На пороге войны

Мы пришли к знакомому зданию. Рядом с заветной дверью стоял какой-то парень. Серые джинсы, косуха, сам щуплый. Видно, что она ему велика. Слипшиеся чёрные волосы. Практически по лопатки. Как только парень оказался с нами на ровне, Миша отпустил руку и... Поприветствовал его? - Ты рано! - Они обменялись рукопожатиями. Почему-то этот пацан сразу стал мне противен. - Пойдём. Да не бойся ты так! - Он перекинул руку через его плечи и, словно забыв обо мне, вошёл на точку. Даже не представив нас друг другу. Горько и обидно... Но почему мне это так неприятно!? Я молча проследовал за ними. Добрые, родные стены словно издевались. Над кем? Надо мной? Над моей ничтожностью? Ну да, я ему просто сосед. Я шёл, смотря в бетонный пол и думая о друге: "Как он надоел!!! Не вылезает из головы!!!" Открытая дверь с правой стороны и заливистый смех оттуда. Узнаваемый из всех. Горшенёв. Зашёл, покрываясь краской злобы. - О, а вот и ты! - Тут же подскочил ко мне, и шепнул на ухо. - Не ревнуй, это мой брат, - взял за плечи и повёл к дивану. Ребята начали расспрашивать мальчика. Видно, что он был младше. Поэтому я мог хоть и немного, но поговорить с Горшком о его поведении. - Мих, это что? - Я скрестил руки и положил ногу на ногу. - Ты о чём? - Он сел рядом, не убирая ладонь с моего плеча. Я знал, что Горшенёв всё понимал, просто хотел притвориться дурачком. Как иногда бесит эта его повадка. - Вот это всё! Держание за руку, "не ревнуй", - я скинул его пальцы и отодвинулся. - Давай дома поговорим, хорошо? - Он близко придвинулся к моему лицу и как-то странно стал осматривать, улыбаяся. К отсутствию зубов я привык, но то, что он был так рядом... Дрожь в теле. И это не мурашки страха... Вот придурок. Я отвернулся. И правда, лучше продолжить это дома. Наконец, парень соизволил подойти ко мне. - Лёша, - подал ладонь. Я нехотя пожал её: - Андрей, - представился я и тут же отвернулся, ожидая, когда он отойдёт. Горшенёв усмехнулся и подвинулся, чтобы младшему было больше места. Подвинулся ближе ко мне. Я же осматривал точку. Что-то изменилось... Но что? Серые стены, хлам, разные бумажки с начирканными текстами, инструменты... Вот же оно! На окне появились шторы. Зачем? Испортили такое панковское помещение! Обязательно разберусь с этим. Миха начал пламенную речь. - Ребята, - слегка запнулся, подбирая высказывания. - Насколько вы знаете, Поручик не всегда изволит посещать наш "клуб бравых алкоголиков", - он сам начал смеяться. - Алексей, также известный как Ягода (Я фыркнул: не очень-то мне и нужна эта информация.), будет заменять его. И, по возможности, примите его с лаврами, ведь он мой брат! - сделал восклицание на последних словах и покосился на меня. Что за странные намёки? Мне от него такого не надо! Или, всё-таки, надо? Я старался не придавать этому большое значение. Старался. Но, видимо, старатель из меня фиговый. Снова с упоением смотрю в карие глаза, которые тоже смотрят в мои голубые. И кажется, что в этом мире ничего у меня не вызывает большего интереса, чем Горшок. Нормальная репетиция наступила только после многочисленных рассказов из жизни. Я молчал, копаясь в себе, новый товарищ, как ни странно, тоже не проронил ни слова. Словно, он не знакомился с этими людьми и не желал показать себя, как человека и музыканта с огромной отдачей. Наверное, он не хотел говорить. Если сравнивать его с Мишей, то скажу так. Разные. Абсолютно. В манере общения, во внешнем облике, и, казалось, даже энергетика чувствовалась разная. В воздухе летала недосказанность. Ягода был холоден. Не как лед, а как ветер. Не сам застывал, а заставлял остальных окунуться в атмосферу арктической пустыни и замереть среди неё. Горшок был другой. Но они не были противоположностями. Просто разные. Старший был более раскованный. Более тёплый. Но и от него можно было почувствовать мороз, хотя, последнюю пару дней при его появлении я впадал в жар. Из-за его шуток и смеха я закрывал глаза на прохладу. Видимо, я совсем не знал его настоящим, если он жил под веществами. Начинать петь у меня настроение пропало. Я был рад, что сегодня мы просто разбирали музыку, в написании которой я, кстати, практически не участвовал. Горшенёв носился по комнате, то и дело одаривая меня взглядом. Я делал вид, что не замечаю. Оно и славно. Противное началось, когда Лёша попытался со мной заговорить, ведь мы были единственные, кто просто сидели на старом диванчике и не помогали остальным. - А ты... - начал он и сразу же меня достал. Пацан, нельзя быть таким доставучим! - Почему сидишь? Молчишь... - Такой же вопрос у меня к тебе, - буквально сплюнул с языка. Нет, с ним мы точно не подружимся. - Чё филонишь? - Он не ответил, а лишь многозначительно почесал грязный затылок. Фу, длинные сальные волосы. Ничего, скоро вернётся Щиголев, и тебе будет весело. Было примерно десять вечера, когда все решили расходиться. Отлично! Сегодня разрулю с Михой и спокойно лягу спать... Я подумал, что лучше будет ехать до дома одному, поэтому, тихонько покинув помещение, вышел на улицу. Дождь. Меня не пугали ни холод, ни вероятность заболеть... Мне не страшно было испачкать брюки Горшенёва. Кстати, никто так и не заметил, что я не в своей одежде... Но одно беспокойство засело в голове: что я ему скажу? "Миш, ты втюрился что ль?" Или: "Я тебе не педик"? Но чёрт! Чувствую себя именно им! Я практически дошёл до спуска к станции. На промёрзшее плечо опустилась тяжёлая ладонь. - Ты куда удрал? Весь день сам не свой... - Горшок догнал меня на полпути. - Я просто хотел пройтись один, - повёл плечом. Он понял жест и убрал руку. Мы спустились под землю. - Вот ответь, что это? Ты обещал договорить дома! - Я вспылил, отчётливо смотря на него суровым взглядом. Думал, это пробьёт его. Но нет. - Рано, - мило улыбнулся и потянулся ко мне, чтобы заправить прядь моих волос за ухо. Продолжая радоваться, он стал смотреть по сторонам и на прохожих. Разговор окончен, осталось лишь выспаться.