Об исполняющих желания храмовниках и дубовых рыцарях

Трес. У меня просто голова разваливалась. Не потому, что болела, а потому что пыталась вместить. ЭТО. Слова Ольриса стояли в ушах, не желая уходить. И в голове не укладывалось… Спину приятно холодила стена нашей спальни в Вейновом доме. Ноги так же приятно холодил деревянный крашеный пол. Я сидел прямо на полу, закрыв глаза, и радовался про себя, что Вейна нет дома. …Голосами в голове меня было не испугать: я к ним привык с детства. Так же как к внезапным озарениям и всплывающим время от времени картинам. С Лунаром мы к этому времени успели пообщаться два раза. Как его воспринимать - оставалось для меня загадкой. Для него, видимо, тоже. Ни в каких летописях не было упомянуто, что в других мирах могут существовать Распрямляющие и общаться при помощи артефакта. И уж точно нигде не было сказано, что Распрямляющий на самом деле – один и тот же. Только перерождается в разное время в разных телах… Я погладил пальцами оголовье кинжала, без зазрения совести умыкнутого мной из хранилища. Не обеднеют, у них там подобного барахла много. Ведь если это оружие попадёт в руки обычного человека, не Распрямляющего, оно будет самой заурядной старой железякой. А мне он просто необходим. Нужно вспомнить, как я в самый первый раз сумел связаться с иномирцем. Так, ладонь осторожно, чтобы не оцарапаться об острые птичьи головы украшений, сомкнулась на рукояти. А теперь, как говорил мой новый знакомец, сосредоточиться и позвать? - Лунар? - Ммм? - сидит у костра, полирует тряпочкой свой собственный кинжал. Чем-то доволен. - Трес? Что-то случилось? - Я просто... Я узнать хотел... - Не переживай. Жив твой ненаглядный лучник. Вон, тренируется, стреляет в потёмках. Хочешь посмотреть? - А… - я задохнулся. - А можно? - Отчего ж нет! - Лунар поднял голову от лезвия, сосредотачиваясь на дальних кустах, и я увидел Фалерия. Такой же, как уехал, как меня на прощание обнимал, только в отблесках пламени, в темноте, и лицо озабоченное, хмурое, да глаза диковато поблёскивают. - Фалэрэ… - Тебе очень надо его отвлекать? - Лунар вздохнул, то ли с укором, то ли с завистью. - Ладно, сейчас. Фалэрэ, - окликнул он, - тут с тобой пообщаться желают. Трес. Хочешь? …Надо же, ещё и имя его чисто произносит. Дальше картинка куда-то прыгнула, выхватив ночное небо в звёздах. Похоже, Фалерий налетел на беднягу пограничника, завалив его на спину. - А ну, руки убрал! - Я увидел, как Лунар резко упёрся ему в грудь плоской стороной кинжала, не подпуская ближе, и зашипел: - Не смей прикасаться к Распрямляющему! Я не твой Трес, чтобы меня мацать, как куль с зерном! Могу и врезать, что костей не соберёшь! Не забывайся! А ты, Трес, рот прикрой - жрунец залетит. - Это уже мне. Фалерий удивлённо замер, когда это понял, слез с Лунара и даже предложил ему помочь сесть, но тот привычно отстранился. - Ну, значит так… Постарайтесь высказываться кратко, чётко, по существу, без лишних эмоций и соплей. Тем более, что ты, Трес, мог бы и сам с ним связаться, если уж так хочется. - А он может?... - растерянно уточнил Фалерий, садясь на землю и с благоговением глядя на Лунара. - Может. Он много чего может, только не знает об этом. Или знает, но стесняется напрямую обратиться, поскольку рыцаря своего из похода дождался и теперь милуется с ним прилюдно. - Лунар!!! - Помолчи уж, жрец. - Лунар отвесил мне мысленного щелчка. А ничего, хоть и из другого мира, а я очень даже почувствовал! - Тебе твои святоши храмовые все мозги так запудрили, что ты теперь в двух парнях разобраться не можешь! Себе душу мелкой ложкой ковыряешь, и им заодно. И это вместо того, чтобы переговорить честно и по душам! Чтобы они ни сказок себе не надумывали, ни крышей не ехали. - А вот это точно не твоё дело, дан, - хмуро встрял в разговор Фалерий, явно опознав намёк на себя самого. Лунар вдруг усмехнулся. Я почувствовал это, хоть и не мог видеть его лица. - Ты прав и не прав, лучник, - ответил он. - С одной стороны, мне должно быть ровно на ваши отношения и решения, но с другой стороны - если после этих разборок ты будешь не в состоянии выполнять свои обязанности в отряде, я, как командир, буду вынужден принять меры. Вот так-то. Подумай и реши, готов ли ты услышать то, что тебе хочет сказать Трес. - Я готов, - тут же ответил Фалерий без малейшего колебания в голосе. - Хорошо. Трес, - обратился Лунар уже ко мне. - Можешь начинать рассказывать, пока у меня есть терпение, а наш лучник не сгрыз себе пальцы. Но только как я просил: чётко, кратко и без соплей. Потом на плече своего рыцаря порыдаешь. Им нравится утешать. * * * Попрепиравшись с Лунаром и пообщавшись с Фалерием, Трес не то что камень сбросил, - прямо целую могильную плиту с души отвалил! И всё, опять же, благодаря Лунару. Этот ночной пограничник, как бы его Трес про себя ни хаял, умудрился обставить глубоко трагичное объяснение и расставание навечно так, словно это был простой, но необходимый отъезд. При этом никто никуда не делся, все живы-здоровы, могут и поговорить, и совет дать, и даже подзатыльник обеспечить, в случае чего. Печаль и паника отступили: ведь вот же он, Фалерий, в постоянной доступности. И как бы это, действительно, наловчиться с ним разговаривать в обход Лунара, чтобы не нарываться на новые поучения? Ведь с Вейном же получалось! Развздыхавшись, Трес поднялся с пола, размазывая по щекам потёкшую тушь (ну не удержался от слёз, чего уж там!). Сбегал умыться, заново подвёл глаза, и, чтобы занять себя полезным, навёл уборку в спальне. Мысль о том, что надо бы освободить прикроватную тумбочку для Вейновых нужд, заставила беглого храмовника покраснеть. - Ой, Святители всемогущие… Вытащив оттуда свои лучные расходники, он переложил всё в новый комод, закрыл его, а сверху постелил плетёную квадратную салфетку оттенка зелёного сена. - Чего-то не хватает… Трес остановился перед комодом, подперев голову рукой, и задумался. В его собственной спальне, в Храмовой цитадели, стоял похожий. А на его крышке было устроено подобие алтаря, с маленькой позолоченной копией Золотых Врат и жертвенником из глазурованного фаянса. Трес каждое утро убирал эту молельню садовыми цветами и красивыми листьями, а зимой – приятно пахнущей хвоей, плющом, можжевельником и остролистом. Вряд ли Вейн позволит соорудить в ИХ спальне что-то похожее. Но так хочется… Решив, что со временем что-нибудь придумает, он пока выложил на салфеточку свои лучшие вещи: недавно приобретённые, но ещё не пришитые, резной кости, накладки на колчан, золотую брошь для плаща, в форме цветка белого горошка, покрытую цветной полупрозрачной эмалью. Свернул и положил новый праздничный ремень, густо украшенный блестящими зелёными спинками бронзовки магической: мастер как раз недавно его закончил, уложив жуков так плотно, что издалека ремень казался одной сплошной сверкающей лентой. Рядом с ремнём улёгся Вейнов чёрный нож со спины: в новых ножнах, специально заказанных у местного мага и опутанных шнурком с заговорёнными бусинами. - Так. Что у меня ещё есть самого красивого? Жаль, что серебряное ведро еще не скоро будет готово. Для симметрии уложив по сторонам подаренные Вейном наручи, Трес, дабы обозначить середину композиции, в самый центр салфетки водрузил вазу с кухонного стол. Вытряхнул из неё мяту и ромашки, а на их место поставил лучшие свои стрелы: те самые, с белым оперением, белыми пятками и поперечными полосами белым, золотом, бордовым и чёрным. Отошёл, полюбовался. Всё как надо: сразу видно, что здесь живет храбрый лучник, а не храмовый предстоятель, которого всякий обидеть может! Заметив, что одно перо поистрепалось, Трес вынул стрелу из вазы, пытаясь расправить упрямые ворсинки, и вспомнил, как впервые взял в руки вот эти самые стрелы. Красивые до невозможности. Которыми жаль даже пользоваться. А теперь… случись с ними что, и новых не будет: Мастер, который их с такой любовью делал, уже не вернётся… Трес прижался щекой к цветным полосам и прерывисто вздохнул: - Фалэрэ… * * * Индульгенция Дни, тем не менее, летели, события шли своим чередом, память понемногу затирала подробности, и через некоторое время Трес обнаружил, что теперь он вспоминает о пропавшем мастере всё реже и реже. К концу лета тоска и горе окончательно были вытеснены прекрасным настоящим, полным новых событий. Он очень хорошо помнил о том, что сказал ему Лунар: захочешь - свяжись. С Фалерием. Даже посмотреть можно. Можно-то можно. Но стоило ли? И что он ему скажет, когда тот спросит, как дела?.. Трес при этих мыслях каждый раз сокрушенно вздыхал и качал головой. Вот уж кому не следовало знать подробностей его нынешней жизни, так это Фалерию! Спускаясь в холл по мраморной, отполированной до блеска лестнице, Трес с любопытством разглядывал пергаментный свиток, не просто написанный от руки, а с объёмным, тиснёным текстом: дабы не стёрлось, а то слетят чары сохранности - и капец важной бумажке (так объяснили ему в канцелярии). Речь в документе шла о том, что обладатель данного свитка, господин Трес Предгорский, прошёл аттестацию и может осуществлять деятельность экзорциста. Все этапы аттестации были позади, но почему-то до сих пор не верилось, что его, беглого храмовника, действительно приняли на дарианскую службу. Итоги ему сразу не сказали. И бедный Трес, половину ночи проворочавшись, в назначенное утро пошёл за результатами, нахлебавшись предварительно валерьянки. Видя такое дело, Вейн взялся его сопровождать. Прогуляться до Академии Магии и обратно, по его мнению, было куда безопаснее и для города, и для жителей, чем расхлёбывать потом неприятности, если Трес сильно расстроится. Вверх и вниз по лестнице сновали служащие со стопками книг и бумаг; небольшими группками проносились студенты в балахонах - серых, коричневых и прочих немарких цветов. Степенно вышагивали преподаватели с таким видом, будто они знают все тайны Мироздания. Звук шагов и голосов многократно отражался от высокого потолка, порождая эхо, как в храме после службы. Трес остановился, чтобы отдышаться, успокоиться и просто обо что-то облокотиться, хотя бы вот о перила. - О, Трес! Удачно я тебя нагнал. Ольрис Радан, собственной магической персоной, непринуждённо привалился к перилам рядом. - Ну что, любуешься назначением? Идём, обрадуем твоего сэра Рэйна, он там уже заждался. - Представляешь, - восторженно выдохнул Трес, - меня приняли! А что, ты как будто знал? - Ага, - невнимательно кивнул тот, здороваясь со знакомыми магами. – К слову, там и моя подпись с магической печатью есть. Ну что, идёшь? Мне с вами обоими переговорить надо. Вейн стоял в холле Магической Академии, делая вид, что рассматривает фрески на стенах, где изображалась история основания и славные деяния выдающихся членов за прошедшие века. Взгляд скользил по ярким краскам, не задерживаясь ни на чём конкретно, не видя ничего. Если бы сэра Рэйна сейчас спросили, что именно он рассматривает, он бы не смог ответить. Айвейн волновался за Треса. Точнее, за его реакцию на результаты экзамена. Возможно, стоило бы подняться в канцелярию. На случай, если бывшему храмовнику откажут. Но сразу это почему-то на ум не пришло, а сейчас бегать по этажам, разыскивая Треса, было бы глупо. Поэтому Вейн терпеливо ждал и волновался. Но по его невозмутимо-каменному выражению лица это угадать было невозможно. Увидев своего рыцаря, Трес радостно выдохнул, ускорившись; перешёл на короткий бег и, последние три шага проехав по мраморному полу на подошвах, врезался в Вейна, повиснув у него на шее. - Меня приняли! – потрясённо зашептал он, заглядывая своему мечнику в лицо и даже делая невнятные попытки тряхнуть его за плечи. - Ты представляешь?! Они меня приняли и сказали, что я теперь могу официально работать! Я не верю!... Вейн улыбнулся уголками губ. - Ну, поздравляю, - сказал он, аккуратно придержав своё валенсийское чудо за талию. - Ты молодец, Трес. - Это всё благодаря тебе! - еле слышно выдохнул тот, утыкаясь лбом мечнику в грудь. – Я бы сам в жизни не замахнулся на такое великое дело… - Ну и, говоря о великих делах… - Приветливо кивнув Вейну, Мыш подошёл, ловким движением изъял у Треса из пальцев ценный документ, мельком пробежал взглядом, заодно проверив, чтобы все подписи и печати стояли на месте, и, вложив обратно, злорадно, как показалось Тресу, ухмыльнулся. – Я как раз закончил разбирать данные с твоего, сэр Айвейн, браслета. Плюс ещё кое-какие новые моменты: Трес мне дал на размышление с последних двух экспериментов… И с аттестации, кстати, тоже. Так что, у меня для вас подарочек. Выражение лица Мыша стало ещё ехиднее. Трес, моментально напрягшись, переглянулся со своим рыцарем. - И… что? * * * … По дороге обратно Трес даже не знал, куда идёт, настолько был потрясён новостями. Он смотрел себе под ноги, прижимая ладони к пламенеющим щекам, ничего не видя и не слыша. Вейн придерживал Треса за плечи, следя, чтобы его любимый храмовник не навернулся на ровном месте да не наткнулся на что-нибудь. А ещё ему приходилось бороться с желанием зайти в первую попавшуюся забегаловку и хорошенько выпить. Потрясающая новость, сообщённая Ольрисом, выбивала из колеи, не давая сосредоточиться. Он-то ведь уже смирился, что в супружеской жизни им не светит ничего бо́льшего, чем обоюдные ласки. Да, это было достаточно обширное поле для взаимодействия и удовольствия... И, верный своей клятве, рыцарь не собирался претендовать на что-то бо́льшее. Но всё же, всё же... А тут вдруг такая новость... Любой растеряется. Трес, похоже, вообще впал в ступор. Вейн за него даже начал беспокоиться, пообещав себе, как только переступят порог дома, сразу напоить храмовника успокоительным. Эх, жаль не догадался у Мыша попросить чего-нибудь, пока была такая возможность. Ну, не бежать же теперь к нему домой! Сойдёт и валерьянка. И чай с мятой... - Трес... - негромко спросил он, в очередной раз не дав своему будущему супругу врезаться в забор. - Ты в порядке? - Это ужасно! – вымолвил парень, останавливаясь посередине мостовой и по-прежнему не поднимая глаз. - Что? - То, что Ольрис сказал! Да разве я могу… да разве можно?!.. По мнению мечника, Трес явно был в ужасе. Можно сказать, в панике. Это настолько шло вразрез с его обычно весёлым или деловитым настроением, что оторопь брала. И Вейн спешно пытался придумать, что такое можно сказать, чтобы хотя бы немного успокоить его. - Трес, если ты так нервничаешь, то, может, давай завернём к Мышу? - предложил он. - Если что, можешь можешь и переночевать там остаться... Кажется, Трес его даже не услышал. Отняв, наконец, от лица руки с отпечатавшейся на кончиках пальцев сурьмяной подводкой, парень поднял ошалелые глаза на своего мечника и истерически поинтересовался: - Да как ты себе это представляешь?! Вейн невольно сглотнул. Как представляет? Ну и вопрос! Он очень даже хорошо себе всё представлял. Ещё с того раза, когда впервые увидел танец храмовника. Так красочно представлял, что в штанах становилось твёрдо и тесно. Но... не пугать же Треса подробным описанием, когда он и без того вот-вот в обморок хлопнется от переживаний. Да и, разве сэр Айвейн Рэйн не клялся не претендовать на девственность своего будущего мужа? Рыцарь он или где?! - Трес, - сказал Вейн, взяв его ладони в свои. - Я обещал, что ничего не буду делать против твоей воли. Так вот, я повторю - без твоего разрешения даже пальцем к тебе не прикоснусь. И Там тоже. - Он выразительно скосил глаза на филейную часть юноши. - Пальцем?.. - брякнул Трес первое, что до него дошло. Помолчал пару мгновений, после чего проникся осознанием происходящего, снова повесил нос, и ещё лоб ладонью потёр. - Прости, я... не это имел в виду... А то, что, конечно, я верю Ольрису, он великий маг, каких поискать... но и рисковать своим Даром мне страшно. Пошли домой... * * * Трес. Похоже, что у Вейна был какой-то хитрый план, потому что сразу домой мы не пошли. Когда я понял, что он ведёт меня не по той улице, удивляться стало поздно: Вейн с самым равнодушным видом поинтересовался, не подожду ли я его тут, на крылечке книжной лавки, пока он что-то там важное у лавочника глянет, якобы, ему обещали достать какую-то редкость. Ага, щас! Я ответил ему взглядом, полным негодования, что моего рыцаря, похоже, изрядно порадовало, и он с удовольствием распахнул передо мною дверь, как будто принцессу сопроводил. Молодую и незамужнюю. Ну ладно. Я ещё одним взглядом пообещал ему это припомнить, поздоровался с хозяином лавки, - он уже знал меня, (боюсь, не с лучшей стороны), по моим запросам. Но, поскольку я уже выкупил у него ящик годами пылящейся в углу валенсийской литературы, то встретил он меня радушно. И подсказал, что второй ящик дожидается меня там же. Вейн вполголоса общался с лавочником, что-то там выбирая, а я, сначала в восхищении замерев перед вожделенным ящиком, вдохнул поглубже и занырнул в него с головой... По моим прикидкам прошло времени всего ничего, просмотрел только пару-тройку книжек, а Вейн, по-моему, не только затарился нужной литературой, но и сгонял до ближайшего трактира, заказал там чего-то вкусного, дождался заказа, принёс и, кажется, даже вздремнуть успел, пока меня караулил. Бахнутая на прилавок башня пыльного валенсийского творчества заставила рыцаря дёрнуться спросонья, а хозяина лавки - расплыться в блаженной улыбке. Похоже, я стремительно рос в его глазах от уровня не-пойми-чего хотящего иностранца до обожаемого клиента, обладающего самым взыскательным и утончённым вкусом к прекрасному. Вейн несколько оторопевшим взглядом смерил стопку книг, за которой, ещё чуть-чуть, и я бы мог спрятаться целиком. - Ну и зачем тебе столько? - поинтересовался он. - За надом! - мстительно ответил я его же словами, которые меня, говоря откровенно, подбешивали. И расплатился золотым кольцом из уллева клада, упокой Создатель его корыстную душу. Хозяин был готов благословить меня по-валенсийски, но к тому времени мы с Вейном уже покинули лавку. * * * Трес, натужно крякнув и взвалив мешок с книгами за спину, с таким решительным видом почесал вдоль улицы, что рыцарь еле сдержал порыв закатить глаза. Ох уж это валенсийское чудилище! Только что дороги не разбирал, в двух шагах перед собой не видел ничего, а теперь несётся, обгоняя королевских гонцов! Тут уже в пору не Треса от забора отворачивать, а забор спасать: протаранит же и не заметит, только пыль из-под сапог! Ладно уж, чем бы беглый храмовник не тешился, лишь бы в истерику не впадал. Сэр Рэйн в несколько быстрых шагов догнал своё сокровище и пристроился рядом, между делом отобрав у него нелёгкую ношу. А то ещё, не доведи Мироздание, спину себе сорвёт. * * * Трес Мне было знакомо это имя: Епифаний Торжественный. Epifanio Solemne. Старый, потрёпанный томик его сказок бережно сохранялся в нашей храмовой библиотеке. Одна из моих любимых книг! К моему радостному изумлению, оный Епифаний, мой земляк, писал не только лишь сказки. Чуть ли не на самом дне вожделенного сундука я откопал другой его труд, вполне увесистый и, хоть разменявший, судя по дате, шестой десяток лет, но настолько новый и никем не тронутый, что даже страницы не разрезаны. Я, само собой, отложил его для себя в первую очередь, а потом уже принялся смотреть всё остальное, и всю дорогу думал, что бы это за произведение такое могло быть – "Омилон"? Даже хотел по пути достать, посмотреть, но Вейн забрал у меня мешок; не потрошить же, действительно, посреди улицы… Хотя, если я, например, шёл один, то точно бы открыл полюбопытствовать. Возможно, даже полистать, сидя на скамейке где-нибудь под деревом. Ага, и остался бы там до утра. До послезавтрашнего... Дома я насколько мог побыстрее переделал оставшиеся дела; убедился, что еды и дров запасено вдоволь, и от Вейна мне никакой помощи не требуется, как и ему моей, - я спросил. И тогда уже, сразу после обеда, с чистой совестью, не расстилая завалился в нашу пятиместную кровать, в обнимку с Епифанием Торжественным и расписной миской разных орешков на закуску, чтобы уж совсем было приятно. …Оооо!... "Омилон" оказался – ни много ни мало, - сборником фантастических рассказов. Неведомые земли, невероятные приключения, драконы, феи, - всё, как положено в тех же сказках, только… как бы это сказать, не детское. То есть, там же – смачное монстрорубие, жестокие разборки, крестьянский юмор, вполне откровенная матерщина и очень реальные любовные сцены. Как раз то, что я люблю, и чего меня всю сознательную жизнь в храмовой цитадели лишали. Наконец-то! Сколько счастья!.. Главным героем всех рассказов выступал юноша по имени Омилон, наполовину человек, наполовину – грифон, на первый взгляд – сирота неизвестного происхождения. В переделки и неприятности он влипал с завидным постоянством, выпутывался из них не всегда удачно, но с отменным юмором и отвагой. Хотелось брать с него пример, проникаясь великодушием к врагам и преданностью к друзьям; скакать во весь опор вперёд, чтобы волосы стелились позади по ветру; и вообще разделить его невзгоды и удачи… не все, конечно. Вот получить по голове столешницей не хотелось бы. Мало ли, какого он там нечеловеческого происхождения, и ещё после такого удара сражаться мог, а я, наверное, там бы и отчалил. Епифаний ещё по сказкам был мне знаком как великий мастер запутанного сюжета; не уронил он своего писательского достоинства и теперь. Я только добрался до интересного момента, проливающего свет на семью и предков главного героя, как ко мне в пустую от орешков миску постучался Вейн и с нескрываемым удивлением поинтересовался, буду я сегодня ложиться спать или нет. … Да в смысле?! Я глянул на незанавешенное окно с кромешной тьмой на улице. Ох, Святители всемогущие…. Вот это произведение, не оторваться! Как же оно затягивает! Не удержавшись, прикрыл книгу, поцеловав её прямо в пыльную обложку. Вейн, само собой, немедленно уточнил, не хочу ли я на ночь поцеловать ещё кого-нибудь, кроме своего старого Епифания. Ну ладно, уговорил, иди сюда, поцелую и рыцаря тоже! * * * … В общем, под утро Вейн обнаружил-таки своего храмовника на кухне. Толстенный Епифаний был раскрыт чуть больше чем на середине; рядом красноречиво светили телами три свечных огарка, три тарелки с тремя куриными косточками (про них Трес вообще не помнил. Хотя, вроде, ел что-то…). И три носовых платка: парень как раз засмаркивал четвёртый, от души умиляясь очередной сцене воссоединения влюблённых. Обозрев сию картину, Вейн только покачал головой: - Чудо моё, ты что, всю ночь за книгой просидел? Неужели настолько интересная? Трес, аккуратно промокнув глаза тем же платочком, только и сумел выдохнуть: - Потрясающая! Я таких сказок в жизни не читал! Тут просто всё! Понимаешь? ВСЁ!! - Секреты тёмных богов, страшные тайны Мироздания и кулинарные рецепты? - Почти. – Парень в едином порыве прижал книгу к груди и восторженно закатил глаза. – Какие там удивительно живые герои! А как он описывает полёты на грифонах, будто сам участвовал, аж дух захватывает! А какие там любовные сцены!.. - Это ты еще дарианских приключенческих романов не читал, - Вейн слегка улыбнулся. - Можно у Мыша потом пару книг попросить на пробу, у них с Дезмондом в библиотеке целый стеллаж. Спать, кстати, не хочешь? Полёты на грифонах это, конечно, хорошо, но ты всю ночь без сна просидел, - напомнил рыцарь. Дождавшись, когда его мечник сядет за стол, Трес пододвинулся к нему, чтобы обвить руками шею и прилечь на плече. - Я не знаю… Кажется, читал бы и читал… пока история не закончится. Они посидели в молчании некоторое время, пока Трес не начал напряжённо зевать и устраиваться поудобнее, явно намереваясь так у Вейна в объятиях и заснуть. - Э, нет! Рыцарь вынул тяжёлую книгу у парня из ослабевших пальцев, подхватил своё сокровище на руки и унёс в спальню, попутно думая, что этот валенсийский автор, должно быть, вовсе даже неплохой мужик, раз смог своей писаниной так хорошо отвлечь Треса от переживаний. ...Когда, довольно короткое время спустя, к книгам на валенсийском прибавилась литература от Мыша, Вейн почесал в затылке и купил под это дело отдельный шкаф, шириной во всю стену, благо, полупустой дом позволял. Несколько дней у него ушло на то, чтобы собрать и смонтировать все стенки, полки и дверцы, но работа шла не скучно, потому что благодарный Трес, накануне добивший "Омилона", сменил литературу валенсийскую на аналогичную, но из восточных земель, и взялся читать её Вейну вслух. А читал беглый храмовник превосходно! Вейн готов был поклясться, что без малейшего применения магии мог воочию увидеть всех персонажей, услышать их речь и тембр голосов. Трес даже акценты сумел передать. И местами даже жесты, а то и походку. Доходило до того, что парень поднимался с табурета, то важно прохаживаясь, как император, то кокетничая за придворную красавицу, то швыряя невидимые фаерболлы за боевого мага. Собирая стенки и полочки будущего шкафа, Вейн с удовольствием наблюдал за мини-театром в лице Треса. Ему нравилось вдохновение, с которым бывший храмовник, способный напамять рассказать жития скольких-то сотен валенсийских святых мучеников, открывает для себя новый мир сказаний о магии, приключениях и любви, в окружении цветистого восточного колорита. Самому рыцарю, ранее, время от времени попадались подобные книги, но вот Тресу, судя по всему, нет. В "Омилоне" встречалось множество сцен романтического плана, но все они были нацелены, скорее, на эмоциональные переживания героев. Из чувственных моментов присутствовали, разве что, страстные поцелуи. А вот в этой книге герои подводились к взаимному влечению исподволь, но непреодолимо. Вдобавок, автор описывал интимное взаимодействие завуалированно, с использованием заместительных эпитетов, что, впрочем, не делало сцены менее притягательными. Вот только голос Треса звучал всё медленнее и тише, пока совершенно не умолк. Вейн удивлённо оглянулся на своего жениха. - Трес, ты почему остановился? Разве глава уже закончилась? Или ты просто устал? Тот ответил далеко не сразу, задумчиво пробежав по диагонали следующую страницу. Перевернул лист, снова бегло просмотрел. И начал неудержимо заливаться краской. Вот уж чего Трес никак не ожидал от восточной приключенческой книги, так это порнухи! Нет, в откровенную похабень история не скатывалась; стиль изложения оставался на высоте, но сами события… И не то что бы… Нет, он, конечно, и сам не дитя, читать приходилось всякое, хоть тот же знаменитый "Кариад", но там, по крайности, не надо было ничего в лицах изображать! Да ещё при Вейне. Трес, всё ещё не торопясь отвечать на вопрос, запустил руку себе в волосы и разлохматил чёлку. А чего, собственно, ему Вейна-то бояться? Гнилыми помидорами что ли закидает, как неблагодарный зритель? Или освищет? Уж кто-кто, а Вейн даже смеяться не будет, особенно, если его заранее кое-о-чём предупредить… - Видишь ли, - пояснил Трес, закладывая страницы пальцем и прикрывая книгу, - тут повествование на постельную сцену сворачивает. Со всеми подробностями. - А когда с нашим отрядом ехал, то на весь лес орать похабные частушки не стеснялся, - хмыкнул Вейн, возвращаясь к стенкам и полочкам. - Неужели там что-то такое описано, о чём бы ты раньше не читал, да хоть в том же "Кариаде"? Ну, если тебе так неловко, то можешь и пропустить страницу-другую. Тресу и впрямь было неловко: одно дело, вот именно, всякую похабень ради увеселения отрядных распевать, а другое – своему рыцарю зачитывать весьма и весьма горячие сцены. Во вполне себе интимной обстановке, под негромкое постукивание молотка и звук шлифовальной шкурки. Парень прокашлялся, пытаясь придать голосу серьёзности и спокойствия. "А чего мне стесняться, это же текст! И даже не я его написал". - Тут вообще странное всё какое-то, - проговорил он с таким деланным небрежением, будто в чужой монастырь заглянул. – Я и слов-то таких не знаю. Поэтому, извини, без показа! И принялся читать дальше. Вот только теперь это чтение по своему тону до смешного напоминало старинную пафосную балладу о великих деяниях древности: - "... И он снимал с Цао Сюаня один слой одежд за другим, пока не осталась только драгоценная яшма истинное украшение среди всех молодых господ при дворе Императора. И Синь Цюай смочил губку в ароматной воде и начал тщательно омывать яшмовый щит…" - Трес запнулся. – У него там что, под одеждой каменные доспехи были?... Я сначала подумал, что ожерелье какое-нибудь. Вейн подавил смешок. - Нет, это у восточных народов такой обычай - описывать подобные сцены как можно цветистее. Тебе раньше такого не встречалось в книгах? - Да с чего бы… У нас в храмовой библиотеке даже близко такого не было. И не спрашивай, откуда там "Кариад" взялся, мне самому удивительно. А так… мы даже книг о приключениях не держали, не то что любовных романов. Трес почесал нос, продолжая чтение: - …и начал тщательно омывать яшмовый щит, любуясь, как скатываются капли сверху донизу, и специально держа губку так, чтобы касаться пальцами сияющей гладкости. И особенно же задержавшись там, где задевали его руки коробочки лотосов, попробовал их на вкус. И словно ветерок веял между ними - таким дыханием отзывался сиятельный господин на его касания… Трес глубоко вздохнул, раскрывая один из своих старых вееров и обмахиваясь: - Не знаю, как насчёт коробочек, но написано очень красиво, не находишь? Фух, мне аж жарко стало. Хорошо, что я не взялся читать подобное, например, вашим отрядным. Ещё потребовали бы в лицах изобразить! Вейн попробовал представить. Но перед глазами возникла несколько другая картина. Такая яркая, что до сих пор пребывавшее в покое мужское достоинство рыцаря заинтересовано напряглось. Кашлянув, чтобы прочистить внезапно пересохшее горло, Вэйн сказал: - Думаю, наши ребята, услышав такие рассказы, предпочли бы сами показать... в лицах... Пожалуй, ещё бы и передрались, кто первый показывать будет. - Ну, если только друг на друге, - скептически пожал плечами храмовник. – Я бы, боюсь, поубивал всех претендентов с перепугу. Так… едем дальше. Что там у них… "… Далее, продолжая омывая губкой и ароматной водой щиты принца, он начал собирать капли и спустился до того уровня, где властвовал уже шёлковый веер. И заметил, что янский воин принца готовится к бою и уже начал источать жемчужные слёзы. Тогда Синь Цюай опустился на колени и, глядя Цао Сюаню в глаза, сказал: - Мой принц, дозвольте этому недостойному оказать господину весеннюю радость. И, не дожидаясь ответа, он принял в ладони драгоценные пятилепестковые лотосы, медленно касаясь губами каждого лепестка, и делал так до тех пор, пока не услышал песнь феникса. И увидел, как нефритовое копьё вознеслось высоко меж яшмовых столбов. Лишь тогда Синь Цюай придвинулся ближе, желая сначала порадовать свои уста игрой на флейте..." Трес замолчал, продолжая судорожно обмахиваться веером и напряжённо хмуря брови. - Нет, это, конечно, очень красиво и изящно… Но… дождь меня намочи, что у них там происходит? В каком месте у этого парня лотосы, что это вообще такое, с лепестками?! Какая ещё песнь? И я боюсь представить, что за звуки он издавал, если только это не крик павлина… - Треса начало понемногу разбирать нервным смехом. – И что у него там в форме столбов?... Хотя, учитывая, что этот товарищ ещё и флейту с собой притащил… Надо было сразу оркестр приглашать, для принца самое то! Трес совсем закрылся веером, истерически хихикая и за малым не роняя книгу на пол. Вейну, пока он слушал рассуждения Треса, в голову пришла шальная мысль. Отложив инструменты, он поднялся на ноги, отряхнул одежду, обтёр руки от древесной пыли и неторопливо подошёл к храмовнику. - А давай-ка я тебе покажу, о чём там сейчас в этой книге речь, - низким бархатным голосом предложил он. Трес, выглянув поверх веера, окинул своего рыцаря игривым взглядом: - Уж будто ТЫ понимаешь, о чём речь? Ну, так и быть, покажи! Хоть знать буду. Вэйн медленно потянул с юноши домашнюю рубаху, помогая снять её, оставляя того с голым торсом. Штаны трогать не стал, чтобы не напугать. За прошедший месяц Трес успел много побегать под солнцем, особенно, надо полагать, на лучном полигоне, и Вейну сразу бросилась в глаза разница между более тёмным цветом его лица и шеи, и остальным телом, всё таким же бледным. Загоревший треугольный вырез воротника рубахи отпечатался особенно контрастно. Рыцарь несколько раз медленно прошёлся ладонями по груди и животу Треса, особенно уделив внимание соскам, но опять же, не чрезмерно. - "...задержавшись там, где задевали его руки коробочки лотоса", - процитировал он строки из книги, обводя ареолы сосков по кругу и легонько перекатывая в пальцах сборчатые бусины. Потом сел на пол возле его ног и взял в руки ступни юноши. - Вот дошла очередь до самих лотосов, - сказал он, начиная массировать их мягкими ласкающими движениями, разминая мышцы от пяток до основания пальцев, и от щиколоток до свода стопы. После, посчитав, что достаточно разогрел кожу, втянул в рот большие пальцы Тресовых ног, обнимая губами и слегка прикусывая. Поцеловал по очереди каждый палец, обласкал их языком, щекоча кончиком нежную кожу между ними, с нажимом рисуя влажные узоры на ступнях. - Вот и песнь феникса, - шепнул Вейн, когда с искусанных губ храмовника начали срываться тихие стоны. Трес только и смог, не отдавая себе отчёта, снова подхватить сложенный веер и вгрызться в его ручку, чтобы не взвыть на весь дом. Даже не успел подумать, спланировал ли Вейн это нарочно, или так само получилось. Романтический горячий восточный текст и так не на шутку заводил, а тут ещё показ! Своего рыцаря Трес не боялся уже давно, но почему-то ему было до жути стыдно шуметь. Ну, это... неприлично, наверное?.. Трес не знал, и вообще соображение с каждой секундой и с каждым новым прикосновением таяло безвозвратно, заставляя беглого храмовника всё сильнее закусывать деревянную плашку старого веера. Но когда дело дошло до пальцев ног... Выпустив веер изо рта, парень в изнеможении откинулся на спинку стула, уже не заботясь о том, как он себя ведёт, да прилично ли выглядит, и что там рассказывает Вейн про лотосы. Вдоволь наигравшись с пальцами, Вейн проложил дорожку поцелуев от щиколоток до коленей юноши, постепенно закатывая свободные штанины. - А сейчас наступило время яшмовых столбов, - всё так же тихо пояснил он. Мягко надавив, Вейн немного вклинился между ног Треса. Выше колен сдвинуть ткань штанов становилось сложно, но рыцарю всё же удалось просунуть под неё пальцы, поглаживая внутреннюю сторону бёдер храмовника. Всё это время Вейн жадно смотрел на выражение лица юноши, отмечая его реакцию на прикосновения. Его самого уже давно окатывало волнами жара, в штанах всё стояло по стойке смирно и сдерживаться, чтобы не разложить Треса вотпрямщас на полу, становилось всё сложнее. - Пожалуй, до игры на флейте мы дойдём как-нибудь в другой раз. Пойду я... во двор... потренируюсь... - хрипло пробормотал он, отстраняясь. Вейн чмокнул Треса в колено, неловко поднялся на ноги, стараясь незаметно поправить в штанах стояк, и ломанулся на выход, запоздало пожалев, что сказал про двор, а не ванную. Ему бы не помешало сейчас сбросить напряжение, и это можно было сделать более приятным способом, чем нагрузкой при тренировке. До Треса даже не сразу дошло. - Куда-а? - только и вымолвил он на полустоне, поднимая голову и вытирая глаза рукой, но рыцаря уже и след простыл. - Да в смысле... - Трес сел, пытаясь отдышаться, и, прижав руку к груди, запоздало осознал, что он почти совсем раздетый. - То есть... облапал меня, возбудил и на тренировку смылся?!.. Парень решительно выдохнул, поднимаясь со стула. Босые ступни всё ещё хранили ощущение Вейновых пальцев и языка. - Твою мать... - негромко проговорил беглый храмовник, придерживаясь одной рукой за стену. Хотелось побежать следом, но было немного сложно даже идти. - Дай только добраться до тебя, шутник хренов! Трес не узнавал собственного голоса, ставшего непривычно низким. Прихватив по дороге тренировочный меч, Вейн, вывалился из дверей во дворик. Приняв боевую стойку, постарался сосредоточиться и очистить разум от посторонних эмоций. Получилось плохо. Вместо меча под пальцами чувствовалась гладкая кожа, в ушах звучали стоны. Ну какая, к демонам, в таких условиях тренировка?! Тем более, что напряжение в паху и не думало спадать, да ещё и руки тряслись. Сделав пару выпадов, рыцарь ошибся в движении и выронил меч. Стоило ему нагнуться, как Трес, стремительно нагрянувший из тёмных глубин коридора, и даже не отдававший себе отчёта, что выскочил во двор в одних закатанных по самое неприличие штанах, кинулся на своего рыцаря и под собственным небольшим весом завалил его на песок. Придавив Вейна руками за плечи, парень несколько тягостных мгновений смотрел на него, сощурившись, потом выдал яростным шёпотом: - Поиздеваться надо мной решил? Я тебе покажу весеннюю тренировку! Оказавшись на песке, Вейн едва успел обуздать рефлексы, чтобы не отреагировать на нападение. Вместо того, чтобы скрутить храмовника, он покорно распластался, не без удовольствия ощущая упругие ягодицы Треса, ёрзающие у него на бёдрах. - Трес, - выдохнул рыцарь, любуясь нависшим над ним рассерженным храмовником, - не дразни, иначе я за себя не отвечаю. Потом жалеть будешь. - И он, как доказательство серьёзности предупреждения, снизу вверх качнул тазом, проехавшись своим внушительным стояком по прижимающимся к нему ягодицам. Но Треса уже понесло. - Неужели ты думаешь, что этим можно меня напугать?! - запальчиво выдохнул он и сам потёрся пятой точкой о твёрдость, что замечательно ощущалась через тонкую ткань штанов. "Ещё как можно!" - успел подумать Вейн, и тут же подавился вздохом от прокатившейся по телу волны жа́ра. Он опасно прищурился: - Ну, в таком случае, не жалуйся потом. Мягко перекатившись по земле, рыцарь оказался на ногах, попутно сграбастав Треса в охапку. Наверное, ещё никогда Вейн не взлетал в свою спальню с такой скоростью. Ну, в самом-то деле, не раскладывать же Треса прямо во дворе! Хоть и очень хотелось. Но на земле твёрдо, пыльно, да и соседи любопытные. Он сгрузил Треса на кровать, в мгновение ока стянул с него штаны и отступил на шаг. У него было опасение, что юноша испугается и начнёт отказываться. Но храмовник тоже завёлся не на шутку и сам начал его раздевать, возмущённо шипя: - Сколько уже можно ждать?!... Бывшие партнёры не зря считали Вейна хорошим любовником. В постели он всегда в первую очередь беспокоился о чужом удовольствии. Правда, рыцарь уже и не помнил, когда ему доводилось иметь дело с девственником, но, в конце концов, ему не привыкать сдерживаться. Да и Трес, не собираясь пугаться и шарахаться, сейчас нетерпеливо тянул на себя, требуя продолжения. Вейн накрыл его собой, завладел губами, выпивая дыхание, сплетаясь с ним языками, пока от нехватки воздуха не начала кружиться голова. После, покрывая поцелуями буквально каждый сантиметр тела юноши, заласкивая от шеи до пяток. Когда вздохи начали сменяться стонами, а Трес, хоть и малиновый от смущения, сам раздвинул ноги, Вейн, пожалел, что не имеет привычки держать возле кровати какой-нибудь бальзам, что сошёл бы за смазку. Он нашарил на тумбочке плошку от масляного ночника, обмакнул пальцы, нащупал между аппетитных половинок Тресовой задницы анус и осторожно толкнулся внутрь одним указательным. Храмовник испуганно сжался и рыцарь, успокаивающе погладив его по бедру, наклонился и вобрал в рот небольшой аккуратный член, что так соблазнительно маячил у него перед лицом. Протяжный стон стал ему наградой и указанием, что он движется в правильном направлении. Вейн сосредоточенно провёл губами несколько раз вверх-вниз по стволу, плотнее прихватывая головку, толкаясь кончиком языка в уретру, пока не почувствовал, как юноша расслабил мышцы сфинктера. Тогда он начал в том же ритме, в котором ласкал член, осторожно двигать пальцем внутри, разминая и прощупывая переднюю стенку прохода. Под подушечкой пальца ощутилось уплотнение размером с лесной орех, и Вейн принялся поглаживать его, продолжая одновременно ласкать ртом. Трес уже стонал, не переставая, временами сбиваясь на всхлипы, выгибался, то подаваясь бёдрами в рот Вейна, то насаживаясь на его палец, хватался руками за покрывало, вцеплялся в плечи рыцаря. (И в волосы бы, наверное, вцепился, да слишком короткие, неудобно было держаться.) Трес так стонал, что Вейну пришлось пару раз останавливаться и переводить дыхание, чтобы не излиться от одних звуков его голоса. Когда рыцарь понял, что храмовник вот-вот кончит под ласками, то выпустил изо рта его член и извлёк палец. Трес, совершенно размякший, потерянно и обиженно уставился и даже попытался заехать ему пяткой. - Вейн, ты... ты... Продолжай! Тот увернулся от удара и подхватил Треса на руки, разворачивая к себе спиной, шепча на ухо: - Сейчас, мой славный, сейчас всё будет. Ухватись за перекладину. Он положил руки юноши на спинку кровати. Снова смочил пальцы в масле, щедро смазал внутреннюю сторону бёдер храмовника и собственное достоинство. Потом провёл между полупопиями, мимоходом приласкав сомкнувшуюся звёздочку ануса, пообещав себе, что при случае обязательно займётся ею, но ещё не сегодня. Ему важно было, чтобы Трес принял это решение сам, а не раззадоренный красочными сценами из книги и сеансом "наглядного показа" описанного. Чтобы после всего рыцарь не мог упрекнуть себя, что воспользовался ситуацией. Он втиснулся промеж сдвинутых ног Треса, шепнув: - Сожми покрепче. Тот послушался и Вейн начал ритмично скользить в плотном и упругом, каждый раз проходясь головкой члена под мошонкой юноши, стимулируя зону удовольствия снаружи. При каждом толчке у Треса внутри отзывалось сладостной дрожью, побуждающей сильнее напрягать бёдра и прогибаться навстречу движениям. Это тоже было неимоверно горячо и возбуждающе, и совершенно невозможно было удержаться от стонов и невнятных мольб. Одной рукой Вейн его придерживал поперёк груди, вторую завёл под живот и, обхватив ладонью член Треса, мерно двигал рукой в ритме толчков, попутно выцеловывая плечи и шею юноши, жарко дыша ему в загривок. - Веееееейн! - беспомощно выстонал Трес, упираясь лбом в скрещённые на поручне кровати руки. - Вейн... оххххх... я сейчас... я... Дааааааа... Вместе с последним возгласом храмовника рыцарь почувствовал, как в его ладонь плеснуло тёплым и вязким. Тягучие капли заскользили по пальцам, падая на покрывало. Он сделал ещё несколько движений, впечатываясь па́хом в упругие ягодицы и с облегчением излился, после чего повалился на кровать, увлекая за собой Треса. Некоторое время они просто лежали, переводя дыхание. На Вейна неумолимо накатили усталость и дремота. Он едва нашёл в себе силы обтереть их обоих краем покрывала, после чего подгрёб юношу к себе, нежно целуя в висок. - Чудо моё валенсийское... Люблю тебя... - выдохнул он. Прежде чем окончательно провалиться в сон, Вейн подумал, что они основательно уделали покрывало. Ну да и демоны с ним, за такое не жалко. * * * Трес. … Я даже не успел осознать, на котором свете нахожусь. Скажи мне кто годом ранее, что мой первый раз закончится именно так… Нет, правду же говорят, что "меньше знаешь – крепче спишь"! … Вот какого хрена Лунару приспичило выйти на связь именно сейчас?!... - А?.. Лунар? Это ты? Ты что-то говорил? Я это... не расслышал немного. Что-то случилось? Мелькнула запоздалая тревожная мысль: а не с Фалерием ли чего, что он связаться-то решил?... Но нет, слава Провидению, Фалерий тут был ни при чём. - Ну что, накувыркался герой-любовник? Кому хоть так повезло? … ЭТО ЧТО ЗА, МАТЬ ЕГО ТАК, ПОДСТАВА?!.. Оказывается, пока Вейн меня тут раскладывал, этот козлиный командир присутствовал у меня в голове?! Всё слышал… и видел?.. А ещё что? И чувствовал, может быть?! Я понял, что, родственник там, не родственник, время там, пространство, - манал я это всё, щас как вломлю этому любителю подглядывать за чужим весельем! Но тут Лунар, опережая меня, сам разразился отборной руганью, обложив и меня, и Вейна. Оказалось, он просто спал, никого не трогал, ни о чём таком не думал… Как вдруг посереди ночи к нему в сознание ввалился я. Со всеми интересными подробностями. Мы оба замолчали. Лунар – подавляя желание откровенно разматериться, я – пытаясь осознать происходящее. - И чё, оно теперь всё время так будет?.. – Вот только этого мне не хватало! Ужас какой. - Надеюсь, нет! – Лунару, судя по всему, ещё меньше хотелось присутствовать третьим в чужой постели. По крайней мере, содрогнулся он очень явственно. Ну что ж. Выход был только один – снова бежать за помощью к Ольрису. - Вот что. У меня знакомый маг есть, очень сильный специалист. Попрошу у него ментальную глушилку. Специально для особых моментов. Чтобы соседей по разуму не будить. Прости, что так вышло. Я не думал... наверное, на эмоциях пробило. - Посоветуйся, раз хороший знакомый. Это тот маг, что с вами в отряде был? Фалерий рассказывал... По-моему, ему даже полегчало. А вот мне – не очень. Упоминание Фалерия застало врасплох. Тот самый момент, которого я подсознательно боялся и оттягивал, как мог, втайне надеясь, что оно само как-нибудь разрешится. Как сказать Фалерию, и без того убитому горем, что я, наконец сподобился определиться? И выбрал не его. Вот как, КАК я ему такое скажу?! К моему удивлению, Лунар не то чтобы проникся моими метаниями или сочувствием, но что-то такое всё-таки было, потому что он сам предложил мне связаться через него с Фалерием и всё рассказать. Ага, блин, легче простого! Извиняй, друг мой Фалерий, только ты с глаз долой уехал – и я сразу запрыгнул на другого?.. Уже не говоря о моей незавидной роли в таком раскладе, а с Фалерием-то что будет после такого известия?.. Похоже, Лунар призадумался вместе со мной: проблемы в отряде ему были не нужны ещё сильнее, чем нарушенный по моей милости сон. Я даже понадеялся, что он предложит оставить всё как есть, мол, время лечит и всё такое. Пока Фалерий привыкнет к новому миру, успокоится, а там, глядишь, и изменится что… Но нет! Командир пограничников снова вернулся к мысли о том, что мне необходимо начистоту переговорить с лучным мастером. Всё раз и навсегда выяснить, и не морочить ему без того усталую голову. Рассказал, что Фалерий у него в отряде очень хорошо обжился, чувствует себя прекрасно (я из недоверия даже просканировал его на правдивость: нет, не врет!). И что мне надо собрать яйки в кулак ("или что у меня там вместо них", - вот же гад!). С другой стороны… Лунар был, конечно, прав. Сколько бы я ни пытался растянуть соплю по брёвнам, а Фалерий такого отношения к себе явно не заслуживал. А потом… ещё появилась и сразу исчезла ублюдочная мыслишка, - случись с ним что – и это уже будет не моя забота. Повесить все проблемы на Лунара было, конечно, соблазнительно. Но подло. И недостойно не только младшего Предстоятеля, но и вообще всякого приличного человека. - Хорошо! Я думаю, ты прав. Мне следует поговорить с Фалэрэ начистоту и всё ему объяснить. Одно утешает, что он с самого начала догадывался, как дорог мне Вейн. Даже на тройничок был согласен. Вот только Вейн бы с такой идеей меня сразу послал. Ых. Ладно, договорились. Как будете готовы, зови меня! Что там говоришь про ночь? Уснуть не можешь? Эх, если бы все проблемы решались так просто! "Вырубить" родственного Распрямляющего до состояния крепкого сна оказалось легче, чем вздохнуть. Только вот Вейну я, пожалуй, ничего говорить не буду. … Предстоящий разговор с Фалерием так меня разволновал, что я целый день ничего не ел. Хвала Провидению, Вейн как раз отлучился по делам, оставив меня дома одного. С шутливым наказом никуда без него не уходить, а как же! Я пообещал, и слово сдержал вполне, не считая того нюанса, что, оставаясь в доме, я покинул его ментально. Когда Лунар сообщил мне, что для общения с Фалерием всё готово, я было настроился, как мы уже практиковали, посмотреть чужими глазами. Однако, в этот раз получилось по-другому. Затрудняюсь, как это можно назвать; Мыш бы наверняка подобрал подходящий случаю термин. Меня просто втянуло в Лунарово сознание. Целиком. Как незнакомую одежду на себя накинул. Но вполне себе удобную, и мне было комфортно находиться в теле ночного пограничника, смотреть его глазами, разговаривать его голосом, хоть и отличным от моего собственного. И Фалерий сидел рядом. Абсолютно такой же, каким я его привык видеть на полигоне и дома: в зелёной рубахе, со свисающими по сторонам лица прядями длинной чёлки. И во взгляде только удивление и радость встречи. Я даже запнулся на мгновение. А где же его… обычная лёгкая невменяемость? Я же помню, как он на меня целый месяц смотрел, что всё чесалось, и все встречные лучники шеи сворачивали, любопытно косясь в нашу сторону! Да и при последнем нашем разговоре как он себя вёл, вон, даже Лунара с бревна опрокинул, когда про меня услыхал!.. Мастер был абсолютно в своем уме. Настолько, что меня даже насторожило: я его ни разу в таком состоянии не видел. Вернее как: видел, вот только Фалерий в такие моменты на меня не смотрел. Очень странно. Что же такое могло измениться?.. А вот я сейчас должен обрушить на него ужасную новость. На хорошего человека, который заслуживает в жизни только самого лучшего, и совершенно ничем передо мной не провинился… Я далеко не был уверен, что смогу внятно поговорить с ним, не разрыдавшись самым позорным образом, но Фалерий и тут не уронил чести: он, оказывается, сам обо всем догадался и принял на себя всё ведение разговора. - Трес, родной мой, вот только не надо себя казнить! Я очень рад, что у вас всё, наконец, сложилось! Правда! Рад, что я оставил тебя в надёжных руках, и что ты в безопасности. Веришь мне? … Как можно быть настолько понимающим и деликатным?... От переполнившего меня чувства благодарности я едва не разревелся по-настоящему, прямо внутри Лунара. И плевать, что этот пограничник обо мне подумает. Серьёзно, как можно было бросить такого хорошего человека?! Он же был готов, без преувеличения, землю под моими ногами целовать, а я… - А как же ты там один… без меня? И тут Фалерий медленно и, несомненно, лукаво улыбнулся. - Без тебя. Но не один! Со вчерашнего вечера. … То есть… в смысле – не один?! Пока я тут, переживая и метаясь, места себе не нахожу, Фалерий… в том мире уже нашел себе ПАРУ?!.. - А?! Меня так тряхнуло эмоциями, что я вылетел из Лунарова сознания едва не со звуком пробки из бутылки. … Чтоооо?! Что он сейчас сказааааал?!... Я сполз на пол в нашей с Вейном спальне, истерически смеясь пополам со слезами. Нет, а всё-таки хорошо, что Вейна дома не было! Ещё бы лишний раз беспокоился о моем душевном здоровье. Я раскинулся звёздочкой на полу, пялясь в потолок и пытаясь разобраться, что же чувствую по поводу сообщённой мне новости? Пожалуй... пожалуй я был рад, что всё так обернулось. Я ведь чего боялся? Что Фалерий, и без того оказавшийся в чужом мире без возможности вернуться, зачахнет там. Снова скатится в депрессию, и на этот раз рядом не окажется меня, чтобы удержаться на краю. А уж если узнает, что для него и надежды не остаётся в моём отношении... Ведь даже научись я связываться с ним минуя Лунара, вряд ли смог бы делать это постоянно. Да и, Вейна наше общение бы вряд ли порадовало. Не мог же я тогда обманывать его, скрывая "разговоры" с Фалерием. Всё равно разрыв был бы неизбежен. И, кто знает, оставшись без связующей нити, не решился бы тогда лучный мастер на какой-нибудь отчаянный шаг? Подставиться на охране порталов, или ввязаться в безнадёжный бой... Меньше всего мне бы хотелось когда-то услышать в голове голос Лунара, сообщающего такую скорбную весть. Брррр! Даже представить себе страшно! Поэтому я решительно погнал прочь ядовитого червячка самолюбия, уязвлённого тем, как быстро Фалэрэ нашёл себе новый "якорь". Судя по глазам и голосу, я всё равно останусь очень важной частью его судьбы. А потому буду искренне радоваться, что ему удалось найти своё счастье. Интересно, кто этот человек? Жаль, что я так запаниковал и нарушил связь, ведь Фалерий явно собирался мне всё рассказать. Ну да ладно, надеюсь, не в последний раз общаемся. Спрошу в следующий раз. * * * В селении Бейзлонтен шумела ярмарка. В чём не было ничего удивительного. Осень - традиционная пора таких мероприятий. Урожай собран, поля подготовлены к зиме, кадушки в погребах и подвалах полны квашеных и солёных овощей. Копчёности вперемешку со связками лука и чеснока украшают собой балки кладовок в каждом уважающем себя доме. Как ещё развлечься селянам в преддверии зимы? Конечно на ярмарках! Себя показать, на других поглазеть, продать своего, что в излишке получилось, или прикупить чего полезного. Глядишь, за свадьбу сына или дочки сговориться. Со всех мелких окрестных деревенек и хуторов съезжались жители, чтобы повеселиться, послушать свежих сплетен и поделиться своими новостями. Поэтому никому в глаза не бросался молодой мужчина в добротном костюме из серого сукна, по виду - зажиточный горожанин, шатающийся по торговым рядам с кульком жареных в меду орехов, время от времени приценивающийся к какой-то мелочи, и даже кое-что купивший. Таких, как он, тут было сегодня пара сотен. Вот только они почти все были деревенскими трудягами, а он - вором. И не простым, а специализирующемся на похищении людей. Не смотря на молодость, у него за плечами уже было больше десятка успешно проделанных заданий. И после каждого ему приходилось менять место жительства, имя и личину. Пожалуй, нынче он и сам бы уже не вспомнил, как выглядел до того, как начал заниматься этим делом. Сейчас это был облик порядочного, трудолюбивого, не склонного к приключениям обывателя. А звали его на сегодняшний день Мошен Рен, и это имя неимоверно веселило его, поскольку на языке одной из стран, где ему довелось "работать", означало «незнакомец». Но вполне вписывалось в звучание здешних имён. Сейчас господин Рен следил за парнем в одежде разведчика. Это был его нынешний заказ. Причём заказчиками выступали валенсийцы, и не из простых. Манеры у того, кто заказ делал, вкрадчивые, но почему-то чувствуется, что этот человек не привык к отказам. Речь мягкая, убеждающая, но такая характерная, словно бы тебе проповедь о мире во всём мире читают. Как бы не из самой верхушки Храма представитель! Уж на это глаз Мошена был намётан. Чем нынешний объект вызвал гнев или вожделение со стороны тамплиеров - господин Рен не знал, да и, честно говоря, знать не хотел. Достаточно было того, что платили за него золотом, да в таком количестве, что, выполнив заказ, Мошен мог бы всю оставшуюся жизнь провести на побережье, ни в чём не нуждаясь. Господин Рен "вёл" объект не первый день от самой столицы, но до сих пор тот ни разу не оставался один. Рядом с ним постоянно торчал кто-то из отрядных. До сегодняшнего дня. А сегодня, видимо, самонадеянно решил, что многолюдность на ярмарке есть гарантия безопасности. Ну-ну, наивный... Объект Мошена зашёл в лавку при кузнице, о чём-то оживлённо переговариваясь с владельцем. Рен устроился неподалёку, щёлкая семечки и безразлично наблюдая, как на некотором отдалении скоморохи прыгают и кривляются перед публикой. Не избалованные подобным зрители смеялись, аплодировали и одаривали артистов мелкой медью. Объект вышел из лавки, всё ещё продолжая разговор. Сейчас он стоял спиной к вору. Мошен, делая вид, что сплёвывает шелуху, поднял ко рту ладонь с зажатой в ней короткой трубочкой. Сильный выдох - и тонкая иголочка, пропитанная сильнейшим снотворно-парализующим снадобьем, мелькнула в воздухе серебристой осенней паутинкой. Юноша рассеянно хлопнул себя по шее, пожаловавшись, что, не смотря на осень, комары ещё лютуют. Ещё несколько фраз - и юный пограничник, раскланявшись с владельцем лавки, пошёл по своим дальнейшим делам. Точнее, попробовал пойти. Шаге на пятом он запнулся и, подняв руку, удивлённо потёр лоб. Пора! Мошен в одно мгновение оказался рядом, радостно хлопая юношу по плечу и восклицая: - О, привет, ну надо же! Никак не ожидал тебя тут встретить! Как жизнь, старина? Ты славно выглядишь, дела у тебя, видимо, идут отлично? Пойдём, пропустим по кружечке эля за встречу! Непрерывно болтая, он подхватил объект под руку и потащил к видневшимся невдалеке украшенным разноцветными лентами навесам, где устроили на ярмарке обжорный ряд. Юноша рядом с ним молчал, поскольку снадобье одним из первых парализовало язык и губы жертвы, лишая голоса. Кроме того, судя по выражению лица он уже "поплыл" и плохо соображал, что происходит, чисто рефлекторно продолжая перебирать ногами. На полпути к обжорному ряду Мошен свернул в сторону кустов на краю леса. Для любого, бросившего взгляд со стороны, картина была самая безобидная: мужчина ведёт подвыпившего друга освежиться. Едва миновали кустовую полосу, как у юноши ноги отказали окончательно, и он неловко повалился на землю. Рен вздохнул и, взвалив бессознательный объект себе на спину, углубился в лес. Шёл он недолго. На ближайшей полянке его уже ждал небольшой отряд всадников, настолько плохо замаскированных под торговцев, что лучше бы уж грабителями прикинулись: с такими-то длинными мечами в седельных ножнах и копьями, как на мамонта! Даже кольчужные рукава спрятать не удосужились. Приняв у Мошена пленника, они поспешно спеленали юношу по рукам и ногам, перекинули через седло свободного коня и прикрыли сверху ковром. - Это всё? – поинтересовался господин Рен, поймав и взвесив на ладони изящно вышитый мешочек, брезгливо кинутый ему одним из рыцарей. - Возблагодари Всевышнего за этот щедрый дар! – надменно проговорил тот, разворачивая коня. – В твоём случае достойной прибавкой может служить только виселица! Мошен только хмыкнул, ещё раз примерившись к весу полученного кошелька. Ловко подкидывая и ловя одной рукой немного тощеватый мешочек, господин Рен легко и бесшумно взобрался на ближайший пригорок, откуда хорошо просматривались окрестности. Точно ли не вернутся, чтобы, например, попробовать избавиться от исполнителя? С них станется. За себя Рен не беспокоился: от тяжело вооружённых рыцарюг скрыться в густом буреломе можно за три мгновения даже не вспотев. Но осторожность лишней не бывает. С вершины пригорка было хорошо видно, как отряд, обогнув Бейзлонтен с востока, выезжает на торговый тракт. Только доподлинно убедившись в этом важном обстоятельстве, господин Рен прибрал мешочек за пазуху и, всё так же не тревожа ни песчинки, лёгким шагом направился вниз с холма, дважды пронзительно свистнув укрытому неподалеку коню. Он знал: спустя несколько часов его теперь уже бывшие заказчики свернут на дорогу, ведущую к горному перевалу на границе с Валенсией. Оставалась лишь одна малость, заключительный штрих. Достав из рукава шёлковый платок, вор аккуратно встряхнул им над тем местом, где рыцари вязали пленника, убедившись, что выпавшая из платка вещь будет хорошо видна со стороны. * * * К Арчеру, занятому перепроверкой седельных ремней, подошёл местный кузнец. - Удачного похода, начальник! Смотрю, вы уже ехать собираетесь? А то тут один ваш парнишка у меня свою вещь забыл. Мизинцем, толщиной с рукоять меча, кузнец поднял серебряное ведро, объёмом примерно с литр, украшенное по ободку чеканными листьями и ягодами. - Ручку я, как было заказано, выправил. Да вот он что-то никак не идёт забирать. Заболтался, наверное, с дружком своим и забыл. - С каким ещё дружком? - насторожился Арчер, в этот раз назначенный старшим над лучниками. Ведро, уже знакомое не только этому отряду, а и вообще половине дарианской столицы, принадлежало Тресу Предгорскому, недавно назначенному экзорцисту. И видеть этот рабочий инструмент беглого храмовника отдельно от него самого было непривычно и странно. Последние дни он с этим ведром в обнимку спал, вместо любимой подушки. - Дык, откуда я знаю; парень какой-то, - пожал могучими плечами кузнец. - Сказал, что переговорить надо, и что скоро вернутся. - Из наших что ли? – Арчер оглядел товарищей, на автомате перенимая серебряное ведро и привешивая его к седлу. - Вроде, все тут. Время-то выезжать. Если только... Он запнулся и пошёл вслед за кузнецом, жестом подзывая к себе Гелика и Вектигала, которые ещё не успели сесть на коней. - Как он был одет, дружок этот? Как мы, в лесной защитке? - Да нет, откудова! Горожанин обычный, в сером. Я не приглядывался... Они прошлись по той же дороге, внимательно приглядываясь к кустам, камням и траве. Земля ещё сохраняла влагу после дождя недельной давности, но, понятное дело, что за несколько часов здесь прогулялись несколько десятков человек, и разглядеть что-либо на утоптанной поверхности было невозможно. Арчер молча досадовал: ну почему ему, зная Треса и его непревзойденную способность вступать и вляпываться, никогда и в голову не приходило приглядеться к подошвам его сапог, чтобы иметь возможность отличить его следы от других?! Никто даже не знал, носил ли он, например, каблуки, и какой формы, и как располагались в подошве гвоздики, если они вообще были, гвоздики те. Пришлось тщательно проверить все помятые и, по случаю праздника, изрядно загаженные кусты за палатками. Лучники разделились, чтобы осмотреть как можно больший участок, через некоторое время встретившись снова. - Ну что? Гелик? - Я нашёл следы ног и рук! Но это грибники: весь мох ножами исковыряли, и дух грибной стоит на пол-леса. А ты, Арчер? - Я вообще ничего не нашёл, там в обе стороны бурелом с ежевичником. А ты, Вектигал? Тот задумался. - Да вот… была там одна цепочка следов. Странная. Будто кто-то тяжесть тащил. Только не отсюда, а из леса сюда. Может, за дровами ходил кто? - Зачем им переться за дровами в глушь, когда тут по обочинам валежника немеряно? – Арчер махнул головой в сторону чащи. – А ну, показывай. Следы и впрямь выглядели странно. Но только на взгляд профессиональных разведчиков. Арчер почти упёрся в них носом, разыскивая все новые и новые, отпечатавшиеся не во мху – тот быстро расправляется, а на сырой земле. Кто-то, явно тащивший нечто, по габаритам и весу вполне соответствующее Тресовой тушке, двигался, судя по хорошо заметному отпечатку каблука, из леса к ярмарочному полю. Только вот шёл как-то странно: носки сапог почему-то западали в грунт сильнее и глубже, чем пятки. Не на цыпочках же он крался, с таким-то грузом на руках?.. - Я ещё что заметил, - неуверенно добавил Вектигал, сверху вниз глядя на ползающего во мху Арчера. – Он как-будто слегка косолапый, что ли. Арчер немедленно поднялся на ноги, прикидывая взглядом расположение найденных следов, и потрясённо присвистнул: - Древко мне в ж… Поворотная подошва! А ну за ним! – и припустил в чащу большими скачками. Гелик и Вектигал даже не сразу его нагнали. - О какой поворотной подошве ты толкуешь? - Это такая оригинальная придумка у некоторых профессионалов. Особенно популярна у тех, которые занимаются переправкой через границу всякой контрабанды и запрещённых товаров. Ты заметил там, в середине подошвы, след, как от маленького плоского винта? Вот это оно и есть! Поверх обычной кожаной подошвы прикрепляется вторая, потолще, которую в нужный момент можно повернуть каблуком вперед, закрепить и бежать себе, куда надо. - Ловко придумано! – одобрил Гелик. – А ты-то откуда знаешь? - Ха! Послужи с моё на границе, ещё не такого насмотришься. Они уже знали, что безнадёжно опоздали, но всё равно бежали по следу, пока не выскочили на пустую поляну, изрытую конскими копытами. И одно место было истоптано множеством ног в тяжёлых рыцарских сапогах. Арчер, покружив немного, определил, в какую сторону уехали всадники. Судя по конскому навозу, попавшемуся на тропе, это произошло не менее трёх часов назад. Оставалась ещё слабая надежда, что они ошиблись, и отсюда увезли не Треса... Но она угасла, когда Вектигал протянул Арчеру на ладони маленький серебристый предмет найденный во мху: серьга, похожая на цветок, с лепестками покрытыми белой эмалью. Одна из помолвочных серёг Треса. Гелик посмотрел на украшение и негромко присвистнул. - Ну всё. Сэр Айвейн нас убьёт... - А капитан расчленит, - похоронным тоном добавил Вектигал. - А то, что останется, господин Мыш в кипятке заварит, - мрачно резюмировал Арчер. - Вот это мы влипли, парни... - По самые гнёзда! - согласно хмыкнул Вектигал. – Ну что, господа лучники, готовим задницы к седлу! С такими рытвинами мы их живо догоним.