***
Дом состоял из трёх частей. Одна стояла горизонтально, все другие, как будто достроенные к ней, прикрывали её с двух боков. Постройка была двухэтажной. В ней жили те, кто работал на фабрике, то есть — все. Все трое повели Огнегрива на вверх, где жили подмастерья. На лестничной площадке их встретила Синяя Звезда, раз через раз вставляя крепкое словечко, злясь на кого-то. — Вот! Явились не запылились! — она толкнула их в спины, — А ну вниз! Да-да, вниз, на первый этаж. Там собрание. Шевелите окорочками! Они зашли в просторный зал на первом этаже. Там уже были люди, человек двадцать, а может больше. Нет, больше. Все толпились, смеялись, бубнили. Синяя Звезда прошла, как будто сквозь них, Ветрогон сел около какого-то старика, тщетно пытаясь выпросить, по какому поводу собрание, но пенсионер только шмыгал и фыркал, так как сам не знал по какому поводу собрание. Львиногрив подошёл к какой-то пепельной блондинке, вокруг которой было детей двое и один совсем маленький малыш лежал на руках в покрывальце. Увидев Львиногрива, все дети бросились к нему с радостным «Папа!», и Огнегрив понял, что Львиногрив в отношениях с этой весьма не плохой, не скрывая, красивой, женщиной. Крутобок же стоял около Огнегрива. — Раз-раз! — это Синяя Звезда проверяла старый микрофон, несмотря на возраст, работающий исправно, — Друзья! Мы собрались тут, чтобы поприветствовать нового работника! Огнегрив прибыл из далека… — Из Москвы? — перебил её старик. — Нет, из… — Магадана? Таких рабочих нам не надо, — профырчал всё тот же старик. — Безух! — прикрикнула председательница, — Дай же мне договорить! Воцарилась тишина. -Он приехал к нам из самой Америки! Тишина прервалась неодобрительным бурчанием. Все явно были не рады зарубежному работнику на отечественном производстве. — А давайте китайцев наберём, а?! — громче всех прозвучал че-то голос. — Долгохвост! А ну замолчи! — заступилась за нового сотрудника Синяя Звезда, как вдруг у неё зазвонил телефон, и она вышла. — Да, забрали «Грома». Как платить им? Да в гробу мы их видали… Когда голос грозной защитницы «Грома» затих из-за дальнего расстояния между комнатами, тот, кого назвали Долгохвостом, встал и резкими шажками подошёл к Огнегриву. — Ну привет, Рузвельт, — хмыкнул он, слегка подёргивая коленкой, — Так и будешь тут сидеть, иль те пинок до своего царства-государства надобны? Старики на скамеечки у стенки передавали деньги, ставя ставки. Жена Львиногрива вывела детей из комнаты и не вернулась. Ещё одна беременная женщина вышла за ней. Делая резкие полколы и лещ в сторону Огегрива, обидчик получил заслуженный хук. И началась драка. Никто не собирался их расцеплять, некоторые присоединились к пенсионерам, ставя ставки по сто рублей. Конечно, большинство было за своего, за нашего, за русского Долгохвоста. Тем временем, он сделал захват, но не прогадал. Слишком близко он подставил лицо к поверженному противнику. Задыхаясь от удушения, Огнегрив не придумал ничего лучше, чем как вцепиться в остроконечное ухо противника. Долгохвост заорал от боли и отпустил его. Большинство дали деньги одной слепой на один глаз старухе, единственной, поставившей на молодого парня. Та довольная запихала их под платок. — Ухо! Ухо, блядь! — прыгал он на одной ноге, прижимая больное место рукой, — Ах ты ж маленький… Но не успел он договорить, как кто-то крикнул. — Смотрите! На улице! Все бросились к окнам, а их было три. Ужасное столпотворение. А вот какая картина была на улице. Высокий мужчина, которого мы знаем под именем Когтя, тащил на себе другого, по худее и ярко-рыжего. Рядом ковылял бледный как смерть парень. — Ярохвост умер! — закричал он и упал, как будто замертво. Все высыпали с комнаты на улицу к этим людям. Те кто покрепче взвалили на себя тела Ярохвоста ибо это был он, и другого, хрупкого, но живого подростка. Их потащили на нижнюю комнатку, а Огнегрив и Крутобок остались одни. — Пошли, покажи где жить будешь, и как тут всё у нас, — вздохнул Крутобок.***
Когда все комнаты были проверенны, Крутобок повёл нового друга в комнату их местного врача — Пестролистой. Люди из её комнаты (а одновременно и медпункта Грозовы) уже давно вышли, и там был только тот подросток, труп помощника Председательницы и сама Пестролистая. Та накрыло тело своего брата белой простынём и тяжело вздыхая принялась осматривать полумёртвого от страха пациента. — Привет вам, — любезно улыбнулась девушка. На вид ей было около тридцати. У неё была смуглая кожа и большие карие глаза. Русо-рыжие волосы были собраны в косу, собранную в пучок на голове. Беленький халат показывал пёстрое платье, и декольте. Грудь, плечи и лицо девушки были покрыты веснушками. Аленькие губки обнажали белоснежные зубки, а тонкие бровки играли на её смуглом лбу. — Привет, Пестролистая, — поздоровался Крутобок, — Как Горелый? — Да, как он? — мрачная фигура встала в проёме. То был Коготь. — О, не волнуйтесь. У нег шок, и большая рана на плече. Наверное, остриём весла задели. А так, жить будет, — лучезарно улыбнулась врач. — Да… — как-то странно протянула Коготь, — Жаль было бы все мои труды на его обучение на фабрике пошли бы на марку. — Да, жаль, — согласилась Пестролистая, — А сейчас, я думаю вам пора. Они вышли. Крутобок повёл его ещё в одну большую комнату. Там были все жители, а также всё спиртное этого посёлка. Подростки, а вместе с ними и Долгохвост, с порванным ухом, пили «Ягу», остальные мужики пиво и самогон, женщины вино. — Ты уже пил? — спросил друга Крутобок. — Нэт, — со своим вечным акцентом ответил Огнегрив. — Тогда попробуешь. Парень с лихвой налил американцу русского самогона и поднёс ко рту. Огнегрив выпил и поперхнулся. — Не… Не плоха, — ухмыльнулся он, уплетая огурец.