the clouds above will sing

Тайлер считает секунды, сидя в своей темной комнате и глядя на такое же темное небо через темное небо, размышляя о темных вещах, когда единственный источник его света звонит в дверь, заставив брюнета очнуться, бодро побежать вниз и, прокричав что-то родителям, выбежать на улицу, на ходу захлопывая дверь и пихая Джоша Дана плечом (он хотел бы схватить того за руку и быстро увести, но его руки заняты коробкой), а затем бодро пойти в неизвестном направлении. Парень-цветок бодро идет за ним, пытаясь закурить, но ветер и чуть ли не бег, чтобы не упустить Тайлера из виду, мешают его планам.  — Заблудшая душа! Какого хрена? — Джозеф наконец останавливается, и Джош догоняет его, и Джош спокойно закуривает. — Что случилось, почему мы куда-то бежим, куда мы бежим, и что, блин, у тебя в руках? Парень ставит коробку на асфальт, садится рядом и протягивает руку цветку за сигаретой. Тот вздыхает и оседает рядом, отдавая тому всю пачку и зажигалку. Они долго молчат, глядя на небо: Джош молчит, потому что ждет ответа на свой вопрос, Тайлер молчит по той же причине. Небо отвечает им тускло сверкающими звездами; тогда Джозефу приходит на ум, что все звезды, должно быть, души дорогих кому-то людей, поэтому они все еще светят, а он сам, видать, остался бы темнотой. Полярную звезду Тайлер называет Дином и только потом отвечает:  — Случилось ужасное. Мы бежали к тишине. В руках коробка. В коробке вещи Дина, его мама принесла недавно, — он говорит монотонным, пустым голосом, закрывая глаза и ложась на спину: асфальт холодный, словно его душа. — Там лежит его дневник, и… ты знал, что он ведет дневник?  — Нет, — Джош ложится рядом, подложив руки под голову. — Что в нем?  — Депрессия. Суицидальные мысли. Не хочет оставлять нас с тобой одних, потому что мы самые дорогие ему люди, — у Тайлера все же вырывается всхлип, не такой тихий, как хотелось бы. — Ты знал?  — Нет, — повторяет красноволосый. Что-то внутри него рушится с невероятной скоростью. Джош Дан закуривает еще раз, и он, признаться, не удивлен случившемуся, хотя это все равно разбивает ему сердце: чего-то такого следовало ожидать от Дина… почему они не смогли это разглядеть? Тайлер задает ему этот вопрос и не получает ответа.  — Мне жаль, — говорит кто-то из них, и второй грустно улыбается, а затем они садятся и жалуются на боль в спине. Затем вздыхают. По щекам Тайлера катятся слезы, так что он позволяет парню-цветку обнять себя и позволяет себе разрыдаться в голос, вцепившись в чужую серую толстовку тонкими пальцами так, будто это последнее, что у него в этом мире осталось, и это на самом деле не сильно далеко от правды. Они снова идут в Тако Белл: там тепло и по-особому уютно. Кто-то из парней впоминает, что Дин любил тако, и второй только кивает. Тепло заведения спасает их от собственных тяжелых мыслей, но не от физического холода, поэтому Тайлер садится рядом с Джошем и прижимается к нему всем телом, устраивая голову на чужом плече.  — Ты мерзнешь или перепутал меня с нашим общим знакомым? — брюнет на это только фыркает.  — Так бы я и перепутал, он куда красивее. Мне просто холодно, — красноволосый обнимает его и вздыхает. — Спасибо. Так теплее.  — Согревайся быстрее, — сварливо отвечает парень-цветок, — я хочу доесть свое тако.  — Только о еде и думаешь.  — Еще о сигаретах.  — И прогуливаешь уроки.  — И выгляжу, как недоделанный рокер.  — Какой беспредел.  — Просто кошмар. Они замолкают так же резко, как начали разговор, но здесь играет музыка, так что тишина не жестока. Пока что.  — Довести тебя потом до дома? — негромко спрашивает Джош, зарываясь носом в мягкие волосы (возражений не последовало).  — Я не хочу домой. Можем пойти к тебе?  — Боюсь, нет. Тайлер неопределенно ведет плечами, отстраняясь и отсаживаясь обратно на диванчик напротив.  — Гулять всю ночь, вспоминать Дина и гробить свое здоровье? Губы Джоша расплываются в грустной улыбке.  — Это я всегда за. Той ночью им было холодно, очень холодно: оба были легко одеты и не думали, что это затянется так надолго, — так что согревались они догонялками, веселым и не очень смехом и сигаретами; Тайлер пел свои и чужие песни, глупо хихикая, когда Джош лез его щекотать, и говоря, что у него дурацкий голос, в ответ слушая грозные возмущения и попытки красноволосого спеть что-то. Все заканчивалось смехом. Еще они вспоминали Дина, и это были хорошие воспоминания, счастливые, тоже заставляли парней смеяться, пусть даже смех все их холодные часы вместе и звучал нервно, печально, сломленно, но он был, и это им обоим казалось главным. Что они еще могут смеяться после всего случившегося и вокруг, и между ними… Тайлер проводит пальцами по бинтам на запястьях Джоша и шепотом молит о прощении, на что ему отвечают сначала легкой улыбкой, а потом крепкими объятиями, и, кажется, он на долю секунды почувствовал себя счастливым. Полярная звезда ярко светила им, и, когда Джозеф рассказал парню-цветку свою теорию, они вместе махали ей в ответ. В школу тоже шли вместе, со всей силы наступая по высыхающим лужам, и волосы Джоша давали жизнь всей серости вокруг, и голос Тайлера заставлял птиц проснуться и петь вместе с ним, а перед тем, как убежать на математику, парень-цветок в шутку (или нет?) целует заблудшую душу в щеку. Заблудшая душа глупо хихикает в ответ и бежит на свой урок.  — Как у тебя с Джошем? — спрашивает его Дженна. Они сидят вместе за обедом, и Тайлеру вдруг приходит мысль, что он давно не видел свою подругу с ее бойфрендом… спрашивать, наверное, слишком неловко, но отвечать на ее вопрос тоже. Из двух зол он выбирает меньшее.  — Помогаем друг другу выбраться из этого омута, — брюнет пожимает плечами, — общаемся. Делали вместе проект по музыке, ты слышала? — девушка кивает. — Ага, ну… так ничего интересного. Он хороший чувак, мне кажется странным, что Дин никогда мне про него говорил, пусть они и перестали тогда общаться…  — Ты подарил ему котенка?  — Дженна, я же не настолько ид…  — Ты подарил ему котенка. Это довольно по-гейски.  — Дженна! — обреченно стонет Тайлер, пряча лицо в ладонях с идиотским хихиканьем, когда кто-то сжимает его плечо, и, судя по такому же хихиканью подруги, это определенно Джош.  — Заблудшая душа, чему радуешься? — он невозмутимо садится рядом и делает глоток сока, буквально чувствуя, как Брендон, сидящий недалеко, прожигает его спину взглядом. Это забавляет.  — Моей шутке про гейство, — Дженна фыркает, вставая из-за стола, — и про вас.  — Это довольно… по-христиански. Очень по-христиански. Девушка смеется и уходит, сказав, что не хочет им мешать, и потрепав Тайлера, так и не поднявшего взгляд, по волосам. Парень-цветок лишь хмыкает, принимаясь за еду.  — Не уснул на уроках?  — Нет, но очень хотел, — он все же садится нормально. — Ты изверг.  — Я изверг? Я предлагал проводить тебя до дома, не я виноват в том, что ты, видите ли, не хотел! — он фыркает с шутливым возмущением. — Ну ты и… нехороший человек.  — Весь в тебя, — ворчит Тайлер, вздыхая, — у меня ощущение, что во мне сейчас сделают дыру взглядом. Кто так выразительно это делает?  — Брендон. Он все еще не понимает, почему я не послал тебя куда подальше.  — Я тоже этого не понимаю.  — А я понимаю, и это главное. Тайлер улыбается. После школы они недолго идут вместе, и, когда Джош сворачивает к своему дому, Тайлер ждет, пока за ним закроется дверь, и с улыбкой идет дальше. В тот день он радостно приветствует всю семью, в тот день ему кажется, что есть надежда, а еще он отдал Джошу предназначавшиеся ему вещи Дина, и, кажется, очень тяжелый груз слетел с его плеч. Это хорошо. Определенно хорошо. В тот день он пишет Johnny Boy, и его немного смущает строчка про влюбленность, но… мало ли, что может прийти на ум? Все в порядке. Джозеф перечитывает то, что у него получилось, и улыбается, крайне довольный собой, и глядит на небо в надежде, что Дин им тоже доволен. Это кажется парню тем этапом, с которого начинается восстановление, так что в честь этого он даже проводит время с семьей вечером, обыгрывает Зака в гонках и раздает Мэдисон крайне серьезные советы по поводу дружбы, и даже делает все домашнее задание, что определенно приведет в шок миссис Уайт-или-как-там-ее, и, да, он собирается завтра на ее урок. Все идет довольно хорошо. Слишком хорошо. Тайлер наливает себе кофе и садится за фортепьяно, собираясь подобрать хоть какую-то музыку под свои стихи, но, видно, не судьба. заблудшая душа Тайлер откладывает текст и хмурится, чувствуя, что эти два слова не предвещают ничего хорошего. Джош? скажи своей маме, что ты идешь сегодня ко мне на ночевку я иду к тебе на ночевку? да что-то случилось? мне нужно поговорить с тобой, и я не хочу, чтобы ты опять всю ночь ходил по холоду и заболел. я буду через 20 минут Тайлеру хватает десяти минут, чтобы собрать себя, свои вещи и укулеле (не случалось еще ничего, кроме смерти несчастного человека, что не мог бы спасти его кавер на Can’t Help Falling In Love), и столько же ему требуется, чтобы убедить маму отпустить его, и она соглашается, потому что в последние дни только с этим странным парнем ее сын улыбается, и… хоть он ей и не нравится, она считает это хорошим знаком. Брюнет открывает дверь как раз в тот момент, как Джош поднес руку к звонку.  — Привет.  — Привет, — красноволосый улыбается как-то нервно и делает шаг назад. — Мы идем?  — Да, конечно. Я взял Чикаго, — он неуверенно улыбается в ответ и закрывает за собой дверь. Они идут молча: у парня-цветка трясутся руки, он нервно курит и периодически также нервно глядит на Тайлера, который просто не решается прервать эту молчаливую истерику, но все же приходится, и, кажется, это срабатывает, потому что внимание Джоша занимает теперь вопрос, почему его руки сжимают пальцы заблудшей души, и почему эти пальцы такие холодные.  — Что ты делаешь?  — У тебя дрожат руки.  — От твоих ледяных ладоней они дрожат еще сильнее.  — Зато у меня горячее сердце. Джош фыркает.  — Это очень дерьмовый подкат.  — Знаю. Прости. Не заданный им вопрос так и висит в воздухе. Дан вздыхает.  — Я расскажу все, когда придем, окей? Можешь уже отпустить меня. «Я не хочу», — вдруг думает Тайлер, но отпускает, потому что второй парень глядит на него так устало, что страшно хоть чем-то его расстроить.  — Спасибо, — тихо говорит он, сжимая дрожащие руки в кулаки, и они просто идут дальше. Все еще молча. Дома у Джоша тепло, уютно, его семья добрая, а его мама уже выделила ему личную кружку («ты пил чай у нас каждый день две недели, я должна была!»), и Тайлеру здесь нравилось, да, довольно-таки нравилось, наверное, даже больше, чем младшим детям Данов, потому что «почему у Джоша есть своя комната, а у нас нет?» И Джордан всегда странно на него смотрел… но сейчас он уже спит, поэтому Джозеф не беспокоится. Они сидят в комнате Джоша с двумя кружками чая, Чикаго и нервным молчанием вместе с вещами Дина на столе.  — Джош, — начинает брюнет, и это будто выводит второго парня из транса; он вздрагивает и поднимает взгляд. — Что случилось? Почему ты просто… практически ночью потащил меня сюда, и… ты выглядишь напуганным, что произошло? — Тайлер хочет протянуть руку вперед, хочет коснуться его руки, переплести их пальцы улыбнуться и сказать что-то успокаивающее, и, кажется, в этот момент его сердце приятно колет, и он вдруг понимает, почему та строчка про влюбленность родилась в его больном сознании. Парень-цветок пожимает плечами.  — В тот день ты спросил, почему Дин не рассказывал тебе обо мне.  — Ты сказал, что вы поссорились.  — Я притащил тебя сюда, чтобы сказать, почему, — он усмехается не недоуменный взгляд Тайлера. — Знаешь, я виноват в этом. Всегда я, — Джозеф не отвечает, только делает глоток чая и слишком внимательно глядит на него, заставляя Джоша нервничать. — Я влюбился.  — В кого?  — В Дина. Повисает молчание, и Тайлер тяжело вздыхает.  — И, получается, он узнал?  — Ну, вы только начали встречаться, а я напился и попытался его поцеловать, так что… больше ни алкоголя, ни Дина в моей жизни не было.  — Мне жаль, — отвечает Тайлер, наверное, слишком быстро, но ему действительно жаль, поэтому он садится рядом с парнем-цветком и обнимает его, — мне очень, очень жаль, — красноволосый тихо всхлипывает, мелко дрожа в чужих руках, но тот только прижимает его ближе к себе и, набравшись смелости, осторожно целует в висок, — мне жаль.  — Дин делал так, — шепчет Джош, закрывая глаза, — раньше, давно. Очень давно. Целовал меня в висок, когда мне было страшно, и все вокруг видели в этом намек на отношения.  — Когда люди узнают, что ты гей, они почему-то считают, что ты будешь хотеть всех парней вокруг.  — Нас это дико бесило, ну… ты называешь человека братом, а все полагают, что вы встречаетесь.  — Идиоты. Джош фыркает.  — Дин оставил лучшего друга и много наших лет ради парня, с которым встречался недели две. Он тебя очень любил, знаешь? Сердце Тайлера колет так, что кажется, будто он умирает, хотя на деле это происходит только с душой.  — Знаю. Они сидят так, кажется, целую вечность: Джозеф гладит тихо плачущего Дана по спине, тот цепляется за его футболку, как за самое дорогое в своей жизни, и, наверное, это не так уж и далеко от правды; потом заблудшая душа снова мягко касается губами чужого виска и спрашивает, не хочет ли он чая, на что парень-цветок отвечает согласием, забирая свою кружку и отсаживаясь на подоконник, и глядит на ночное небо.  — Посмотри, Тай, — вдруг говорит он, слабо улыбаясь, — звезды. Помашем Дину?  — Конечно, — парень тут же оказывается рядом, правда, чуть не пролив на себя чай, и машет небу в открытое окно. — Привет, дорогой! Передавай привет Орешку! Джош смеется, присоединяясь к нему, и вытирает свои слезы, и брюнет считает это самым милым из всего, что он когда-либо видел.  — Кто такой Орешек?  — Мой кот, умер несколько лет назад, но он прожил счастливую кошачью жизнь, — он пожимает плечами, — и долгую. Я ему даже завидую иногда.  — Завидуешь мертвому коту?  — Почему бы и нет? Красноволосый только хихикает, усаживаясь поудобнее и обнимая подушку, будто пытаясь от чего-то защититься.  — Это странно.  — Да, — Тайлер рассеянно улыбается, переводя взгляд с неба на печального (или нет?) парня на подоконнике, и та строчка в его сознании звучит ясно и чисто. He is falling in love, he knows it’s enough Джош сейчас в какой-то дурацкой майке с пальмами, на правой руке у него целая вселенная и дерево, и даже бинты их не портят, хотя Джозеф чувствует невероятную вину за это и хочет опять сказать, что ему жаль, но Дан пообещал его пристрелить, если это еще раз произойдет, так что… он улыбается. Тусклый свет лампы освещает волосы парня так, что они блестят теплыми оттенками, местами даже рыжим, хотя на самом деле это совсем не так, и это странно, не так странно, как Тайлер, но в какой-то мере все-таки да, и бледные пальцы сжимают огромную кружку чая в ожидании, пока он остынет до достаточно комфортной температуры. You’re my pride and joy, you’re my pride and joy В голове брюнета играет мелодия, но она забудется уже через минуту, в отличие от прекраснейшего человека напротив, так что… Тайлер садится на подоконник с краю и, положив одну руку на ногу парня-цветка для опоры, наклоняется с осторожностью — чай в чужих руках все еще горячий — и целует Джоша с робостью, своей странной нежностью, и все, что останется у него в памяти от этого момента: рука Джоша, отставляющая кружку на стол и переплетающая их пальцы, его мягкие губы, и тот факт, что он отвечает на этот поцелуй, подаваясь вперед. Этого заблудшей душе достаточно. Когда они отстраняются, Джозеф только смущенно опускает взгляд и слезает с подоконника, отползая обратно в кресло и не видя улыбку красноволосого, зато слыша, как тот просит сыграть ему что-нибудь. Тайлер берет в руке предусмотрительно настроенную Чикаго и, зажав одним пальцем легкий родной С, начинает Can’t Help Falling In Love. Потому что нет ничего, что нельзя было бы спасти его исполнением этой песни.