На пороге войны

Саша совершенно серьёзно сказал, что ничего предоставить мне не может, из-за чего я жутко расстроился, но не отчаялся. Спать на полу было не так уж и плохо, только в следующий раз надо будет взять плед. Вскоре вернулся Миша. Он нес в руках несколько бутылок, и одна уже была наполовину пуста. - Ты собираешься нажраться с самого утра? - Я перехватил у него пару бутылей и отнёс на кухню. - Нет. Это для расслабона, - он улыбнулся и сделал ещё пару глотков. Я закатил глаза. - Да ладно тебе! Не то, то хоть это, - чуть приподнял руку, сжимающую ещё одну бутылку. - Только ты, сука, оденься, - Горшенёв сощурил глаза. - Соседи с биноклями ещё и просекут, что мы вместе живём! Ха-ха-ха, - доброжелательный смех и похлопывание по плечу. Я пошёл к портфелю за футболкой, мысленно ругая его за идиотские шуточки. Воспользовавшись моментом, когда его рядом нет, я раскрыл шкаф. Может удастся найти остатки запрещённых препаратов... Только отодвинув вещи со средней полки, я почувствовал руки, лежащие на моей талии. - Что-то ищешь? - Он слегка провёл пальцем по футболке, через которую чувствовались даже такие легчайшие прикосновения. Я начал таять. - Да, проверяю на наличие наркоты, - я повернулся к нему лицом, он убрал ладони. - Не найдёшь... Всё закончилось, - Горшок ухмыльнулся. - По твоим действиям не видно, - я чуть толкнул его в сторону и подошёл к рюкзаку. - Нам с тобой ещё убираться надо будет, - кинув сумку на кровать, я поднял туда же и одеяло с подушкой, на которых спал этой ночью. Миша же ушёл на кухню. Мой мозг прокручивал момент рядом со шкафом. Как близко были его губы, играющие улыбкой, как хочется прижаться к тёплой груди... Сейчас нет времени раскисать, тем более завтра концерт! И кто придумал устраивать их по воскресеньям?! Сегодня мы, разумеется, должны были отправиться на репетицию, но так как сейчас только... (Я глянул на часы.) Десять утра... То нужно потратить с пользой то свободное время, что у нас пока ещё есть. Для начала я повторно оглядел комнату. Всё большую неприязнь вызывали эти бумажки. Если заставить Миху убирать невозможно, то придётся делать все самому. Раскидывая их ногами, чтобы хоть как-то преодолеть расстояние от кровати до двери или просто создать тропинку для передвижения, я наткнулся на ровный, нескомканный листочек, который немного заходил под постель и скрывал всё написанное на нём. Природное любопытство не унять, и я нагнулся за бумагой. Мой мозг не был готов воспринять это. На листе был изображен спящий я и подпись: "Любимый Андрей. Ночь первая". Это был рисунок Горшенёва, сделанный, видимо, в тот день, когда я пришёл. Эмоции. Сколько их было в этих неровных линиях быстро бегающего карандаша?.. Я представил, как это выглядело. Он сидел на подоконнике в нижнем белье и быстро чиркал изгибы моего несовершенного лица пока я спал. Неужели так? Или же бумага была у него припрятана, и он лежал рядом, перерисовывая каждую ломаную тела, спрятанного под одеялом? Надо будет поинтересоваться у него. Уж больно странно он ведёт себя. Вроде и наркотиков нет, хотя... На счёт этого я ему мало верю. Лечиться тяжело... На следующей неделе попрошу Шурика отвезти в больницу. А коли Горшок не захочет, придётся применить грубую силу и снова вырубить. Один я с ним не справлюсь. Услышав шаги, я спрятал лист в карман и улыбнулся вошедшему Мише. - Будешь? - Протянул мне бутылку. - Нет, спасибо. Не хочется, - я и правда не хотел ни есть, ни пить, с такими мыслями в горло ничего не лезло. - Ах, да, ты же у нас трезвенник, - усмехнулся и открыл бутыль, принесенную мне. - Эта, кстати, последняя. - Поднял вверх указательный палец, чтобы я понял и принял это, как важную информацию. - А тебе не много ли? - Я подхватил его шуточную интонацию. Какая привычная манера общения, весёлая... Хотелось, чтобы именно так и выглядел настоящий Горшенёв. - Нормально... И, Андрей... - Он подошёл к заваленному столу и поставил бутыль рядом с давнишней кружкой. - Спасибо, что увел меня оттуда. Я много думал... - опёрся на стену, будто придерживая её плечами и спиной. - Мих, хватит, - я встал вплотную к нему и поднял голову, чтобы мы смотрели друг на друга, прощупывая и прожигая взглядами. - Разве ты поступил бы иначе? - Он долго молчал, переводя взор с одного моего глаза на другой. Мне казалось, что я даже забыл дышать. При таком близком, детальном осмотре он стал для меня только идеальней. Властный и, отчасти, злой панк, который создаёт и играет такую тяжёлую музыку, благодарит меня, простого свободного художника, а главное - за что? За то, что я влюбился и пытаюсь всеми силами спасти его задницу? В мире много придурков, а такой только один, и угораздило же меня с ним познакомиться. Спасибо, судьба, за этот подарок, дальше я буду действовать сам. Он провёл ладонью по моему лицу, переводя ее на затылок и придвигая к себе. Я закрыл глаза. Так близко. Рассчитываю на поцелуй и сам поддаюсь вперёд. Горшок же сталкивает наши лбы. - Спасибо... - От его теплого взора и улыбки по телу начинают бежать миллионы мурашек. Эх, Мих, если бы ты знал, чего я от тебя хочу, то наверняка бы прибил. Я отошёл, понимая, что разговор окончен. Но мне хотелось его продолжить. Хотелось и хочется, чтобы его сильные руки снова держали мои бедра, а бархатный голос забирал моё сознание в далекие дебри и оставлял там на вечно, хочется тонуть в шоколаде его глаз... Да, Горшенёв, именно так, из-за тебя ломается моя жизнь. Я уже никогда не смогу видеть рядом с собой женщину... Только два дьявольских рога, которые ты от всех скрываешь под копной тёмных волос... Но, надеюсь, перестанешь скрывать от меня. За всё время нашей дружбы мы никогда не были так близки. Хотя, может быть, так было в одном из поездов, когда мы катились с гастролей домой. Я помню тот случай. Ты был сильно пьян и, прижав меня в пустом купе к стене, пытался... Пытался напоить пивом. Влить в глотку целую банку. А потом ещё и приправить водкой. Я не поддавался. А ты всё жался, жался и жался ко мне. Наши тела ощущали друг друга через одежду. Только теперь твой разум чист. Наполовину. Те бутылки, которые ты опустошил, являются тому подтверждением. А мой обратно. Затуманен. И я даже не знаю, как давно хочу быть рядом с тобой. Просто находиться около. К сожалению, сейчас это невозможно. Ты говоришь: "рано". Но что "рано"? Целовать тебя? Покрывать твою кожу красными следами собственных губ? - Ты говорил, что будешь убираться? - Он присел на корточки и стал раздвигать листы, проклиная каждый первый. Я вышел из комнаты, ибо долгое нахождение рядом с ним заставляет моё тело реагировать. Я прошёл мимо него на цыпочках и услышал рёв. - КНЯЯЯЯЗЕЕЕЕВ!!! - Он выбежал вслед за мной и прижал к стене одним рывком. Я не успел опомниться. Его глаза словно горели. Казалось, из них сыпались искры, готовые воспламенить окружающее пространство. - ГДЕ ОН?! - Горшок кричал на меня, всё больше сближая наши лица. И спустя несколько секунд моего молчания, прошептал, практически соприкасая кончики носов. - Где? - Мои ноги подкосились. - Кто? - Я боялся. Только сейчас понял, что это за чувство. Разъярённый Миша, готовый разорвать тебя на куски и ищущий то, что лежит в твоём кармане. - Ты сам знаешь, кто!!! - Всё больший напор ощущался с его стороны. Мои ладони безжалостно прижаты, колени набиты ватой. Что сказать ему? Отдать рисунок прямо сейчас? Высказать претензии?Лучшая защита - это нападение. Но я хочу не защищаться от него, а открыться ему. Хотя, в таком его состоянии вряд ли в чём-то можно признаваться. Он зол, да и я напуган. Неужели этот рисунок для него столько значит? Я осторожно достал листок из кармана. На ходу разворачивая. Мои губы тронула улыбка: - Это? Нет, мне не хотелось издеваться. Наоборот, изображение зажигало во мне множество эмоций! Миша же понял это по-своему. Выхватил бумагу из моих рук, предварительно их отпуская. - Кто разрешал тебе трогать мои вещи?! - Вновь перешёл на крик. Что сильно меня взбудоражило. Какого чёрта я позволяю себя оскорблять?! - Закон! А если ты наркотики хранишь? В чём я, кстати, уверен! А ты полуголых мужиков рисуешь! - его лицо покрыл красно-томатный стыд. - НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МОИ ВЕЩИ!!! И ВООБЩЕ, НЕ ПОДХОДИ К МОЕЙ КОМНАТЕ!!! - Может, ругань была и детская, может, и выглядело это со стороны убого. Но чувства захватили меня, мягко говоря, сильно. Я терпеть не могу, когда со мной спорят. А этот человек лез на рожон. - ХОРОШО, ТОГДА Я УЙДУ!!! И ВСЕМ БУДЕТ ЛЕГЧЕ! - Я забежал в комнату, схватил рюкзак и вышел обратно. Горшенёва в прихожей уже не было. Я услышал только щелчок дверного замка. - ПРИДУРОК, ОТКРОЙ! - Я начал долбить по входной двери ногой. Мои попытки были бесполезны, и, как я ни старался, отворять никто не собирался. Пришлось поступить более рациональным способом. Я полазал руками по комоду и полкам в поисках второго ключа, которого, конечно же, не было. Думать более рассудительно я не мог. И просто, пнув очередной раз дверь, пошёл обратно. Размышлять, размышлять и ещё раз размышлять. Моё тело приземлилось на табурет в кухне. Что за человек?! Я всё ещё был раздражён, нагоняя плохие мысли. Например: что это ссора века, дающая конец всему. Разве? Конечно, нет!!! Какой я глупец. Ну, повздорили немного, бывает, тем более это из-за него. Если бы он не начал так переживать из-за рисунка, всё было бы нормально. Я пытался придумать оправдание. Но нет. Все никак не шло. Не выходили из головы эти губы, испорченные в гримасе отвращения. Или даже обиды. Он сам начал на меня кричать! Хотя... Ведь и я полез... Голова гудела, мысли кипели, а я... Меня словно об пол потёрли. Горшок, пронизывающий взглядом. Да таким, словно он много лет ненавидел тебя. Горшенёв умеет... Умеет выводить из себя. Обещание своё я всё же сдержу. Уеду. Куда - не знаю, но и оставаться не буду. Раз сказал - значит сделаю. Буду надеяться, что он меня хотя бы на репетицию выпустит. И тогда я, словно птица, покину этот невольничий скворечник и улечу на встречу вокзалам и паркам. Вскоре, слоняясь по квартире, я остыл. Хотелось просто выбраться отсюда. Можно выпрыгнуть из окна. Только идея эта не очень хороша. Сломать можно и руку, и ногу. О, а лучше ещё и позвоночник, тогда ноги вообще откажут и... Мой телефон зазвонил в комнате, к которой мне сказали даже не подходить. Всё же я, немного подумав, поднялся и, подойдя к комнате, переступил порог. Мобильник лежал на кровати. Как он оказался там, ежу было лишь ясно. На экране высветилось лицо. Даже нет, не так. Личико. Мило скалящегося мальчика, которого я сейчас больше всего на свете хотел видеть. - Да, Миш... - Я ответил. Мне хотелось извиниться. За всё. За ругань, за детские споры, но голос из трубки сделал это за меня. - Андрей, я... Я жутко вспылил. Да, на этой жалкой бумажке нарисован ты, - он вздохнул. Видимо, всё это время он тоже думал. Подбирал слова, мысленно прощал. Ещё бы, целых два часа прошло! - Не уходи... - Его тембр касается моей души. Трогает очень, очень глубоко. Цепляет. - Зачем ты меня закрыл? Вернись, и мы спокойно поговорим, - я созрел для этого. Для настоящего разговора о любви и дружбе. Смерти и жизни. Перед глазами проносятся все моменты нашей близости. Как он касался меня, как просто просил гладить голову в машине. И ведь такие ситуации появлялись и раньше. Однажды мы решили зарулить ко мне после очередного "праздника". Будучи в "слегка" нетрезвом состоянии, мы улеглись на мою кровать. Погода за окном громыхала потоками ливня. Он крепко прижался ко мне, мурлыча что-то в шею. Я же напевал разные строчки из песен ему на ухо. Как-то нежно, ласково. Раньше не придавал этому моменту значения, мне казалось это всё обыденным. И когда он что-то прошептал на уровне моих губ, я даже не старался расслышать, наполовину блуждая в пьяном бреду. Может быть именно тогда между нами что-то промелькнуло или... Я просто надеюсь, что это всё - не односторонние чувства. - Я боюсь, что ты сбежишь... - Вроде шутка, но голос серьёзен. Даже расстроен. - Жди вечером, с репы отпросил, - он сбросил вызов. Остаётся только ждать. *** *Девять вечера того же дня.* Я смотрел в окно, опираясь на подушки. Бесконечные потоки ветра колыхали листву. Причём не просто колыхали, а норовили выдрать весь ствол с корнем! По видимому, дождик был часов этак с семи. Весь асфальт в мокрых лужах, которые создавали атмосферу Петербурга. Мой родной, любимый город. Лучше всех остальных. Я наблюдал за прохожими. И большинство стремилось убраться от домов подальше, а не скрыться в тёплых и уютных квартирах... В объятьях близких... Вдруг, в моё поле зрения попадает тёмная фигура. Подкашивающейся походкой она следовала к дому, из которого вёлся надзор. Я сел на подоконник, понадеявшись на то, что он не сломается. Тучи сгущались всё сильнее. Через несколько минут по стеклу начали бить крупные капли воды. Я прислушался к шорохам в прихожей, но покидать нагретое место не собирался. Очень скоро зажёгся везде свет и, буквально около моих ног, упал Горшенёв. Наконец, соизволил явиться. Я звонил ему на протяжении всего дня, но он не брал трубку. От этого мои нервы рвались один за другим. От него очень сильно несло. Видимо, в его "арсенале" было не только тёмное пиво с утра. - Андрюш... - Он погладил меня по бедру. - Я не буду буянить, прости грешника... - Горшок прижался спиной к стене, а ноги расползлись в разные стороны по полу. - А говорил, нажираться не будешь... - Я пошевелил его растрёпанные волосы и спрыгнул с подоконника, приземлившись рядом с Михой в такую же позу. Его голова аккуратно сползла на моё плечо, а руки легли на мои колени. Мишины веки опускались с всё большим постукиванием дождя. Я не знаю, сколько мы так сидели до первой молнии с громом. Громкий бас природы пришёлся по небу, и Миха вздрогнул вместе с непутёвой лампочкой, которая после этого предательски погасла. То ли перегорела, то ли просто электричество отключили. Я тоже прикрыл глаза. Мы сидели в полутьме, и комната озарялась только просветом убийственной энергии, уходящей далеко в небо. - Князь... - Я расслышал неразборчивое бормотание над ухом. - М? - Слегка повернул к нему голову и ощутил горячее дыхание прямо перед губами. Запах алкоголя не казался мне таким уж и противным. - Ты боишься грозы? - Его неразборчивый лепет хоть и был не от трезвой головы, но при этом больше походил на бред душевнобольного. - Если рядом кто-то есть, то нет, - я наткнулся на него как раз во время очередного раската. Словно бушующее море с треском напирало на скалы, которые рушились от каждого нового нападения. - А я боюсь... - Его трясущиеся ладони поглаживали мои бока, намереваясь снять футболку. Тепло его щёк чувствовалось сквозь ткань. Я приоткрыл один глаз. Горшенёв прижался ко мне всем телом и неровно дышал в грудь. Молния осветила лицо. Бледное и спокойное. Только слегка розовый румянец украшал его. Я разъединил ресницы. Мои ладони перестали слушаться, и я пальцем чуть приподнял горячий подбородок друга. Тот раскрыл веки. Я не видел улыбки его глаз, не разглядел полузвериный оскал, а только почувствовал, как те же губы, что секунду назад робко приоткрывались в казавшейся дрёме, коснулись моих. Очи вновь опустились во тьму век, хотя яркие краски от нахлынувшего удовольствия стали плыть передо мной. Чудовищный прилив страсти пришёл вместе с грохотом. Тучи и лёгкие серые облака расступались перед звуком и треском бури. Он ласкал мои уста словно эксперт, который занимался этим постоянно. Я слегка приоткрыл рот, распробовал вкус хмеля на его нижней губе и чуть прикусил её. Горшок практически полностью перебрался на меня и, так как он был выше, то немного наклонился. Мои руки держали его за бедра. Он разорвал поцелуй, и я открыл глаза, только тогда поняв, что возбудился. Наконец, можно было рассмотреть его добрую мину, светящуюся изнутри. Я улыбнулся и пальцем чуть коснулся его лица, которое нависало прямо передо мной. Горшенёв тяжело дышал, переводя дух. Я же акцентировал внимание только на замедление собственного сердцебиения, потому что, как говорится, сейчас под ритм хоть чечётку отплясывай. Он же снова протянулся ко мне. Я не сопротивлялся, это было безумно вкусно. Миша лишь пришёлся губами вдоль скул и отодвинулся. Я остался в недоумении. Он, чуть пошатываясь, встал и рухнул на кровать, стоящую в двух шагах. Мне очень хотелось, чтобы это значило какой-либо намёк, поэтому я поднялся следом. Но Горшок всего лишь завернулся в плед и сразу засопел. Я только лёг рядом, любуюсь всё тем же белым лицом. Провёл пальцами по тёмной шевелюре и, размышляя о сладком и приятном вечере, ушёл в забытие.