Бери выше

— Мисс Кинни, — Тони улыбается ей, но улыбка нервная и не касается глаз. Лора долго и с вызовом смотрит на протянутую к ней ладонь, пока Старк не спохватывается, убирая ее в карман. — Вас не узнать. — Тони, — обезличенная вежливость почти склеивает ей губы. Пауза затягивается, и Старк, похоже, этим искренне забавляется. Не спешит переключаться на других гостей, буравя Кинни тем изучающим взглядом, которым в школе принимают решение: то ли разориться поучительной беседой, то ли сразу к чертям отстранить. Тони знает, что Лора к нему испытывает, не может не знать. Здесь и личная неприязнь, и нескрываемая враждебность. Тень невольного уважения к авторитету. Отрицаемая благодарность за шанс проявить себя. Недоверие, нежелание прогибаться под стандарты. Годы нервной бессонницы в ожидании звонка с того света. И наконец — уродливая урна с не развеянным прахом на тумбочке в ее спальне. Лора всей душой ненавидит то, чем занимаются Стив и Баки, то, что убило Логана. Косвенно ненавидит и Старка. С тех самых пор, как однажды увидела его по телевизору рядом с госсекретарем США. Миллионер, возомнивший себя вершителем судеб: а соберу-ка я команду неуловимых мстителей, готовых на всё смертников, и тем самым положу конец войне! Ай да я! А на деле? Войны вспыхивают тут и там, снова и снова. И чем больше наемников у Тони Старка, тем сильнее враги по ту сторону баррикад. И так по кругу. Впрочем, Баки прав. Тони грешит благими намерениями. И в судный день это, наверно, зачтется, но, по мнению Лоры, Тони Старк не заслуживает стольких кредитов доверия. Жаль, что мнение Лоры на рынке мировых отношений далеко не в цене. И все-таки работа в его Башне полна сюрпризов (а из них — главное об этом не забывать — складывается жизнь), например, сталкивает в лифте босса, доктора и неопытного стажера. Лора помнит, как два, а то и три года назад лезла на стенку от безысходности; как сдавливал горло воротничок непривычно строгой рубашки, как гудела голова от затянутых в скромный пучок волос; как загрубевшая злоба подначивала подорвать Старк Индастриз к чертям собачьим и не оборачиваться на взрыв. Признаться, от этой своей мечты Лора по сей день не отказалась, но тогда… тогда, должно быть, вмешалась судьба. И не понять — проклинать за это или говорить спасибо... — Я тебя знаю, — щелкнул пальцами Тони, указывая на нее, и Лора невольно встрепенулась, ведь ей даже не выдавали бейджик. Что если… — Дочка Хоулетта! Помнишь Хоулетта, Брюс? — Забудешь тут. — Ну что за прекрасный мир, — Тони хохотнул, и Лора несколько раз моргнула: издевается? столько дней убить на попытки устроить встречу, чтобы застрять с ним в лифте. — Мир как раз отвратительный, — как бы не убеждал в обратном Луи Армстронг, распевающий из динамиков где-то у потолка. — Но я вас искала. — Всё чудесатее и чудесатее, а, Беннер? — и тем не менее глаза Старка больше не смеялись, они напоминали Лоре о хищных птицах; о чем только не рассказывают по Дискавери в середине ночи — когда режим перевернут с ног на голову, невольно становишься экспертом по совиной охоте, и начинаешь ощущать себя несчастной полёвкой, которую вот-вот нахрен сцапают. — Через год я оканчиваю Колумбийский, школа инженерного дела и прикладных наук, но вы наверняка уже всё это знаете, или знали бы, если бы отвечали на звонки Мэри Бойс*, — она смотрела Старку в глаза, потому что сызмальства выучила: лучшая атака — это нападение, лучшее преимущество — внезапность. Тони даже выглядел порядком растерянным, и это тешило ее самолюбие. — Не претендую на magna cum laude, но средний балл около 4.0. Вы, разумеется, знали моего дедушку, и, разумеется, мне до него далеко, но я в состоянии разобраться с инженерной биомеханикой… У меня есть… — Ближе к телу, мисс Хоулетт, — Тони произнес развязно, после широкого зевка, и перед глазами Лоры багрянцем расплылась пелена. — Мисс Кинни. Это — во-первых. А во-вторых: где сейчас Джеймс Барнс? Джеймс Бьюкенен Барнс, получивший серьезнейшее ранение в Сибири (ИНФОРМАЦИЯ ЗАСЕКРЕЧЕНА!) и экстренно госпитализированный в неизвестном направлении (ПОВТОРЯЕМ: МЫ НЕ ИМЕЕМ ПРАВА…). Стив что-то говорил о немецких хирургах, Логан — о ёбанных шарлатанах, Тони Старк оправдывался на срочной пресс-конференции битый час. Лоре казалось, что, столько просидев перед телевизором, она изучила все дешёвые ужимки Старка, но, когда он многозначительно присвистнул, чуть не разревелась от бессильной злости. В протяжном звуке Лоре почудилась не к месту отпущенная колкость, и чутье, похоже, не подвело — Брюс Беннер виновато опустил глаза. — Скажите спасибо, что не в могиле. — Скажу, но не вам. И снова наигранное удивление: — Увольте, милочка, вы же не думали, что по пятницам я каждой встречной разглашаю государственные тайны, — Тони с укоризной покачал головой, и Лора вдруг вспомнила Логана, в перерывах между вылазками бесцельно заливающего за воротник. Сколько засекреченного дерьма хранится в его голове? И хочет ли она вообще так глубоко копать? Ясное дело: для Тони Старка она всего-то надоедливая мушка, для генералов и полковников, в штатском слоняющихся по зданию, не значительнее комнатного цветка (исключение — вазоны с подброшенными жучками). Они играют в шахматы на мировой доске, то и дело теряя пешек на минном поле; пешки, пережившие эндшпиль, пораженными тремором руками безмолвно поднимают пивные кружки за тех, кого пустили в расход; в конце каждой партии на каждой стороне по братской могиле: вперемешку, где люди, где кони; а потом… доску непременно опрокидывают. Лора проглотила негодование и стерла из голоса любые эмоции, кроме призрачной, тщедушной надежды: — Вы даже не слушали, о чем я говорила, не так ли? Я могу помочь. Я знаю, что могу. Его рука… — Его рука — это меньшая из наших забот, мисс Кинни. И, поверьте, у меня хватает дипломированных специалистов, способных разобраться… Хоулетт вообще в курсе, что вы здесь?.. Ай, да к черту, — махнул рукой и шагнул из лифта, стоило хромированным дверцам бесшумно разъехаться в стороны. — Мое почтение профессору Бойс, удивительная женщина. Лора помнит, как смотрела вслед Старку, легкой походкой выскочившему в коридор, ни разу не обернувшемуся, Лора помнит, как от досады слезами ей жгло глаза. Лора помнит спокойный, бесцветный голос: — Биомеханика, значит? На нее задумчиво смотрел доктор Беннер, на которого до этого, к своему стыду, Лора толком не соизволила обратить внимание; но смотрел не так, как Тони. С интересом, но без провокации. Как Анубис из египетских мифов: Лора видела весы, перо богини Маат, свое сердце, пришпиленное к земле так, что не оторвать. И внезапно сдвинувшуюся в ее пользу стрелку: — Тони забыл упомянуть, что одному из его дипломированных специалистов срочно требуется ассистент. Из вашего резюме следует, что вы идеальный кандидат. К работе приступите уже сегодня, пойдемте, я проведу вам экскурсию. Лора уставилась недоверчиво, как если бы он внезапно спросил о способах сотворения бомбы из подручных средств; Брюс добродушно улыбнулся и нажал нужный этаж. Путь явно вел их в лабораторный отсек. — Барнс здесь? — почти беззвучно выдохнула Лора, украдкой смахивая слезу то ли облегчения, то ли бесконечной усталости. — Еще нет, — вопреки ожиданиям, Беннер расслышал и даже ответил. — Но будет. И нам с вами, дорогая, придется расшибиться в лепешку, чтобы успеть все подготовить к его появлению. — Старк сказал, что рука наименьшая из проблем… — Мисс Кинни, вы хотя бы немного представляете, каково это — побывать в плену? На выдохе: — В плену? — Отец ничего вам не рассказывал? Лора покачала головой. — Что ж, неудивительно, так уж он устроен. — Хотите сказать, он тоже был?.. — Нет, — поспешно исправился Брюс, замедлив шаг, но явно не зная, что делать с девушкой в случае истерики. — Нет, ему повезло. А вот сержанту Барнсу и некоторым другим нашим парням пришлось несладко. Большего я сказать не могу. Прошло немало минут, прежде чем Лора переварила полученную информацию и смогла выдохнуть; они преодолели несколько запутанных коридоров и прошли через три двери с биометрическим допуском. — Первым делом отправитесь к службе безопасности... — Доктор… Беннер, стойте! Я… правда хочу помочь. Не только… Барнсу, — и куда тверже: — Вы можете на меня положиться. — О, мисс Кинни, я уже это понял, — он снова ей улыбнулся: очень по-доброму, обезоруживающе. После Старка контраст был разительным. — Зовите меня Брюс. — Лора, — она тоже ответила улыбкой, пусть и кривоватой, слегка неуверенной, и уже с искренней признательностью протянула ладонь для рукопожатия, чтобы скрепить их символическую сделку. Уже позже, когда шок отпустил и у нее наскоро сняли отпечатки для личного пропуска, Лора с тревогой поинтересовалась: — А что же Старк? Какова вероятность, что завтра меня выставят пинком под зад? — Не бери в голову. Я все улажу. К тому же, в лаборатории от Тони мало проку. Сладкая ложь, проглоченная с крючком, распоровшим впоследствии нёбо. Но результат того стоил. Сейчас они оба — и Лора, напряженная худая жердь, и Тони в своем безупречном костюме-тройке, — оглядываются на Беннера, неловко извиняющегося перед официанткой; случайно задел поднос, тарталетки посыпались на пол, как съедобное конфетти. Брюс, пунцовый, смущенно поправляет очки, Лора прячет ухмылку. Тони будто бы расслабляется, глядя на друга. Где они познакомились — Лора не знает (Брюс говорит, что история не веселая), но порой эти двое напоминают ей о Чарльзе. О его необъяснимой дружбе с мудилой Леншерром. О незавершенной шахматной партии, навсегда застывшей во времени в кабинете Чарльза, запертом от посторонних глаз. Лора будто глядит в замочную скважину, заново проживая знакомые эпизоды: перед ней союз исключительных ученых, способных взорвать планету, но почему-то оттягивающих час икс. И только усугубляющих ситуацию. Иногда зрелище завораживает — так восхищаешься солнечным затмением или изображениями с космических телескопов. А иногда от вида тебя воротит, как от помойки. Как сейчас. — Мы очень рады, что вы приняли приглашение, Лора, это большая честь, — Пеппер Поттс теснит Старка в сторону, будто чувствует, как запахло серой. Лора неопределенно хмыкает. Честь-то невелика. — Полагаю, благодарить за это нужно доктора Беннера. — Брюс бывает назойливым. Хуже мухи. — Да уж, — встревает Старк. — И не прихлопнуть, чересчур ценный. Лора птичьим жестом склоняет голову, как делал когда-то Логан, когда решал: вмазать или не стоит. — Будете выступать? — Непременно. Как никак, моя задача так много и часто светить лицом, чтобы государство успевало обчищать карманы верующих налогоплательщиков. На нужды армии!.. Что такое, Пеппер, я что-то не так сказал? — Тони! — Только звездный наш флаг не умрет никогда там, где дом храбрецов, где свободных страна… — скорее мычит, чем напевает Лора, вполголоса, но с интонацией пренебрежения: к флагу, идеологии и всей стране в целом. — Вот видишь, Пеппер, мисс Кинни меня понимает. — Вас превратили в… как вы там говорили в 2010-м, «противоядерный зонтик»? Сокровище нации, — Лора вздергивает подбородок и словно принюхивается к воздуху, в котором перемешались запахи пота, французских духов, вранья и пустых обещаний, исходящие от живых трупов, вернувшихся оттуда, откуда не возвращаются. Встреча с ветеранами! Какой войны? Всех войн сразу? Начальная нота — облегчение, ведь всё закончилось, ведь они вернулись домой. Нота сердца — сквозящая во всем, каждом жесте и взгляде, усталость, неподъемная, как ядро Земли, и бескрайняя, как Антарктика в бурю. И шлейфом разочарование — горче пилюль из госпиталя и страшнее пули в висок. Разочарование, разлагающее изнутри, обнажающее гниющее мясо. Пустующая трибуна и окружающие ее экраны в эпицентре внимания, откуда ни посмотри, сиди ты в переднем ряду или лавируй между обслугой чуть поодаль. Лора тоже — под прицелом. На завтра ее имя привлечет внимание интернет-троллей и читателей желтой прессы; она — оживший бородатый анекдот. Застрявшая во времени и вышедшая из моды так же, как надетое сегодня платье, единственное нарядное из всего гардероба. Платье, однажды подаренное любовником, платье, в котором она светилась лампочкой по правое его плечо. Для Лоры ласкающий кожу атлас — прикосновение Питера, воскресшего на минуту, чтобы посмеяться над стрекозами-журналистами, повсюду снующими со своими камерами. Для Лоры вечер, устроенный Старком, всего лишь ступенька на бесконечной лестнице из выгребной ямы. Та самая управляемая социализация, с которой, вопреки всему, управиться никак не удается. — Сокровище, над которым чахнут. Которое воспевают, — Лора осушает бокал сухого мартини, хотя не помнит, как он появился в ее руке. — Но если вскрыть сундук, найдется ли там хоть грош? — Круто, но как-то витиевато для отпрыска Хоулетта, — Тони ухмыляется. — Тот ограничивался «сраным ублюдком». — Так я тоже умею: высокомерный мудак? злоебучий засранец? — Вот теперь ощущается школа, — Тони салютует ей бокалом, пока Пеппер переводит полный ужаса взгляд с одного на другую. — А давайте-ка и генералу Россу позывной придумаем. По-моему, у нас с вами вместе здорово получается. — Как насчет хренососа? С вас прилагательное. — Ну хватит, — Пеппер пытается воззвать к здравомыслию Старка, напоминает о выступлении, но тот уже успел войти в раж. — Моя дорогая Лора… Я ведь могу вас так называть? Хотя кто мне запретит-то, правда? Так вот, думаете, я всегда хотел во всем этом участвовать? Мне навязали эту работу точно так же, как вам нелепое убеждение, что из любой непроходимой задницы есть выход. А вот и нет. Порой приходится принимать решения — сложные, спорные, невозможные для большинства людей. И не всегда эти решения правильные. Но я за них отвечаю. И в глубине души верю, что лучше меня с этой работой никто не справится. Иначе бы не подписался. — Но суть одна: вы остаетесь торговцем смертью, — устало говорит Лора, не находя в себе сил даже для примитивных подколов. Круто, Тони, но витиевато для человека, уверенного в своей правоте. — Мир не делится на черное и белое, мисс Кинни. — Только он и не серый, каким его рисуете вы. — Представьте, что на моем месте кто-то другой. Изобретший уникальное оружие, но передавший все права на него государству. Снявший с себя ответственность за свое же изобретение. Думаете, мир изменился бы к лучшему? Да нас бы уже стерли с лица земли! — А вы, значит, несете ответственность? Держите палец на большой красной кнопке, не подпуская людей вроде Росса? Знаете, кто вам за это благодарен? Народ Заковии. Как минимум. — Когда владеешь силой и не используешь ее, всегда будешь виновен в том, что не предотвратил. — Скажите это Дональду Пирсу. Помните такого? Умер у меня на глазах от болевого шока. Скажите это Баки Барнсу. Или моему отцу. С него, наверное, нужно было начать, не так ли? Тони осекается, Пеппер отводит взгляд. Разговор разъяренным шепотом сходит на нет, и Лора вдруг остро чувствует окружающую действительность: хлопки салютов на улице, непринужденные беседы, отрывки которых мимоходом задевают слух; взгляд цепляется за разноцветные шарики, зависшие в воздухе; и сквозняком в мыслях — а ведь встреча ветеранов приурочена ко дню независимости. Торжество марионеточных кукол. — Нам очень жаль, — скованно произносит Пеппер, и Лора кивает ей; можно без уточнений. Жалеть в любом случае есть, о чем. — Вы не единственная, кто потерял отца, — вскользь бросает Старк, но его взгляд уже подернулся отрешенной дымкой. Он в стране воспоминаний, в стране, куда с недавних пор для Лоры открылся безвизовый режим. Но времени копаться на свалке памяти нет; Тони будто вырывается из омута и обращается к кому-то за ее спиной: — Бога Ради, сержант Барнс, пригласите девушку на танец. Ей нужно развеяться. Праздник у нас или как? Черт.