***
— Как она? — Скуало сидел на стуле, оперев голову на свои руки и прикрыв глаза. Что не говори, а он чувствовал вину за содеянное. Ведь Айроне была его подопечной, да и тот, кто надругался над ней тоже. Луссурия, что только вышел из палаты, лишь тяжело вздохнул и покачал головой. Солнышко тоже был в пижаме, его обычно аккуратно уложенные волосы были в беспорядке, но сонным он не выглядел. Ведь спать перехотелось, как только на пороге его комнаты показался Супербиа со своей хрупкой ношей. Шок, который испытал хранитель солнца, было не передать словами. На пару минут тот даже потерял способность мыслить здраво, но как только он пришёл в себя и вернул рассудок, мужчина сразу стал оказывать девушке необходимую помощь. — Она спит, — Всё же выдаёт Луссурия что-то связное сквозь бессмысленные причитания – он сам сейчас выпил валерьянки, чтобы чуть успокоиться, — Но я больше боюсь за её моральное состояние. Это большой удар для девочки, — Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой. — Это я и так знаю, — Длинноволосый до боли и побеления костяшек сжимает свою нормальную руку в кулак, — Найду ублюдка. Солнце лишь одобрительно кивает, снова тяжело вздыхая. Ему самому интересно, кто посмел надругаться над хрупким варийским цветком, коим он и считал иллюзионистку. Ведь туманница росла под его чутким присмотром. Он был её единственным другом здесь. Да и она стала ему дорога. Единственная девушка, не считая Мармон с которой толком и поговорить нельзя, среди этой кучи варийских мужланов без манер и банальных правил этикета. Хоть она и была холодна на вид, Фран всегда могла выслушать и поддержать человека в трудную минуту. — Но всё завтра, когда она очнется, — Выдаёт здравую мысль «павлин», — И нужно будет доложить боссу о происшествии. Супербиа молча поднимается и, окинув собеседника холодным взглядом серых глаз, направляется в ту сторону, откуда и пришел. Он уже знает что делать, и слова Солнца для него не имеют значения в этот момент. — Нет. Боссу я все сообщу именно сейчас, — Его голос сосредоточенный, но такой же громкий и чёткий, как и обычно, — Чем быстрее начнем, тем быстрее всё уладим и накажем виновного. Луссурия лишь согласно кивает. А что ещё остаётся? Всё же Скуало его начальство, и перечить он не может, да и прав он... Всю эту роковую ночь в замке Варии стояла ужасная суматоха. Виновного в содеянном пока что не нашли, но усердно вели поиски. Босса давно уведомили о происшествии, конечно тот, кто уведомил с самого начала получил в лоб стаканом и намочил волосы дорогим виски, но потом ему всё же удалось огорошить столь неожиданной новостью главного варийца. Даже Занзас был в легком шоке от того, что такое произошло в его рядах. — Ох, Франни, бедная девочка, — А вот Луссури всю ночь провел рядом с Фран, которая лежала еле дыша на больничной койке. Её кожа было слишком бледной, зеленые волосы размечтались по подушке, а длинные реснички чуть подрагивали. — Пить хочу... — Наконец, спустя не такое уж и долгое время, девушка открывает свои аквамариновые глаза, затуманено посмотрев на мужчину с необычной яркой причёской. — Ты очнулась! — Воскликнул Луссурия, но слишком громко, из-за чего лицо Айроне чуть скривилось, — Ой, прости-прости, милая. Подскочив со стула, хранитель солнца подошел к тумбочке, где стоял хрустальный графин, и наполнил стакан прохладной водой до краёв. Он заботливо помог девушке приподняться и поднес стеклянное изделие к пересохшим губам иллюзионистки, по которым она поминутно проводила кончиком языка, чуть увлажняя. Как только варийка почувствовала стакан у своих губ, то стала с жадностью поглощать жидкость и выпила все буквально за пару больших глотков. — Спасибо, — Тихо говорит зеленоволосая и ложится обратно на подушки, закрывая глаза. Руки её так и остаются лежать вдоль туловища, только перед этим она натянула одеяло чуть выше, чтобы было теплее. А то легкая сорочка, в которую её переодели медсестры, не спасала от прохлады, которая царила в палате. «Павлин» лишь кивает, поставив стакан обратно на тумбочку, и садится рядом с туманницей на край больничной койки. — Франни, детка, а теперь расскажи, что тогда случилось, — Он говорит тихо и осторожно берет её за руку, чуть сжимая хрупкую ладонь, — Кто это сделал? Айроне сразу дернулась, услышав вопрос. Её тело пробила мелкая дрожь, и девушка открыла глаза, грустно посмотрев на Луссурию. Воспоминания снова оживали у неё в голове, она будто ощущала все прикосновения своего семпая заново. Фран тихо всхлипнула и сжала руку Солнца, впиваясь в его ухоженную нежную кожу своими коготками. Но мужчина не проронил ни звука, понимая, что иллюзионистке куда больней. Он аккуратно помог девушке присесть и приобнял ту за худенькие плечи, которые были усыпаны ужасными красновато-синими отметинами как и всё остальное тело иллюзионистки. — Тише-тише, Франни, всё уже позади, — Ласково прошептал вариец, успокаивающе поглаживая зеленоволосую по спине и чувствуя, как она вцепилась в ткань его майки мёртвой хваткой, — Мы найдем того, кто это сделал и он получит своё. Только скажи, кто это был. Туманница только зарыдала ещё громче, не осмеливаясь поднять заплаканных глаз на хранителя солнца. Внутри её сейчас была борьба: сказать, или всё же промолчать. Но Фран понимала, что не сможет сдержать всё это в себе, по её поведению всем станет сразу понятно. — Это... Это был... — Было видно невооруженным взглядом, что слова давались Айроне с огромным трудом, но рвано выдохнув она взяла себя в руки и всё же произнесла имя своего мучителя, — Это был Б-бел-семпай... Луссурия ожидал любого другого ответа, но точно не этого. Мужчина замер, больше не поглаживая девушку по спине и не шепча успокаивающие слова. — Бельфегор? — Вариец покачал головой, надеясь на то, что это всё окажется дурным сном, и он прямо сейчас проснется в своей кровати, а затем, этим же вечером, посмеется над этим кошмаром вместе с Фран за чашечкой чая. Но слабый кивок со стороны зеленоглазой даёт понять, что это всё не шутки, — Не может этого быть... Что же теперь делать? Но на вопрос солнышка никто не ответил. Тишину в палате нарушало лишь монотонное тиканье настенных часов и рваные вздохни Фран, которые иногда граничили с тихими всхлипами.Глава вторая
30 июля 2017 г. в 10:43
Ночь всё ещё окутывает прекрасную Сицилию. Большой лунный диск и куча маленьких звездочек украшают темный небосвод, делая небо необычайно прекрасным. Обычно, многие, кто не спит ночью, любуются небом в такие прекрасные моменты. Но сейчас есть одна девушка, которой плевать на всю эту красоту... Ей плевать даже на собственную жизнь сейчас... Она была сломанной изнутри, чувства горечи и обиды разрывали её, принося ужасную моральную боль, с которой не сравнятся даже самые ужасные пытки придуманные жестокими людьми. В такой ситуации многим хотелось бы умереть, но она мечтала лишь забыть о случившемся. Она хотела выжить, показать, что она сильная, что её не сломали. Она хотела, чтобы всё было как раньше.
— Зачем он это сделал? За что? — Одними губами шепчет иллюзионистка Варии, останавливая очередной поток горьких слёз, которые текли по бледным щекам и попадали на губы, оставляя за собой не очень приятный для девушки солоноватый привкус.
После содеянного она очнулась, на удивление, быстро. Айроне, всё ещё растерянно, с неверием в аквамариновых глазах, оглядела принца, который мирно спал рядом, обнимая мягкую перьевую подушку. Он выглядел так спокойно, по-домашнему, казалось, то, что было несколько часов назад, вовсе и не он сделал.
Превозмогая острую боль во всём теле, Айроне поднялась с кровати, кинув последний взгляд на венценосного, и кутаясь в белую простынь, которая была испачкана каплями её же крови, туманница двинулась к своей комнате, довольно сильно хромая. Лишь бы быстрее покинуть это место...
Вышла из комнаты Бельфегора иллюзионистка, на удивление, тихо – он даже не проснулся. Хоть что-то хорошее. Кинув взгляд на розу, ту, которую она же и обронила в коридоре, Фран кривит губы в горькой усмешке и, опираясь одной рукой на холодную стену, начинает медленно идти в сторону своей комнаты. На очередном повороте обладательница зеленых волос, что сейчас были ужасно взлохмачены, всё же не смогла удержать равновесия и, запнувшись ногами в краях простыни, чуть не падает, при этом задев горшок с цветком, что с грохотом разбился рядом с ней. Осколки и земля стали украшением бордового ковра, который был постелен в этой части замка по всему коридору.
— Что ж... Молодец, Айроне... — Обладательница кольца Ада без сил сползла на пол, кривясь и иногда издавая тихий писк. Внутри все горело и жгло, от этого чувства хотелось содрать с себя кожу и умереть, лучше умереть, чем ощущать эту боль. Но Фран сильная, она покажет, что ещё не сломана и будет жить, — Какая же я дура...
Тишина давит на неё и заставляет вспоминать произошедшее в мельчайших деталях. Девушка начинает чуть покачиваться, шепча «Нет» словно заводная, словно кукла.
— Айроне? Ты что здесь забыла? — Уединение зеленоглазой, что молча сидела среди осколков горшка и земли, прервал знакомый, ещё сонный голос варийского капитана, которого разбудил грохот. Видимо, именно у его комнаты она сейчас и находится. Фран поднимает на Скуало свой взгляд, а тот, внимательно осмотрев девушку, непроизвольно вздрогнул. Её такие ужасающе пустые глаза пугали. Нет, они были не холодны как обычно, а именно пусты.
— Что с тобой случилось? — Он садится рядом с подчиненной на колени, вновь осматривая её внешний вид, а ведь и без таких вопросов понятно что стряслось,— Кто сотворил с тобой такое?
Но Фран молчит. Слезы новым потоком начинаю литься из аквамариновых глаз, и варийка заходится громкими, душераздирающими рыданиями, прильнув прямо к капитану и вцепившись руками в ткань его спальной майки железной хваткой. Супербиа теряется, увидев женские слезы, ведь впервые перед ним плачет эта, как оказалось хрупкая, словно дорогой хрусталь, девушка.
— Ну-ну, тише... Успокойся, Айроне, — Он приобнял девушку в ответ, зная, что эти слова вряд ли подействуют. В такой ситуации эти слова будут пустым звуком для его подчиненной.
— Он... Он... — Сквозь громкие всхлипы, что эхом отдаются в пустом коридоре, девушка может выдать лишь это. На большее она была сейчас не способна.
— Так не пойдет, — Длинноволосый понимает, что не может успокоить Фран после такого самостоятельно, поэтому поднимает хрупкое тельце, которое сейчас содрогалось в истерике, и несет её по направлению обители варийского солнышка. Под названием госпиталь.