Привет из воспоминаний

Как оказалось, Аомине умудрился основательно подгадить ему настроение. Лучше бы они не играли: Тайга бы не узнал, что он умеет превращаться в Дайки — кладезь детских воспоминаний и когда-то очень близкого человека. Лучше было так и видеть перед собой ублюдка Аомине, который существует, только чтобы портить людям жизнь. Сам Аомине не обращал на Кагами никакого внимания, как будто его вообще не существовало; они даже не говорили с тех пор, да и виделись редко: Аомине либо спал, либо его не было в комнате, то есть спал где-то ещё. Он даже доставать его перестал, что было совсем странно. А мысли Кагами из раза в раз возвращались к нему, к недосказанностям между ними. Почему Дайки стал таким? Почему он превратился в ублюдка Аомине? Как он мог забыть Кагами и всё, что было? А если не забыл, то почему делает вид? Почему ведёт себя так с Тайгой? Эти вопросы буквально не давали спокойно жить. Кагами стал нагружать себя ещё сильнее, чтобы всё это выветрилось из головы; срок наказания Аомине подходил к концу, и Тайга морщился, думая о том, что скоро им предстоит играть вместе. А ещё мучило тоскливое желание снова увидеть того Дайки и обыграть его наконец-то. Однажды Кагами в голову неизвестно каким ветром занесло мысль, что, может быть, с Аомине, как с той принцессой, которая была лягушкой, только этого нужно обыграть, и он снова превратится в знакомого Дайки. Это было так глупо и смешно, что Тайга остановился прямо посреди площадки, пытаясь не хихикать, как дурак, и заработал гневную тираду от тренера. И вдобавок не давало покоя подозрение, что Кагами точно не сможет тренироваться вместе с ним. Раньше Тайга видел его игру лишь урывками, кусочками, которые успевал поймать прежде, чем отводил глаза. Но теперь он точно знал, как выглядит баскетбол Дайки. Лучше бы не… Как и всё, наказание Аомине имело свойство заканчиваться. Тайга шёл на их первую совместную тренировку, как в пыточную камеру. Впервые с той игры они будут находиться в одном помещении столько времени. Не покидало желание набить Дайки морду и узнать наконец, какого хрена происходит, что у него вообще там в голове, почему он сначала не даёт Кагами жить, а теперь плюёт на его существование вообще. И вообще, какого чёрта он вдруг объявился в жизни Тайги, когда всё было так хорошо. Кагами настолько медлил сначала по дороге, а потом переодеваясь, что, когда он наконец вышел из раздевалки, все уже разминались. Взгляд тут же против воли отыскал Аомине — тот невозмутимо делал упражнения вместе со всеми. Их с Дайки подозвал Джефферсон, когда они закончили с разминкой. Тайге это совсем не понравилось: не хватало ещё, чтобы ему говорили присмотреть за Аомине или что-то вроде того. — Значит так, парни, я хочу, чтобы вы научились работать вместе. Думаю, на площадке это будет эффективно: два игрока с такими сильными атаками запросто могут переломить ход игры, если они умеют делиться мячом. Конечно, держать вас обоих на площадке всё время не представляет смысла, но иметь такую комбинацию в запасе очень неплохо, — он смотрел на них из-под густых бровей. Тайга мысленно взвыл. С языка Джефферсона «я хочу» стоило переводить как «вы костьми ляжете, но сделаете». Командная работа с Аомине — это последнее, чего Кагами хотел от жизни. Да и вообще, это даже звучит как оксюморон. Он же просто не умеет работать с кем-то. Джефферсон тем временем продолжал: — А ты, — он обвинительно ткнул пальцем в Дайки, — если не научишься работать в команде, бесполезен, какой бы высокий уровень ни имел. Это не твои отборочные по префектуре, это турнир NCAA, оттуда идут прямиком в NBA уже готовые спортсмены, так что-либо учись командной игре, либо завязывай с баскетболом — это не индивидуальный спорт, и мы не в бирюльки играем. Здесь все игроки сильны и талантливы, нянькаться с тобой никто не будет. Отборочные первого дивизиона — это даже не школьные национальные Японии. Пока будешь продолжать в своём духе, будешь сидеть на скамейке, вот и думай, хочешь играть или нет. По лицу Дайки прошла тень, губы скривились, видимо, в попытке не хамить. Тайга думал, что если Аомине скажет сейчас хоть слово против, то Джефферсон поставит на нём жирный крест. — Да, — лицо какое-то отрешённое и почти спокойное, он даже кивнул. У Кагами чуть глаза не полезли на лоб: Аомине Дайки костерили почём зря, а он так смиренно это перенёс. Всё стало понятно, стоило Аомине отвернуться от тренера: он сразу сделался похож на кота, на которого вылили ведро воды: взъерошенный, злой и обидевшийся на весь свет. Кота, которого до этого только холили и лелеяли. Это было настолько забавно и даже мило, что Тайгу так и тянуло рассмеяться. — Только попробуй, — Аомине кинул на него такой убийственный взгляд, что всё веселье мигом испарилось. Вскоре их привычно разделили на две команды, и наконец началась основная часть тренировки, а Тайгу всё не отпускало это неприятное предчувствие. Как оказалось, оно было совсем не безосновательно. Аомине играл потрясающе, когда был один или когда на порядок превосходил членов своей команды, соперников, но тут то и дело в его сторону летело: «Отдай пас, куда ты прёшь!» — или — «какого чёрта ты увёл у него мяч?!» Кагами тем временем размышлял, почему он не слышал подобного раньше. На самом деле, всё было очевидно, если знать, как работает Джефферсон. На первой тренировке он, скорее всего, решил, что с этим балбесом нельзя работать, поэтому и спускал прогулы. А сам Дайки, видимо, пришёл только отметиться, раз не разглядел, что тут достаточно игроков, дотягивающих и до его уровня и даже один-два, превосходящих, впрочем, эти уже доучивались и ждали своих гарантированных контрактов. А потом Аомине снова начал ходить на тренировки, похоже, Джефферсон присматривался тогда. Долго. Намного дольше, чем с самим Кагами. Тайга хорошо знал, как это у него бывало: первую неделю Кагами не слышал и слова критики, а потом на него сразу вылили весь ушат его огрехов. Из спортзала Тайга тогда выходил, как оплёванный, — он понятия не имел, что у него столько проблем в одной технике: дриблинг, опека, слэм-данки — да, даже они пострадали… Господи, даже постановка ног. Правда, его тогда поддержали парни из команды, объяснили, что у всех так сначала, и ему не стоит спешить прыгать с моста: школьный баскетбол всё-таки серьёзно отличается от того, что происходит в университете. Хоть он и считается ещё любительским, по уровню — самый настоящий профессиональный. Но всё же за свои полтора года в университете Тайга не видел, чтобы к кому-то Джефферсон присматривался так долго, как к Аомине, решал, выйдет ли что-то или можно махнуть рукой. Решил — выйдет. И теперь гонял его, несчастного, в хвост и в гриву. Хотя какой он несчастный, это же Аомине… — Кагами, хватит спать! — вот чёрт, он совсем сонной мухой ползает по площадке, надо сосредоточиться. Первая половина прошла более-менее ровно, хотя они так и не играли вместе, как нужно было, пару раз случались короткие перебранки, но под конец Аомине увёл мяч у Тайги прямо из-под носа, и в итоге они чуть не подрались. — Разойдитесь к чертям! Кагами, к жёлтым! В голове Тайги пронеслось детское: «Почему я?» — но он всё же покорно отправился на другую половину площадки, отпустив зелёную тренировочную майку Аомине. — На сегодня всё, играйте последнюю, — Джефферсон поднялся и направился к двери в тренерскую. У них существовала традиция — в конце каждой тренировки играли одну партию, чтобы решить, кому убирать мячи и делать прочую грязную работу, но для Тайги этот раз показался особенным: он ещё не играл с Аомине так — чтобы была команда и нормальная площадка. Нет, теперь он не проиграет — Тайга оскалился и поймал на себе всё такой же меланхоличный и презрительный взгляд Аомине. Ну держись, ублюдок. Кагами казалось, что так он не играл никогда, а может, так только казалось, потому что жизнь была только здесь и сейчас, в это мгновение. Хватай мяч и беги, не думая ни о чём, кроме игры. Чёрт, да он даже на официальных матчах выкладывался, кажется, меньше, но так осточертело видеть это отвратительное презрение в глазах Аомине, чувствовать себя грязью на его кроссовках под этим взглядом, точно зная, что это не так, и беситься. Десять минут. У него есть десять минут, чтобы показать, что он не просто чего-то стоит, а может соперничать с Аомине, может быть ему равным. Тайга видит, что усталые парни обеих команд не понимают, почему такой накал, откуда такая страсть, это ведь просто обычная последняя партия, которую играют лениво и нехотя. Но постепенно втягиваются, заражаются их рвением. Хотя Аомине сначала тоже двигается лениво, глядя с насмешкой, но горящий Кагами расшевеливает его уже на четвёртой минуте, заставляя снова превращаться, пусть не полностью, пусть не так, как в прошлый раз, в того самого Дайки. Наверное, Тайга будет жалеть об этом, но сейчас — плевать, сейчас так круто. Последняя минута съёживается в точку, время не воспринимается, ноги дрожат, воздух обдирает лёгкие. Только шероховатый бок мяча, отбиваемого об пол, только штормовые глаза напротив — это важно. Обойти Аомине каким-то безумным инстинктивным манёвром и забить данк, повиснув на кольце… Вот и всё. Тяжело спрыгивая на пол спортзала, Тайга слышит, как в абсолютной тишине стучит об пол мяч, и он сам приземляется на блестящий паркет. И тут же первокурсник, ведший счёт, машет рукой — десять минут истекли секунд пятнадцать назад, но здесь всегда должен быть проигравший: всей толпой они будут только мешать друг другу. Они победили, Тайга сделал его, два очка разницы… Кагами смеётся заливисто, счастливо, как будто только что оказался в верху турнирной таблицы NCAA. Парни удивлённо переглядываются между собой, вытирая пот и недоумевая, что заставило их играть так, будто это действительно был важный матч. А Тайга смотрит на Аомине. У того глаза расширены в изумлении, губы беспрестанно что-то шепчут, на лице отражается почти детское безмерное удивление. Такое бывает, когда человек всю жизнь свято во что-то верит, а ему на раз-два доказывают, что всё это чушь и нелепица. Кагами чуть не фыркает — можно подумать, он ни разу не проигрывал, можно подумать, не встречал никого сильнее, можно подумать… Тайга подходит к нему и понимает, что Дайки говорит на японском, еле слышно, только для себя, одно и то же, как мантру: — Я… проиграл, я проиграл, я проиграл, — и продолжает смотреть невидящим взглядом сквозь Кагами. Чёрт, вот же придурок, как будто в первый раз. Вот трагедия — проиграть в партии за уборку. Свою победу, тем не менее, Кагами ощущал, как очень значимую, но у него-то и правда была причина. — Эй, хватит стоять столбом, иди, помоги парням, — Тайга положил ладонь Аомине на плечо; сокомандники и правда кидали на него осуждающие взгляды. — А? — Дайки смотрел на него так, как будто видел в первый раз, и немного хмурился. — Иди ребятам помоги, говорю, — раздражаясь, повторил Кагами и отправился в сторону раздевалки, довольно улыбаясь и чувствуя на себе неотрывный взгляд штормовых глаз.