You Are Not Alone

Грейвс пожал плечами: — Мы встретились не в лучший период моей жизни, но обычно я не оставляю ничего на волю случая, стараясь управлять происходящим сам. Только сейчас, при разговоре с Криденсом, его словно окатило ледяной водой: как так получилось, что он позволил себе настолько измениться, превратившись в плывущее по течению существо, чье настроение регулируется всплесками гормонов?! Неужели произошедшее настолько перемололо его, что от его стойкости и выдержки не осталось ровным счетом ничего? Грейвсу захотелось рычать, но вместо этого он улыбнулся в ответ Криденсу: — Именно так, — подмигнул он. — Не пропадем. — Конечно, нет, — кивнул Криденс и чуть удивленно поднял брови, продолжая улыбаться. Заваривать чай он пошел совершенно автоматически, поймав себя на том, что уже подхватывает закипевший чайник. Просто Грейвс ел с таким аппетитом, что жалко было его отрывать ради такой ерунды, как чай — тем более, что Криденс еще с прошлого раза запомнил, сколько заварки тот предпочитает класть, и сейчас он делал все точно так же, совершенно не задумываясь. Порыв Криденса похозяйничать приятно удивил Персиваля. И то, что Криденс запомнил, что и сколько любит Грейвс — хотя, казалось бы, видел мимоходом — было приятно вдвойне. — Сегодня нужно выйти. Я хочу пройтись до аптеки, — сказал Персиваль. — Неведение угнетает меня, медленно поджаривая изнутри, я хочу знать точный результат. Для этого нужно купить либо зелье, либо ингредиенты для него и сварить самому. Полагаю, тебя в магический квартал, даже в нелегальный, калачом не заманишь? Или же ты со мной? — На самом деле я хотел сходить и разузнать, что случилось с сестрой, — признался Криденс, возвращаясь за стол с двумя чашками. — Не подумай, что я использую ее как предлог, чтобы не идти с тобой, просто… — он улыбнулся почти застенчиво, — сегодня ее день рождения. Я даже подарок ей приготовил, надеялся, что найду и смогу хоть немного поговорить с ней, извиниться. Я же так напугал ее в том году. Ради нее я сюда и ехал — я говорил, кажется… — Возможно, но про день рождения я не знал, — смутился Персиваль. — Нет, конечно, ты что! Я не сошел с ума, чтобы так думать, даже если бы ты решил просто остаться здесь, — пожал он плечами. — Твоя сестра… Хотел бы я, чтобы ты ее нашел, и у вас получилось поговорить. Криденс не смог сдержать улыбки и потянулся быстро и благодарно поцеловать Персиваля в щеку. — Иногда ты такой понимающий, что это даже пугает, — проговорил он. Несмотря на достаточно бурно начавшийся день, времени до вечера оставалось много, поэтому были все шансы хотя бы собрать нужную информацию сегодня. Криденс отпил глоток чая и на всякий случай предупредил: — Не переживай, если я задержусь. — Что-что, а пугать не хотел, — смущенно бормотнул Персиваль, легко оглаживая его затылок, когда тот приблизился для поцелуя. — Не стану переживать, — кивнул он в ответ Криденсу. — Ты, главное, возвращайся, — помедлил Грейвс и добавил: — один или нет. — Спасибо, — совершенно искренне выдохнул Криденс, чувствуя, как потеплело на сердце. Он поднялся и пошел в сторону комнаты. Проходя мимо Персиваля, Криденс скользнул ладонью по его плечу, сжал, а потом, все же не удержавшись, обнял, утыкаясь в макушку. Сейчас тот казался таким уязвимым, открытым, что хотелось сказать какую-нибудь сентиментальную чушь вроде того, что, конечно, он вернется, и все будет хорошо. Наконец Криденс отстранился и вышел из кухни. Грейвс же допил чай и, убрав со стола, проводил Криденса. Ему тоже пора было идти по своим делам. В ванной Грейвс с неудовольствием оглядел свое отражение: впалые щеки, которые слегка заросли щетиной лишь потому, что течка сдерживала ее рост — в противном случае он бы уже давно зарос бородой. Помятый, сбившийся на одно плечо халат, который он таскает уже вторые сутки, растрепанные волосы… Должно быть, Криденса он взял чем-то другим, потому что назвать то, что предстало перед ним в зеркале, прекрасным, Персиваль отказывался наотрез. Приняв душ и гладко выбрившись, Грейвс выбрал из гардероба костюм и, облачившись в него, накинув на плечи плащ, вышел из дома. Ступая на знакомые улицы, Криденс с удивлением понял, что не ощущает особого волнения. Сейчас все, произошедшее здесь, казалось далеким и будто случившимся не с ним. Бэрбоун пошел наводить справки по соседям, и те сначала настороженно и неохотно отвечали на его расспросы, а когда узнавали его — едва за сердце не хватались, хотя сам Криденс бы не сказал, что изменился до неузнаваемости. Только вот дельной информации никто дать не мог, и он уже потерял надежду, когда зашел к местному булочнику. Тот всегда был чересчур любопытным и настолько же желчным, что только помогало ему вечно совать свой мясистый нос в чужие дела. Признав Криденса едва ли не с порога, он расплылся в доброй улыбке — что означало только то, что он увидел какую-то выгоду для себя — и охотно рассказал, когда и куда увезли девочку. Тут же в лавке Криденс согласился продать ему дом и землю по цене, едва ли не вдвое ниже рыночной. Они быстро оформили сделку в конторе неподалеку, и юноша был просто уверен, что только его уверенное спокойствие, неожиданное для местных, не позволило толстяку торговаться за еще более низкую цену. Когда они покончили с этим делом, тесть булочника даже подвез Криденса до приюта, куда отправили Модести. Здесь все пошло сложнее, но, получив взятку, одна из сотрудниц рассказала, что девочку забрала себе пару месяцев назад обеспеченная бездетная пара. До нужного адреса он добрался уже почти затемно. Дом выглядел хорошим и ухоженным, а вся семья как раз ужинала в столовой на первом этаже, так что Криденс смог без труда заглянуть в окно… и почувствовать себя лишним. Приятная улыбчивая женщина разрезала пирог, ее муж был поглощен чтением газеты, видимо, отпуская какие-то комментарии, а одетая в легкое цветное платье Модести беспечно болтала ногами, что-то рассказывая. Немного подумав, Криденс аккуратно положил подарок в почтовый ящик и ушел, понимая, что не хочет нарушать идиллию тихого семейного вечера. Ему даже нечем было написать записку, но он был уверен — Модести поймет, от кого подарок. Главное он знал: с сестрой все хорошо. Возвращаться предстояло едва не через половину города, и Криденс запахнулся в пальто, посмотрев на темнеющее небо. Он и не успел заметить, когда стало так поздно. Поймать попутный транспорт было почти нереально, и Криденс подошел к дому незадолго до полуночи. Персиваль решил — раз ему придется ждать Криденса, то он, чтобы не взвыть от скуки, сам приготовит это сложное зелье. Накупив ингредиентов у аптекаря, он отправился домой, предпочтя не аппарировать, а пройтись — слишком долго он просидел в четырех стенах. Устроив на кухне мини-лабораторию, установив на очаг котел, Грейвс закатал рукава рубашки, надев поверх жилета черный фартук, и принялся священнодействовать. Зелья он любил еще со школы, каждый раз приходя в состояние какого-то умиротворения от процесса приготовления. Вот и сейчас мерные четкие действия успокаивали его и помогали отвлечься от тревоги за результат. Через шесть долгих часов Персиваль снял снадобье с огня. Зелье должно было еще остыть и, как писалось в инструкции, дойти до нужной кондиции. Собрав порванные Криденсом в первые полчаса их встречи вещи и пустив их на тряпки — больше они ни на что не годились — он устроился с книгой в гостиной. Через два часа, как и было указано, Грейвс налил готовое зелье в чашку, слив и законсервировав остатки на всякий случай, и уколол палец острым кончиком ножа, капая в серую жидкость. В какой цвет она окрасится, он посмотреть не успел — раздался звонок в дверь. На пороге стоял совершенно разбитый Криденс. — Как все прошло? — осторожно спросил его Персиваль, пропуская в дом. Криденс пожал плечами и неопределенно улыбнулся. Вернуться в тепло оказалось неожиданно приятно. — Лучше, чем я ожидал, — признал он. — Я ее нашел, но беспокоить не хотелось. Она с новой семьей, хорошо выглядит и… я, оказывается, раньше никогда не видел, как она смеется. Не хочу ей напоминать о том, что она видела. А у тебя какие новости? — Звучит неплохо, — Грейвс сунул палец, из которого еще сочилась кровь, в рот. — Честно, у тебя такой вид, что я думал, все куда хуже. Рад, что у нее все в порядке. Ты замерз? Раздевайся давай, идем на кухню, там натоплено. Заодно и узнаем, какие у меня новости, — мотнул головой он и скрылся за дверью кухни. Посмотрев на результат, Персиваль охнул, чувствуя разочарование. Желудок будто стиснуло в крепкий кулак. Зелье было по-прежнему серым. Мимо. Криденсу хватило одного взгляда на Грейвса, чтобы понять ответ. Сам он, как ни странно, никакого облегчения не испытал — хотя и был уверен, что отрицательный результат его порадует. — Не думаю, что это что-то меняет, — сказал Криденс, чувствуя какое-то беспомощное раздражение от желания броситься утешать Персиваля и не представляя, как это сделать. Вместо этого он занял руки, заваривая чай. Ему не помешает согреться, а Персивалю, возможно, надо привести мысли в порядок. — Я останусь с тобой, если ты этого хочешь. А насчет остального — разве ты оставляешь что-то на волю случая? — он сдержанно улыбнулся, аккуратно очищая стол, чтобы нашлось место для чашек, и обнял его со спины, устроив подбородок на плече. — Все получится. Объятие говорит больше, чем слова, оно согревает — и Грейвс, вздрогнув, тут же расслабился. — Ты считаешь? — тихо спросил Персиваль. — Я уже немолод. Он взмахом пальцев заставил содержимое чашки исчезнуть и, обернувшись, уперся лбом в лоб Криденса. — Я хочу не только, чтобы ты остался. Неправильная формулировка, — слегка усмехнулся Персиваль. — Я хочу, чтобы хотел ты, — объяснил он, бегло прихватывая своими чужие губы. Криденс невольно прижал его крепче, чтобы почувствовать — вот он, теплый и настоящий, потому что все настолько хорошо складывалось, что он готов был сам себя посчитать сумасшедшим, придумавшим происходящее. — Я больше не позволю тебе остаться одному, — прошептал Криденс, не обещая, а всего лишь констатируя факт. — И я абсолютно уверен, что никогда ничего не хотел так сильно, как этого. Это было до странности правдиво, ведь все его детские и подростковые мечты, все его навеянные Гриндевальдом надежды не имели настоящей силы и не были подкреплены готовностью действовать. Желание же остаться с Персивалем само собой подразумевало, что он сможет бороться за него, если будет необходимость, не забудет, не отпустит так просто. Криденс успел внутренне принять решение, и это убивало страх неизвестности, давало надежду. Не говоря ничего в ответ, Персиваль притянул Криденса к себе теснее, увлекая в глубокий, полный благодарности поцелуй, надеясь, что действия смогут сказать больше, чем любые слова. Зарывшись пальцами в его волосы на затылке, Персиваль другой рукой обнял Криденса за лопатки, слегка поглаживая, словно хотел заключить в кокон из своих рук. Он и не подозревал, что услышит такие слова, что все произойдет так быстро, что они сцепятся так близко, что, если и получится их оторвать друг от друга, то только с мясом. Все было похоже на безумие, но даже если так — он согласен был быть сумасшедшим. Однако, нет — это было что-то сродни чуду. Хотя… чего еще можно было ожидать от двух волшебников? Ощущение тепла и уюта накрывало с головой, и Криденс беззастенчиво грел еще слегка прохладные после улицы руки на чужих ребрах, с готовностью отвечая на поцелуй и постепенно перехватывая инициативу, целуя уже более собственнически, жадно. — Боюсь, ты слишком хорошо выглядишь, чтобы позволить тебе выспаться сегодня, — выдохнул он в покрасневшие от поцелуя губы, отрываясь на миг, чтобы глотнуть воздуха. Конечно, Персиваль был для него красивым и в мятом халате с растрепанными волосами, а сейчас он казался и вовсе ослепительным. Криденс легко подхватил его под бедра и усадил на кухонную тумбу, чудом оказавшуюся не заставленной посудой. — И это целиком и полностью твоя вина, — фыркнул он почти что обиженно, но даже не скрывая, что любуется Грейвсом, и потянулся за новым поцелуем. — Как будто мы торопимся на работу к восьми, — фыркнул Персиваль, вытряхивая Криденса из пиджака, по-хозяйски оглаживая ладонями бока. Сжав его бедра коленями, Грейвс обвил руками шею, понимая, как же ему целый день не хватало рук и губ Криденса. От взгляда, каким парень на него смотрел, кровь начинала бежать по жилам быстрее, а на лице против воли расцветала самодовольная улыбка. — Ну нет… — пробормотал Криденс между короткими поцелуями. — Мы счастливые… и временно ничем, кроме друг друга, не занятые люди… Слишком уж довольного собой Персиваля так и тянуло почесать за ушком, просто чтобы посмотреть, что получится. Возбуждение оседало, концентрировалось в паху, и Криденс с удовольствием потерся всем телом о прижимающегося к нему Грейвса, вытянул его рубашку из брюк и нырнул под нее рукой, поймав себя на мысли, что, кажется, он изучил уже каждый сантиметр чужой кожи, а ему все мало… Персиваль скинул жилет и быстро пробежался пальцами по планке рубашки, расстегивая ее, потом проделал то же самое с рубашкой Криденса. — О да… — выдохнул он, выгибаясь под руками парня. — Занимался бы тобой вечно… Потянувшись, Грейвс расстегнул пуговицы ширинки Криденса, позволяя брюкам упасть к его ногам, и вновь увлек его в страстный поцелуй, поглаживая горячий налитой член парня через хлопковую ткань исподнего. Криденс с готовностью толкнулся навстречу, в подставленную ладонь, пытаясь хоть немного перебить резко накрывшее его возбуждение. И как он жил раньше? Юноша подтянул Персиваля ближе за ремень его брюк и расстегнул пряжку, потом ширинку, и потянул брюки вниз, покусывая его губы. Снять мешающую одежду в таком положении не было возможности, а отстраняться даже ради этого не хотелось совершенно. Криденс сжал его ягодицы сквозь ткань брюк и все же оторвался от манящих губ, провел носом по гладкой щеке. — В спальню? Или останемся здесь? Вместо ответа Грейвс легко прикусил мочку его уха, спрыгнул со столешницы и опустился перед Криденсом на колени, снимая белье. Послав ему жадный взгляд снизу вверх, Персиваль неторопливо приласкал ладонью член, словно примериваясь, и прошелся языком по всей длине, кончиком обрисовывая вены, дразня уздечку перед тем, как вобрать жаждущую плоть в рот. От откровенного голодного взгляда по коже пробежали мурашки, и Криденс несдержанно застонал, ощутив восхитительную влажность и жар, охватившие его плоть. — Персиваль… — выдохнул он, прося о большем. Его пальцы запутались в волосах любовника, растрепав их, разрушив идеальную укладку, и потянули голову чуть ближе. — Пожалуйста, еще… Услышав его стоны, Грейвс еще пару раз насадился на член Криденса плотным кольцом влажных губ, лаская поджавшиеся яички, прежде чем, сглотнув, потихоньку пропустить его в глотку, застонав от непривычного ощущения. Вцепившись в бедра парня, он наслаждался его стонами, потом выпустил член изо рта и поднялся, вышагивая из брюк: — Выеби меня на столе… — шепнул он Криденсу на ухо, догадываясь, как пошло это звучит. Криденс нетерпеливо толкнул его на столешницу, выпутывая из брюк. Нежность растворилась в страсти без остатка, и теперь альфе не терпелось предъявить свои права на мужчину. — Я хочу, чтобы ты остался со мной… — почти прорычал он, вжимая Грейвса в твердую поверхность и входя в него сразу, не размениваясь больше на прелюдии. — Чтобы ты родил мне ребенка, чтобы принадлежал только мне… Он перехватил запястья Персиваля, удерживая его и покрывая шею укусами, двигаясь в его теле глубокими толчками. Обскур вился вокруг туманом, облизывал открытую кожу плеч, обвиваясь вокруг лодыжек, практически неощутимый. Криденса скручивало от желания сделать Персиваля своим окончательно, хоть это и никак не помогло бы справиться с душащей ревностью собственника, а только усилило бы ее. Он тихо застонал, замедляя темп и наслаждаясь ощущением плотно охватывающих его член горячих влажных стенок. Как же ему всего этого не хватало! Персиваль почти срывался на крик с каждым толчком Криденса, приносящим слишком острое, слишком невыразимо яркое удовольствие — сдерживаться он не мог, да и не хотел. Он обернулся, глядя через влажные выбившиеся пряди волос на Криденса, тонущего в неге близости. — Это можно… — выдохнул он тихим стоном, — считать… м-м-м, а-ах! Предложением?.. — он закусил губу и чуть прогнулся в пояснице, чувствуя, как сладко медленно двигается внутри него Криденс, заполняя собой. В ответ Криденс издал тихий смешок, вжимаясь лицом в чуть влажное плечо Грейвса. — Я умею подбирать момент, — прошептал он, поглаживая бедра Персиваля и вырисовывая на них узоры. — Не представляю, что я буду делать без тебя, не могу себе позволить тебя отпустить… Он почти полностью замедлился и теперь двигался расчетливо-неторопливо, словно хотел растянуть эти мгновения, оставить их в памяти. Криденсу казалось, что он краснеет от собственных слов, и он был рад, что Персиваль его сейчас не видит. Слова, совершенно искренние, давались ему с трудом, ведь он совсем не привык выражать свои чувства. — Как мне жаль, что я уткнут лицом в стол, — простонал Персиваль. — Как бы я хотел тебя видеть… Он инстинктивно подался бедрами в сторону, хоть эта медленная мука ему чертовски нравилась и он не хотел ничего менять. Как казалось естественным и правильным то, что они болтают во время секса, больше похожего на священнодействие. — Я, когда об этом же подумал, решил — это слабость, — выдохнул Грейвс, дрожа от невесомых прикосновений пальцев Криденса. — Потом только понял, что, скорее, наоборот… Криденс едва заметно вздрогнул и прикусил губу, не в силах больше сдерживаться. Последние слова Персиваля попали в самую точку. Он и сам никогда бы не подумал, что проявление подобных чувств может быть чем-то выше простых животных инстинктов, пока не ощутил это на себе. — Подумай об этом, — попросил он, вбиваясь быстрее и перехватывая член Грейвса у основания. — Хорошо подумай, я не стану торопить тебя или подталкивать к чему-либо… Грейвс протяжно застонал, когда Криденс ускорился, и почувствовал, как ноги разъезжаются. Запрокинув голову, он взревел: — Да ставь же ты ее! Да-а… — кусая губы, шепотом разразившись бранью, он простонал: — Я уверен… — Больше спрашивать не стану, — рыкнул юноша и придавил Грейвса к столешнице, накрывая собственным телом и буквально вжимая его в успевшее нагреться дерево. Он резко двинулся вперед и замер на секунду, прежде чем сжать зубы на чужом загривке, грубо и резко прикусывая кожу, клеймя собой. Ему показалось, что он почти вплавляется в омегу, сливается с ним в одно целое. Перед глазами побелело, и Криденс тихо застонал, не в силах оторваться хотя бы на миллиметр от Грейвса, сжимая его так, что наверняка останутся синяки. Ему будто бы выбили воздух из легких, и он, ничего не видя, как в тумане, понимал, что движется в чужом теле короткими равными толчками, беря свое. Было остро, больно и вместе с этим невыразимо сладко, так, как никогда раньше. Персиваль еще хотел было что-то ответить, но понял, что может только нечленораздельно хрипло стонать, покрытый Криденсом, чувствуя его жесткие руки и его острые зубы на себе, как единственно верный ответ на главный из вопросов. Каждое его рваное движение приближало Грейвса, голова которого была восхитительно пуста — в ней билась только одна мысль — «мой!» — к пику экстаза, и наконец он, не сдержавшись, с протяжным стоном кончил и, обессиленный, опустился на столешницу, тяжело дыша. Криденс отстал на несколько мгновений. Ему хватило ощутить, как вздрагивает под ним Персиваль, сжимая его плотнее, чтобы последовать за ним. Узел расширился, заполняя до предела, и юноша неровно выдохнул, обмякая и окончательно придавливая Грейвса собой. Тело разом наполнила восхитительная слабость и легкость, только изредка прерываемая судорогой удовольствия, когда его член исторгал последние капли семени. — Мой, — прошептал Криденс, даже не скрывая восхищения, и аккуратно стер сбежавшую с чужой шеи тонкую струйку крови, — окончательно мой… — Твой, — расслабленно выдохнул Персиваль, ощущая давление узла внутри себя. Теперь они были связаны по-настоящему, и понимание этого было чем-то… необычным и будоражаще радостным. Хотя, если признаться честно, Грейвс отчаянно не понимал, зачем Криденсу такой, как он — немолодой омега со сложной историей и кучей проблем? Он был отнюдь не подарок, но то, что Криденс выбрал именно его, льстило и грело душу. «Родил мне ребенка, принадлежал только мне…» Теперь Персиваль точно знал ответ на вопрос — может ли жизнь перемениться в одночасье. И ему это нравилось. Глаза так и норовили закрыться от усталости. День выдался насыщенным на события и переживания, так что теперь Криденс едва не засыпал, из последних сил удерживаясь на руках, чтобы не лежать на спине Персиваля. Наконец он смог покинуть чужое тело и тут же потянул мужчину на себя, помогая подняться. — Идем спать… — прошептал он. Персиваль, разнеженный, с удовольствием, все еще гуляющим по венам, приобнял Криденса, мазнув губами по его шее над воротником. — Идем, — выдохнул он в ответ. Скинув остатки одежды с себя и раздев Криденса, он устроился возле него, наслаждаясь сильным горячим жилистым телом рядом, сжимая его в объятиях, и вскоре уснул.