На пороге войны

Валентин Романович продолжал чему-то улыбаться, переводя взгляд то на меня, то на Мишу. И что это значит? Он всё видел? Или не всё? И как вообще это объяснять?.. Вопросы всплывали в голове один за другим, не давая сосредоточиться. Да и зачем?.. Всё и так ясно. Прощай карьера, прощай сцена... Прощайте друзья. Мы переглянулись с Горшенёвым. Он осторожно кивнул мне и заговорил с Зубовым, сложив руки на груди и сохраняя полное хладнокровие. - Что Вы хотите за молчание? - Повисла гробовая тишина. Казалось, я слышал, как оседает пыль, и шумят деревья за окнами. Напряжение продолжало напоминать о себе стуком в висках, но разум наконец начал работать. Миша хочет подкупить его? Но чем?.. И не выгоднее ли ему получить доход, рассказав об этой встрече в какой-нибудь газете? Но... Кто же ему поверит? Доказательств-то нет! Без них можно что угодно придумать и рассказать. Но это ничего не докажет. Мда... Но вот в чем проблема. Зубов известный, Зубов влиятельный. Не мог же он так просто остаться при клубе без солидных знакомых? Зря Миша сказал про дешёвую аренду. Теперь это знакомство обойдётся нам не то, что дорого... В три-дорого! В ответ же Валентин показательно пересчитал свои пальцы на руках и приподнял брови. - Десять тысяч, - он начал рыться в кармане, что-то тихо говоря себе под нос. - Бог мой, неужели это действительно правда?.. - Он думал, что мы его не слышали, но нам обоим было всё предельно ясно. Десять? Надеюсь, ему необходимы рубли... Хотя хер знает, что на уме у такой свиньи... Он хотел сотрудничать? А ведь... Мы в ответ можем тоже как-нибудь непристойно отозваться о его заведении и... Точно! Надо будет заказать сюда шлюх и всё подстроить, словно мы обнаружили притон... Но какой притон? Глупые, глупые мысли... Горшок полез в карман за бумажником. Каким бы панком он не был, но со своими сбережениями обращался осторожно и трепетно. Оторвав от сердца эту несчастную десятку, Горшенёв подал её нашему новому знакомому. Тот оживился и резво обменял шуршащие купюры, предварительно нюхнув их, на визитку, извлечённую из кармана повторно. В этот момент мы с Мишей даже не подозревали, сколько еще раз придётся отдавать деньги этому странному, на первый взгляд, человеку. Я наблюдал за действом, не закрывая рта. Но стоп... Почему Горшок так резко вступился за это? Виноваты его скрытые чувства ко мне?.. Но ведь пока что он ни в чём не признался. Может быть, я сам всё это себе придумал, а сейчас просто нахожусь в пьяном бреду? Хотя при чём тут это всё... Он хранит репутацию. Свою и мою. Как бы это не было грустно, но ни он, ни я не хотели терять то, что таким большим совместным трудом заработали. Когда этот дядечка уйдёт, надо отдать ему половину суммы. Зубов радостно убрал деньги в большой и толстый кошелёк. - Я - могила, - сказал он нам напоследок и снова вышел из комнаты, громко хлопнув дверью и на этот раз не попрощавшись. Что-то я очень сомневаюсь, что какие-то десять тысяч заткнут его до конца жизни. - Дааа... - Протянул Мишка и оглядел комнату свежим взглядом. Он снова погрустнел. А кто будет веселиться, когда из под носа уводят бабло и уверенность в себе? Хотя, сейчас его, видимо, волновало не это. Горшенёв нахмурил брови и почесал затылок. В его поле зрения снова попал я. - Мы с тобой, Андро, только что чуть не просрали всю свою жизнь. А ведь мы ещё не знаем, будет ли этот... Пидорас... - Он гоготнул, оглядев нас. - Молчать. Может, уже завтра наши друзья принесут к нам домой свежий номер "Комсомолки", где на первой же полосе будут наши сосущуеся лица, и спросят "Что это за херня?!", а мы поведем плечами и грустно разорвём газету пополам, - он закончил мысль, и на его лице пропала тень сомнений. - Надеюсь, хоть сейчас этот пенёк ушёл... - Он неожиданно встрепенулся и притянул меня к себе за руку. Резко поцеловал в болящие с прошлого раза губы и отшатнулся, после чего загадочно улыбнулся. - Лучше промой, чем облизывай, а то ещё сильнее покусаю, - Он усмехнулся и спрятал руки в карманы джинс, положив туда карточку с телефоном и адресом свинопидораса Валентина Романовича. Я стоял, как дурак, продолжая разглядывать лицо товарища по несчастью. Казалось, его больше не трогала произошедшая ситуация, и он вовсе забыл о ней. Но я-то был уверен, что уже этой ночью он будет плакать об этом на моём плече и бояться завтрашнего дня. Губы мои дрогнули. Я достал из рюкзака пять тысяч рублей и протянул другу. Тот сначала отказывался, а потом всё-таки взял деньги и положил в бумажник. Наконец-то я решил спросить, о том, что мучает меня уже несколько дней. О нас. Что между нами? Мы сожители, коллеги, друзья или же нечто... Большее? Горшок уже потянулся к дверной ручке, но я окликнул его. - Миш?- Он повернулся на своё имя и посмотрел мне прямо в глаза, продолжая улыбаться. Этот взгляд вскружил мне голову и я, наконец всё продумав и составив, выпалил на одном дыхании. - Что между нами?.. Нет, нет же! Я собирался сказать совсем другое... Что-то вроде "Мы вместе?" или "Ты меня любишь?" Но с губ слетело именно то, о чём я думал в последнюю минуту. Горшенёв сжал губы и перевёл взгляд на стену. Он несколько секунд молчал. Колебался? Придумывал ответ? А после этих мучительных для меня мгновений я услышал робкое: - Любовь... - И Горшенёв скрылся в коридоре.