You Are Not Alone

Проснувшись рано, Криденс привычно никак этого не выдал, а продолжал лежать, вспоминая события последнего дня. Ночью он успел обнять Персиваля и прижаться носом куда-то над оставленной им вчера меткой, но сделал это скорее неосознанно. Давно привыкший избегать прикосновений к другим людям сверх необходимости, он все же хотел их, не отдавая себе в этом отчета. Запах омеги усилился за ночь: Персиваль еще был в течке, но, похоже, Криденс пришел все же к самому ее концу. Он пошевелился и смазанно прошелся губами по потемневшему следу метки, неохотно открывая глаза. Не было никакой возможности узнать, спит Грейвс или просто лежит, не тревожа его, и Криденс аккуратно приподнялся на локте, чтобы перегнуться через Персиваля и посмотреть ему в лицо. Губы Криденса на метке дали понять, что тот уже не спит. И точно — через пару мгновений он приподнялся, глядя на Грейвса. Персиваль ответил расслабленным взглядом — спать не в пустой постели, прижимаясь к чужому теплому телу, ему очень понравилось. Это дарило чувство успокоения. — Доброе утро, — хрипло со сна сказал он, понимая, что от одного взгляда Криденса внизу живота затягивается словно тугой узел. Течка, предположительно, продолжится еще максимум пару дней, после же… Грейвс не питал иллюзий на этот счет — после Криденс уйдет, как, по его словам, уходит всегда… — Доброе, — тихо ответил Криденс и потянулся его поцеловать. Прошлую ночь он помнил смутно, но, кажется, Персиваля мучили кошмары. Ну, он хотя бы выглядел выспавшимся, даже темные тени под глазами пропали. А еще он казался невероятно уютным — теплый, сонный и встрепанный… Криденс улыбнулся ему в губы и потянул за плечо, разворачивая его на спину — тянуться было не слишком удобно. Он аккуратно прижал теплое со сна тело к кровати, накрывая собой, словно хотел спрятать от всего мира, и по-кошачьи потерся щекой об открытую кожу плеча, наверняка уколов утренней щетиной. Полуприкрытые глаза хитро блеснули. — Видел бы ты себя сейчас. Щетина, прошедшаяся по эрогенной зоне, вызвала толпу мурашек, устремившихся — никто и не сомневался — прямиком к члену. Чувствовать на себе тяжесть тела Криденса было восхитительно и, потеревшись низом живота о простынь, Персиваль выпятил задницу, оглядываясь через плечо. — Не могу видеть, — шепнул он. — Ты расскажи. Грейвс повел плечом, еще и еще мягко царапая лопатки и шею о подбородок Криденса. — Кто бы мог подумать, мистер Грейвс, что вы будете напрашиваться на комплименты, — ласково усмехнулся Криденс и притерся пахом к приподнятым ягодицам. Он снова прижался к губам Грейвса, пользуясь тем, что тот развернулся, и огладил бок, пробежал пальцами по рельефным мышцам. Велик был соблазн поддаться иллюзии, что они не случайно столкнулись вчера, а давно знают друг друга и просыпаются вот так каждое утро — настолько все казалось пленительно привычным. — Ты такой потрясающий, — совершенно искренне выдохнул Криденс в ухо Персиваля, легонько прикусывая край и чуть потянув его на себя, чтобы, поднырнув ладонью, погладить низ живота, скользя к дорожке волос. — От тебя их слушать… ох! — рвано вздохнул Персиваль, когда Криденс прикусил его ухо, ощущая, как влажно стало сзади, — можно вечно… Полы халата разошлись, он задрался, стремительно твердеющий член проезжался между ягодиц, дразня, и Персиваль чуть приподнялся, давая руке Криденса больше простора, подставляясь под ласки. — Это ты… потрясающий, — облизнул губы Грейвс. — Не верится, что ты рядом. Скинув Криденса с себя, Персиваль оседлал его, перевернувшегося на спину, развязывая пояс халата, гладя грудь, живот. Он наклонился, приникая к губам нежным поцелуем, и сомкнул пальцы на его члене. Криденс резко выдохнул ему в губы и раздвинул их языком, проникая глубже. Он стянул с плеч Персиваля мешающий теперь халат и отбросил его куда-то рядом с собой. От слов Грейвса что-то внутри заныло, и Криденс поморщился, стараясь отвлечься на старательное вылизывание его рта. Они же оба знали, на чем все держится, знали и то, что их «общение» долго не продлится, поэтому он сам, как мог, избегал подобных фраз, которые казались ему самому странно безнадежными. Он надавил Персивалю на поясницу, заставляя его прогнуться больше, и двинулся ниже, чувствуя, как пальцы становятся влажными от смазки. Персиваль, ощутив, как пальцы Криденса хотят войти, сам качнул бедрами, насаживаясь на них, хорошенько растраханный после вчерашнего. От него не укрылось то, как поморщился Криденс от его слов, хоть и пытался не подать виду — и в сердце отчего-то больно кольнуло. «Уйдет, — заверил его внутренний голос. — Потрахается с тобой еще пару дней от силы и уйдет. А вчерашние слова — просто химия метки, не обольщайся…» Желая почувствовать, как Криденс нависает над ним, ощутить тяжесть его тела, Персиваль приподнялся, укладываясь рядом, и без слов потянул его на себя. «Ну, а что же ты удивляешься? — ехидно скрипнул тот же голос. — Ты ему секс предложил, секс и получил. Не руку и сердце же…» Мотнув головой, прогоняя темные мысли, Персиваль откинулся на подушке и, взяв член Криденса, направил в себя. Такая перемена настроения не ускользнула от Криденса, но не расспрашивать же об этом прямо сейчас… Он втолкнулся в горячую глубину, снова прижимая Грейвса к кровати и прикусывая его кожу, как тому нравилось, словно пытаясь вернуть былой настрой. Похоже, по поводу быстротечности их отношений переживал не он один, а для Персиваля были в новинку еще и сами ощущения принадлежности кому-то… — Хороший мой… — пробормотал Криденс, быстро целуя чужие запястья и прижимая их к кровати. Его разрывало от желания защитить, спрятать от всех и, наплевав на комфорт и желание самого Персиваля, взять то, что с такой готовностью ему дают. Хотелось сбиться на хаотичный быстрый темп, но Криденс не спешил, понимая, что так все закончится слишком скоро. От слов Криденса словно ток прошел по всему телу, перетряхивая, и Персиваль прогнулся, застонав. Он закинул ноги на бедра Криденса, чуть качнув ими, прекрасно чувствуя, как хочет тот взять его быстро. Персиваль и сам этого хотел и, скрестив щиколотки на пояснице парня, подался вперед. — Твой… — улыбнулся он. — Давай… Криденс не заставил просить дважды и мимолетно сцеловал его улыбку, отпуская себя окончательно. Он вчера, кажется, пообещал провести мелкий ремонт — так начинать надо было явно с кровати, которая на каждый его резкий толчок отвечала жалобным скрипом. Криденс продолжал сжимать запястья Персиваля, хоть и знал, что тот не против и мешать уж точно не станет, как в полузабытьи, скользил губами по скулам, шее. Быстрый ритм заставлял буквально захлебываться воздухом, которого катастрофически не хватало — Криденс уже ощущал горячие волны подступающего оргазма. Ноги Персиваля все так же обвивали его, не давая отстраниться, и Криденс сделал это внутренним оправданием, выплескиваясь в чужое тело и ощущая, как разбухает, заполняя его, узел. Персиваль чувствовал, что долго так Криденс не продержится, но лишь плотнее обхватил его ногами, не давая выйти, заставляя кончить в себя. Персиваль понимал, что поступает неправильно, эгоистично, удерживая Криденса, но не смог противиться своему порыву, решению, которое принял так быстро. Возможно, когда-нибудь, когда Грейвс на сорок втором году жизни заново ощутит на себе все сомнительные прелести тягости, он пожалеет о своей опрометчивости — но не сейчас… Сейчас он, выгнувшись, чувствовал в себе набухающий узел и нутром ощущал все происходящее единственно правильным. Персиваль осторожно раскрыл глаза, боясь встретиться с недовольным его своеволием взглядом Криденса — все-таки, как ни крути, так они не договаривались. Внутренне Криденс был готов списать произошедшее на свой счет, посчитать, что попросту не успел вовремя выйти или хотя бы оттолкнуть Грейвса… Но слишком уж виноватый вид Персиваля говорил о другом. — Что ты наделал?! — выдохнул Криденс и мелко вздрогнул от переполняющего его экстаза. Отодвинуться, разъединиться сейчас не получилось бы при всем желании — оставалось только подождать. Криденс бы злился — определенно, злился бы — если бы сейчас был способен на это чувство. Он практически придавил Персиваля к кровати, бессильно ощущая, как наполняет его спермой, и раздраженно прокусывая до крови кожу под его ключицей, глуша готовый сорваться стон наслаждения. — А то ты не понимаешь… — прикрыл глаза Персиваль, тихо шипя от боли укуса, которую сглаживала продолжительная дрожь оргазма. Как он и думал, Криденс оказался далеко не в восторге от происходящего, но все равно его тон заставил сердце тревожно сжаться. Больше всего Грейвс хотел бы сейчас обвить руками и ногами Криденса, заключить в объятия, но не был уверен, что тот хочет, чтобы он его сейчас касался. Руки дрожали и локти разъезжались, вынуждая оставить все попытки хоть как-то держаться и просто уткнуться носом в плечо Персиваля, пережидая молча. Конечно, Криденс понимал, что происходит, но только причины не знал, а додумывать… додумывать за Грейвса не хотелось. Слишком уж безрадостная получалась картина. К тому же была вероятность, что сцепка так и не принесет ничего, кроме нескольких напряженных приятных минут. Наконец Криденс смог сдвинуться и откатился в сторону, тяжело дыша и чувствуя накатывающую усталость во всем теле. Хотелось поспать. Даже, скорее, поспать и продолжить. Он тихо фыркнул, отметая эту мысль и повернулся, рассматривая профиль Грейвса. — Персиваль, — позвал он, — зачем? Зачем тебе это? Грейвс повернул голову, глядя на Криденса. Усталость, которая навалилась на него разом, не оставляла сил на страх. И, если им нужно поговорить… — Захотел, — тихо ответил он. — Я понимаю, что звучит глупо, и… черт возьми… — выругался он, пытаясь подобрать слова, и понимая, что не может, поэтому лишь упрямо повторил: — Захотел. Некоторое время помолчав, он добавил, решив все же объясниться, отведя взгляд — так слова давались легче: — Пока ты не ворвался в один из моих серых вечеров, я думал, что смирился, но сейчас понимаю, что нет. Ты уйдешь, а я понимаю, что взвою один. Я так больше не могу. И я понимаю прекрасно, что тебе вся эта мелодрама к мордредовой матери не сдалась, что у тебя вообще все впереди и перед тобой весь мир, но у меня — нет. Я всегда считал, что это не для меня, но сейчас… Сейчас я другого мнения. Персиваль открыто посмотрел на Криденса: — Я не хочу, чтобы ты думал, что я хочу тебя привязать или принудить. Я все прекрасно понимаю. Криденса так и тянуло сказать, что, если Персиваль передумает — у него ведь, в любом случае, уже есть опыт избавления от нежелательного плода. Но он сдерживал себя, понимая, что этим попросту перечеркнет свое вчерашнее принятие. Нельзя горячиться и давать волю эмоциям. Он же альфа — пусть и вдвое младше, да и жизненного опыта меньше наверняка. — Слушай… — он замолчал и поморщился, боясь ошибиться в выборе слов. — Я даже злиться на тебя не стану, если сможешь доказать, что в твоей ситуации — омеги без партнера, без общественного положения и поддержки — ты сможешь обеспечить достойную жизнь ребенку… И речь сейчас даже не о деньгах. Просто, чтобы ему потом в спину не плевали и не отворачивались презрительно. Персиваль замер, услышав его слова, и сел на постели, прямой, словно струна. Потянувшись, он взял свой халат, неспешно оделся и, обернувшись, взглянул на Криденса так, словно впервые его видит: — Злиться? На меня? Я все понимаю, но, извини, не думаю, что ты вправе, — холодно ответил он, поднимаясь с постели, запахивая на груди теплую пушистую ткань. — Я, как и сказал, ни к чему не собираюсь тебя обязывать. Грейвс подошел к окну, глядя на улицу: — Ради всего святого… «доказать»? Нет, — выплюнул он, — поверь, все, что я хочу для него - это жизнь всеми презираемого отщепенца! — Я вправе злиться за то, что ты использовал меня в своих целях, — коротко и зло улыбнулся Криденс, садясь на постели. Он удерживал маску внешнего спокойствия, но раздражение уже находило себе выход, жидкой чернотой разливаясь по простыням. — Откуда мне знать, вдруг это изначально продуманный план? А что до остального — считай, что ты на мой вопрос ответил. Я не хочу с тобой ссориться, — фыркнул он и, поднявшись, направился к двери, — мне всего лишь не плевать. Криденс боялся, как бы настроеный защищаться во что бы то ни стало Персиваль не наговорил ему того, что спровоцирует новый срыв, к которому он давно не был так близок, поэтому вышел за дверь, неслышно прикрыв ее за собой. После ухода Криденса резко стало кисло. Отчаянно захотелось курить, только бы успокоить чем-то оголенные нервы, но Персиваль лишь грустно усмехнулся — это был в его ситуации совсем не лучший вариант. Стоять, как дурак, посреди комнаты было больше невозможно, и Персиваль решил найти Криденса, чтобы объясниться. Они явно друг друга не поняли, и в этом была его существенная вина. Если, конечно, не слишком поздно. У Персиваля, определенно, талант выводить его из себя — или же сам Криденс стал чересчур нервным, и пора взять себя в руки? Он понимал, что уход — это, скорее, бегство, но не мог позволить себе поругаться, это делало его слишком эмоционально уязвимым. Нужно было немного времени, чтобы собраться и остыть, поэтому Криденс вернулся в кухню, убирать наведенный вчера беспорядок. Он привел в порядок мебель и смел в одну кучку черепки от чашки, не желая с ней возиться. Еще треснуло большое блюдо — Криденс начал аккуратно сращивать осколки. То, что у волшебника заняло бы пару секунд, у него требовало времени и предельной концентрации, но нужный эффект достигался. Да и сам Криденс постепенно успокаивался за этим занятием. Криденс нашелся в кухне, сидящий над блюдом, трещина на котором запаивалась, срастаясь под его ладонью. — Это правда так выглядит? — тихо спросил Персиваль, садясь рядом с ним на пол, скрестив ноги по-турецки. — Ну, что я тебя использовал? Не дожидаясь ответа, он торопливо добавил: — Это неправда. Привалившись спиной к кухонной тумбе, Грейвс осторожно тронул Криденса за плечо. — Твой вопрос тогда застал меня врасплох, и я, кажется, чистейшей ерунды наговорил тебе. Немудрено, что ты подумал, будто я не в ладах с головой, — прикусил он губу, размышляя над тем, что сказать дальше, и понимая, что второй возможности не будет. — Видишь ли… «захотелось» и «захотелось от тебя» — это две разные вещи, — отвел он глаза, признаваясь. — В моем случае справедлив второй вариант. Персиваль замолк на пару мгновений и добавил: — А что до того, о чем ты спрашивал… Да, есть варианты. Когда я был один, мне они были ни к чему… но, если я буду не один, то вполне смогу ими воспользоваться. — Я не должен был заставлять тебя за собой бегать, прости, — проговорил Криденс, словно бы не услышав ничего из только что сказанного. Его взгляд был прикован к поверхности, но рука дрогнула, и трещина, заросшая в одном месте, побежала в другую сторону. Он с досадой поморщился и распрямился, бесцельно поглаживая кончики пальцев, как если бы пытался размять их. — Проблема в том, что я даже разозлиться на тебя не могу, чтобы не угрожать твоему здоровью, пусть и не нарочно, — Криденс вздохнул. Сейчас Грейвс, пусть и подсознательно, ощущался как что-то его собственное, принадлежащее ему, и все инстинкты требовали наказать за своеволие. Только вот обскур слишком чувствительно реагировал на такие вещи, его будто бы подпитывала темная энергия, и он мог запросто покалечить Персиваля. — А о том, как это выглядит… Ты просто решил за меня, что мне плевать, что я могу спокойно сделать кому-то ребенка и уйти, не чувствуя ответственности за это, — он покачал головой и протянул руку, машинально поправляя сбившийся воротник халата Персиваля. — Мне правда кажется, что ты даже не задумывался об этом. Персиваль перехватил его руку, вложил в свою ладонь и легко сжал. — А если задумывался? — тихо спросил Грейвс. — Только вот увидел все по-другому, через свою кривую призму… — грустно улыбнулся он. — Я же думал, как… — вздохнул Персиваль и вскинул брови, — ты сам говорил, что надолго нигде не задерживаешься, по тебе видно, что ты ценишь независимость, тебе всего девятнадцать, молодой привлекательный альфа… Да перед тобой все дороги открыты! А то, что тебе на дороге попался я… Ну, это что-то вроде того, что мои проблемы… Ведь это вполне реальный сценарий, такие сплошь и рядом, не так ли? — Звучит оскорбительно, — фыркнул Криденс, но руку убирать не спешил. — Даже несмотря на предыдущее, что ты «захотел от меня», а не просто «захотел», — он пару секунд помолчал, а потом сел ближе, упираясь в тумбу спиной. — Я столько за эти годы успел по приютам поездить, и по семьям с детьми, благополучным внешне, что насмотрелся всякого… Давно себе поклялся — я причиной чего-то подобного не стану. Поэтому и поддержал тебя вчера, потому что рождение этого ребенка никому бы счастья не принесло — ни тебе, ни ему самому. — Не сравнивай, пожалуйста, — попросил Персиваль, — это совершенно другое. Совсем, — покачал он головой. — И с чего ты решил, что я настолько безнадежен и безрассуден, что сходу увидел у этого гипотетического ребенка такое безрадостное будущее, лишенное всяких перспектив? С твоей стороны это не менее оскорбительно, если хочешь знать. Впрочем, — усмехнулся он, — пожалуй, у тебя был повод так думать обо мне. Как, возможно, и у меня — о тебе. Пусть и ошибочно. То, как мы оба позволили инстинктам взять над нами верх в первый же час нашей встречи… — Персиваль не договорил, лишь с похабной ухмылкой цокнул языком, возводя глаза к потолку. — Но, если я оскорбил тебя, я извиняюсь. Криденс все прекрасно понимал и вовсе не имел в виду то, о чем Грейвс подумал, но продолжать обсуждать это не хотелось. Какой смысл ворошить прошлое? Чтобы доказать, что ты сам — лучше, потому что подумал о другом человеке лучше, чем тот посчитал? — Нет, это ты меня извини. Строить какие-то предположения относительно других людей вообще занятие неблагодарное. Предлагаю избегать этого по возможности… — Криденс улыбнулся и снова склонился над блюдом. Сейчас он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем до этого разговора, но сомнение все еще ворочалось внутри. «Могло ведь и не получиться, да? Не у всех же с первого раза…» И он сам не знал, радовала его такая перспектива или огорчала. Персиваль с интересом смотрел, как Криденс сращивает фарфор, внимательно следя за его руками — он и вправду такого никогда не видел. Это не было похоже на беспалочковую магию — скорее, на чистое управление энергией — и Грейвс в который раз подумал: какой же силой духа должен обладать человек, чтобы обуздать такой потенциал, заставив работать на себя. Они и вправду друг друга не знают, но им ничто не мешает это наверстать. То ли из уже сформировавшейся привычки ожидать худшего, то ли из негативного жизненного опыта, но Персиваль и правда думал о Криденсе хуже, чем тот есть на самом деле. И, как оказалось, совершенно зря. Но его тянуло к Криденсу, необъяснимо тянуло, и, хоть Персиваль и не был склонен объяснять свои поступки романтикой, чувствуя себя при этом неловко, сейчас он испытывал именно что-то такое. Это было одновременно и странно, и давало надежду, и за этот проблеск надежды Персиваль был Криденсу очень благодарен. Глядя, как трещина исчезла с белой глади без следа, Грейвс забрал посудину из рук Криденса и, потянувшись за поцелуем, понял, что хочет еще. Криденс подхватил его и аккуратно перетянул к себе на колени, обвил руками талию под пушистой теплой тканью и прижался к губам. К этому человеку он ощущал не просто симпатию или желание, а будто бы начинал понемногу в него врастать. Дело было даже не в метке, не в гормонах, не в удивительном взаимопонимании, что вообще сомнительно, а в чем-то, болезненно тянущем внутри временами, говорящем: «Это твое». Как сейчас. Криденс отстранился и задумчиво посмотрел на Персиваля, прикусывая губу. — Помнишь, ты мне сказал, что не акробат? — улыбнулся он и ненавязчиво потянулся к поясу халата Грейвса. — Может, ты не все о себе знаешь? Рука до пояса так и не дотянулась, зато дотянулась черная, будто из тумана сделанная, лента. Она потянула узел в сторону, ослабляя, и заскользила наверх по обнажившейся коже живота. Прикосновение обскура возбуждающе холодило кожу, и, хоть Персивалю было немного не по себе от знания, как еще этот темный туман может «работать», он знал — Криденс не навредит ему. Грейвс опустил на Криденса взгляд сквозь полуопущенные ресницы, чувственно облизав губы, только догадываясь о том, как он, должно быть, выглядит сейчас. Но он знал — Криденсу это нравится. Он уже принял тот факт, что совсем не свое удовольствие ставит во главу угла, когда они близки, а хочет, чтобы Криденсу было по-настоящему хорошо, и от этого знания внутри пульсировало что-то теплое, рождающее дрожь. — Хочешь что-то попробовать? — шепнул Грейвс в его губы, целуя. — Если ты против — только скажи, — тихо ответил Криденс, отвечая на поцелуй. Казалось, из-за собственного нарастающего возбуждения будет сложно сосредоточиться на чужом удовольствии, но обскур ощущался продолжением его самого, как если бы у Криденса было не две руки, а шесть. Тот ластился к коже, вился лентами, не управляемый полностью, а лишь подчиненный общему настроению. Чужое напряжение чувствовалось, но Криденс знал, что Персиваль точно не стал бы терпеть, если происходящее было бы слишком неприятно, поэтому старался расслабить и успокоить его, целуя и поглаживая горячими ладонями. — О нет, нет… — шепнул в ответ Грейвс, и охнул, когда обскур задел его сосок. — Мне нравится… Восхитительный контраст ощущений был изысканной лаской, и Персиваль почти полностью отключился, тая в руках, отдавая право Криденсу вести безоговорочно и делать с ним все, что тот пожелает. Он зарылся пальцами в волосы Криденса, притягивая к себе, желая только, чтобы тот поскорее взял его — предвкушение осело внизу живота приятной тяжестью. Обскур так и льнул, прижимался ближе, ощущая под горячей кожей ток магии, все крепче стягиваясь вокруг Персиваля. Криденс подтянул его ближе, прижимаясь своим членом к его и обхватывая их ладонью. Темные ленты скользнули ниже, неожиданно крепко обвились вокруг талии, и скругленный край, пульсируя, обвел растраханный вход, слегка надавив. — Можно? — выдохнул Криденс, ведя ладонью по их соединенным членам. Мелькнула мысль, что кого-то другого он не стал бы даже спрашивать, а просто делал бы с ним все, что хотел. — Да… — схватился руками за кромку столешницы Персиваль, чувствуя, как коленки разъезжаются. — Да! — громко всхлипнул он, когда обскур проник в его тело. Такого еще не приходилось чувствовать — ощущения были фантастическими, как будто его ласкали сразу несколько внимательных любовников, вот только темперамент у них на всех был один, тот, который подходил Грейвсу едва ли не идеально. От такой откровенной реакции по телу Криденса прошлась дрожь, и он невольно сжал пальцы на бедре Грейвса сильнее, продолжая надрачивать второй рукой и шипя сквозь зубы. Обскур оплел Персиваля уже окончательно, крепко сжал, подхватил, не позволяя съехать ниже. Он заполнял все свободное пространство, глубоко проникая в Грейвса и чуть изгибаясь, подстраиваясь. Ток чужой магии так явно бился под кожей, что кое-где, где вены подходили к ее поверхности слишком близко, он буквально начал впаиваться в нее, переплетаясь с магией Персиваля, но не поглощая, а словно опутывая, стимулируя. Криденс распахнул побелевшие глаза, не в силах это прекратить. Почти болезненное удовольствие ударило по оголенным нервам, и он ощутил себя сразу везде: обнимающим Персиваля, удерживающим, толкающимся в него, скользя по чувствительной простате, оплетающим внутри и снаружи. Это было слишком… личным. Слишком оглушающим. Слишком непростительно восхитительным. Криденс забился в этих ощущениях, ищущих выхода, а потом перед глазами потемнело. Когда Персиваль пришел в себя от оглушившего его оргазма и перевел дух, он осторожно погладил по щеке обмякшего под ним Криденса, который выглядел так, словно балансировал на грани обморока. — Криденс, — позвал его Грейвс, прихватывая губы, и чуть потряс за плечо, возвращая в сознание. — Криденс, ты в порядке? Встретившись со слегка расфокусированным взглядом темных глаз, Персиваль выдохнул с облегчением, слезая с него, и сел рядом. Все еще тяжело дыша, он потянул Криденса на себя, устраивая его голову на своих коленях, в расслабленной сладострастной неге перебирая его волосы. Криденс рассеянно ткнулся носом ему в бедро, а потом поднял взгляд, внимательно и даже чуть напряженно вгляделся в лицо и слабо улыбнулся, не найдя признаков недовольства или отторжения. — Я в порядке, — отозвался он и облизал пересохшие губы. Пару раз до этого Криденс уже использовал обскура во время постельных утех (потом ему удавалось искажать память своих партнеров, чтобы эта деталь ускользала из их воспоминаний), но того, что произошло сейчас, раньше не было никогда. Видно, обскур так среагировал на магию. Он прислушался к себе, но ничего, кроме слабости и внутреннего удовлетворения, не чувствовал. Только кровь по венам будто бежала быстрее. — Как ты себя чувствуешь? — Криденс попытался сесть и поморщился от острой боли в ладони, поднес ее к лицу и недоуменно посмотрел на воткнувшийся в плоть осколок. — Я? — насмешливо поднял брови Персиваль. — После всего, что ты со мной вытворял? Чудесно, восхитительно, волшебно, мантикора меня раздери! Он взял ладонь Криденса в свою, осмотрел и потянулся к лежащей неподалеку палочке. Взмах — и осколок покинул рану, еще одно заклятие — и края пореза срослись, спаиваясь. Грейвс произнес очищающее, заставляя осколки разбитой чашки исчезнуть. — Готов поспорить, ты дьявольски голоден, — предположил он, ощущая, что от голода сводит и его собственный желудок, и Грейвс пока не знал, хороший это знак, или обыденный. — Думаю, это слишком очевидно, чтобы спорить, — усмехнулся Криденс и все же принял горизонтальное положение, тряхнул волосами и поцеловал Персиваля в плечо, ощущая, как от его кожи еле заметно пахнет озоном. — Я бы еще с удовольствием сходил в ванную, привел себя в порядок. Подождешь? Ему хотелось хотя бы умыться, а растрепанные волосы начинали лезть в глаза, мешая. — Конечно, — отвел пальцами со лба Криденса его волосы Персиваль. — Я пока что-нибудь приготовлю. Я бы увязался с тобой, но, боюсь, добром и быстро это не кончится, — хмыкнул он. — Полотенца в шкафчике! — крикнул Грейвс вдогонку, открывая шкаф и изучая свои запасы съестного, прикидывая, что бы из этого могло получиться. Мимолетно улыбнувшись, Криденс кивнул и скрылся за дверью. В ванной он быстро смыл с себя все следы их недавней бурной страсти и запахнулся в халат, который ухитрился сохранить даже некоторую свежесть. Он задумчиво глянул в зеркало, приводя в порядок волосы, и вздохнул. У Персиваля еще никогда не было метки, поэтому он не понимает своих ощущений, не знает, что с ними делать. А сам Криденс просто никогда не был с магом, его темная сущность тянется к нему — только и всего. Это лишь гормоны, обскур… он тихо застонал и стукнулся лбом об стену, безнадежно стараясь вбить себе в голову эту мысль. Признаться даже себе, что он неотвратимо привязывается, было слишком странно. Заметно посвежевший, он вернулся на кухню. — Ты же хотел увидеть меня с бородой? Боюсь, скоро такая возможность представится. — Мне кажется, тебе бы пошло, — обернулся Грейвс, помешивая поджарку из фасоли с мясом, сам едва не истекая слюной. От мысли, что он готовит для Криденса, было тепло внутри — Персиваль чувствовал, пожалуй, даже какое-то умиротворение. Поставив перед ним тарелку с едой, он сел рядом, но, прежде чем взяться за вилку, все же спросил, стараясь не думать о том, как жалко это звучит: — Ты останешься? Вопрос застал бы Криденса врасплох, если бы он сам не думал сейчас о том же, так что он просто поднял на Персиваля внимательный взгляд и уверенно кивнул. — Да, останусь. Боюсь только, что этим добавлю тебе проблем. Магический мир, первое знакомство с которым оказалось весьма болезненным, Криденса не привлекал совершенно. В его планах, пока еще не до конца определенных, было увидеться с сестрой, сменить имя на менее приметное и уехать на Запад, может, до самой Калифорнии. Терять все равно было нечего, и в глубине души Криденс надеялся, что хуже не будет, он найдет работу и, может быть, даже поступит в университет, как хотел всегда. Но все было так туманно, неопределенно, и Криденс не ощутил душевных терзаний из-за отказа от этого плана. Он не знал этот мир — так же, как и магический, этот мир тоже принес ему много боли — но теперь Криденс научился не бояться нового, он смог заставить себя учиться, а не отвергать знания, прячась. Кроме того, он ведь действительно чувствовал, что хочет быть с этим человеком. Не от страха перед будущим или моральной ответственности, а повинуясь какому-то внутреннему чувству, похожему на интуицию. От его слов у Грейвса, казалось, гора с плеч упала, и он вполне заметно выдохнул. — Не доставишь ты никаких проблем, — нахмурился он. — Пока доставляешь только удовольствие, — отрезал Грейвс, приступая к еде, чувствуя себя зверски оголодавшим за течку. — Я шучу, конечно, — поспешил пояснить Персиваль, опасаясь, что Криденс может обидеться, слишком серьезно восприняв его слова. — Но проблемы… Это слишком громко сказано, полагаю. Когда только разобрались, что Грейвс — не пособник Гриндевальда, но все же он понес ущемление в правах, его старый приятель, Тесей, занимавший неплохой пост в Британском министерстве, предложил ему воспользоваться политическим убежищем. Однако Персиваль тогда был слишком раздавлен морально, чтобы думать трезво, и на предложение ответил отказом, мотивируя это тем, что отказывается быть беглецом из страны, которой прослужил столько лет. Теперь же, по прошествии времени, он все яснее понимал, что Скамандер был прав и, что важно, мудр — Тесей заверил его, что предложение по-прежнему в силе, и он будет ждать ответа Грейвса. Сейчас, когда существование Персиваля сдвинулось с мертвой, беспросветной точки и наметилось хоть какое-то движение вперед, он подумал, что этот вариант очень кстати. Криденс подозрительно покосился на него, отрываясь от своей тарелки. Конечно же, под проблемами он имел в виду не разбитую чашку или необходимость готовить теперь в два раза больше еды, это все были бытовые мелочи. Он прекрасно помнил, какую реакцию вызвал сам. Да его не убили лишь чудом, не сумев подобрать нужных заклинаний! Повезло еще, что волшебники и носа не кажут в немажеский мир, где он жил, практически не скрываясь. Сама мысль, что его, возможно, захотят устранить, как угрозу — а если узнают, где он, то и Персиваля снова черт знает в чем обвинят — была неприятной. Высказывать свои опасения вслух не хотелось — просто чтобы не разрушать спокойную обстановку — но Криденс все же не удержался. — Я уже понемногу начинаю привыкать, что у тебя на любой случай есть какой-то продуманный план, — улыбнулся он, придавая фразе шутливый оттенок, чтобы она не казалась обвиняющей. — В какой-то мере твое замечание справедливо, — пожал плечами Грейвс. — Мы встретились не в лучший период моей жизни, но обычно я не оставляю ничего на волю случая, стараясь управлять происходящим сам. Только сейчас, при разговоре с Криденсом, его словно окатило ледяной водой: как так получилось, что он позволил себе настолько измениться, превратившись в плывущее по течению существо, чье настроение регулируется всплесками гормонов?! Неужели произошедшее настолько перемололо его, что от его стойкости и выдержки не осталось ровным счетом ничего? Грейвсу захотелось рычать, но вместо этого он улыбнулся в ответ Криденсу: — Именно так, — подмигнул он. — Не пропадем.