Под Крылом

*** Марек, негромко насвистывая, колдовал на кухне. Конечно, на самом деле никакого волшебства в действиях крылатого не было, но в детстве Карм считал всех поваров магами. Не чудо ли, что из горячей воды и каких-то травинок получается такой вкусный чай? А если в получившееся варево добавить белый шершавый камушек, то напиток еще и сладким будет. Пока ты ребенок, множество действий представляются иначе, и все кажется другим, наполненным тайным смыслом. Вот только Карамель рано вырос, и не мог забыть поваров, которые не докладывают порций и прячут в шкафчиках пакеты с мясом. А еще некоторые из «магов кухни» заводили себе любимчиков среди приютских. И именно этим детям доставалась вторая порция картошки, сыр и вареная половинка яйца с сероватыми крупинками соли. Марек шевельнул крылом, аккуратно досыпая кофе в кофеварку. – Как Рис? – Не оборачиваясь, спросил лае. Чтобы услышать старшего брата, крылатому не нужно было оборачиваться. Карм немного расстегнул молнию на куртке формы, и присел на ближайший стул. Не выдержав, нахохлился, наклонившись над столом и прижавшись лбом к твердой холодной поверхности столешницы. Закрыл голову руками и вспушил перья. – Очнулся. – Буркнул крылатый. – Вольф говорит, что шансы на полное восстановление очень высоки. Росток не погиб. Младший брат вздохнул, и потянулся к стоящим на полочке чашкам. Отодвинув в сторонку две новенькие, в забавный цветной горошек, Марек вытянул из дальнего угла одну из самых старых. Аккуратно ополоснул под краном, избавляясь от случайно осевшей на стенки пыли. По кухне как-то разом, в один вдох, распространился запах кофе, щедро разбавленный молоком. На стол перед Кармом опустился поднос с выпечкой. Круассаны у Марека получались всегда разной формы, но начинка оставалась неизменной. Заварной крем, кусочки клубники и слива. Несмотря на свою страсть к экспериментам, именно этот рецепт крылатый не менял. Аромат еще горячего теста вплелся в кофейный. – Ты не рад. – Заняв стул напротив, спокойно заметил младший брат, пододвинув кофе. Лае приподнял голову, и со вздохом сел нормально. Чашка, заполненная до краев кофе с молоком, была старой, выцветшей от времени, с дурацкой нарисованной птичкой на боку. Крылышки у нее облупились, и понять, какого цвета оперение, можно было лишь по голове. Оранжевые крылышки. Его собственная детская чашка. – Я не знаю. – Честно признался Карамель, осторожно сделав первый глоток. – Это все... Мне кажется, если бы Ирин убил химеру раньше, то было бы... Проще, что ли. С другой стороны, Ирин поступил как... Как... – Неправильно. – Тактично подсказал Марек. Старший брат убито кивнул. – При этом я прекрасно понимаю, что химереныш ни при чем. Он не виноват, но я продолжаю его обвинять в смерти моего брата. Он не украл зерно, не забрал его шантажом, а раз росток в нем пророс, то так и было нужно, но все равно... Я понимаю, что обвинять детеныша неправильно, но ничего поделать не могу. Да и... - Карм снова замолчал, откусив кусочек пирожка треугольной формы. – Ирин – мой младший брат, и это все усложняет. Лучше бы этого Риса вообще не было. Или пусть вместо него была бы простая неразумная химера. Или перья с ним – просто робот с развитым ИИ. Марек покачал головой. Старшенький не любил смешанные эмоции, и любил все раскладывать по полочкам. Вот Ирин, Карм его любит и будет защищать. Вот Заафир – родной брат, ради которого можно и убивать. Вот химереныш, Карм его не любит, и защищать не будет. Но Заафир взял под крыло химереныша и даже нарушил кучу правил. А Ирин химеру ненавидит. Добавить отца, который Риса взял под крыло, и относится к нему, как к новому ребенку. И сам Марек, который вместе с Илом, Серфином и Елькой договорились защищать Риса ради отца. Нельзя одновременно оправдывать Ирина и защищать гибрида. Хотя бы потому, что в этой ситуации Рис вообще ни в чем не виноват. И Карм, и Марек несколько десятков раз пересмотрели видео. Как все это можно упорядочить и назвать кого-то плохим, а кого-то – хорошим? В Отделе не было законов на такой случай. Лае не поднимали крыльев друг на друга, не обманывали и не пытались убить собственных сородичей. Было несколько правил на случай превышения самообороны против представителей других рас, но этот случай сюда не подпадал. При этом Рис находился под крылом у Дарелина. А лир причислялся к оперативникам Отдела и соответственно, обладал теми же правами, что и все лае. И имел право на месть, потому что формально гибрид тоже считался крылатым. В законах не было указано, что химеру нельзя взять под крыло. Этого просто никто никогда не делал. Но Рис был ребенком Дара. И хуже того – в нем было зерно, которое частично проросло и закрепилось, лишив химереныша статуса «просто умной куклы». В неразумных «последний шанс» не прорастает. И уж тем более не может защищаться, пусть даже ценой собственного существования. И пусть воспоминания смешивались, Карм запомнил запах паленого мяса. А лир не мог мстить одному ребенку за другого. Да и держать вечно младшего брата в изоляторе было нельзя. – Заф живой. – Напомнил Марек. Карм, принявшийся за второй пирожок, на этот раз идеально круглой формы, пошевелил правым крылом. – Знаю. Но тогда в Зале Перехода, я... Мне показалось, что тот крик принадлежал Зафу. – Не было никакого крика. – Поправил крылатый, нахмурившись. На записях он не отразился. – Я его слышал. – Карм заглянул в нутро выпечки, надеясь найти ответы рядом с кусочком клубники. – Даже не крик, а вой. Знаешь – такой, от которого наизнанку все переворачивается. И связь еще... – Эмпатическая передача. – Закончил за брата Марек. – Еще чуть-чуть – и увидишь глазами того, кому больно. Почти как у лилимов. Достигается лишь после совместимости, превышающей восемьдесят семь процентов. В теории может разойтись по всей связи. Серфин вчера уточнял у Вольфа. Вот только... – Данным уровнем связи обладают боевые лиры, Высшие, темные лае, и хромы. – Завершил фразу Карм. – Ты тоже у Вольфа спрашивал? – Удивился крылатый. – В книге читал. Пятнадцатый курс психологии родственных рас, особенности и разновидности рефлекторной и осознанной связи, второй раздел. – По памяти процитировал лае. Марек лишь вздохнул. Старший братец всегда оставался самим собой – педантичным и дотошным зубрилой, помнящим наизусть все лекции. – Малкольм у нас потомок Высших. Говорящий при этом. Хочешь сказать, что это он передал этот крик всем? Карм потянулся к третьему пирожку. – А какие еще есть кандидатуры? Раф или Айтен? Но они оба чистокровные, с идеальными родословными. – С внезапно вспыхнувшей злой обидой буркнул лае. Марек оказался чуть более прозорливым, чем того ожидал старший брат. – Покажи крылья. – Зачем тебе? – Покажи. – Лае встал со своего стула и обогнув стол, бесцеремонно ухватился за чужое крыло. Старший брат поначалу раздраженно им дернул, но потом все-таки раскрыл его, кончиком касаясь мойки. – Убедился? – А теперь второе. – Проверив белые перья, потребовал младший. Нехотя Карамель повиновался. Крошечное серое перышко обнаружилось с внутренней стороны правого крыла, близко к основанию. При полете его не никак не увидеть. Раз есть одно – должны быть и другие. – Давно уже? – Полюбопытствовал Марек, трогая пальцем находку. По сравнению с белыми перьями это был очень мягким, словно бы детским. Пуховым. – Полгода. – Нехотя признался старший брат, уткнувшись носом в чашку. – Сколько их? – Одно. – Врешь. – Это шестое. Остальные я выдрал. – Отпихнув Марека сгибом крыла, Карамель раздраженно сложил его и плотно прижал к спине, пряча предательское перо. В их семье лишь Заафир считался полукровкой. Признанным, всего лишь с двадцатью двумя процентами крови лиров, которая, согласно ежегодным анализам, находилась в спящем состоянии. Карму же при исцелении еще в утробе досталось меньше полутора процентов. Он был сильнее брата, и тогда помощь была нужна не ему. Вот только ребенок лае до девяти лет не может лечить пением. Только если это не чистокровный лир. Чистокровный боевой. Такой как Дарелин. Заф был полукровкой, который пробудил кровь лиров, чтобы спасти брата. Не двадцать два процента, а шестьдесят два – Карамель помнил. Он случайно подслушал разговор Вольфа и начальника Отдела. А когда вырос, понял, почему так было сделано. Какой-то договор между Ильей и Дарелином. Ведь по закону Заафира нужно было отдать старейшинам лиров. Но шесть изменили на два, и брат остался с Кармом, и почти год находился на реабилитации. Сильное истощение. Сорванный голос. Лезущие слабые перышки. Пепельного оттенка. Последствия слишком раннего пробуждения и исцеления брата. А теперь у самого Карма полезли серые перья. Полтора процента спящей с рождения крови пробудились. – Есть еще изменения? – Марек, вернувшись на свой стул, отставать от брата не собирался. – Никаких. - Покачал головой лае. – Я проверялся. – А причину обнаружили? – Не унимался крылатый. Карамель отрицательно покачал головой. – У меня тогда кроме пары заданий у эалей ничего не было. Никаких травм, никаких экстренных ситуаций, ничего такого. Вольф сказал, что это может нести временный эффект, и скоро прекратится. Марек задумчиво постучал пальцами по столу, выбивая простенькую дробь. – Полгода назад Заафир впервые ступил на Мегу. Два года и шесть месяцев назад Змей засек слабый сигнал оттуда. – Девяносто три с половиной года назад на группу стажеров напала химера Белых Плащей. И тогда выжила лишь Белая. Дурацкая идея подгонять все под даты. Все равно не сойдется. – Возразил Карм. – Нет никакой цикличности, и вообще я ни в каких из этих происшествий замешан не был... И вообще мы говорили про Ирина и детеныша, а ты перевел тему! – Мы говорили про крик и вероятный его источник. – Миролюбиво поправил крылатый, и отщипнул кусочек теста от ближайшей к нему булочки. Есть Мареку не хотелось, но занять руки чем-то было надо. – Малкольм у нас же потомок Высших, вот он, видимо, и передал всем по связи. Карамель сделал последний глоток из чашки и в раздражении уставился на нарисованную птичку. Мысли снова вернулись к совершенному Ирином поступку и необходимости разбираться с последствиями. А что, если химереныш захочет отомстить? И не только Ирину, а всем его братьям? Взятый под крыло да не лишится его. А тут получается, что виноваты все крылатые, а не один младшенький. Да и зерно... Если бы тут был Эрелим, вероятно, он бы надавал по шее не только младшенькому. Нельзя вечно держать Ирина в изоляторе. Как и химереныш не будет всю жизнь лежать в реанимации. Как химереныш вообще сумел выжить? Карм уточнял у Сони – органические куклы не переносят повреждения ядра, да и починить его без извлечения почти невозможно. И кровь, как и Песня, не могут помочь исцелить ядро. А потом, закончив очередную операцию, Вольф показал снимок и результаты сканирования. И Карм, который много чего видел, при взгляде на данные ощутил ужас вперемешку с жалостью. Росток пророс в ядре, соединился со всеми нервными окончаниями и сформировал нервный узел. Мозг. Ось, слишком слабую для взрослого создания, неравномерно распределенную, с множеством пробелов. Но живую, крошечную ось, перенесенную в тело химереныша, которая еще даже не успела осознать себя, и нуждалась в опеке, как маленький детеныш. А Ирин попытался убить гибрида, не замечая в нем живой души. И едва не спровоцировал взрыв в Отделе. Проросший росток всего лишь пытался защититься, и обжег Рафа и Айтена, которые держали химереныша за руки. Хорошо еще, что Вольф успел, и Карм не покидал палату, сразу же предложив свою кровь. Да и потом тоже сдавал, чтобы поддерживать высокий уровень регенерации и не дать химеренышу умереть. Что на них всех вообще нашло? С момента появления Риса в Отделе он не сделал ни одной попытки напасть на кого-либо! Он же совсем мелкий еще и беззащитный! Крылатый раздраженно ухватился за собственную мысль и попытался выбросить ее. Карамель был ближе всех в тот момент, вот и предложил себя в роли донора, поддавшись на жалость. Да и дал он немного, всего лишь четыреста миллилитров. Шоковое состояние после всего, ничего особенного. Любой лае поделился бы. Почти что рефлексы. Взятый под крыло да не лишится его. Карамель всего лишь соблюдал правила. И сделал это еще и из-за брата. Если бы гибрид умер, то как Карм объяснит это Зафу, когда они его найдут? Если найдут. Если Заафир вспомнит химереныша. В любом случае, совесть крылатого была почти чиста. Он дал свою кровь. И помог Соне с транспортировкой терминала с Меги в Отдел. Ее вызвал Вольф, потому что у него не было времени на доскональное изучение электронной начинки химереныша. Марек доковырялся до кусочка сливы, и вздохнул устало. Поднялся со стула и отвернулся к полочкам, выискивая пластиковый контейнер. – Знаешь, братец, нам надо не об этом думать. А о том, что делать дальше. И какие слова использовать, чтобы объяснить Ирину, что он поступил неправильно. И что ему нужно как минимум извиниться за свой поступок... Хотя бы перед отцом. – Перед хи... Рисом не надо? – Против воли съязвил Карм. Младший брат неопределенно пошевелил крыльями, накладывая в контейнер выпечку. Конечно, Ирина не держали на хлебе и воде, принося еду из столовой, но идти с пустыми руками к брату Марек не мог. – На это я даже не надеюсь. Перед Рисом извиняться будем мы. И надеяться, что он не затаит обиду. Говорят, Белая Малкольму устроила взбучку. А мы Ирина просто отругали. – А изолятор? – А в изолятор его отправил Илья. Чтобы младшенький подумал над своим поведением. – Знаешь, я порой тоже хочу в изолятор. – Со вздохом признался Карамель, адресуя фразу скорее чашке, чем брату. – Чтобы подумать над всем этим в спокойной обстановке. И чтобы никто не дергал. *** Удар пришелся на середину крыла. Отскочив назад, Малкольм вскинул руки вверх и выронил шест. – Сдаюсь! Белая подсекла его ноги, роняя рыжего на утоптанную землю, и остановилась, прижав конец своего шеста к его шее и наступив ногой на целое крыло. Достаточно пустить электричество, и лае встретит следующие несколько минут, корчась в судорогах. Дернув назад рукой, крылатая отступила на два шага назад. – Еще раз. – Ты мне все отбила! – Возмущенно пожаловался Малкольм, неловко сев и принявшись щупать себе плечо. Подбитое крыло отказывалось складываться. – Что-что? – Равнодушно уточнила лае, склонив голову к плечу. – Ничего! – Повысил голос рыжий. – С удовольствием, говорю же! Неловко поднявшись, младший брат схватил валяющийся на земле шест и встал в стойку, всем видом показывая, что ему в радость такая тренировка. Оберегая левое, пока что еще не подбитое крыло, Малкольм не стал им закрываться, и этот раунд закончился уже через три минуты. На этот раз оружие сестры замерло у сердца, готовое пробить грудную клетку. – Ты поддаешься. – Со слабым оттенком недовольства заметила Белая, снова отступив на несколько шагов. – А вот и нет! – Так горячо заявил рыжий, что ему поверил бы сам начальник Отдела. К сожалению, сестра знала его лучше, чем Илья. – Поддаешься. – Утвердительно кивнула Беаль, и воткнула свой шест в землю. – Хорошо. Совсем немного. – Ворчливо подтвердил лае, не торопясь подниматься на ноги. – А ты на меня злишься. – Я не злюсь. – Равнодушно поправила крылатая, сложив руки на груди. Малкольм заложил руки за голову, рассматривая сквозь кроны деревьев медленно плывущее облачко. За ним едва блестел Купол. – Я ведь уже дважды извинился перед хи... Перед Рисом. – Пусть рыжий и не смотрел на сестру, но тщательно отслеживал ее реакцию на собственные слова. – Что еще мне надо сделать, чтобы ты меня простила? Белая не отвечала долго, подбирая и складывая шест крылатого и свой собственный. Тренировка была окончена. По крайней мере Малкольм надеялся, что врукопашную драться они не будут. Раскрыв крылья, оперативница улеглась на землю так, чтобы почти соприкасаться головой с братом. – Хочешь, я сегодня испеку торт? Тот самый, со слоеным тестом и эальской клубникой? – Заискивающим тоном предложил рыжий, рассматривая листья на ветках. – А завтра приготовлю целый поднос с морскими ракушками? Нет, целых два! И королевского лосося засолю! Конечно, для этого нужно было бы попасть к эльвиинам, а те в данный момент с крылатыми дружеских отношений не поддерживают... Но на что только ради сестры не пойдешь! Да ради нее Малкольм согласен всех лососей из пруда притащить! И даже без перчаток! Беаль фыркнула. – Подлизываешься. – А вот и нет! – А вот и да. – Хорошо, подлизываюсь. – Капитулировал рыжий, и перевернувшись, оперся руками о землю, нависнув сверху. – После этого ты меня простишь? Крылатая бесцеремонно уперлась ладонью брату в лицо, отодвигая «мешающие детали» в сторону. – Ты мне вид на Купол закрываешь. Малкольм отодвигаться не хотел, преданно заглядывая сестре в глаза. – Я хочу, чтобы ты меня наконец простила. – Тоненько, подражая голосам лилимов, протянул лае. – Что мне надо сделать еще? Взгляд у Белой был спокойным и каким-то отстраненным. – Хорошо, готовь торт. – Понимая, что Малкольм способен ходить следом и умолять о прощении еще не одну неделю, произнесла крылатая. – И ракушки. – И рыбу? – Просиял рыжий. Голыми руками? Ха! Малкольм этих лососей вместе со всем водоемом притащит! – Нет. Взамен я хочу, чтобы ты еще раз извинился перед Рисом. Но не сейчас, а когда Вольф разрешит ему ходить. Лае смиренно кивнул. Подловить химереныша будет можно в коридоре. Вероятно, рядом с ним будет находиться кто-то из братьев Зафа, но этот позор Малкольм как-нибудь да переживет. – В столовой. Во время обеда. При всех. – Бессердечно закончила Белая. – Что?! – Крылатый едва не задохнулся от возмущения. – Раз не хочешь, то и не прощу. – Внешне спокойно бросила старшая сестра, и предприняла еще одну попытку отодвинуть голову рыжего, мешавшего обзору. – Нет-нет! Хочу! – Заполошно закивал Малкольм, отказываясь отодвигаться. При всех просить прощения у Риса? Это же самоубийство! Чтобы такой умный, великий и вообще потомок Высших просил прощения у этого сгустка генов и ядра?! Да это гибрид должен просить прощения у Малкольма, что перед ним решил подохнуть от рук Ирина! Это же крах для собственной репутации! Глаза у Белой были с розоватыми радужками, и черным, сжавшимся в точку от чрезмерного света зрачком. Рыжий знал, что старшая сестра слишком чувствительна к свету, и даже сейчас ей ярко. Но очки с затемненными стеклами она все равно в Отделе не носит. А руки у Беаль все в мозолях, с загрубевшей кожей. Такие и бывают от многочасовых ежедневных тренировок, но это были руки сестры... Ну и эаль с ней, с репутацией. Малкольм себе новую заработает, а по поводу этого... Сделает вид, что память потерял, и вообще это не с ним произошло. Да, так и поступит. – Я попрошу прощения у Риса. В столовой. При всех. – Пообещал лае, заглядывая крылатой в глаза. Помедлив, Белая убрала руку с лица брата, перестав его отодвигать. Закрыла глаза, прислушиваясь к шелесту в листьях. Где-то высоко гулял легкий ветерок. А за Куполом, должно быть, был ураган. – И возьмешь химереныша под крыло. При всех. – Да ни за что! – От возмущения Малкольм вскочил на ноги и забывшись, махнул крыльями. Здоровое послушалось, а подбитое шестом сестры лишь слабо дернулось, причиняя боль. – Ладно Заафир – он полный придурок и вообще полукровка! Дарелин вообще больной на голову боевой лир! Чтобы я уподобился этим двум больным?! Может, мне еще и перья в серый перекрасить?! Чтобы я при всех расписался в собственной ущербности?! Да какой вообще чокнутый придурок согласится еще взять это гибридное ничтожество под защиту?! – Я. – Не открывая глаз, спокойно призналась Белая. Рыжий замер, перестав клокотать, как выключенный чайник. Потом, подволакивая ноги, приблизился к сестре. Рухнул рядом, утыкаясь носом в чужие белые перья. – Пожалуйста, скажи, что ты пошутила. – Жалобно попросил Малкольм. – Я – тот самый чокнутый придурок, кто согласился взять гибридное ничтожество под защиту. – Равнодушно произнесла крылатая. – Проросшему зерну нужна защита. Малкольм, не скрываясь, застонал, шевеля дыханием белые перышки. – Но зачем?! А может... – Я подала запрос Илье. – А если... – Начальник уже прочитал его. – Но ты могла бы посоветоваться со мной... – Жалобно заметил рыжий, чуть приподняв голову. – Или с Джаром и Миром... Белая продолжала лежать с закрытыми глазами. Она молчала долго, словно успела задремать. Малкольм не шевелился, вслушиваясь в дыхание сестры. – Регенерация у Риса продолжается. Я не могу дать ему свою кровь или как-то еще помочь в исцелении. Вольф сказал, что еще пара ударов – и помогать было бы некому. – Словно бы не в тему произнесла крылатая. – Некоторые решения нужно принимать самостоятельно, Рыжий. – Ты... Ты действительно хочешь, чтобы этот кукленыш жил тут? С нами, в Отделе? – Недоверчиво уточнил младший брат. – Он ведь приемный детеныш полукровки, который... Который за тобой пытался ухаживать... – Он убито вздохнул, снова утыкаясь лбом в перья сестры. – Какой позор... От такого и за десять тысяч лет не отмыться... Я приму Риса под крыло. При всех. В этой дурацкой столовой... Ты подала заявление на полную опеку над гибридом? – Временную. До возвращения Заафира. – Расстегнув один из карманов на форме, Белая вытащила сложенный в несколько раз листок. – Держи. Резко сев, Малкольм выхватил заявление и прикипел взглядом в ровные строчки. Если Заафир не будет найден, опека станет полной, со всеми вытекающими правами и обязанностями Белой как «взявшей под крыло». Если Дарелин будет изгнан из Отдела, то опека опять-таки станет полной – последними словами Зафа было требование, чтобы гибрид дождался его тут. Прямо над закорючкой начальника стояла еще одна приписка, сделанная аккуратным подчерком Белой. «В случае, если Дарелин погибнет или будет изгнан, и сама я умру, прошу передать полную опеку над Рисом Малкольму, дабы детеныш оставался в безопасности. Мой младший брат сможет сделать это лучше, чем кто-либо другой.» Рыжий перечитал абзац, пошевелил губами. – Правда лучше, чем кто-либо еще? – Недоверчиво уточнил он у продолжавшей лежать Белой. Та едва кивнула. – А как же Карм и остальные братцы Зафа? – Я в тебя верю. – Открыв глаза, старшая сестра спокойно посмотрела на крылатого. Малкольм постарался пренебрежительно фыркнуть, но получилось плохо. Еще и перья вспушились, совершенно случайно, между прочим! Белка права – он всегда во всем лучший! И он всем покажет, как надо правильно химер брать под крыло! – Хорошо, - важно кивнул рыжий лае, аккуратно складывая листок. Поднялся на ноги, шевельнув крыльями. Боль в подбитом еще ощущалась, но как-то неважно. Еще пара минут – и она забудется. У Малкольма же прекрасная регенерация, и вообще – он потомок Высших! – Пошли. Я при тебе заявление Илье подам. И вообще – быть чокнутым придурком – весело! Я еще всем покажу, как обижать того, кого моя сестра взяла под крыло! Беаль молча встала. Взмахнула крыльями, стряхивая пыль. Улыбнулась краешками губ, разглядывая затылок рыжего. Длинная, почти достающая до колен коса немного растрепалась, и красные вьющиеся прядки топорщились во все стороны, щедро присыпанные пылью и сухой землей. На одного чокнутого придурка в Отделе стало больше. Многие смотрели на Малкольма и слушали его.