Кошкин дом

Хоть и хорошо - перед вороной похвастаться, а как это действительно осуществить? Думай, кошечка, думай, шевели хвостиком! Сколько вокруг тебя случаев обсуждалось, неужели ничему тебя не научило? А ведь и действительно, научило! Только мне одной с этим делом не справиться. Потому как надо будет все так устроить, чтобы и хозяйку кто-то позвал, и с маленькой кто-то находился, чтобы ее этот призрак не напугал. «Кого возьмешь в помощь?» — задала я сама себе вопрос. Хотя, чего его задавать, ответ и так ясен — нашего английского красавца Лорда надо звать. Поскакала я к нему на балкон, вернее на ветку яблони, которая над балконом свешивается. Сижу и жду, когда их милость появятся. А тут, как на грех, Принцесса выползла. Ну, надо же такому несчастью случиться! И давай меня нехорошими словами полоскать! Я терпела, терпела, а потом — как прыгну со своей ветки на соседнюю и на их балкон. Как вцепилась ей в загривок. Она обратно в дом, а я сижу верхом и когтями ее по загривку, когтями. … Еле-еле нас ихние кухарка с горничной разняли, да и то тем, что ледяной водой плеснули… Но вот несправедливость: свою гадкую «Принцессу» они сразу же в полотенце укутали, а меня! А меня! За шкирку! Как преступницу! Мокрую! Волокли до нашего дома. На глазах у всех соседей! Хорошо, что встретили прямо у калитки Анечку, она выслушала все их глупые претензии с каменным лицом, извиняться за меня не стала, а только протянула руки и взяла свою кошечку, прижала к себе, несмотря на то, что мокрая шерстка испортила ей кружевное жабо манишки, и пошла в дом с гордо поднятой головой. Потом дома вытирала насухо и мазала зеленкой. А я, как в прежние времена, когда была несмышлёным котенком, лизала ей руки. Какая же у меня золотая хозяйка! Хотя нет, не золотая, золото оно невкусное — я пробовала однажды полизать, — а сметанная с вкраплениями из рыбьих глаз. Да, вот такая! Кто знает, какое это объедение, рыбьи глаза — тот меня поймет. И такой я чувствовала себя несчастной, такой обиженной, что забилась под детскую кроватку, и так до самой ночи не вылезала. И только когда уж весь дом затих, вышла я посмотреть, не оставили ли бедной кошечке чего вкусненького на кухне. Оставили… Сметанки положили… От души — не пожадничали… И как оно всегда в жизни бывает — не было бы счастья, да несчастье помогло! Забралась я опять под детскую кровать — душевные раны и обиды зализывать, свернулась калачиком, и все горькие воспоминания меня не оставляют, как меня безо всякого уважения волокли перед всем миром с мокрой шерстью за шкирку, … а тут вдруг и появилась знакомая тень за окном… Вот ведь, ни звала ни ведала, а он тут как тут, да еще в зубах семушки кусок. Принес, значит, обо мне подумал и позаботился. Ах, какой кавалер галантный! Я семгу съела и чувствую, что жизнь кошечкина посчастливей, порадостнее стала. Так всегда, если горе какое приключится или беда какая настигнет — самое первое дело вкусненько поесть. Глядишь — все уже не таким черным кажется. Но не успела я доесть последний кусочек, как появилась эта вредная субстанция. И такая она в этот день нахальная да требовательная была, что малышенька прямо расплакалась. А я после съеденной сметанки да семги тоже такая вся из себя боевая и решительная сделалась: ничего мне страшно. «Пойду, — думаю, — позову хозяйку. Ну и что, что у них портьеры на дверях опущены, в конце концов, ее котенку угрожает это приведение, она должна помочь мне с ним справиться». Ну и Лорд тоже говорит: — Позвольте, сударыня, откланяться. Меня мои хозяева ненадолго отпустили: у нас сегодня званый ужин проходит. Вот с этого ужина я вам деликатес принес угоститься. Надеюсь, что понравилось… Я прямо вся замурлыкала: — Благодарю, ваша милость, за проявленное внимание к моей скромной особе и сочувствие к житейским невзгодам, которое характеризует истинного джентльмена. Провожаю его до окна, а тут опять эта Принцесса, как на грех! И давай орать! Вот ведь несдержанная особа! И на какой помойке ее воспитывали! Хотя в этот-то раз ее ор мне даже на пользу в моих планах оказался: слышу - шаги за дверью, и хозяйка в коридор выходит, халат на себе завязывает. Разбудила ее, значит, эта дурища! Но я — прыг перед Анечкой. «Мя, — говорю, — пошли за мной!» И в детскую ее веду. А по детской это приведение носится, только что не мебель сшибает. Анечка моя, что странно, как увидела эту картину, так совсем не удивилась, не испугалась, как иная, а совсем даже наоборот, начала с этой субстанцией тихонько так разговаривать, чтобы няньку не разбудить. Вопросы ей задавать: кто она, да зачем она приходит. Вот уж, до чего у меня слух хороший, а здесь ничего, никаких ответов не услышала. Хотя, наверное, и хозяйка мало что поняла, потому как взяла маленькую на руки и просидела так до рассвета, пока это приведение не исчезло. Потом уж положила заснувшего ребенка в кроватку и вдруг меня спрашивает: — Значит и ты, Яночка, ее видела? И что по этому поводу думаешь? — Мя, — говорю, — хвост задрала и головой показываю, пойдем, мол. Анечка отвечает: — Погоди, я платье накину, и пойдем посмотрим, что ты мне показать хочешь. Оделась быстро. Она у нас вообще всякие дамские финтифлюшки не любит, особенно в повседневной, обычной, то есть, жизни: юбочку да блузочку надела, хотя выглядит всегда, как королева. Так о ней все окрестные барыни говорят. А уж как мимо господ проходит, так те прямо не видят куда их ноги несут, прямо по лужам шагают. Ой, что-то я опять отвлеклась! Хотя как не похвалить себя, что такую хозяйку себе завела раскрасавицу. Вышла, значит, Анечка, а тут я под дверью ее дожидаюсь. И повела на кладбище, к могиле, которую мне Лорд показывал. Постояла хозяйка около могилы, посмотрела вокруг и говорит: — Пойдем, Яночка, домой, поеду-ка я сегодня вместе с Яковом в Москву. А потом наклонилась, взяла меня на руки, погладила и похвалила: — До чего же умная мне кошечка досталась. Я от этих слов вся аж измурчалась. Вошли в дом, она меня из рук выпустила и направилась в столовую, а там хозяин завтракает. Увидел ее: — Душа моя, Анна Викторовна, куда это вы с самого утра ходили? А она: — Яков, у нас в доме появилось привидение. Он иронично поднял бровь: — Какая неожиданность! — Яков Платонович, я серьезно! — Да и я не шутя, удивился, Анна Викторовна. — Оно Анечку пугает… — Да где ж у него совесть?! — Хорошо, я поняла, ты мои слова принял за шутку, и помощи мне от тебя в расследовании ждать не приходится. Хозяйка с недовольным видом обошла его стул, направляясь к своему месту за столом. — Анна Викторовна, какие слова все серьезные: «помощь», «расследование...» Каких именно действий конкретно вы от меня ожидаете? Хозяин масло на хлеб намазывает и на нее смотрит, а у самого глаза, я вижу, смеются. — Хорошо, я с тобой поеду! — Анна Викторовна, бога ради, не надо! Я все сделаю, что вы скажете, только останьтесь дома! Хозяйка, которая уже направилась переодеваться, резко остановилась: — Яков Платонович, почему столько мольбы в голосе? Почему мне нельзя с вами в город? — В город — пожалуйста. По магазинам или прогуляться. Но в Управление — богом прошу, не надо… — Вы меня обижаете… Почему вам стыдно появиться вместе… Она не договорила, как большущие слезы покатились у нее по щекам. Хозяин бросил и свой хлеб, и нож, подошел ней, обнял и целует: — Глупенькая! Да твое появление в Управлении, как выстрел немецкой пушки Большая Берта. Хозяйка, уткнувшись ему в плечо, все же спросила: — Какая еще Берта? — Немцы разработали супер-пушку с жерлом почти в полметра и снарядом под одну тонну, которая при выстреле издает такой взрыв, что у всех барабанные перепонки в ушах лопаются. — Яков, не морочь мне голову своими техническими подробностями… Ты хочешь сказать, что я такая же толстая и страшная? Ну, спасибо тебе на добром слове! И повернулась, чтобы уйти. Он развернул ее снова к себе и, целуя в нос, продолжил: — Да, ты страшно, ты страшно красивая, твое появление на службе подобно взрыву: у всех полицейских глаза становятся осоловелые, никто работать потом дня три не в состоянии, все только потихоньку между собой твою неземную красоту обсуждают и мне завидуют. — Правда, — она счастливо вздохнула, — неземную… обсуждают? И не могут… Я такая красивая? Он с чувством так, проникновенно: — Зашибись! — Яков Платонович, откуда такие умопомрачительные словечки? — Вчера в одном совершенно неприличном месте услышал! — И все — в дом? — Все лучшее — в дом! — Так, — она повернулась, чтобы продолжить путь, потом резко остановилась, — ты меня сбил с толку… Я собиралась ехать с тобой в город, чтобы узнать про эту Марию Фролову и ее ребенка. — Кто такая эта Мария Фролова? — Да сама не знаю, только она как-то связана с этим домом. — Хорошо, Анна Викторовна, торжественно обещаю узнать сегодня всю подноготную этой Фроловой. — И про ее ребенка! — А что, у нее был еще и ребенок? — На кресте два имени: ее и младенца Акулины. — Какой ужас! — Да просто зашибись, Яков Платонович! — Анна Викторовна, как быстро вы учитесь всему хорошему! — А у меня хорошие учителя, Яков Платонович!.. — потом хитро сощурилась, — Которые мне клятвенно обещали, что если я не поеду вместе с ними на службу, поберегу деловой настрой управления полиции, то меня вечером будут ждать сведения о женщине по фамилии Фролова. — Да куда ж им теперь деться, все доложат в красках. — Ну, тогда до вечера. Жду с нетерпением возвращения, Яков Платонович. — Ну, тогда нам уже не терпится поскорее возвратиться, Анна Викторовна. Они посмотрели друг на друга, она подставила щеку для поцелуя, потом обняла за шею… А я пошла на двор перед крыльцом, рассуждая про себя, как люди при таком количестве нежностей и разговоров успевают мышей ловить и котят производить на свет. Ой! То есть преступников ловить и детишек рожать. Через палисадник была видна проезжая часть дороги, посреди которой красовалась огромная лужа, еще не высохшая после ночного ливня. В середине этой лужи принимала водные процедуры моя старая знакомая Роберта Карловна. — Нашли пр-р-реступников? — прокаркала она насмешливо. Я сделала вид, что ничего не слышу и никого вообще не наблюдаю. И вдруг она, прервав свое хлюпанье в воде, выскочила на сухую часть дороги, быстренько отряхнулась и поскакала ко мне: — Совсем забыла вам, соседка, сообщить: у меня в гнезде хранится среди прочих драгоценностей несколько красивеньких пузыречков, которые я позаимствовала у той горничной. Тут я сменила гнев на милость (интересно же, что там за пузыречки!): — Любопытно. Не соблаговолите ли продемонстрировать? — Пойдемте, пойдемте, — захлопала она крыльями, — покажу. Заодно посмотрите, какой у меня двор-рец! Я взглянула на раскидистое дерево, которое стояло как раз у нашего забора и загораживало своей кроной и не только часть нашего дворика, но и проезжую улицу, и даже соседний участок. На самом верху этого исполина расположилось огромное воронье гнездо. Действительно, по вороньим меркам, дворец. А Роберта Карловна продолжала хвастаться: — Вот совсем недавно я к своему двор-рцу еще вер-ранду пристроила. Я пригляделась… Батюшки, действительно, сквозь листву просвечивалась дамская шляпка из соломки, даже с сохранившейся на тулье голубой ленточкой. И что-то мне эта веранда напоминала… Не более не менее как новую шляпку Анечки, которую она вчера и примеряла, стоя перед сидящим в кресле с газетой хозяином. — Нравится? — Как-то не очень, — сморщился хозяин, — велика она тебе, что ли? — Ничего не велика, — Анечка повернулась так, чтобы посмотреться в зеркало, — это новая мода! Канотье называется. А еще ее можно складывать, чтобы не занимала много места. Вот смотри, — и Анечка аккуратно сложила тулью шляпки вровень с полями. — А теперь опять раскрою… Но раскрыть ей не удалось, так как шляпка с треском надорвалась… Хозяйка от огорчения чуть не заплакала: — Так говоришь, она мне не была к лицу? Хозяин отложил газету: — Тебе все к лицу, душа моя, но эта модель как-то тебя мало украшала. Хочешь, я куплю тебе новую? — Нет, не хочу! Дурацкое воронье гнездо! И вышвырнула шляпку в раскрытое окно. *** Роберта Карловна взлетела на крону, присела на край этого самого вороньего гнезда, в одну ночь переименованного в веранду, и стала устраиваться в донце, продолжая громогласно, каркая, рассказывать, как удобно и полезно для ее здоровья, вот так лежа, принимать воздушные ванны. И вдруг я вижу, как по огромному стволу дерева, на котором установлен ее дворец или замок и прочие сооружения, карабкается очень знакомый мне серый силуэт, полностью неразличимый в солнечных пятнах на листве. О! В этих баталиях я должна была поучаствовать! И очень ловко (а я это умею!) я взобралась на ветку повыше, с которой раскрывался прекрасный обзор на происходящее… Лорд, - конечно, это был он, - серой тенью слившись с серой корой дерева медленно подползал к ничего не ведавшей и счастливо раскаркавшейся Роберте Карловне. Мне даже стало ее немножко жалко… Минутный порыв, конечно, наша женская солидарность, если хотите… Но одно неловкое движение - и я, якобы случайно, слетаю с ветки прямиком в воронье гнездо, Роберта Карловна с грохотом вырывается из объятий своей веранды, а в лапах Лорда вместо черных перьев оказывается серая шерстка Янины Платоновны Штольман, которая от испуга делается без чувств… Потом меня щекотали усами, обмахивали хвостом, облизывали шерсть и прочее. А еще более потом мы вдвоем под громогласные возмущенные крики Роберты Карловны типа: «кар-раул, — и — гр-рабеж!» — копались в ее драгоценностях и богатствах. Конечно, больно нужны нам были всяческие осколки зеркала и кусочки цветных стеклышек, но вот пузыречки… Пузыречки, даром что были граненого стекла, но запах у них был очень интересный. Мы с Лордом даже полизали горлышко у одного… Фыр! Не понравилось! В конце концов на возмущенные крики Роберты Карловны собрались со всех сторон ее товарки, которые принялись поносить нас последними словами, а потом набрались смелости и налетели на нас всей стаей. Мы с Лордом спина к спине принялись отбиваться всеми лапами, гнездо закачалось и… рухнуло на лужайку перед домом вместе с нами и вороньим клубком. На шум и гам вышла Анечка с горничной, вороны разлетелись в разные стороны, Лорд взметнулся на свой забор, а я попробовала отползти, но очень сильная боль в лапке не позволила этого сделать. — Батюшки, никак кошка лапу сломала, — запричитала горничная. Анечка нагнулась, чтобы меня поднять, но интересные пузыречки привлекли ее внимание. — Агафья, возьмите Яночку, прибинтуйте ей щепочку к ножке, чтобы перелом поскорее зажил, — велела хозяйка горничной, — а я посмотрю, что тут кошка в вороньем гнезде нашла любопытное. И собрала пузырьки.