risen like a midnight sun (welcome to the night)

Про Пэнси Паркинсон можно было сказать множество вещей. Она была слизеринкой до мозга костей, сукой с каменным сердцем развлекалась тем, что отбирала конфеты у детей (или по крайней мере так думали её недоброжелатели). Она была сказочно богата, как единственная выжившая наследница рода Паркинсонов. Даже после послевоенных репараций Министерства, золото в её хранилище в Гринготсе все еще подпирало потолок. Пэнси могла быть капризной, истеричной и субъективной — часто все вместе. Её любимым времяпровождением было пить вино, сплетничая о знакомых. Но она никогда не была, Моргана упаси, ревнивой. Особенно из-за двухметрового остолопа, которого Мерлин наделил диапазоном чувств, как у зубочистки. Но сейчас она практически кипела при виде Роуз Целлер. Девушки, что только что закончила Хогвартс, прижимающуюся грудью к руке Рональда Билиуса Уизли. Молодая девушка со светлыми волосами, пухлыми губами и крутыми бедрами. Она выглядела как какая-то молочница из маленькой уютной деревушки. И Рон не замечал этого. Он не замечал, как эта маленькая шлюшка вцепилась в него, хихикая над каждой его шуткой. И конечно же он не замечал убивающих взглядов, нацеленных на его спутницу. Пэнси сделала глоток шампанского. Почему она, одна из самых богатых и красивых ведьм Англии, ревнует к этой? Ответ был прост. Потому что Роуз «тролль» Целлер была спутницей её парня на этот вечер. — Знаешь, это твоя вина. Поджав губы, Паркинсон одарила тяжелым взглядом своего лучшего друга. — Закрой рот, Драко, пока я не сделала это за тебя. Малфой ухмыльнулся, невзирая на угрозу. Как её спутник, в этот вечер он должен был исполнять каждую её прихоть. Вместо этого Драко специально доводил её до белого каления. Его серые глаза следили за Роном и Роуз, когда блондинка наклонилась, позволяя Уизли оценить содержание её декольте. — Они смотрятся поразительно, не так ли? — Я думаю, что моя нога пнет тебя по причинному месту, если ты сейчас же не заткнешься и не принесешь мне еще один бокал. — Еще? И какой по счету, моя дорогая? Четвертый или пятый? — Какая трогательная забота, — ответила Пэнси, закатывая глаза. — Это шампанское, а не огневиски, и мне нужно что-то, чтобы пройти через этот фарс. — Повторюсь еще раз: фарс, в котором виновата ты сама. — Заткнись! Она не хотела признавать, но он был прав. Её отношения с Роном еще только начинались, и никто из них не знал, как они будут развиваться, когда о них узнает общество. Паркинсон не стеснялась его, нет. Но ей потребовался почти год, чтобы понять, что её чувства к Рону Уизли были чем-то большим, чем презрение и взаимное отвращение. Она ценила то, что у них было, и совершенно не была готова выставить их отношения на всеобщее обозрение. Уизли с этим согласился, и поэтому на ежегодный гала концерт британской и ирландской квиддичной лиги, они пришли по отдельности. Они даже зашли так далеко, что решили привести с собой других людей. Сейчас Пэнси очень жалела об этом решении. — Прекрасно, не признавайся, — пожал плечами Драко. — Но ты знаешь, что я прав. — Абсолютно не понятно, что в тебе нашла Астория. — Это все мой животный магнетизм, — ответил он самодовольно. — Я бы спросил, что ты нашла в Уизли, но не хочу, чтобы обед покинул мой желудок. — Пожалуйста, сделай одолжение всем нам и выйди в окно, дорогой. — И лишить всех здесь присутствующих дам возможности лицезреть самого красивого мужчину? Может я жесток, Пэнси, но я не садист. А ты в данной ситуации настоящая мазохистка. Невзирая на его слова, Пэнси вновь нашла глазами объект своей муки — её синие глаза засияли, когда она заметила, что он пристально смотрит на неё. Они смотрели друг на друга кажется вечность, хотя прошло всего пару секунд. Паркинсон надеялась, что Драко не заметил румянец на её щеках и первую робкую улыбку за этот вечер. Но затем внимание Рона вернулось к Роуз, и момент был испорчен. Она вновь натянула на лицо невозмутимое выражение, и Драко вздохнул. Наклонившись, он прижался губами к её щеке: — Пошли, потанцуй со мной. Его очередь ревновать. Пэнси посмотрела на него с ухмылкой на губах: — Я думала, что ты никогда не спросишь, дорогой.