«Залить»

Всё вокруг и вправду стало бледнее за последние три дня или проблема в моём зрении? Почему солнце светит, но не греет? Почему пение птиц вызывает у меня раздражение, цвет травы напоминает мне цвет болотной тины, а желание побыстрее уйти домой, ещё не дойдя до школы, с каждый часом приобретает всё большую силу? Мне приходится объяснять Нуре, куда я испарилась той чёртовой ночью. И в ответ на это, конечно, сыплются миллионы вопросов, на которые я не в состоянии ответить. Ни пьяная, ни трезвая. Нура яро пыталась разобраться в этой ситуации. Но она не понимает: она не может разобраться в том, в чём не могу разобраться даже я. Прошло три дня с последней вечеринки, которая стала для меня каким-то порогом, перейдя который я потерялась в себе. Теперь мои мысли не давали мне покоя даже на занятиях в школе, а по приходе домой я просто задвигала массивные шторы, зарывалась в своём одеяле и, опять же, терялась. Мамы не было уже больше недели, а дату её приезда знала только она. Она даже не звонила мне. Последний наш разговор продлился около минуты, заканчиваясь её фразой «мне пора идти». И она ушла. Пока я сидела ещё несколько минут с телефоном возле уха, понимая, что осталась в этом доме совсем одна. Девочки усердно пытались поднять мне настроение, на что я отвечала им только одно: «Мне нужно время». И всё будет хорошо. Они знали о всей сложившейся ситуации, но не решались это никак комментировать, потому что я сама давно запуталась в этом. Наши отношения с Юнасом находились на стадии «напряжённые» ещё с того момента, как я увидела его переписку с Ингрид и начала что-то подозревать. Доверие пошатнулось. Действие за действием, слово за словом, и наше общение сходилось к бесконечным ссорам, а я в своих подозрениях начала сходить с ума. Пока не узнала, что это правда. Доверие близилось к нулю. Мне было так больно и обидно, что я просто сидела в чужой комнате на одной из вечеринок и продолжала сводить себя с ума нагнетающими мыслями. Именно тогда я убедилась в своих подозрениях и окончательно поняла: лучше бы я не лезла в это. Стало только хуже. Я не знала, что будет так больно. Это больно, когда ты не узнаёшь близкого тебе человека. Это больно, когда от бессилия ничего не можешь сделать, а просто выжимаешь из себя последние слёзы в надежде на то, что станет легче. Это больно, когда твой парень тебе врёт. А я всё сидела в этой комнате, пока мне на телефон не переставали поступать звонки Юнаса. Но я не отвечала. Только слёзы капали на экран, а вибрация от звонка проходилась по пальцам. И тогда в комнату зашёл он. И мне захотелось испариться. Потому что это был самый не подходящий момент для чьего-либо присутствия. Особенно его. На тот момент это лицо мне было знакомо всего пару недель. И наше знакомство уже было не самым удачным. Я просто была на очередной незаурядной вечеринке (даже забавно, что мои воспоминания каждый раз мелькают от одной вечеринки к другой) и увидела плачущую в туалете девушку. Мне захотелось ей помочь, и единственное, что она сумела мне сказать сквозь свои всхлипы, — «Крис». И я пошла его искать. Я не знала, как должен выглядеть этот человек, сколько ему лет и здесь ли он вообще. Я знала только то, что та девушка нуждалась в помощи. Великими стараниями и разговорами с другими людьми мне удалось в центре зала заметить танцующего парня в забавной шляпе, который не обращал внимания ни на кого, наслаждаясь своими движениями и играющей музыкой. Подняв на меня глаза, как только я произнесла его имя, он прошёлся языком по своим губам, и их правый уголок пополз вверх в дерзкой улыбке. А длинные пряди его чёлки свисали над глазами. Я привела этого парня к той девушке, но она уже разговаривала с Крисом. И этим Крисом оказался вовсе не тот парень, которого мне пришлось так долго искать, а девушка. Тоже по имени Крис. Тогда я издала пару смешков и просто скрылась в танцующей толпе. Смешная ситуация была, однако. Тогда мне было смешно. А сейчас — уже нет. Мне было смешно, когда Сана выхватила мой телефон и подписалась на него в Инстаграме, поставив лайки почти на все фото. Мне было смешно, когда он ответил мне, что я сталкер. Мне было смешно, когда он нелепо заигрывал со мной, как и со всеми девушками нашей школы. Но мне не было смешно, когда в ту самую вечеринку он зашёл в ту самую комнату и сел рядом со мной. Он спрашивал, что случилось, а я объясняла всё проблемами с парнем. Он успокаивал меня, а я кивала, продолжая плакать. А потом. А потом мы поцеловались. И доверие слетело на ноль. Несколько секунд мне понадобилось для того, чтобы мой задурманенный мозг осознал: это неправильно. Уже тогда я поняла, что так нельзя и что ни к чему хорошему это не приведёт. И каждый раз, начиная думать о Юнасе, я плавно заканчиваю Крисом. Какая ирония. Мы ссорились и мирились, но уже ничего не было как раньше. Мы расстались: он гулял с другой, а я… а я забывалась по ночам с Крисом. Нет, мы не спали, как думают все. Мы просто сходили с ума, прижимая друг друга к стенкам различных домов каждую последующую вечеринку, наполняя свои тела друг другом и алкоголем. И так больше месяца. Никогда не заходило дальше этого. Потому что я понимала: я схожу с ума, он — живёт привычной жизнью. Мы будто были знакомы только по ночам, а днём делали вид, что совершенно посторонние. Хотя мы и так посторонние. Просто притягивались от алкоголя, как магниты. Просто терялись друг в друге. И никто не хотел ни о чём думать. Зачем думать? Если было хорошо. А потом мне позвонил Юнас и попросил о встрече. А как я могла отказать человеку, которого любила? Несмотря на всё дерьмо, как можно было забыть то, что между нами было? Как оказалось, можно. Одна лишь фраза, та самая, смогла выбить из меня остаток всего хорошего, что я чувствовала к нему. Мы говорили о нас. О причине разрыва. Я говорила о ней, а он говорил о нём. Он доказывал, что у него никого не было, а я даже ничего не отрицала. Смысл врать? Я сказала ему правду, а он назвал меня шлюхой. Так забавно, потому я до последнего пыталась любить его. А в итоге, разбитая в хлам, оказалась на полу ванной рядом с Крисом, которому всё равно. Которому поебать. — Сегодня вечером собрание насчёт автобуса, — воодушевлённо говорит Вильде. Та самая девушка, которая искала не того самого Криса. — Все будут? Подруги поочерёдно соглашаются, а я, собираясь с мыслями, отвечаю, что у меня приехала мама и мне нужно быть сегодня дома. Конечно же, я вру. Я просто всё ещё хочу побыть одна. Тем более, обсуждения выпускного уже вызывают у меня отвращение от их количества и назойливости. Для Вильде это очень важно, поэтому мы стараемся её поддерживать. Но в этот раз я не в силах. — Как ты? — Нура скромно улыбается, отчего на моём лице тоже появляется еле заметная улыбка. Люблю её. — Знаешь, — я думаю, — немного лучше, — усмехаюсь. — Я думаю, всё со временем устаканится, — Нура поджимает свои красные губы, и я вижу в её глазах огоньки искренности. Она ведь по-другому и не может. — Да, всё будет хорошо, — я соглашаюсь. — Плохое всегда… Нура резко обрывает начавшееся предложение, и я вижу её испуганный взгляд и замершие губы. Все девочки, стоящие напротив меня, смотрят куда-то за мою спину. И я понимаю: кто-то идёт. Теряясь в своих догадках, я слегка поворачиваюсь в сторону их взгляда, оказываясь тем самым боком к ним и к людям, подходящим сзади. Отсчитываю несколько секунд и поднимаю свои глаза. Юнас со своими друзьями находится на расстоянии нескольких метров от меня и с каждой секундой приближается ближе ко мне, будто и не собираясь обходить. Три. Два. Один. Он меняет свою траекторию, минуя меня, но успевая посмотреть мне в глаза и произнести что-то безмолвно губами. Но я понимаю, что. И мне становится противно. Я опускаю глаза в пол на долю секунды, чтобы отвлечься от этого, и, как только поднимаю их, встречаюсь взглядом с Вильямом, который подходит к нам вместе с ним. Это какая-то шутка или жизнь действительно приготовила для меня такой ущербный сценарий? Я перемещаю взгляд на Юнаса, который всё это время, видимо, смотрел на меня, и сглатываю горечь, образовавшуюся в горле. Он усмехается, облизывает губы и резко и пренебрежительно плюёт в мою сторону, отводя свой взгляд прочь. Оставляя меня, растерянную и с плевком в душу. Мои глаза быстро начинают бегать и вдруг останавливаются на Крисе, который беспрерывно наблюдает за уходящим Юнасом. — Нура, ты уже свободна? — Вильям со всеми здоровается и обращается к Нуре, пока девочки что-то мне говорят. Но я не хочу им ничего отвечать. Я хочу домой. В комнату с закрытыми шторами и дверьми. — Я домой, — я всем улыбаюсь, пытаясь не упасть от эмоций прямо здесь. Они смотрят на меня, и я без слов даю понять, что мне сейчас лучше уйти. И они это понимают, кидая мимолётные взгляды на Криса. Я вжимаюсь пальцами в сумку, свисающую на моём плече, и, чувствуя как никогда твёрдый асфальт под своими подкашивающимся ногами, стремительным шагом направляюсь домой.

***

Часы проходят за тем, как я безмолвно лежу на кровати, считая капли, скатившиеся по моим щекам. Тридцать четыре. Я действительно не понимаю, почему это происходит именно со мной и когда всё успело уйти под такой сильный наклон. Тридцать пять. Я упустила тот момент, когда наши прекрасные отношения с Юнасом пошатнулись. Тридцать шесть. Я упустила момент, когда моё отвращение к самому избалованному бабнику нашей школы превратилось в невыносимую тягу. Тридцать семь. Я упустила момент, когда начала забываться в его руках. Тридцать восемь. Я упустила момент, когда я стала шлюхой. Тридцать девять. Я упустила момент, когда я упустила всё. Сорок. Приподнимаясь на кровати, я упираюсь спиной в деревянную поверхность и поджимаю колени ближе к себе. Время всегда всё уносит, и я верю, что оно разберётся и в этой ситуации. Но что мне делать, пока оно будет разбираться? Каждый раз, на протяжении всей недели, как только я начинаю отпускать мысли о случившемся, я встречаюсь взглядом с одним из них. И каждый разрушает меня изнутри. Я беру в руки свой телефон и начинаю судорожно удалять все фотографии, имеющие хоть какое-то изображение моего бывшего парня. Добираюсь до переписки и тут же нажимаю кнопку «Удалить», не давая глупой мысли перечитать это прийти в мою голову. Избавляюсь от не нужного мне контакта и пролистываю немного вверх. «Кристофер Шистад» Мой палец замирает в невесомости, а мозг отключается. Даже его имя, в виде печатных букв, загоняет меня в угол и заставляет прятаться от всех эмоций, которое оно вызывает. Я сглатываю, ставя телефон на блокировку с одновременным звуком звонка в дверь, разливающегося по дому. Я перевожу взгляд к проёму в двери и ещё несколько секунд сижу в неподвижном положении с поджатыми ногами, пока до меня не доносятся следующие несколько звонков. Босые ноги касаются пола, и я, захватывая одеяло, накрываю им свои плечи и плетусь к двери. Я не думаю ни о том, кто это может быть, ни о том, который сейчас час. Я просто машинально поворачиваю щеколду и открываю дверь, за которой уже стемнело. Неужели уже вечер? А глаза напротив проносят заряд тока по всему моему телу. Я не говорю ни слова и даже не двигаюсь. Просто смотрю на него и не понимаю. Зачем? И он тоже молчит. И мы стоим так больше минуты, пока он не приходится языком по нижней губе, а я не сжимаю зубы. — Отдашь вещи? Я устало выдыхаю и прикрываю глаза. — Какие вещи? Крис усмехается и наклоняет голову немного вбок. Так, что прядь чёлки ложится прямо на щеку. — Которые ты надевала на своё мокрое тело, — уголок его рта смиренно ползёт вверх в еле заметной улыбке. Даже сейчас он умудряется флиртовать и не отступать от своих грязных привычек. Я безмолвно разворачиваюсь, возвращаясь в свою комнату и доставая из шкафа пакет с постиранными вещами. Его вещами. И слышу хлопок двери. Он зашёл в дом. Я поджимаю губы, сильнее укутываясь в одеяло и сжимая ручки пакета. Следую в зал и слышу звуки тянущегося по полу одеяла. Крис стоит возле стола, упёршись о него и скрестив руки на груди. Я молча подхожу к нему и протягиваю пакет, думая лишь о том, чтобы он быстрее ушёл. Его рука тянется к пакету, но вместо того, чтобы побыстрее забрать его, мимолётно задевает мою. И мой взгляд невольно падает на место, где наши ладони только что соприкоснулись. Я сглатываю. Он притягивает пакет ближе к себе, а я прячу руку под тёплое одеяло. Но мой взгляд всё ещё прикован к его руке. Костяшки стёрты в кровь. Ещё не присохшую кровь, которая оставила потёки по всей руке. Делаю вдох, а Крис замечает мой взгляд на его руке и крепче сжимает кулак. — Что с рукой? — вырывается у меня. Крис улыбается, и во время этой улыбки с его губ срывается громкая ухмылка. — А тебе не всё равно? Я прикусываю собственный язык. — Мне абсолютно поебать, — стараюсь сказать как можно уверенней, но понимаю, что вру сама себе. Мне не всё равно. Глаза бегают, а мысли уже устали играть на перегонки друг с другом, поэтому они просто отдыхают. В голове пустота, которую ловят эти глаза с зелёным отблеском, пристально смотрящие на меня. Ухмылка пропала с его губ, и он словно пытается увидеть в моём взгляде то, чего не видел до этого. И что же ты пытаешься там найти? Там ничего нет. — Дырку не просмотри. Я кидаю это, смотря ему прямо в глаза, и отстраняюсь. Подхожу к выдвижным шкафам на кухне и достаю оттуда ватные диски и ёмкость со спиртом. Господи, зачем я это делаю? Я слышу эту тишину, которая до краёв наполняет комнату. Мне кажется, ещё несколько секунд — и я оглохну от её громкости. Неуверенными шагами возвращаюсь к Крису, который даже не двинулся с места. Забираю у него из рук пакет, ставя его на стол сзади, и без единого слова беру его руку в свою ладонь. И он молчит. Открываю банку со спиртом, прикладываю к горлу ватный диск и переворачиваю всё это, чтобы она пропиталась. Ставлю банку рядом с пакетом, а диск прикладываю к костяшкам. Крис по-прежнему не шевелится. Я знаю, что он смотрит на меня, но не могу поднять свой взгляд в ответ. Это лишнее. Начинаю протирать его руку, убирая остатки крови и проходясь по каждой повреждённой кости. Мне кажется, у меня трясутся руки, но я стараюсь этого не показывать. Просто хочу побыстрее закончить всё это дерьмо и вернуться к себе в постель. Крис сжимает пальцами мою ладонь, и я замираю с ваткой в руках. — Тебе же поебать, — он слегка наклоняется ко мне. Я веду голову сначала немного вправо, а потом сразу же влево, пытаясь делать всё, что угодно, только не поднимать взгляд на него. А всё почему? Потому что я нихрена не умею врать. — Эва, — я ощущаю горячее дыхание возле своего уха и слышу своё имя, слетевшее с его губ в виде шёпота. — Тебе же поебать. А мне нихера не поебать. И в этом моя проблема. — Да. Я продолжаю настаивать на своём, хотя дрожь в моих руках и поджатые губы выдают мою слабость. Я не могу её скрыть. Не могу заставить себя казаться тем, кем не являюсь. И Крис, как никто другой, понимает это. Он видит, как я дрожу и как бегают мои опущенные глаза, отчего мне хочется убежать вверх по лестнице, подняться на крышу этого дома и громко-громко закричать. И продолжать это пока мне не станет легче и пока я не потеряю возможность разговаривать, чтобы не быть в состоянии отвечать на его слова. Которые сводят меня с ума. Всего лишь его слова. А я уже стою и не знаю, куда деть себя в своём же доме. Как это возможно? Как возможно то, что творит со мной одно его присутствие, один взгляд и одно прикосновение? Не говоря уже о том, когда всё это происходит вместе, как сейчас. — Эва Мун, — Крис сладко протягивает моё имя, делая меня ещё слабее перед ним. Его дыхание слишком близко. Его указательный палец касается моего подбородка и направляет его вверх. Я вынуждена поднять на него свои глаза, полные отчаяния и слабости. Пожалуйста, уйди. Я повторяю это про себя, бессильно посылая сигналы в космос. Забери свои чёртовы вещи и вали из моего дома так далеко, как только можешь. А вместо этого он продолжает топить меня в своих глазах. Каждый раз, как только я начинаю кричать о помощи, он собственными руками берёт меня за горло и погружает под воду, лишая какой-либо возможности заполучить воздух. Прямо как сейчас. — Ты не умеешь врать. И я задыхаюсь. Он чертовски прав, а я чертовски проиграла. Я в который раз убеждаюсь в этом, когда он начинает наклоняться ближе ко мне, а я не могу сдвинуться с места. Не могу или не хочу — уже неважно, потому что его губы в секунду накрывают мои. И руки слабеют. И по ногам медленно скатывается то самое тёплое одеяло, которое так же, как и я, не выдержало его напора. Не выдержало тепла, исходящего от него, но в то же время покрывающего моё тело корочкой льда каждый раз, когда он касается меня. Когда он смотрит на меня, или когда его горячее дыхание выстилает дорожки на моих скулах. Я не могу контролировать свои действия, поэтому просто поддаюсь эмоциям и тянусь ладонью к его шее. Какая же она горячая. Я начинаю целовать Криса, пока он прижимает руками меня за талию ближе к себе. Настолько близко, что мне приходится поднять и вторую руку к его шее, чтобы удержать равновесие. Он так спокоен, а я так задыхаюсь. Его язык проходится по моим губам. Его зубы надкусывают их. И снова язык соприкасается с моим языком. Его волосы в моих руках, такие мягкие, что растворяются в моих онемевших пальцах. Мне кажется, что Крис вот-вот испарится, и я крепче сжимаю пальцы на его шее, проходясь ногтями по разгорячённой коже. Понимаю, что это неправильно, но мне это нужно. Сжимаю так сильно, будто он — это последнее, что у меня осталось и что совсем скоро отберут. Понимаю, что я опять оказалась его марионеткой. Понимаю, что я слабая. Понимаю, что я ничего не могу с этим сделать. Понимаю, что никак не могу противостоять взгляду его глаз. Никак.