Плен

Его походка никогда уже не выдавала слабости, если он этого не хотел. Это стало его правилом. А за свою жизнь он придумал много правил. Прежде всего для себя. Поэтому, когда что-то шло не по его правилам – это признавалось либо досадным исключением, либо устранялось в незамедлительном порядке. Но, за последнее время исключений стало слишком много. Они так часто повторялись, что грозили перейти в правило. В правило разрушения, правило предательства, правило смерти… Однажды он сделал уже это правило мифом, а сейчас оно объявило реванш. Это хаос, который не должен был поглощать его, это хаос, которым должен был стать он САМ. Но он был здесь, а хаос – вокруг. Воздух вокруг заискрился, потух, стал туманным и влажным, а коридор прогнившим и тёмным. Некоторые тона звенели, точно клавиши высокой октавы. Руки коснулись влажных мутных стен и погрязли в них. Ноги сами шли по полуразрушенному помещению, но плечо идущего вдруг бессильно припало стене и скатилось вниз, оставляя озябшее тело под вертикальной кровавой полосой. Больше полувека назад. Заскрипела деревянная не шкуренная лестница, отполированная сотней детских и взрослых ног, по ней тихо спускался мальчик. Его рука уже доставала до высоких перил, но они были такие грязные и неустойчивые, что благоразумной мыслью было их не трогать. Дверь с массивной внутренней щеколдой отворилась и впустила столп яркого летнего света в холодный сумрачный коридор. Мальчик закрыл руками от света лицо и чуть не слетел с порога, закрывая за собой дверь. До ушей донёсся впереди беспрерывный детский гвалт. Из-за него он собственно и вышел. Он прокрался по старой алее и притаился за зарослями декоративного вьюнка, наблюдая за ребятами. Голову пекло. Он и так ходил круглый год в тонкой шапке за неимением ничего более путного, так ещё она и не защищала ни от морозов, ни от настоящего пекла. Пот быстро скопился под шапкой и Блэк начал энергично стирать его рукавом серого свитера. И лишним движением выдал себя. - Бука вышел! – предательски просигналил кто-то из ребят, и все понеслись от него врассыпную. - Куда вы? Я не хочу в это играть! – Выкрикнул Блэк, но все уже убежали. Двор мигом опустел. Уже ничего не опасаясь мальчишка вышел на площадку, огляделся и не найдя никого, сел на качели, потихоньку раскачиваясь. «Ну и что, что они опять убежали. Зато все качели мои!» - ободряюще подумал он и так задумался, что не заметил, как сзади к нему подбежали и толкнули в спину. Он неловко слетел с них и ударился ладонями о острый щебень раскровив их. - Ой! Извини! – хохоча произнесла девочка и понеслась от него наутёк, прятаться. «Твои извинения ничего не стоят!» - проворчал про себя, вытирая рукавом грязь с лица Блэк. Поднявшись, он увидел вторую девочку. Прибежала, чтобы тоже подразнить и убежать, а пока мотала ножками на низком заборе. - Ой! У тебя это кровь зелёная? – поинтересовалась она, возможно искренне. Руки его она не видела под рукавами и скорее подразумевала порез на правом глазу. - Это зелёнка, дура! - Фи, дружить мы с тобой теперь точно не будем! - А вы и не пытаетесь! – фырнул ей в след Блэк. Он понимал, что они его заманивали. Они подбегали по-очереди, и кто-то дразнил, кто-то звал играть. Но эти игры заканчивались как правило чем-то нехорошим. То они жгли кучу старых деревянных паллетов, и чуть не сожгли рядом стоящие деревянные дома. То топили в речке чьи-то вещи, стаскивая их с окон и заборов, потом разбирали чей-то забор. Поджигали и катали шины рядом с прикованной к будке собакой… И виноватым перед взрослыми оказывался прежде всего Блэк. Ребята собирали и именно его просили поджечь, потому что он единственный кто мог сделать это без спичек. Блэк без малейших усилий творил руками огонь. Блэку это нравилось. Хоть он и являлся жертвой их интриг, но он любил поджигать, любил смотреть на огонь, любил смотреть на тление от огня, как он преображает всё вокруг себя, пусть и разрушая. Он гордился и тем, что может создавать огонь, а другие так без спичек не могут. Из-за этого его боялись воспитанные дети, а хулиганы только видели здесь личный интерес. Хотя эта черта Блэку в людях с каждым годом всё больше нравилась, этот эталон он мечтал перенять. Но тот день-таки выманили его с площадки. Блэк бросился за дразнившими его детьми и не заметил, как забежал на соседний двор – там увидев их за гаражами, кинулся дальше и попал на незнакомые аллеи, и бежал до тех пор, пока не понял – он их потерял. Улицы стали незнакомые, а местами заброшенные. И в порыве «игры» он не заметил, как очень захотел есть. Такое было не в первый раз. Так он пробродил несколько часов, пока не услышал вечерний колокол – пропустил ужин. В детдоме не кормят после назначенного времени. Он тоскливо шёл по улице и ковырял пластырь на своём правом глазу. Сколько можно вытирать слёзы? Такие едкие, что разъедают кожу. Предатели, все в этом мире – предатели! Они же все знают, что он младший из них и легко может потеряться! Да, он очень медленно растёт, но ничего не может с этим поделать. «Вот, - подумал он, - я вырасту, стану самым высоким из них и никого жалеть не буду!». Были дни и похуже этого, когда его заперли в пустом курятнике, он там просидел сутки и промёрз до костей. Потому что, не смотря на возраст, понимал – подожги он что-то в курятнике – сгорела бы вся территория детдома, вместе с детьми и весь ближайший сухостой. Он никому не мог рассказать, что, однажды проходя мимо белой стены увидел, как его собственная тень повела себя очень странно – в ней появились глаза и уставились на него. А после она начала улыбаться, точно насмехаясь над ним. Поговаривали, что всякому, кто видит такое – дорога в скорбный жёлтый дом. Только потом Блэк поймёт, что тогда невольно отразил в тени своё собственное эго. А тень – это больше, чем его продолжение. Он принял это эго, в то время как люди чаще всего стыдятся и игнорируют его. Произошло это очень кстати и помогло очень в тот день, когда его решили усыновить. В здание вошёл очень красивый по меркам Блэка и не только, - просто прекрасный человек: благородное тонкое лицо с чёрными глазами, под ним - тонкий, изящный галстук, длинный однобортный нарядный смокинг поверх накрахмаленной белоснежной рубашки, чистейшие белые гама́ши поверх дорогих лакированных ботинок из тонкой кожи. И длинная чёрная трость во властной руке в лайковой тёмной перчатке*. Образ «прекрасного человека» венчал длинный цилиндр, и он кому угодно мог запасть в душу. Но не настолько сильно, как запал к Блэку. Человек высокомерно глядел на всех присутствующих, сам он был изящен и очень строен – что контрастировало с пухлыми воспитательницами, которых привык тихо ненавидеть Блэк. - Я бы убил кого угодно, за такой цилиндр как у вас! – Признался ему Блэк вместо приветствия, столкнувшись с незнакомцем в коридоре. Этот аристократ оказался спонсором детдома и раз в год отчислял хорошую сумму, для очистки совести за собственные грехи, учиняемые им. Блэк показался ему очень забавным, и они разговорились. Спустя два месяца аристократ забрал парня, приказав заполнить бухгалтерии документы по усыновлению. Спустя энное количество лет подросший Блэк поймёт причину, почему аристократ не имел собственных детей. Однажды он застал своего приёмного отца с любовником, увидев, как те жарко друг друга ласкают на кровати. Это было так странно и одновременно завораживающе, что Блэк так и простоял, глядя на них, пока те сами его не заметили и не выпроводили. Но поняв, что Блэк продолжает стоять за дверью, спустя время вышли и все вместе в три часа ночи сидели пили чай. Аристократ прожил не очень долгую, но насыщенную жизнь, как это часто бывает с закоренелыми холостяками, но спустя года Блэк так и будет вспоминать много приятных и решающих в его жизни моментов. Особенно часто возвращаясь к тому мрачному пасмурному, но радостному дню его усыновления. - А меня ты бы убил за цилиндр, если бы не получил его? – поинтересовался с улыбкой приёмный отец, когда они уже отчаливали от старого детского здания на пролётке. - Вас я мог бы убить только за одно – если вы предадите меня. – Подумав, признался Блэк, поглаживая на себе свой собственный новый, чуть великоватый, но зато первый цилиндр, в котором уже не мёрзла голова. - А что значит предательство, в твоём понимании, юнец? - Если мы перестанем понимать друг друга… Настоящее время. Блэк очнулся у стены в светлом коридоре второго этажа и приподнял голову – из его рта обильно текла слюна, а рядом на полу в плотных сгустках крови лежали две полуразложившиеся свинцовые пули. Блэк нащупал свои виски и нашёл две затягивающиеся ниши – от выстрелов Слайса, что загнали эти самые пули ему в череп. Организм не успел избавиться от них и те окислились, отравив кровь Блэка, ведь обычно Блэк выковыривал из тела пули сам. Он мысленно укорил себя, и приложил налившуюся жаром голову снова к холодному полу: «По-хорошему надо было сразу это сделать..., но я не хотел бы, чтобы ОН видел меня таким».