Великие лишения и великие иллюзии до такой степени меняют природу человека, что казавшееся невозможным становится возможным и недостижимое - достижимым. Л.И. Шестов.
Пусть будет страх — некоторого рода неприятное ощущение или смущение, возникающее из представления о предстоящем зле, которое может погубить нас или причинить нам неприятность: люди ведь боятся не всех зол... но лишь тех, что могут причинить страдание, сильно огорчить или погубить. Аристотель.
Лекарства нужны были Нотту, который подхватил банальную простуду, перешедшую в тяжелую форму ангины. Симус сам вызвался на вылазку. Гермиону попросили стать его напарником как единственную, кто бывал до этого в Центральных медлабораториях. На летних каникулах после четвертого курса она посетила их на экскурсии с родителями. Все ближайшие магазины были разворованы, а лаборатории находились на окраине города, и они решили рискнуть. Соваться в Косую Аллею за ингредиентам для лекарственных зелий было намного опаснее. Мертвякам ничего не стоило взломать магическую защиту еще в первые дни эпидемии, и сейчас там находилось их основное «логово». Все на этой вылазке шло не по плану с самого начала. С утра Гермиона не смогла найти второй носок, машину пришлось припарковать на несколько улиц дальше, чем планировалась, и, как итог, мертвяки раскололи черепушку Симуса, словно грецкий орех. Гермиона ненавидела грецкие орехи. Да и на вид они были, словно мозги. Ссохшиеся и скукоженные. В джипе она вырубилась от переутомления, а потом еще раз прилегла отдохнуть под действием хлороформа. Кажется, лимит сна за этот Мерлин-его-подери-день был превышен. Просыпаться было неприятно, если только вас не привлекают головная боль и разъедающее жжение в груди. Хриплые выдохи Гермионы перемежались с жужжанием электрических ламп, где-то поодаль слышалось тиканье. Тик-так. Девушка перевернулась на спину, но ей тут же пришлось сесть из-за резкого приступа кашля. — Хлороформ — это Вам не духи с запахом цветочков, мисс Грейнджер. Гермиона дернулась, ударившись спиной о стену, и только тогда открыла глаза. Она лежала на койке в углу комнаты, хотя таковой это место у нее бы язык назвать не повернулся. Гермиона была заперта в стеклянном кубе. Четыре прозрачных стенки отрезали ее от основного помещения, по-видимому раньше использовавшегося как склад. По периметру длинной, но узкой комнаты стояло множество шкафов с какими-то вещами. Куб ее здесь был не единственным, но остальные стеклянные камеры пустовали. Все, кроме соседней. — Ваше удивленное личико портит мне аппетит. Гермиона узнала сокамерника, хотя видела его истинную внешность только в подшивках старых газет. Худое лицо с острыми скулами и чертями в темных глазах. Соломенные отросшие волосы сбились в колтун на затылке. Он был высокий и тощий, подтянувший длиннющие ноги к груди на такой же койке, как и у нее. Мужчина перестал жевать сухари, горсть которых держал в ладони. — Ой, смотрите! — неожиданно громко воскликнул он, отчего Гермиона снова отпрянула. — Мисс всезнайка, не может найти слов! — Но Вас же.... — словно вопреки его высказыванию прохрипела Гермиона. — Дементор... — О да, самый необычный сексуальный опыт в моей жизни, — Барти Крауч-младший коротким быстрым движение облизал губы и вернулся к сухарям, словно потеряв к новой соседке всякий интерес. На следующий день после Турнира трех волшебников в Ежедневном пророке не появилось статьи о поимке опасного преступника. О том, что весь четвертый курс ЗоТИ им преподавал Пожиратель под оборотным, Гермиона узнала от Гарри. Позже Дамблдор обмолвился, что Министр "замял" проблемы на корню сразу после поимки. О поцелуе дементора Гермиона не могла думать без содрогания. Но вот же он, Барти Крауч. Хрустит сухарями и, кажется, не собирается пускать слюни. Конечно, не тот человек, чьего воскрешения Гермиона желала во время зомби-апокалипсиса, но и не восставший Темный Лорд. — Что это за место? — наконец, спросила она, в ответ получив тишину. Крауч потерял к девчонке интерес так же неожиданно, как и проявил его. Гермиона осмотрела стертые запястья и размяла затекшие ноги - последствия путешествия в багажнике. Она обошла куб по периметру и заметил в углу комнаты металлическую дверь. Сейчас она была бы рада даже Скабиору, все лучше, чем пустая неопределенность. Гермиона вернулась на кровать в углу и стянула куртку. Она была на несколько размеров больше и когда-то даже на Гарри висела мешком. Черная кожа быстро теплела под ее прикосновениями. Ножи в подкладке конечно же нашли и изъяли, как и лезвие в ботинке. Гермиона методично отряхнула куртку от пыли и копоти, затем тоже самое проделав и с остальными вещами. Джинсы на колене были порваны. Если б она не обкорнала волосы чуть выше плеч перед вылазкой, то сейчас бы они походили на колтун Крауча. Гермиона откинулась на стеклянную стену и закрыла глаза, комкая куртку в руках. Она из последних сил сдерживала слезы, не желая разрыдаться прямо перед Пожирателем. Хотелось свернуться калачиком на холодной койке и представить, что она лежит в своем уголке, а под боком громко сопит Полумна со своим непроходящим насморком, в котором «конечно же, виноваты нарглы» или нечто подобное. Скорее всего, Флитвик уже выслал отряд на поиски ее и Симуса. Если повезет, то они все-таки найдут его тело и увезут, чтобы похоронить на холме. Возможно, он даже будет соседствовать с мраморной плитой Гарри. Иногда Гермиона была даже рада, что ее лучший друг не застал всего этого кошмара. На самом деле, все произошло слишком быстро. Люди почти одномоментно лишились слишком многого. Первое и самое неожиданное: дороги. Гермиона не знала как там в других странах, но в Англии, особенно в ее холодных частях, люди перво-наперво лишились дорог. Обычных заасфальтированных шоссе. Вся правда была в том, что дороги занесло песком с полей, причем довольно быстро, так как специальные машины перестали ездить по трассам и чистить обочину. Итак, песок и земля перестали убираться с дорог. Какое-то время машины еще ездили и разгоняли грунт, поднимая ветер своим движением, вскоре однако машин стало все меньше и меньше. Когда слой достиг нескольких сантиметров, на нем проросла сорная трава. Она в свою очередь стала удерживать воду и новые порции грунта - слой начал увеличиваться. Проросшая трава корнями разрушила асфальт, потом грунта стало достаточно для мелких деревьев типа ивняка и вездесущего тополя. Вот и конец дорогам - понадобилось чуть больше трех лет. Теперь передвигаться было возможно только на вездеходах. Из лишений вторым стал бензин. Он не хранился. Так что сообщение между населенными пунктами стало возможно, только если был велосипед, лошадь или на худой конец какой-нибудь ослик. Гермиона знала, что им удалось сохранить немного бензина, использующегося в редких вылазках, только благодаря магической консервации, которую каким-то чудом провернул Флитвик и при этом не привлек к ним толпу зомбаков. Здесь, в Красной бухте, видимо, недостатка в бензине не испытывали, раз могли позволить себе целый кортеж из джипов. Третье: электричество. Но тут собственно и думать было не о чем. Станции перестали работать, а дополнительные генераторы отрубились спустя первые пару месяцев. Четвертое: еда и вода, что было важнее. Пока спасали консервы и редкие посевы с садами. Вода же... Пришлось соорудить огромную сеть фильтров, так как тут следовало пятое. Антисанитария. Насосные станции быстро вышли из строя без надлежащего присмотра, так что воды из крана не ждали. Но вода из крана это не только питье, это еще и умывание. То есть элементарно помыть руки стало гораздо сложнее. Мыть руки с мылом, но грязной водой это такой же риск как и не мыть их вовсе. Ну а грязные руки - это источник массы заболеваний. И да, очень быстро все мужчины обзавелись пышной растительностью на лице в виде бород. И шестое: срок годности. Не только еды, но и оружия с лекарствами. Просроченные патроны срабатывают через раз, и этот раз может стоить жизни. Назойливое жужжание ламп казалось уже не таким противным. Гермиона немигающе уставилась на свет. — Генератор? — спросила она в пустоту, но ей все же ответили. — Своя станция, — пробормотал Крауч под нос. — Наш Барти — находка для шпиона. Гермиона обернулась и поймала усмешку Скабиора, привалившегося к металлической двери. За годы он нисколько не изменился, остались даже запоминающиеся элементы одежды: уже изрядно истершееся на локтях кожаное пальто да красный шарф. Мельком Гермиона подметила, что мужчина недавно принял душ. Его волосы с алеющими прядями были еще влажными и гладко зачесаны назад. — О, этот взгляд. Вы были знакомы раньше? — задал риторический вопрос Крауч и подошел к стеклянной стене. Он поскребся в нее, словно пес. — Я больше не буду. Честно-честно. — За-аткнись, — лениво протянул Скабиор, подходя к кубу Гермионы. — После такого я бы вообще тебя изгнал. Девушка едва не спросила: «После какого такого?», но осеклась. Не время проявлять любопытство, пусть оно и давит внутренний страх. Скабиор набрал какую-то комбинацию на скрытой панели в стене и направил на Гермиону пистолет, когда одна из стен куба отъехала, открывая небольшой проход. — Выходи, время экскурсии. Грейнджер медлила всего несколько секунд, но выбора у нее собственно не было. Выбравшись из своей маленькой тюрьмы, что было нелегко из-за совсем узкого проема и толщины стекла размером с ладонь, она была подхвачена под локоть, и дуло уперлось в бок. — Я был бы поосмотрительнее с этой грязнокровкой, — заметил Крауч, возвращаясь на свою койку к поредевшей горстке сухарей. — Увидимся, маленькая мисс. Гермиона дернулась и обернулась на такое обращение, хотя сперва на «грязнокровку» никак не отреагировала. Барти прожигал ее глазами, словно пытался высверлить дыру в ее лбу. Да какое там дыру, кажется, целый кратер. — Идем, — пистолет уперся в ребра, и Скабиор вывел ее из комнаты со стеклянными клетками. Та, видимо, обладала сильной звукоизоляцией, ибо в длинном коридоре царила настоящая вакханалия. Гермионе захотелось закрыть уши руками, чтобы хоть немного заглушить эти душераздирающие крики, рычание и скрежещие звуки. Она и подумать не могла, что за стеной ожидает это… Скабиор подтолкнул Гермиону вперед, дуло пистолета отпечаталось на ее боку. Но девушка не могла отвести взгляд от череды таких же стеклянных кубов, как тот в котором ее держали, за одним исключением. В них были заперты зомби. Мертвяки таращили на них провалы глаз и кидались вперёд, наталкивались на невидимую стену и продолжали биться об неё всем телом. В какой-то момент Гермионе показалось, что некоторые смогут пробить свои камеры, с такой силой бросались они на стекло. Здесь были заражённые разной степени тяжести, что напрямую зависело от времени. Некоторые уже полуразложились и могли лишь бессознательно биться лбом о стекло и мычать. Но все они следили за ней, за каждым движением и шагом. Провожали пустыми взглядом, возрастающими как волна звуками. Ещё когда все только началось, когда лавина зомби затопила и Англию, Гермиона призналась себе, что боится лишь неизбежной смерти, пустоты, за которой все обрывается. Даже во время войны она не чувствовала себя столь беспомощной. Поддавшийся страху, она стала похожа на белку в колесе. Ее мысли бегали по кругу и с каждым оборотом все больше и больше выходили из-под контроля. А потом умер Гарри. И «колесо» сломалось. И что-то внутри неё тоже сломалось, хотя Гермиона не могла не признать, что именно смерть лучшего друга сделала ее сильнее. Не война, не нашествие мертвых, а потеря человека, который больше всех заслуживал счастливой и долгой жизни. Потому она шла с егерем по коридору полному запертых зомби и сжимала кулаки до отпечатков ногтей на внутренней стороне ладони. Потому она не заплакала в своей камере. Потому что выживание стало для неё теперь самой главной целью. Здесь не было места слабости. В этом мире можно было жить только ради себя, чем последние годы и занималась Гермиона Грейнджер. Только на это она и рассчитывала, уже планируя в уме побег. На то, как изменилась за последние годы, и от грязнокровной подружки Поттера здесь уж точно не ждали грубой и жестокой игры. Ее аналитический ум в столь тяжелых жизненных ситуациях твёрдо расставлял приоритеты, рассматривал самые разные пути и варианты. За последние годы она сделала много вещей, на которые бы не решилась даже во время Второй Магической войны. Коридор, полный заключённых зомби, вывел их к очередной металлической двери, но Скабиор оперся о неё свободной рукой, перекрывая выход. Гермиона была вынуждена поднять на него глаза, чему так же способствовало дуло пистолета в опасной близости от ее бока. - Ты боишься? Он спросил тихо, почти с интимной интонацией, наклонившись к ее уху, едва прикрытому короткими вьющимися волосами. Удивительно, что его было слышно в этом зомбячьем гвалте. От Скабиора пахло тем необычным табаком из джипа, и Гермиона отстранённо заметила, что мужчине не мешало бы побриться, раз у них здесь есть вода. Если бы подобный вопрос он задал ей при первой встрече, то Грейнджер бы, конечно, в чисто гриффиндорских традициях выплюнула своё гордое «Нет!». Но в ту самую минуту она лишь промолчала и отвела взгляд. - Хорошо, что боишься, - егерь открыл дверь, пропуская Гермиону вперёд. - Что тут хорошего? - Что ты не дура, - насмешка в его словах была ничем неприкрытой. В этот момент девушка подумала, что тут Скабиору не помешало бы послушать последние наставления Барти. И все же… Она действительно боялась неопределенности, которая разрушила ее устоявшуюся жизнь (выживание) в лагере Флитвика. Боялась того, что могут с ней сделать в лабораториях Красной Бухты, ибо с трудом представляла, ради чего ее доставили сюда. - Налево, - Скабиор подтолкнул Гермиону пистолетом в нужном направлении. Потянулась целая череда коридоров, на которых явно экономили освещение. Лампы почти не давали света, позволяя лишь различить силуэты. Серая сеть лабиринта вывела их к очередной двери, но Гермиона, как не старалась, не смогла запомнить дорогу. Пиликнул кодовый замок. Скабиор постучал: три быстрых и ещё один. Дверь открылась, и Гермиона вскрикнула от неожиданности, когда ее втолкнули в комнату. Все произошло слишком быстро, белый свет резанул по глазам, ослепив девушку. - Мисс Грейнджер, верно?