Под Крылом

*** – Пятнадцать минут. – Объявил Сиф, безучастно рассматривая графики. – Это несправедливо. – В двадцать седьмой раз повторил Гавриил, сложив на груди ручки. Илья выжидательно посмотрел на лилима. – Нечестно! – Пояснил маленький крылатый. – Почему вы меня лишили обеда? Я растущий организм, мне необходима энергия! – Обеда я тебя не лишал. – Спокойно поправил его начальник Отдела. Назвать организм Гавриила растущим можно было два года назад – сейчас мелкому было уже пять. Почти то же самое, что и лае – восемьсот. В этом возрасте расти можно было уже вширь. Подпиравший плечиком один из пультов Рино повернул голову. – А булочки – это что, не обед? – Настаивал Гавриил. – Это десерт. – А вы нас лишили этого десерта! В нем, между прочим, целая куча энергии, которая необходима детям! – Ты восполнил недостаток той энергии, в одиночку слопав ящик шоколада. – Прохладно напомнил Илья. – А что, уже родились дети? – Любопытно встрял в чужой диалог Вольф, пришедший в зал Перехода уже десять минут назад и теперь ходящий вдоль стены. Свернувшийся в кольца Змей с круглого потолка поглядывал на главного хирурга, следя за его передвижениями. Несколько нарисованных чешуек на его треугольной морде переливались особенно ярко. Гавриил с Рино синхронно скорчили обиженные мордашки. – Им нужна энергия. – В унисон сообщили лилимы. – Всем, даже еще не рожденным. Вольф хмыкнул, остановившись перед вторым пультом. Его занимал старший Гавриил – один из самых крупных в Отделе лае. На экранах высвечивались графики и переменные. Отдельно мигали координаты Перехода. Покосившись на свою левую руку, главный хирург кивнул собственным мыслям. На запястье красовался узкий темный браслет из пластика с желтой поперечной полосой, обозначая общую готовность. Точно такой же браслет был и на руке Гавриила, врезаясь ему в кожу. Раньше желтая полоса обозначала, что в Отдел запрещен допуск всех посторонних, кто не являлся оперативником, техником или медиком, а лилимы обязаны были находиться у Древа. Сейчас же у них посторонних не было, а в числе оперативников значились и маленькие крылатые. В любом случае, расслабляться было нельзя. Вполне могло оказаться, что через Переход с Меги пройдет не только боевая четверка вместе с полукровкой, а кто-то еще. Фантазия на этом «кто-то» обычно пасовала – это могли быть как минимум охотники, а как максимум – Белые Плащи. Однажды через Переход попытался прорваться дракон. Ему это не удалось, но Змей с того момента обзавелся крошечным нарисованным гребнем позади головы, складывающимся как перепонка. Некоторые из оперативников уже охраняли двери, ведущие в Зал Перехода. Кто-то напоследок патрулировал коридоры, а то и помогал техникам в их работе, скрашивая время ожидания. После отзыва крылатых из сорока двух миров, в Отделе стало больше лае, но до тесноты еще было очень далеко. Само здание было рассчитано на две тысячи оперативников, не считая техников, врачей и просто гостей. Вот только сейчас вся их популяция составляла лишь половину от этой цифры. Вольф, переместившись к первому пульту, вытащил из кармана пряник и положил его перед Сифом. Лае медленно опустил взгляд, изучая «посторонний предмет, которому не место на ценной технике». Потом протянул руку, и аккуратно сдвинул пряник пальцем. – Завтрак закончился час назад. – Тускло напомнил Сиф. Мысленно он был где-то далеко. – Лучше отдай лилимам. – Они уже слопали две коробки, - покачал крылом хирург, и вернул пряник на место, положив сверху второй. – Съешь, тебе необходимы силы... И для Майри тоже. Лае поджал губы, а потом нехотя, словно пересиливая себя, забрал угощение. Один пряник он завернул в бумажный лист и спрятал в карман, второй принялся медленно жевать. – Вот и умничка. – Покровительственно похлопал Вольф оперативника по белому крылу, незаметно нажимая второй рукой пару кнопок на сканирующей рамке. Вчера вечером, возвращаясь от кабинета Ильи, в обморок рухнул один из младших детей Дарелина. Упал хорошо - в конце коридора, на повороте к лестнице, лицом на ступеньки. Не обошлось бы парой переломов, но, к счастью, крылатого успел подхватить его брат, а потом сразу же доставил в медицинский корпус Отдела. Почему же лилимы так спешат, что тянут энергию до последней капли отовсюду, где могут ее перехватить? Чего боятся? Сканер показал у Сифа низкий уровень энергии. Не критический, при котором возможны были краткосрочные обмороки и при котором легко отследить причину, а незаметный. Словно лае просто не выспался, а перед этим – приболел. – Вы Гэри и Рино тоже сладкого обеда лишили! – Тем временем маленький Гавриил не собирался так просто сдаваться. – Потому что вы нарушили правила. Сбегать в другой мир без предупреждения нельзя. – Спокойно парировал Илья. Все, кто впервые видел директора Отдела, всегда замечали, что голос у него ледяной и безжалостный. Вольф, как и все лае, знал – виной всему прошлое арха. И неразличимые для чужого уха интонации, с которыми говорил Илья, подсказывали – на маленьких крылатых он не злится. – Это ведь мы вдвоем сбежали... – А Гэри ни при чем. – Закончил за Гавриила Рино, не сдвигаясь с места. – Он только нам Переход обратно открыл. – Совсем немножко помог. – Самую малость. Против воли Вольф улыбнулся. Несмотря на бесстрастный холодный голос и отсутствие эмпатии, маленькие крылатые любили Илью. И даже, что в глазах хирурга казалось магией – слушались его. Да, Гавриил слопал ящик шоколада, а потом еще и умял в одиночку почти кастрюлю супа, но к выпечке он не притронулся, потому что начальник «запретил». Так же поступили и Рино с Гэри. А вся эта перепалка казалась ничем иным, как попыткой растормошить сосредоточенного на собственных мыслях начальника Отдела. Отлипнув от бока пульта, Рино обошел его и уткнулся лицом в крыло старшему Гавриилу. Огромный лае лениво обернулся, рассматривая кудрявую макушку. – Иди отдыхать. – Посоветовал он лилиму, и достав из нагрудного кармана конфету, вручил ее маленькому оперативнику. Пробурчав что-то, Рино конфету принял и побрел прочь из Зала Переходов. Чуть погодя за ним ушел и мелкий Гавриил, убедившись напоследок, что помощь его тут не нужна и сладостей раздавать больше не будут. На всякий случай Вольф подошел к второму пульту, но просканировать старшего оперативника не успел. Тезка лилима покачал головой, поплотнее складывая крылья за спиной. – Я в полном порядке. – Пояснил Гавриил на молчаливый взгляд хирурга. – Рино за сегодня уже девятый лилим. А вчера ко мне двадцать три мелких пришло. Главный хирург Отдела придирчиво осмотрел лае с ног до головы, и только потом вздохнул. Загнать самого крупного оперативника в медблок было безнадежной идеей – уровень регенерации у Гавриила зашкаливал. Выше было, пожалуй, только у самого Вольфа, Заафира, Ильи и Белой. Быть бы крылатому врачом, но работа оперативником его прельщала больше. Змей шевельнулся, сдвигая свои бесконечные кольца. Раскрыл пасть, демонстрируя длинный драконий язык и два ряда белоснежных зубов. Даже нарисованные, они были остры. – Две минуты. – Оповестил Сиф, пряча половинку недоеденного пряника. Отключив рамку и запихнув ее в специальный карман под правым крылом, Вольф на всякий случай скользнул пальцами по сложенному шесту. Под левым крылом у него находился короткий кинжал и еще один шест, сделанный специально для хирурга. Все лае в Отделе умели сражаться. Беззвучно ступая, к хирургу подошел начальник Отдела. Вольф вытащил из кармана халата черную резинку, провел руками по волосам, собирая длинные пряди в высокий хвост. Звякнули бусины на косичках на висках. *** По обе стороны от дверей, ведущих из Зала Перехода, замерли двое лае. Илья знал – с наружной стороны точно так же стоят еще шестеро. И дальше по коридору. За каждым поворотом, отсекая все попытки к бегству. Лучший хирург Отдела, завязав высокий хвост, дернул крылом. Зашелестели белые перья, складываясь немного по-другому. Еще секунду арх смотрел на лицо своего подчиненного, а потом черты его лица изменились. Нос стал прямым, резко очертились скулы, приподнялись уголки глаз, истончились губы. Один миг Вольф еще сохранял голубые глаза, но потом поменяли цвет и они. Волосы, и так светлые, выбелились, а вот на крыльях появилось несколько серых перьев и почти незаметный пушок у основания. Врачебный халат исчез, сменившись на простую черную форму. Теперь Илья смотрел на самого себя, словно вглядывался в огромное зеркало. Его двойник улыбнулся, и это движение мышц было совсем не таким, как у самого арха. – Ты уверен? – Вам, начальник, необходима дополнительная защита. – Спокойно возразил арх голосом хирурга, и раздраженно приложил руку к шее. – Что бы вы не думали по этому поводу. – Вторая фраза была уже сказана голосом начальника Отдела. Илья лишь головой покачал. Слишком поздно уже думать. Нужно пытаться исправлять собственные ошибки. «И пусть не мы, а наши предки дали вам право изменять законы не только посредством общего голосования, но и единой вашей волей. А вы этим правом воспользовались лишь однажды» - вспомнились сказанные Вольфом слова. Ну что же, теперь дважды. Конечно, можно было заставить Соню Адлер говорить и так. Но этот способ Илье не нравился. Одно дело – охотник, которому лилимы вынесли смертный приговор, и совсем другое – полукровка. Возможно, она ни в чем не виновата. И раз она так сильно хочет увидеть Древо и быть к нему допущенной... Пусть будет так. Это – самый короткий путь получения ответов на свои вопросы. Само Древо бесполезно спрашивать – это всего лишь огромное растение, и обманываться в этом лучше не стоит, как и в обожествлении его лилимами. Оно не признает. Лилимы признают. И эту Соню Илье было жаль – маленькие крылатые полукровок от человека не назовут своей. Слишком большая боль. Слишком тонка связь с ними, которая не продержится даже одного цикла. Не поможет вернуться. По полу скользнул солнечный зайчик, пробежался по цветным плиткам, упал под среднюю арку. Встал на ребро, крутанулся – и занял собой весь проход, засветившись белым, но теплым светом. Змей на потолке снова шевельнулся, повторно зевая и свивая свое бесконечно длинное тело в десятки колец. Первыми, пройдя через Переход, появились Джар с Миром. Прошли хорошо, спокойно, и сразу же синхронно кивнули, подтверждая – опасности нет. Следом за старшими братьями с привычным ему пафосом прошел Малкольм. Величие его завершенного шага немного портилось большой сумкой, которую рыжий тащил, перебросив длинный ремень через плечо. Заметив увеличившееся количество директоров Отдела, лае лишь скривился, но комментировать не стал. Для безопасности так иногда делали. Крылатых много, но вот арх у них один, и потерять его не хотелось. Последними прошли Белая с полукровкой. Беаль держала ладонь на ее плече, то ли предупреждая попытку дернуться, то ли помогая пройти сквозь Переход. Синхронно лае выпустили крылья, и одновременно с этим арка потухла. По цветной плитке покатился, затухая, солнечный зайчик. Переход закрылся. – Это было отвратительно! – Громко, чтобы все услышали его возмущение, пожаловался Малкольм, сбросив сумку на пол и принявшись разминать крылья. – Пять суток не иметь возможности летать, и плотно прижимать конечности к телу, чтобы случайно перья не начали топорщиться из-под маскировки! Вольф, скрытый под внешностью Ильи, едва слышно фыркнул. Датчики с маскировкой вшивали лишь некоторым оперативникам, и Малкольм пока что не входил в это число, как и Джар с Мирославом. Так что им пришлось пользоваться обычной голограммой, закрывающей всю спину. Полукровка запрокинула голову, рассматривая Змея на потолке. Тот отвечал тем же, немного сползя вниз и уставившись на бескрылую гостью желтым глазом с вертикальным зрачком. Оперативники у дверей, дежурные за пультами – все они, не мигая, смотрели на девушку, готовые отбивать атаку. Даже Вольф, словно случайно у него бок зачесался, спрятал руку под крылом. У многих были причины не любить людей, или опасаться за жизни других. Чужаки уже давно не появлялись в Отделе. Илья тоже разглядывал гостью, собирая детали в одно целое. Невысокая, она тем не менее была в полтора раза выше лилимов. Светлые пшеничные волосы коротко острижены. Пухлые губы. Круглое лицо, не типично лилимское с их наивностью, но очень похожее, приятное. Голубые глаза, аккуратный нос. Светлая здоровая кожа. Белоснежный комбинезон с поблескивающим на рукавах и плечах серебристым узором. Илья сощурился, пытаясь разглядеть его, но рисунок при каждом движении то исчезал, то появлялся, отказываясь складываться вместе. Арх знал, что Вольф, копируя его действия, точно так же рассматривает Соню Адлер. Возможно, к здоровому любопытству крылатого добавился еще и энтузиазм от возможности хотя бы внешне изучить что-то новое. Но полукровка, перестав обмениваться взглядами со Змеем, посмотрела именно на Илью, обойдя вниманием его копию в лице хирурга. Улыбнулась довольно. – Тут все так, как мне рассказывали. – Голос девушки, негромкий, перекрыл непрекращающееся ворчание Малкольма по поводу затекания крыльев. Белая разжала руку, отпуская плечо Сони, но не спуская с нее равнодушного взгляда. – Кто тебе рассказывал? – Уточнила крылатая. – Мама. Переход неустанно стережет неспящий страж, вечность которого так же длинна, как и жизнь начальника Отдела. Горе тому, кто без спросу явится пред очи Змея, чья чешуя неразрушима, и чей яд смертелен. – Произношение у девушки было идеальным, словно она всю жизнь говорила на языке лае. Следующую фразу Соня произнесла на лилимском. – За стражем стоит тот, под чьими крыльями найдет защиту всякий из нашего рода. Сила его необъятна, ибо питает он силы Древа, и мы отвечаем ему тем же... Илья, постаравшись скрыть эмоции, кашлянул. Когда-то лилимы действительно рассказывали своим детям эти сказки, бесконечно смущая ими арха. Потом на их место пришли другие истории, а эти, казалось, забылись. Оказалось, что нет. Но в этих сказках все равно была лишь одна выдумка. Лилимам нравилось придумывать такие вещи. – Теперь ты ответишь на вопросы? – Подражая голосу начальника, спросил Вольф, все еще прячась под чужим обликом. Голограмма у него была очень хорошей. Вот только Соня на него даже не смотрела. – Древо. Мы договаривались, что ты приведешь меня под руку к Древу и признаешь. Притворяться было уже бесполезно, поэтому ответил Илья. – Приведу. Но о признании проси лилимов. – Я спрашиваю не их. Повинуясь кивку начальника, Джар с Миром расступились, пропуская полукровку вперед. Та легко преодолела расстояние, тихо ступая по цветным плиткам, и замерев перед архом, протянула ему ладонь. За ней по потолку следовал Змей, под конец сдвинувшись на стену рядом с пультами и дежурными. Странное условие. Илья, помедлив, взял крошечную ладошку за запястье. Собственная рука, затянутая в черную кожу перчаток, показалась ему несуразной и громадной, как металлический протез по сравнению с изящной живой ладошкой. Переместившись со стены на пол, Змей ткнулся тупой мордой в пол рядом с ногами арха. Его длинное тело скользнуло, неощутимо касаясь подошвы ботинок, передавая собранные эмоции и данные. Что-то не сходилось. Как и прежде, Илья снова упускал какую-то деталь, терял ее в многообразии осколков. Паззл менялся. Крылатые смотрели на начальника Отдела. Смотрели – и пропускали. Склонили головы оперативники у дверей, признавая право арха. Так уже было однажды. Казалось – совсем недавно. – В нем шестьдесят два процента... – Прибор ошибся. Двадцать. И Вольф смотрит в глаза. Долго. Испытующе. Тихо пищат приборы, поддерживая в крошечном теле жизнь. Сил у ребенка не хватает на регенерацию. – Ошибся... – Задумчиво повторяет лае, и медленно кивает. Качаются бусины на кончиках височных косичек. Тогда проблема выживания не стояла так остро. По законам полукровку нужно было передать лирам. Старейшинам. Те воспитают из него боевого... Если сами не убьют. Но Илья дал слово. – Двадцать... И два. – Помедлив, тихо тянет хирург, и исправляет бумажные записи. – И вправду, приборы ошиблись. Некоторая неточность всегда присутствует. И как я сам не уследил? Старейшины лиров не должны узнать, что у боевого лира появился ребенок. Появился... И выжил. И двойные створки раскрываются. А Змей, - невиданное дело, - продолжает ползти следом, прочь от Зала Перехода, скользя по цветной плитке, словно в толще воды. Раскрыв крыло, Илья мазнул им по полу, по нарисованной чешуе, забирая информацию. Соня Адлер не боялась ни капли. Она ждала этого всю свою жизнь, и сейчас ее ничего больше не волновало. С того момента, как ей мама рассказывала сказки о Древе и страже. А ведь лилимы прекрасно рассказывают сказки. И Соне нечего бояться – ведь ее признают своей. Не могут не признать, так как за руку ее ведет сам Илья. Арх слушал переданные эмоции Змея, двигаясь вперед по одному из главных коридоров. Расстояние между Залом Перехода и Древом не превышало триста метров, и то – если петлять по коридорам и этажам. Стоящие у дверей лае молча смотрели на полукровку, и пропускали ее. Они были готовы к нападению, и связь звенела, подтверждая – все в порядке. Все они в безопасности. – Теперь ты ответишь на вопросы? – Спросил Илья негромко. – На некоторые. – Послушно кивнула полукровка. Конец коридора уже был близко. – Если вы зададите их правильно. – Я спрашивал лилимов. Они не хотят признавать тебя. – Признался арх. – Вы же начальник Отдела. Прикажите им. – Не могу. Ты же понимаешь, что от приказов связь не появляется. Соня вскинула голову, замерев. Недовольно скривилась. – Тогда признайте вы. – Это все равно не поможет вернуться в цикл. – Возразил Илья. Полукровка вздохнула, и первой возобновила движение, требовательно потянув за собой арха. Змей, разматывая кольца, полз рядом, перебравшись на стену. Где-то в Зале Перехода все еще оставался его хвост. И это выдавало, что стражу интересно. Он что, поддался влиянию лилимов и тоже стал любопытничать? Стены раздались в стороны, потолок ухнул вверх, и Илья был вынужден снова остановиться. Теперь Соня смотрела не на него. На Древо. Жадно, как ребенок лилимов на огромный торт на витрине. Со страхом – ведь между ними стекло, которое бить нельзя. И остается лишь смотреть, желая попробовать эту неземную сладость. Арх понял, что ему жаль ее. Лилимы не назовут ее своей. У Сони нет даже рудиментарных крылышек, и она пошла в своего человеческого родителя ростом. Даже самый высокий среди лилимов Гавриил был в полтора раза ее ниже. И потом, когда успокоится, Соня поймет – ее горе не единично, не уникально. Но сейчас, поняв, что ее не допустят, девушке будет плевать на горе других. Свое всегда болит сильнее. Теперь арх видел в ней кровь лилимов. В восторге, с которым полукровка смотрела на Древо, следила взглядом за переплетением ветвей. Ведь это чудо – настоящее, древнее, простое и одновременно – неимоверно сложное. Лилимы в ветвях щебетали, кто-то сидел на ветвях, болтая босыми ногами, кто-то спал. Маленький Ави лежал, вытянувшись и прижавшись животом к самой нижней ветви Древа, и играл с зеркальцем, пуская солнечные зайчики между выпирающих из земли корней. Соня снова потянула за собой арха, и Илья, дойдя до низкого бортика, отделяющего цветную плитку и землю, разжал ладонь. Все происходило так, как арх видел уже не раз. Лилимы не обращали внимания на полукровку, продолжая заниматься своими делами. Не хотели видеть то, что принесет им боль. Сделав пару шагов, девушка замерла, но лишь затем, чтобы снять обувь. Дальше она шла босиком, медленно, словно желая запомнить каждый миг приближения к Древу. Лае за спиной Ильи смотрели, пряча боль в глазах. Некоторые из них уже видели полукровок от лилимов. Слышали, как те плачут. Ави повернул зеркальце, пуская солнечного зайчика вниз. Яркое пятнышко упало на плечо Сони, и Илья понял, что же за узор был у нее на одежде. Крылья. Изящные, серебристые на белом, они были невероятно детализированными, словно рисовались с фотографии. Каждое перышко блестело. Подойдя к Древу, полукровка запрокинула голову, и посмотрев вверх, на крону, положила ладони на светлую кору. Замерла, прислушиваясь. Сколько лет она проживет? Двадцать пять? Тридцать? Сорок? Полукровкам давалось чуть больше времени, чем лилимам. Но что значат даже сто лет, если маленькие крылатые обладали бесконечными циклами перерождения? Вольф, вставший рядом, отвел взгляд от девушки, посмотрев на ветви Древа. Почти незаметно нахмурился. Илья прислушался. Щебет лилимов стих. Замолчали песни, оборванные на полуслове. Перестали шуршать листья. Солнечный зайчик, упавший на плечо Сони, не двигался. Не шевелился и Ави, пустым взглядом уставившись на ветку. Гавриил и Гэри, лилимы – близнецы, сидели неподвижно, словно время для них остановилось. «Тут все так, как мне рассказывали» «Кто рассказывал?» «Мама» Она была лилимом, и погибла, когда Соне едва исполнился год. Кажется, авария. Тел родителей так и не нашли – машина была раздавлена упавшим лайнером. В два ее усыновил друг отца, Альберт Адлер. Так было записано в отчетах техников, которые занимались ее биографией. Дети от смешанных с людьми браков росли медленнее – это было доказано уже давно. Соня не могла запомнить слов и историй, рассказанных матерью. Кто-то сказал ей позже? Нет. Прозрачная стена между лилимским ребенком и тортом затрещала, осыпаясь крошечными осколками. Никто из лилимов не шевелился, и даже Древо, казалось, приостановило биение несуществующего сердца. И это было... Жутко. Этого нельзя допускать. – Соня! – Арх первым переступил бортик. – Соня, отойди от Древа! Он успел сделать пять шагов, протягивая ладонь, чтобы ухватить девушку за плечо. А потом за спиной Сони камнем рухнула тень, растопырив крылья и отсекая ее от Ильи. Не тень – Гавриил. Лишь он мог двигаться с такой скоростью. Выпрямившись, маленький оперативник склонил голову к плечу, с интересом рассматривая Илью. – Почему вы кричите, начальник? – Гавриил открывал рот, но звук шел отовсюду. Собственное сердце глухо бухнулось в ребра. Вопрос звучал с каждой ветви Древа, от каждого лилима. Помимо собственного сознания маленькие крылатые обладали общим. Не тонкие нити – толстые канаты связи, соединяющие лилимов в одно целое. Всевидящие, всезнающие... – Что тут происходит?! – Илья понял, что запутался. Рядом с Гавриилом приземлился Рино. Свою любимую винтовку он оставил на плече. – Вы задавали вопрос, допустим ли мы Соню Адлер к Древу. – Двое мелких оперативников говорили синхронно, и им вторили все лилимы с ветвей. – Вы не отвечали на этот вопрос. Лае перешептывались, но Илья вскинул руку, показывая, чтобы они не приближались. – Мы всегда отвечаем на ваши вопросы, начальник. – Кивнули Гавриил с Рино. На корень справа от Ильи приземлился Гэри. – На этот вопрос мы ответили. Арх нахмурился, пытаясь вспомнить все разы, когда спрашивал у лилимов по Соню Адлер. – Допустите ли вы ее к Древу? Гавриил? – Да я уже восемнадцатый цикл Гавриил. – Я задал тебе вопрос. Про Соню Адлер. Допустите ли вы ее к Древу? – Ты уже задавал этот вопрос. Мы ответили, начальник. – И что же вы ответили? – Ты знаешь наш ответ, начальник. – В том то и дело, что нет. «Да я уже восемнадцатый цикл Гавриил» «Мы все сделаем для того, чтобы вы никогда не расстраивались» «Да, я уже восемнадцатый цикл Гавриил» «Да. Я уже восемнадцатый цикл Гавриил» «Да» Лилимы действительно всегда отвечали на все его вопросы. Вот только Гавриил соединил в одной фразе два ответа. В том то и дело, что знал. Просто прослушал. И Белая еще тогда могла передать Соне, что ее допускают. Что признают. Арх открыл рот, но ничего не смог сказать. Маленькие крылатые, не мигая, смотрели на Илью. Следили за ним с ветвей, одинаково склонив головы. Они всегда были одним целым, только сейчас показывали это столь явно. Вспомнился вчерашний разговор с Мареком и Серфином, и догадки одного из младших детей Дарелина. Откуда Гавриил и Рино могли знать язык Меги? И не просто знать, но и говорить на нем без малейшего акцента. Серфин же сделал запрос Змею, а тот выдает всегда точную информацию. Как Соня могла запомнить сказки матери? Тот энергетический удар, когда Малкольм пытался дозваться до Зафа. Неуверенность в голосе Рино, его неспособность услышать смерть Заафира, даже находясь в одном с ним мире... Детали паззла становились на места с тихим звоном бьющегося стекла. Преграда осыпалась к ногам маленького лилима, который получил доступ к самому красивому в его крошечной жизни торту. Полукровки не наделены даром лилимов дарить новую жизнь. Не могут поймать зерно жизни, память и душу, и вернуть в новом цикле. Вольф изучал феномен, и приносил отчеты. Дети от союза лилима и человека всегда были чистокровными людьми, получая от своих крылатых родителей в лучшем случае крохи. У охотника было два гибрида, но они не напали на лилимов. Так написали в отчетах Рино с Гавриилом. Почему? Лилимы не учили язык людей. Не знали, где живет тот охотник. Не могли знать, что тот собирается сбежать. Заафир в отчетах писал, что у Сони прекрасная память. Почти лилимская. Она помнила всех гибридов, всех их владельцев. И без труда вычислила, кто напал на Зафа. Но как эти знания стали доступны лилимам? Почти лилимская. Почти ли? Это было невозможно, но... Язык людей. Сведения о местонахождении охотника. Способ обмануть двух кукол. В одном из отчетов что-то было... Что-то о полной защите Сони Адлер от собственной продукции. Кажется, ни один робот не мог причинить вреда главе IMT-Компани, так как фактически она была записана у всех, как лицо с наивысшим правом доступа. Как владелица. Эта программа была спрятана так далеко, что о ней не знал никто. Это ведь удобно – пусть недруги шлют перепрошитых гибридов с приказом убить ее. Пусть стараются, не зная крошечного секрета в ядре. Еще один уровень защиты. Соню Адлер называли «Золотой Мозг». Лилимы медленно растянули губы в широких улыбках. Не было в их эмоциях ни торжества, ни надменности. Маленькие крылатые улыбались, довольные тем, что их загадку Илья почти разгадал. – Вы слышали ее. – Наверное, арху нужно было злиться на лилимов, но получалось плохо. – Слышали, начальник. – Кивнули маленькие крылатые. И снова – синхронно. – Она – это мы, начальник. Паззл складывался. – Энергетический удар, который не смог сдержать Змей, и который ударил по лилимам – это была ты? Лилимы повернулись на миг, указывая протянутыми ладошками на полукровку. – Мы. – Разговаривать с общим сознанием маленьких крылатых было странно. Они все являлись одним целым, и иногда не могли отделить действия одного мелкого от другого. Лае не переступали бортик, и не шептались, напряженно слушая разговор. И Илья почти слышал, как их накрывает связь, передавая эмоции от одного крылатого другому. Эмоции, страхи... И надежду. Все крылатые на что-то надеялись. И это чувство почти передавалось арху. Он старался ощутить его. – Заафир умер? – Умер, начальник. – Но его кровь светилась. – Илья получил видео от Белой и пересмотрел его несколько раз. – Кровь светится лишь у живых. – Да. – Послушно качнули головами лилимы. – Тело было уничтожено. – Вы правы, начальник. – Тогда почему кровь Заафира продолжала светиться, когда там появилась Соня? – Наконец сформулировал точный вопрос арх. – Потому что Заф был жив. Надежда рванулась, перекидываясь от связи лае на арха. Задрожала на кончиках крыльев. Лилимы не считали мертвыми тех, чьи зерна жизни они успевали удержать. – Но Рино не смог перехватить Заафира. – Уточнил Илья. Лилимы заморгали. Казалось, они мучительно пытаются вспомнить, кто из них является тем самым Рино. – Мы не смогли. Мы... Я смогла. – Слова произносили одновременно все лилимы, живущие на Древе. – Ты – кто? – Не желая ошибиться, спросил арх. – Я. – В этот раз голос был лишь один. Соня оторвала ладонь от коры и медленно развернулась, привалившись к стволу Древа спиной. – Я, начальник. Паззл сложился. Лилимы ведь так любят притворяться. – Заф жив? Мгновение девушка смотрела в глаза арху, а потом кивнула. Крылатые зашумели, словно листья, подхваченные ветром. Они не верили, и верили, и боялись, что слова полукровки окажутся ложью. Потому что в голову просился лишь один вариант, как можно было выжить. И этот вариант был полностью невозможен. – Я перехватила его. И передала сюда. Это было невозможно, но являлось правдой. – Где он? Запрокинув голову, Соня оглядела ветви Древа, зеленую крону его, серые шары. Лилимы собирали энергию. Они спешили. Словно готовились к чему-то... «Под Древом трое беременных, и у одной крылатой будет двойня!» – Тут его нет. – Наконец ответила девушка. Иногда маленькие лилимчики проваливались в другой мир. Это нельзя было предупредить, лишь отслеживать ежедневно точное количество крылатых на Древе. А детенышей до двух месяцев не показывают. Но ведь прошло не больше пятнадцати дней от обнаружения, что несколько лилимов ожидают потомство. «Им всем нужна энергия. Всем, даже не рожденным» Теперь все обрело смысл. И как Илья раньше ничего не увидел? Увидел, но не связал в одно целое, потому что самое первое предположение было невозможным. Соня Адлер была полукровкой. И обладала связью, соединяющей ее с лилимами, с рождения. А энергетический удар? Лае накапливают энергию всю жизнь. А Заф был сильным... Иногда боевые лиры оказывались намного сильнее лае. В исключительных случаях, для защиты детей... Детей. Илья же видел когда-то трансформацию боевого лира. Тогда было разрушено ангельское стекло. Тогда он сам получил имя. Ребенок. Химера. Проросшее зерно, согретое и выжившее. Слова колыбельной, которые передал гибрид. Лиры ведь выполняют свои клятвы. Соня забрала зерно жизни Зафа, и передала. А Заафир пробил защиту Змея, прорываясь в Отдел. К Древу. К тому, кого признал ребенком. Паззл сложился.