Тело носителя повреждено. Список… Вы действительно желаете выйти из игры? Выйти. Вернуться.
Я хочу домой! Выйти!Игра завершена.
Я открываю глаза. Ритмичный писк — где-то я уже это слышала. Поднимаю руку, она непривычно слабая и худая. Прозрачная трубочка приклеена к моей кисти и тянется куда-то вверх. Где я? Пытаюсь крикнуть, позвать кого-нибудь, но из горла вырывается только тихий хрип, что-то во рту мешает мне. — Машенька! Ты очнулась! — Надо мной появляется лицо. Я не сразу узнаю склонившуюся надо мной женщину, но потом приходит озарение: мама! — А-а, — пытаюсь говорить, но горло саднит, начинаю кашлять, пальцы натыкаются на трубки у лица. — Доченька моя, все хорошо. — Мамина рука сжимает мои исхудавшие пальцы, по ее лицу бегут слезы. — Теперь все будет хорошо, ты очнулась! Я сейчас-сейчас! Позову доктора. Я провела в коме почти месяц. Взрыв в клубе. Жертв много, очень много. Я требую полный список. Вчитываюсь в строчки. Фамилия, имя, отчество, возраст. Они все здесь, главные участники той игры, отсортированы в алфавитном порядке. Только взрослее на пять лет. Ветров Василёк Леонидович, 26 лет Иванцова Ирина Алексеевна, 23 года Истомин Илья Владимирович, 26 лет Котянова Кристина Дмитриевна, 23 года Ольховский Олег Александрович, 28 лет Свиридов Станислав Борисович, 23 года Здесь есть и другие, незнакомые мне имена, но мой взгляд видит только эти. Не хватает только заполненных рядов сердечек-отношений, чтобы все стало так же, как в игровом списке взаимодействий. Я до сих пор не знаю, что произошло. Я не помню взрыв. А происходящее после… Было ли привидевшееся мне параллельной реальностью или посмертной жизнью? Или галлюцинацией, следствием кровоизлияния в мозг? Проверяю список еще раз. Одного имени нет. Кирилл! Он жив? Сердце бьется пойманной птичкой. На участившийся писк прибора прибегает медсестра, проверяет мое состояние, спрашивает про самочувствие. Я отмахиваюсь. — Со мной все хорошо. Кирилл Котянов, он здесь? Он может быть еще под именем Кодзуо Кирияма. — Во мне крепнет уверенность, что он здесь, близко. Непонимание на лице медсестры сменяется сочувствием. — Бедный мальчик, — она вздыхает, — вы его знали? Это «знали» режет слух. Почему в прошедшем времени? Он жив?! Он должен быть жив! Его нет в списке погибших! — Где он?! — Я вцепляюсь в медсестру и не отпускаю, пока она не называет номер палаты. Я вижу очертания тела под одеялом, руки и голову, окутанные трубками. Вся моя смелость, с которой я летела, а точнее изо всех сил ковыляла по больничному коридору, куда-то пропадает. — Кирилл, это ты? — задаю вопрос без надежды получить ответ, шагаю ближе. Вглядываюсь в исковерканное шрамами лицо. Это не может быть он! Это не может быть его лицо. На нем какая-то маска для Хэллоуина! Осторожно касаюсь рукой черных прядей, знакомая упругость шелка под пальцами. — Дурак, — мои губы шепчут почти беззвучно, — ты из-за этого? Ты из-за своего испорченного смазливого личика не вернулся? Какой же ты идиот! Зачем ты так со мной?! Хочется плакать, но глаза остаются сухими. Кажется, в той игре я выплакала все слезы и их совершенно не осталось для реальности. Я выбрала этот мир, настоящее, какое бы оно ни было. А Кирилл выбрал остаться. Теперь я понимаю почему. Я каждый день навещаю его, прихожу, сижу у кровати, глажу по волосам. Мать Кирилла застает меня как-то у постели сына. Одна тень осталась от когда-то красивой женщины, она еще надеется на его возвращение. Но я знаю, он не вернется, он там, в игре, которая закончилась. — Вы знаете Кирочку? — В голосе женщины такая надежда, что сердце сжимается. Как будто мой ответ может что-то изменить. — Я любила его, — произношу прежде, чем могу осознать и остановить. В прошедшем времени. Я не верю, что он может очнуться. Женщина плачет. А я, прихрамывая, покидаю палату Кирилла. Нога опять болит. Доктор говорит, что для окончательного восстановления нужно время. Когда-нибудь я снова смогу бегать. Когда-нибудь. На рассвете вместе с очередной порцией лекарств медсестра приносит мне сообщение о смерти Кирилла. Он умер ночью, так и не приходя в сознание. Я просто киваю. Мои глаза сухие. Почему же их так режет? Было бы легче, если бы я расплакалась, но я не могу. Его мать говорит, что похорон не будет. Тело кремируют, а прах отправят в Японию к отцу. Взгляд женщины совершенно потух, она как будто постарела еще на десять лет. Родителям нельзя видеть смерть своих детей, так не должно быть, это неправильно. Реабилитация занимает несколько недель: физиотерапия, массаж, лечебная гимнастика, уколы и таблетки. Я заново учусь владеть своим, но как будто чужим телом. Кости уже срослись, но теперь приходится напоминать мышцам и связкам, как это, правильно двигаться. После выписки из больницы я снова открываю список. Я посещаю их всех, я хочу увидеть их своими глазами. Убедиться в реальности произошедшего. А что может быть более реальным, чем две даты через дефис? Дата рождения, дата смерти. Второй набор цифр повторяется, он одинаков для всех имен. Когда же успели установить все эти памятники и таблички? Не просто имена, лица, высеченные в мраморе, смотрят на меня. Каменные глаза не должны быть такими выразительными. — Я использовала вас, чтобы набрать опыт и выбраться, — трогаю холодные надгробия, касаясь лиц, провожу пальцами по выдолбленным цифрам дат. Камень молчит громче моих слов. Шелест кладбищенской травы. Уже лето наступило, а я и не заметила, как оно пришло. — Простите, — шепчут мои губы. Как же хочется плакать! В глаза как песка насыпали. Но слез по-прежнему нет. Почему так получилось, что я выжила, а они нет?! Я хожу на работу на полставки, а еще на физиопроцедуры. Нога иногда ноет, и левой рукой я орудую теперь не так ловко, как раньше. Я перестала быть такой замкнутой, у меня появилось несколько знакомых, которые со временем могут стать друзьями. Я просто продолжаю жить дальше. Иногда мне кажется, что я вижу прозрачные сердечки, плывущие над головами людей. Но это морок. В такие моменты я повторяю про себя их имена. Мне был дан второй шанс, и я намерена им воспользоваться. Пусть даже это второй шанс для свиданий.* * *
Послесловие автора Я хотела на этом завершить книгу. «Они жили долго и счастливо» не получилось, не все загадки были разгаданы, но такова жизнь во всем ее многообразии. Не на все вопросы мы можем получить ответы, и некоторые вещи просто происходят, их не изменить. Но, ставя последнюю точку в этой книге, я открываю новый файл и называю его «Третий шанс для свиданий».* * *
Послесловие Марии Дубровской На этом можно было бы и закончить историю. Я даже и хотела бы ее закончить. Забыть все и просто жить дальше, но я не могу. Мысль о том, что я могла бы сделать больше, как-то спасти их всех, не оставляет меня. Я должна хотя бы попытаться.