым! Сапогом, кирпичом, да хоть наковальней! «Я никоим образом не собираюсь заменять ему брата!! Никоим образом! Да еще такого никчемного! И плевать, что он там себе навоображал!» - Трес по пути с яростью отпинал несколько подвернувшихся под ноги шишек. – «Захочет общаться, пусть, прежде всего, видит во мне МЕНЯ!» - Не заморачивайся, - только и мог посоветовать Вейн, заметив, что осознание похожести с братом лучника угнетает Треса. Однако, мечник не мог сказать чего-то более ободряющего, ибо реакция могла быть совершенно непредсказуемой. - «Не заморачивайся»! – передразнил Трес. Он был так возмущен, что, вот уж о чем действительно не заморочился, так это о том, что вываливает все свои переживания о другом парне именно Вейну. - Тебе-то легче простого советовать такие вещи; ты-то сам непробиваемый, как дубовый ствол! А мне каково, представляешь?! Не представляешь! Я даже толком не успел порадоваться, что, наконец-то, кому-то нужен, как меня опять обломали! – Трес с таким жаром поддал очередной шишке, что та улетела далеко вперед, судя по ругани, достав кого-то из отрядных. - Ну это и не повод падать в объятья практически первого встречного, кто сказал или сделал тебе что-то хорошее, - недовольно ответил Вейн. - Да, кстати! – Трес тут же остановился и, подойдя к своему мечнику чуть ли не вплотную, нехорошо сощурился и ядовито поинтересовался: – А какое ТВОЕ дело до того, в чьи объятия я намерен упасть, раз уж не в твои?! Какого хрена ты вмешался тогда?! - Такого, что я твой телохранитель и несу за тебя ответственность! А поскольку ты ничерта в этой жизни не смыслишь, уж прости, я хоть как-то хочу уберечь тебя от чего-то непоправимого! – Айвейн, наверное, давно так часто не злился, как после появления Треса. Парень уже открыл рот сказать еще что-нибудь не менее едкое, но совесть на этот раз возобладала над эмоциями. Как ни крути, а Вейн прав. Не вмешайся он тогда, Трес бы, скорее всего, если и узнал от кого про Фалерина брата, так только через пару дней. Если бы вообще узнал. Зато, был бы счастлив… Возможно. Пока чья-нибудь добрая душа не рассказала бы ему, кого и как он в своей роли заменяет… - Прости… - Он, пытаясь разогнать ненужные мысли, досадливым жестом потер лоб ладонью. – Я просто увяз в вашей реальности, как в болоте. И окончательно запутался… - Ничего, разберешься со временем. Только сильно не торопись, а то действительно можно увязнуть так, что захлебнешься. К Вейну постепенно возвращалось былое спокойствие, да и ругаться с Тресом как-то не хотелось. - Кстати, тут сегодня капитаны сказать тебе хотели, - только не обижайся, что ставлю перед фактом, - начал Вейн, - когда доберемся до столицы, пока не адаптируешься, поживешь у меня. Половина комнат в доме все равно пустует. Можешь, сколько душе угодно, оставаться. Трес поблагодарил, но как-то неуверенно. С одной стороны, конечно, хорошо: не надо в незнакомом городе жилье искать, меньше хлопот. А с другой стороны, поговорить по душам с Фалерием все равно хотелось. А при таком раскладе Фалерия ему светит лицезреть разве что издали… Ох уж этот хранитель тела!...