Ненависть... Это слишком сильное чувство...

Спустя три месяца. Фран была девушкой с сильным характером. Она боролась со своей депрессией, которая нагло пыталась затянуть её в свои липкие сети, как могла. И это у неё стало получаться, хоть наедине с собой Айроне находиться категорически не могла, а ночами довольно часто просыпалась в холодном поту от очередного леденящего душу кошмара. Благо, одиночество иллюзионисти зачастую могли скрасить Скуало и Луссурия, которые проводили с девушкой своё свободное время довольно часто. Сейчас с ней был добр даже Занзас, ну, по своему. Он просто не трогал туманницу, давая ей время на отдых и не отправляя на задания. — Франни, солнышко, ничего не хочешь? — В который раз спрашивает Луссурия, хлопотливо бегая по варийской довольно большой кухне, при этом громко гремя кастрюлями, сковородками и, в общем, всеми орудиями домохозяек. Иллюзионистка в очередной раз задумалась, пропуская все слова мужчины сквозь уши, и очнулась только после того, как он глянул на неё в упор. Жара, что царила на кухне в данный момент, разморила девушку, которая уже полчаса зевала каждые пять минут, прикрывая рот рукой. — А? Да нет, сестрёнка Луссурия, я же говорила, — Айроне вздохнула и подперла голову рукой, начиная принюхиваться – какой-то непонятный аромат ударил в нос, — Что за сладкий запах? Он точно исходит не от еды. Какой-то цветочный аромат.. Вариец на минуту замер, тоже принюхиваясь, а затем снова беззаботно улыбнулся и поправил чуть съехавшие очки. Всё-таки в Луссурии женских замашек и элегантности было гораздо больше, чем у Фран. Она уже начала думать, что на небесах что-то перепутали при его формировании в утробе матери. — Это мой новый парфюм, — Весело щебеча, он подошел ближе к зеленоволосой и, закатав рукав, поднес ближе к лицу туманницы своё запястье, — Понюхай. Тебе нравится? Лично я просто в восторге. Девушка и правда сделала глубокий вдох, но резко в глазах её помутнело, а сознание медленно стало покидать Фран. Духота в помещении резко стала просто невыносимой, и зеленоглазая просто стала жадно глотать ртом воздух, сложив руки на шее, чуть сжимая, и перед этим немного грубо оттолкнув руку «павлина». — Запах. Мне плохо... Голова кружится... Больше из уст иллюзионистки не слетело ни единого слова – глаза девушки закрылись, а сама она стала падать назад. Солнышко вовремя подхватил неожиданно обмякшее тело за талию, не давая ей столкнуться с выложенным плиткой кухонным полом. — Одна беда за другой, — Обречённо охнул Луссурия, сразу проверяя пульс своей «подопечной», — Левичка, срочно вызови Шамала! Хранитель солнца подхватил хрупкое тело на руки, направляясь к её комнате. Он сразу почувствовал, что Фран набрала в весе, а ведь из-за мешковатых свитеров, которые девушка только и носила в последнее время, лишние килограммы не были заметны. Вроде ничего серьезного, простой обморок и прибавка в массе, тем более Айроне так давно не ходила на какие-нибудь миссии, но что-то Луссурии не давало покоя – словно гипер-интуиция Десятого Вонголы появилась у мужчины на время и предупреждала его о изменениях в их уже и так не размеренной жизни. Луссурия бережно уложил Фран на кровать в её комнате, и матрас сразу чуть прогнулся под небольшим весом худощавого тела. А такого ли худощавого? У Айроне уже давно плохой аппетит, но несмотря на это, девушка изменилась внешне, причём в лучшую сторону. Щечки стали более пухленькие, да и штаны, которые раньше были велики, стали как раз в пору, даже чуть малы уже были, слишком бледная кожа приобрела какой-то более здоровый и естественный оттенок, что не могло ни радовать. Неожиданная догадка посетила владельца коробочки солнца, но он отогнал от себя не очень приятные в этой ситуации мысли и решил дожидаться врача-извращенца, коим того считал даже он. Но туманницу всё-таки нужно было провести в чувства, поэтому Луссурия послал одну из служанок за нашатырем, который оказался в руках мамочки Варии с небольшим кусочком ваты за считанные минуты. Обмакнув ватку жидкостью, он поднес её к носику иллюзионистки, которая почувствовав резкий запах, поморщилась и открыла свои аквамариновые глаза. — Как ты себя чувствуешь? — Мужчина убрал ненужные вещи на тумбочку из светлого дерева и сел на край кровати, рядом с Айроне, — Врач скоро придет и осмотрит тебя. — Голова немного кружится, — Коротко и ясно бросила Фран, даже не растягивая гласные. Эта привычка, призванная бесить окружающих, стала медленно расставаться с зеленоволосой, как и безэмоциональная маска на её лице, — Открой окно, пожалуйста. В комнате очень душно. Солнышко чуть удивилось от такой просьбы, ведь в помещении и так было прохладно, даже в варийской форме, но мужчина всё же поднялся на ноги и подошел к окну, приоткрывая его створки. Свежий воздух сразу проник в комнату с порывами легкого ветерка. — Вроой! Что опять стряслось?! - В комнату Фран без стука влетел взволнованный, но безуспешно пытающийся это скрыть, Скуало, за которым быстрыми и немного нервными шагами проследовал Шамал в белом больничном халате. Похоже, его вырвали с работы. Хранитель солнца чуть подпрыгнул на месте от неожиданности, а затем поприветствовал «гостей». — Обычный обморок, но кое-что не даёт мне покоя, — Проинформировал «павлин» качая головой и подозвал к себе врача, быстро высказывая ему свои догадки. От Шамала уже нечего скрывать – он стал лечащим врачом иллюзионистки после того инцидента.

***

— Что ж, Фран, я могу тебя поздравить. Наверное, — Шатен вздохнул, быстро делая какие-то записи в своём блокноте с кожаным перелетом алого цвета, — Ты беременна. Срок около трёх месяцев. Остальное смогу сказать при более тщательном осмотре. И да, аборт уже делать нежелательно. Но Айроне его уже не слушала. В её голове была каша – все мысли спутались, превратившись в липкую, вязкую жижу. Беременна. Для неё это звучит, словно смертный приговор. Руки автоматически ложатся, на чуть-чуть выпирающий животик, и девушка горько усмехается. Теперь в ней развивается ещё одна жизнь, частичка её любимого когда-то семпая. Она устало откидывается на мягкие подушки, совершенно не обращая внимания на присутствующего врача, который уже собирался уходить, положив какой-то лист на тумбочку. Фран оглядывает Шамала отсутствующим взглядом и закрывает глаза, сейчас, впервые за такое длительное время, она хотела остаться в одиночестве. Наедине со своими мыслями, страхами и переживаниями. — Франни, ты как себя чувствуешь? — Только что узнавший о беременности девушки Хранитель Солнца был отчасти рад, что в их сером особняке появятся маленькие милые детки, но волнение за юную иллюзионистку было сильнее. Она может стать матерью в ещё столь юном возрасте. Её жизнь только началась, а уже можно было ставить одну из жирных точек. — Я хочу побыть одна. Оставь меня, — Голос звучит очень тихо и отстранённо. Фран сказала это почти шепотом. Ей было плохо после изнасилования? Забудьте. Именно сейчас она чувствовала себя полностью выжатой и опустошённой. Открыв свои аквамариновые глаза, девушка смотрит на только закрывшуюся дверь – в коридоре слышны тихие мужские голоса и удаляющиеся тяжёлые шаги. Туманница вновь горько усмехается. Ей хочется засмеяться в голос от своей беспомощности, словно какой-то умалешённой даме, которой место в одной из плохо обустроенных психбольниц. Но Айроне лишь поднимается с кровати, направляясь к комоду, где на маленькой, алой подушке лежала красивая, серебряная диадема. Его серебряная диадема, которую он оставил на память. Резким движением схватив украшение, зеленоглазая подходит к открытому окну и замахивается, чтобы, наконец, избавиться от таких раздражающих и бесящих до скрежета зубов, постоянно мучающих её воспоминаний. — Ненавижу тебя! — Громкий, полный отчаяния крик разрушает тишину, а небо, будто подстраиваясь под настроение Фран, плачет – первые капли дождя упали на маленькие бутоны какого-то цветка, что поставил Луссурия на подоконник Хранительницы Тумана. — И люблю... — Эти слова были сказаны шёпотом, сил сказать из так же громко не было. Рука Фран, которая всё это время была заведена назад, будто она хотела выкинуть диадему куда-то за пределы замка, опустилась, а сама Айроне медленно скатилась на пол, прижавшись спиной к стене и снова громко зарыдав. А ведь, казалось, слёзы давно высохли, но мокрые дорожки на бледных щеках доказывали обратное: — Почему ты меня так ненавидишь? За что? Яркая молния рассекает, почти чёрное от тяжёлых туч, небо на две части. Природа негодует и начинается настоящий шторм. Что-то подобное сейчас твориться и в душе владелицы кольца Ада. В её жизни стало слишком много противоречий... Слишком много непредвиденных поворотов. Кто знает, как в следующий раз подшутит над Фран проказница-судьба?