Под Крылом

*** – Какую единицу применяют лае для измерения степени полезности? – Рис задал вопрос уже вечером. Заф со скрытым удовольствием оторвался от планшета. Отчет для начальника писался слишком медленно – приходилось менять формулировки и точно описывать все произошедшее, а также причину, по которой у него брали интервью. Хотя все это можно было бы уместить в пару емких фраз, вроде: «я опять повел себя, как идиот. Извините, постараюсь так больше не делать. Но вы мне не верьте». Большой круглый идиот с пока еще целыми крыльями. Если бы его время не заканчивалось, Заф бы попробовал тихо перебраться в другой город, сменить там документы и найти похожую работу. На другую планету перелететь было нельзя – датчик, спрятанный под кожей, не был рассчитан на прохождение червоточин. Но хирург с проклюнувшимся недоверием к себе подозревал, что на новом месте все повторится. Он не сможет встать и смотреть, как на операционном столе умирают люди, и все начнется сначала. Прав был Мир! Нужно выбирать на заданиях под прикрытием другую работу, где нет необходимости принимать такие важные решения. А Заф, как дурак, уперся крыльями и все – раз у своих врач, то и у людей смогу быть им! Смог. Спас. Засветил лицо на всю планету. Оставалось надеяться, что за оставшиеся дни он больше не вляпается ни в какие приключения. И что Илья даст наконец пропуск для Итанима. Весь день гибрид молчал, «дозревая» для новых вопросов. Лае его не торопил. – Единицу? Даже не знаю... Обычно есть что-то полезное, неполезное и так себе, - положив планшет на колени, ответил Заф. – Ты являешься полезным с точки зрения лае? Хирург вздохнул. Обычно Итаним спрашивал про свою полезность, но сегодня, видимо, все поменялось. – Думаю, да. Наверное... Честно говоря, я не знаю. – Признался Заф устало. – Может быть, для многих лае я почти бесполезный. Но для брата и... И для мамы моя жизнь – полезная. И для Дарелина. – Кто такой «Дарелин»? Лае все же улыбнулся, закрыв глаза. Воспоминание нахлынуло, обдавая теплом и невидимой защитой. – Мой отец. Мой... Киррэн. – Что такое «Киррэн»? – Это... – Заф сосредоточился, пытаясь подобрать значение слова. Общая лингва, на которой говорили почти все жители Меги, не отображала всех аспектов языка лае. – Родитель, который... Вот смотри. У меня есть отец и мама. И... Слова рассыпались, не желая складываться в нужную фразу. Хирург вздохнул. Он читал собственное дело, видел анализы крови и график совместимостей. Его случай не был единичным или каким-то очень уникальным. Эту методику применяли десятки, если не сотни раз. – Если бы не Дарелин, я бы не родился. И убил бы своего брата и маму. – Произнесенная вслух фраза звучала еще хуже, чем прокрученная в голове. – А он помог мне выжить. Дарелин способен исцелять не рождённых. А потом, после смерти родителей, он нашел меня с братьями и взял всех под крыло. Вырастил и воспитал. Итаним засунул руку под диван, нашаривая гиганминкс, и протянул его Зафу. – А почему? – Что почему? – Не понял хирург, послушно принимая игрушку и проворачивая цветные грани. – А почему «Дарелин» нашел тебя с братьями и взял под крыло, а так же вырастил и воспитал? Это было заложено в его программе? Заф заулыбался. – Дарелин – не гибрид. Ему не нужны программы. – Но ведь вы руководствуетесь какими-то определенными данными, принимая самостоятельные решения, - непонимающе произнес Рис, усевшись на ковер и мотнул головой. – Иногда мы поступаем так, потому что по-другому сделать нельзя. Как с тобой. Я не смог просто стоять и смотреть, как ты умираешь там, в ангаре. Итаним озадаченно заморгал. – Могли. Я имею в виду, что в вас не заложено единственное решение возникающей проблемы, а имеется вариативность. Вы могли сидеть и смотреть, или уйти, или не смотреть и стоять, или... – Не мог. – Вздохнул Заф недовольно. – Я лае. – А я робот. Но не понимаю. Хирург еще несколько раз прокрутил цветные грани, а после вернул игрушку детенышу. – Когда-то давно все лае были эмпатами. Очень сильными – мы слышали боль других на очень больших расстояниях. А некоторые... некоторые расы пользовались этим, и ловили нас «на живца». – Лае – рыбы? – Нет. Просто это именно так и выглядит. Охотники выбирали слабое существо – или лаури, или лилима, или даже простого ребенка из собственной расы. Привязывали где-то на видном месте и пытали. У лае хороший слух. В конце концов кто-то из нас слышал крики и чужую боль и летел, чтобы помочь. Чтобы спасти. Охотники давали опуститься на землю, а потом ловили. Многие понимали, что это обман, что ловушка, но не могли справиться с ощущением чужой боли, и все равно летели в западню. – А потом? – Спустя пару минут уточнил Итаним, сосредоточенно проворачивая грани гиганминкса. Заф пожал плечами. – А потом способность к эмпатии других рас у нас угасла. И мы научились защищаться. – А тебя ловили «на живца»? – Не унимался гибрид. – Нет. – Покачал головой хирург. – Охота на лае утихла очень много столетий назад. И даже больше, если считать не одиночную «ловлю», а масштабную охоту с загоняющими химерами и добиванием раненых, когда их дома буквально ровняли с землей. Конечно, были и исключения. К примеру, Вольфа поймали чуть ли не подростком. Но он рос в другом мире, и в виде «наживки» использовали, кажется, детеныша лилима. Подробностей Заф не знал. Лучший врач Отдела спокойно рассказывал о своем плене, но на все вопросы о способе собственной поимки незамедлительно перенаправлял начальнику. А задавать вопросы Илье, который Вольфа из плена вытащил, побаивались все. Хватило пары фраз дежурившего тогда отца Джара, что начальник Отдела пронес лае через Переход на руках – ноги Вольфа были сломаны около пятнадцати раз. – Дара ловили на живца, - неожиданно для себя признался Заф, и мгновенно устыдился. Он читал дело своего отца, как и Карм. – Семь раз. Конечно, это не было секретом. Все старшее поколение лае знали об этом – они и помогали вытаскивать Дарелина из плена. Раз за разом. – Дару несколько столетий? – Уточнил Рис, в последний раз щелкнув гранью и протянув хирургу правильно сложенную игрушку. – Намного больше. Мой отец еще очень молодой. – Невпопад произнес хирург, снова принимаясь перемещать грани. Гибрид озадаченно уставился на гиганминкс в его руках. – А сколько лет вам? – Намного меньше. Я линял только раз тридцать, - Заф неосознанно потерся спиной о спинку дивана. – Или тридцать один? Что-то около того. Когда я родился, Дару было семьсот тридцать два. Спустя несколько минут он протянул снова запутанный гиганминкс гибриду, но Итаним его не взял, продолжая таращиться в стену. – Что такое? В дверь настойчиво позвонили. Заф аккуратно положил гиганминкс на диван, закрыл паролем планшет и пошел открывать. Кто мог пожаловать в столь поздний час в гости – он не мог представить, но неосознанно подобрался. Соня? Но она обычно присылала сообщение перед приездом. Может, что-то произошло? Но накрутить себя сверх меры лае не успел. – А вот и наша звезда телевидения! – Радостно воскликнул Егорович, накатываясь на хирурга. Две куклы за его спиной, облаченные в комбезы с оранжевыми полосками, остались неподвижными, сохраняя на лицах вежливые улыбки. – А я всегда был уверен, что ты далеко пойдешь! Рис, стоящий за левым плечом хозяина, озадаченно моргнул. *** – Толку от этого дурака не будет! Больной он, и пух темный! Нам за него и половины стоимости не заплатят! – Ивар, помолчи! Лае своих щенков не бросают, и за этого уродца заплатят, как миленькие! – Но Файса, это же не лае! Это подкидыш! – Подкидыш-близнец? Не смеши мой хвост, Ивар! – Может, на лицо и похож, но крылья-то разные... Не заплатят за него лае, вот увидите... – Что я увидела, так это то, что ты разговаривал с теми типами у главных ворот! Решил, что я совсем старой стала, и снова поверю в сказочку про крылатого щенка, который сам в лес удрал и пропал?! Сколько они предлагали? Сорок тысяч? – Семьдесят. Лае удавятся платить такие деньги за больного... Чашка с грохотом опустилась на стол. – Значит, лае заплатят сто. ЭТИ за кем попало не приходят. А пернатым дуракам я намекну, и они кроме денег обеспечат нас еще и полной защитой. Заф засунул голову под одеяло, но голоса продолжали пробиваться сквозь тонкую шерстяную ткань. Днем воспитатель Ивар увел его от остальных братьев и показал незнакомым людям в плащах и шляпах. – Неликвид. Бесполезный, да еще и голос прорезался слишком рано! – Беспечно сообщил воспитатель, придерживая Зафа за основание крыла. – Онемел? – Деловито уточнил один из незнакомцев. – Нет! Сипит себе что-то под нос! – Махнул рукой Ивар. Заф насупился, сглатывая горькую слюну. Постоянно хотелось пить, но от воды из колодца, которую приносил ему Карм, горло начинало болеть еще сильнее. Неликвид. Бесполезный. Способность петь прорезается у лае к совершеннолетию. Заф был почти вдвое младше. А еще это дурацкое правое крыло болело, и пух безостановочно сыпался! «Ощипанный гусенок, только в суп и сгодится» – Сколько? – Двадцать семь! – Помявшись, выпалил Ивар, и залопотал испуганно. – Но вы ведь понимаете, что директриса хочет его продать пернатым, поэтому следит, чтобы щенок даже за забор не выходил! Маячок ему поставила. Маячок – тяжелый кожаный браслет с тремя зелеными камушками, был намертво заклепан на лодыжке. Руки у Зафа были слишком тонкими, и браслет постоянно спадал. – Вы же понимаете... – Семьдесят. – Равнодушно произнес второй из незнакомцев. – Мы заберем его завтра вечером. У твоей начальницы есть... Будет встреча. Выведешь щенка к калитке позади кухни. Маячок – не проблема. Деньги получишь... – В кристаллах! – Решительно произнес воспитатель. – Монеты займут слишком много места, а Файса после предыдущего «сбежавшего» щенка никому не доверяет. – Хорошо. – Кивнул третий, молчащий до этого человек. Когда они ушли, Ивар с силой вцепился Зафу в крыло. – Не смей никому об этом проболтаться, маленький поганец! – Зашипел воспитатель, став похожим на змею. – Тебе у этих людей будет хорошо, они о тебе позаботятся! Нечего тебе делать рядом с чистокровными лае! Заф шмыгнул носом. Ивар был не первым, кто это произносил. Неликвид. Некрасивый. Не похожий. Больной. Гусенок. Для супа сгодится. Раньше это говорили другие дети. Карм, едва слышав это, бросался в драку на обидчика. Заф плакать не будет. И об этом никому не расскажет. Особенно старшему брату. Воспитатель намного больше и сильнее Карма. – Там тебе будет хорошо, - с нажимом повторил Ивар, и впихнул Зафу в руки зеленое твердое яблоко. Плод был большим, с толстой глянцевой кожурой и аккуратным, прилипшим к боку листиком. Заф провел взглядом воспитателя, а потом снова посмотрел на неожиданный подарок в руке. Яблоко, да еще целое... Всем братьям по кусочку хватит! *** Заф рывком сел, растопырив крылья и сжав в ладонях края одеяла. Сердце колотилось как бешенное, отдаваясь болью в висках. Секунд десять лае таращился в темноту комнаты, заново вспоминая, где находится и что тут делает. С трудом разжал судорожно сжатые пальцы, выпуская измятое одеяло. На самом деле Зафу было достаточно трудно признавать как наличие в своей жизни кошмаров, так и отрицать их существование. Да, в детстве нехорошие сны приходили чаще, но ребенком он боялся намного большего количества вещей. Лае повернулся, намереваясь подбить подушку и снова улечься, но неловко задел крылом светильник на прикроватной тумбе. Попытка поймать его увенчалась успехом, но Заф локтем мазнул по осветительному сенсору у кровати. Комнату затопил включенный на полную мощность беловатый свет. Хирург от неожиданности дернулся вперед, держа на вытянутых руках светильник и пытаясь крылом закрыть лицо от света. Это и нарушило хрупкую точку равновесия. Крылья перевесили, и Заф все-таки свалился с кровати на пол. Хрустнул пластиковый абажур светильника. Дверь в спальню беззвучно открылась, и на пороге появился взъерошенный лохматый Итаним. – Вражеские объекты отсутствуют, - озадаченно сообщил гибрид, просканировав взглядом комнату. – Я сам себе главный враг, - проворчал Заф, выпутываясь из одеяла и пытаясь сесть. – Рис, все в порядке, не переживай. – Я не переживал. В случае проникновения в квартиру посторонних я собирался перейти в режим защиты владельца, - Отчитался Итаним, а потом склонил голову к плечу, рассматривая что-то за спиной хирурга. Заф пошевелил крыльями, с тоской понимая, что ночной футболке пришел полный беспросветный конец. Хорошо еще, что проснуться удалось быстро и ткань оказалась легкой на разрыв – в противном случае лае придушил бы себя сам во сне, когда появились крылья. – Рис, иди спать. Ночь на улице. Я завтра все объясню. Посверлив его крылья еще несколько секунд, гибрид все же закрыл дверь, беззвучно отправившись к себе на диван. Хирург аккуратно сложил изодранную футболку, вернул на место одеяло, положил у кровати остатки светильника, отрегулировал верхний свет, сделав его более приглушенным, и только после этого подошел к окну. Работа под прикрытием подразумевала длительное нахождение в другом мире, но редко кто покидал Отдел более чем на полгода. Если становилось совсем тяжело, можно было вернуться домой на один-два дня – отдохнуть, восстановить силы, побыть с родными. А иногда и перелинять. Однажды Малкольм уперся, отказавшись на время линьки возвращаться домой. Заявил, что он слишком крут для какого-то там непонятного дискомфорта и прекрасно справится сам. Спорил с ним только Джар – и то на правах старшего крыла. Вернувшись через три недели, Малкольм только огрызался на все попытки выяснить впечатления от линьки в другом мире. Вот только во время обязательного медицинского осмотра Заф видел, как лае морщится и хмурится, осторожно шевеля крыльями. Но все равно оперативник по скорости полета его тогда уделал. Это воспоминание было таким сильным, что Заф очнулся, лишь когда тугой холодный ветер хлестнул его по лицу, ворвавшись в открытое окно. Первым желанием хирурга было захлопнуть его, а вторым, более сильным – оказаться в воздухе. Ощутить под крыльями воздух, упасть в холодные потоки, пронестись над землей... Чтобы как Карм или Дар – впустить ветер в себя, самому стать его подобием. И лететь, лететь дальше, туда, где заканчиваются многоэтажки, где исчезает Мега, где возвышаются защитные барьеры и знакомы до последнего камня стены Отдела... Заф с силой захлопнул окно и помотал головой, избавляясь от наваждения. Наверное, если синхронизация времени та же самая, дома сейчас тоже весна. Не такая, как на Меге – без бегущих ручьев, без ярких пластиковых цветов в витринах магазинов – но ничуть не хуже. Весной приходили хромы, а лилимы плели огромные венки из полевых, специально для них привезенных цветов. А лае заплетали ленты в волосы своим детям. И даже Илья позволял себе посидеть у фонтана перед Отделом. Правда, он старался делать это так, чтобы никто не видел. Но с мелкими лилимами ничего нельзя было провернуть незаметно. Заф невольно улыбнулся, коснувшись собственной головы. Хорошо, что отец не видел его новой стрижки – он бы обязательно расстроился. В нее ленты еще долго нельзя будет вплетать. Разве что привязать к куцему хвостику у затылка. Постояв еще немного у закрытого окна, лае достал из шкафа целую футболку. Нахмурился, активируя датчик. Ощущения были при этом такие, словно в основание крыльев вкалывали сильнейшее обезболивающее и одновременно прикладывали что-то очень холодное. Дарелин был категорически против датчиков, вживленных чипов и прочей аппаратуры, которую нужно было запихивать под кожу. В некоторых случаях Заф был с ним полностью согласен, - но не сейчас. В мире с высоким уровнем технологий быстро засекут маскировочный плащ, или голограмму, привязанную к браслету, а сканеры при почти любом супермаркете разрушат поддельный облик. Когда неприятные ощущения исчезли, хирург натянул футболку и вернулся в кровать. Уже засыпая, Заф ощутил слабый укол любопытства. Придут ли в эту весну хромы? И сумеет ли крылатый показать их Итаниму?