Из столетия в столетие

Конь лениво перебирал копытами, медленно неся себя и всадницу по тракту. Его хозяйка, казалось, была духом где-то не здесь и не сейчас: лицо, опущенное вниз и спрятанное за чёрными прядями волос, не выражало ничего, а руки едва ли натягивали поводья. Ровена не знала, куда ей ехать и что делать. Она неожиданно оказалась на перекрёстке, где ничто не указывало, какую дорогу выбрать. Уже за половину перевалил 1490-й год. Чуть более, чем полугодие, как Рейвенкло сбросила со своих плеч бремя болезни. Бессмертная, она могла дышать свободно и полной грудью, а слова вылетали без крови из глотки. Казалось бы, теперь перед Ровеной открыт весь мир! Неутомимая исследовательница, ей были все карты в руки: всё, что можно изучить, доступно с её умом и способностями, а внезапная смерть не прервёт эксперимент. Но Ровена ничего не хотела. Даже смерть не была достаточно заманчивой перспективой. Был вариант остаться в той горной деревеньке, где волшебница жила последние полтора года, окончательно поправляя здоровье, но тамошний мудрец сказал: здесь ты закиснешь. Езжай прочь из болота. Рейвенкло и уехала. Женщина надеялась, что дорога даст ответы, но разочарование оказалось горькой пилюлей… Последние четыреста лет целью Ровены было излечение, чтобы жить дальше без боли. Опираясь на крепкую руку Хельги, леди Рейвенкло достигла желаемого. Спустя два месяца Хаффлпафф уехала. Ровена не держала: им обеим стоило отдохнуть друг от друга. Шутка ли, пятое столетие мозолить глаза одна другой? Но без подруги оказалось ещё хуже: никто не мог дать дельного совета, поддержать или возразить. Безымянный скакун неожиданно вскинулся, ускорив шаг, переходя даже на лёгкую иноходь. Это, наконец, заставило колдунью сфокусировать взгляд на дороге, обратить внимание на окружающий мир. Естественно, животное проголодалось, а впереди уютными запахами манил трактир. В общем-то, Ровена тоже не была против обеда и согласно пришпорила бока коня, позволяя ему ускориться. Без лишних слов и разговоров путница заказала обед себе и лошади; всё так же молча, в одиночестве проглотила еду. Наверное, было вкусно, но Рейвенкло не почувствовала… Чувствовала она хоть что-то? Когда-то да, но не сейчас. Давно отпет муж, а дочь сгинула в лесах Албании; любимая школа идёт дальше своей дорогой, а друзья растворились в туманах Альбиона. Ровена осталась один на один с собой, и в этом было что-то неправильное. Сухо отблагодарив, Рейвенкло вышла из харчевни, направившись к конюшням. Пора было ехать дальше. Куда? Да чёрт его знает! Апатия начинала бесить. — Дочка, стой! — Хозяйка выскочила вслед за Ровеной. Светлые волосы женщины были убраны под платок, уголки которого торчали смешными ушками, льняная рубашка была искусно вышита, как и передник, а на шее во много слоёв висели алые кораллы. Рейвенкло, хоть и знала местный язык, но на дочь этой женщины ни разу не проходила, как и она — на леди Рейару. В руках хозяйки исходил паром деревянный кухоль. — Выпей, это поможет, — бока опалили тонкие пальцы шотландки. Рейвенкло скептически приподняла бровь, смотря прямо в светлые, с зеленоватыми отливами глаза. Женщина улыбнулась, пуская во взгляд хитринку: — Пей, дочка, пей. От заговора на попутный ветер ещё никому хуже не было. Некоторые части мозаики сложились, образуя более полную картину: перед Ровеной стояла волшебница. И может, хозяйка постоялого двора не прожила больше полувека, но в её глазах плескалась мудрость, перед которой Рейвенкло всегда склоняла голову. Отвар пах травами, а мёд добавлял вкусу сладости; горячий, он слегка обжег губы. Всё то время, что шотландка пила предложенный напиток, женщина что-то тихо шептала, напевала себе под нос. И даже если это было проклятье… Пусть, тогда Ровена найдёт своей целью избавиться от него; всё лучше, чем сжирающая все чувства пустота. Последний глоток был горький из-за осадка трав; солнце ярче осветило землю; вспыхнули зеленью добрые глаза. — Как Вас записать, мисс? — Ровена. С меня три фунта сорок шиллингов? — Рейвенкло уже держала в руках кошелёк, готовая его открыть и отсчитать девочке на кассе нужную сумму. Получив утвердительный кивок и расплатившись, женщина отошла в сторону, пропуская следующего покупателя; гомон популярной кофейни окружил ведьму вместе с ароматами обжаренных зёрен и свежей выпечки. Обычно такие вещи замечала и ценила Хельга, но сегодня и Ровена не удержалась от скупой улыбки. Сейчас она получит свой американо, зайдёт в ближайший проулок, откуда так удобно трансгрессировать к Дырявому Котлу; оттуда — на Косой переулок, где ждёт открытое женщиной издательство. Печатью литературы Рейвенкло — точнее, миссис Ричардсон, чтобы не так привлекать внимание древней фамилией — занялась не так давно, лет пятьдесят назад. Время от времени исчезала, меняла имя или фамилию, и опять становилась у руля любимого дела, изредка стирая память особым долгожителям. Все четверо придерживались негласного правила хранить тайну бессмертия. К чему лишние проблемы, если ты не всегда знаешь, как решить насущные? До начала Второй мировой Ровена занималась частными уроками с одарёнными детьми. До того было что-то ещё; главное, что без дела бывшая леди Рейвенкло не сидела. Не могла себе позволить — хватило тех столь коротких, но страшных лет меланхолии, омрачивших последнее десятилетие тринадцатого столетия. Слава Небесам, теперь уже отсчитывались минуты десятых годов двадцать первого века, и тот страшный для деятельной Ровены период всё больше терялся в вихре времени. За спиной раздался еле слышный всхлип, который так сильно выделялся на фоне радостного галдёжа кафетерия. Ровена как бы невзначай обернулась, рассматривая своё отражение в широком стекле и поправляя выбившийся локон; однако карие глаза скользили по столикам, ища потерянную душу. Прямо за спиной Рейвенкло, за столиком на двоих, сидела совсем раскисшая девица. Каштановые волосы, собранные в неопрятный пучок с торчащими прядями, тёплые, карие глаза с покрасневшими белками и золотистый медальон с тиснёнными буквами «ММ» на лацкане пиджака. Не без удивления — впрочем, совсем лёгкого — Ровена узнала Гермиону Грейнджер, современную героиню, умнейшую ведьму с факультета Годрика (какая несправедливость!). И сейчас эта ведьма, чьё имя мелькало на страничках магических газет чуть ли не чаще, чем упоминания Поттера, сидела в грустном одиночестве в переполненной маггловской кофейне, окружённая гулом предвкушающих выходные людей, и глотала слёзы в перемешку с соплями. Закатив глаза, Ровена отвернулась. Не её дело: психология — или как там называется умение понимать и успокаивать людей — всегда была коньком Хельги и Годрика. Они с Салазаром — равнодушные, холодные люди, которых никак не трогают чужие переживания. — Американо для Ровены! Латте с шоколадом для Дугласа! — бойкий голос бариста прорезал шум кофейни, привлекая внимание бессмертной. Плавным, выдержанным шагом, ведьма подошла к стойке. Её ждут дела, она торопится… В отличие от этого неизвестного Дугласа, который так и не явился за своим заказом. Рейвенкло хмыкнула: что же, мужчина сам виноват, стоило поторопиться. Колдунье даже палочку вынимать не надо, достаточно провести пальцами по чужому стаканчику, чтобы стереть написанное маркером имя. Ровена не знает, на перекрёстке каких дорог стоит юная колдунья; ей и не надо. Но знание, твёрдо вложенное матерью, наверное, прямо в сердце дочери больше тысячи лет назад, сейчас горело огнём: возвращай добро старицей. Древний, как мир, закон. — Мисс Грейнджер, — обратившись к героине только чтобы привлечь её внимание, Ровена твёрдой рукой поставила стаканчик с латте на столешницу. — Я миссис Уизли, — Гермионе привычно поправлять людей, это уже как рефлекс; но судя по взгляду незнакомки — той было всё равно. Гриффиндорка скептически посмотрела на предложенный кофе: неужели такая нахальная попытка отравить (какая по счёту со школьных времён?). — Пейте, мисс Грейнджер. От заговора на попутный ветер ещё никому хуже не было, — слова полузабытой женщины, имени которой Ровена никогда не знала, сами легли на губы. Гермиона почему-то думает, что терять ей нечего. Но едва она сделала первый глоток, как странная волшебница исчезла. Звякнул звоночек на выходе, чей-то недовольный голос спрашивал, где его заказ, с кухни сильнее потянуло выпечкой и корицей. Последний глоток был сладким-сладким из-за осадка сиропа; солнечные лучи прорезали помещение, нагревая дерево; где-то вспыхнули добром карие глаза.