Арахисовая паста

Когда бы страх чего-то после смерти - Безвестный край, откуда нет возврата Земным скитальцам, — волю не смущал, Внушая нам терпеть невзгоды наши И не спешить к другим, от нас сокрытым? Так трусами нас делает раздумье, И так решимости природный цвет Хиреет под налетом мысли бледным, И начинанья, взнесшиеся мощно, Сворачивая в сторону свой ход, Теряют имя действия. У. Шекспир. Гамлет

Гермиона не могла думать. Стоило сосредоточиться на идее о межвременном перемещении, как перед глазами вставал образ Симуса с залитым кровью лицом. Хрум-хрясь. Череп расколот, как орех. Хрум-хрясь. И оглушает нечеловеческое мычание десятков полуразложившихся глоток. Там за стеной они бьются о стеклянные камеры, разбивают собственные головы о прозрачные барьеры. Чьи-то друзья. Целые семьи. Ошметки жизней и несбывшихся надежд. Гермиона села на койке, притянула к себе ногу и попыталась развязать шнурки. Они когда-то были полосатые, теперь же грязно-коричневые и истершиеся походили на бечевку для сушки белья. Развязать их было задачей, достойной терпения Гермионы Грейнджер. Никакого бантика — несколько узлов, накрученных друг на друга. Неожиданно развязавшиеся шнурки могли стоить тебе жизни, как и по привычке использованное Акцио или скрипучая подошва ботинок. Гермиона обожала свои армейские берцы с пришитыми к черной коже нашивками. Только прорезь в подошве правого огорчала своей пустотой: оттуда при поимке ведьмы изъяли спрятанное лезвие. Из главных преимуществ остались лишь железные набойки на пятках, которыми можно было при желании проломить череп. Гермиона отвлеклась от распутывания шнурков на Крауча, который вдруг заходил из стороны в сторону по своей камере. Он был очень высоким и худым. По прикидкам выше где-то головы на полторы. Двух его шагов хватало на то, чтобы пересечь стеклянный куб поперек. Руки он засовывал в карманы и немного сутулился, словно боялся задеть потолок макушкой. — Маленькая мисс, пялиться неприлично. Гермиона отвернулась так резко, что хрустнула шея. Один ботинок она уже с успехом стянула и мучалась со вторым. Звук, который издал Крауч, был похож на задушенный чих. Его смешок был явно адресован ее носку ярко желтого цвета. Наконец сняв обувь, Гермиона забралась с ногами на койку. Некоторое время она прислушивалась к гудению электрических ламп и смотрела на свои солнечные носки — яркое пятно в серости заключения. Когда она проснулась здесь впервые, то, кажется, слышала еще тиканье, но сейчас не могла его различить из-за шумного дыхания Крауча и его шуршащих шагов. Эти чертовы стеклянные кубы явно были рассчитаны на удержание человека внутри, но никак не на звукоизоляцию. — Пожалуйста, перестаньте, — Гермиона надеялась, что в ее голосе не будет явных жалостливых ноток, так как от мельтешения Барти на грани видимости у нее уже разболелась голова. — Мне скучно, — Крауч нервно облизнул губы. — Так давайте поговорим, — уставновившаяся пауза была крайне неуютной. — О чем поговорим, маленькая мисс? О чем может говорить Пожиратель и гряз… кхм… великая подружка Гарри Поттера? О Бухте. Конечно же, Гермиона хотела узнать об этом месте намного больше. Местные условия были в несколько раз лучше тех, с чем им приходилось справляться в укрытии Флитвика. В Бухте имелись практически все блага цивилизации, особенно интересовал факт наличия столь разнообразной еды. — Почему вы здесь? — Серьезно? И это твой вопрос? — Крауч посмотрел на нее, затем на собственные руки и снова на нее. Он ответил, но тихо и неразборчиво. — Извините, я не расслышала. — Арахисовая паста, — он подождал, пока осознание отразиться на лице Гермионы. — Стащил банку из Брюха. У нас за воровство выгоняют взашей, но я руковожу вылазками уже два года, да и Антонин с Драко бы этого не позволили. Потому я здесь. Думаю о своем великом грехе. — Драко? — Да, хорек. Гермиона кивнула сама себе. Значит, змееныш выжил. — Маленькая мисс, на твоем лице пугающе рассчетливое выражение. — Еще в школе, когда Гарри рассказал о вас и оборотном зелье, я задавалась вопросом зачем вы это сделали. На лице Крауча появилось карикатурно-недовольное выражение «девочка, ты зря считаешься самой умной». — Сделал что-о? — раздраженно протянул он. — Превратили Малфоя в хорька. — А, — Барти кивнул и замолчал на некоторое время. — В целях воспитания, разумеется, — наконец ответил он. — Паршивец рос избалованным дерьмом. Впрочем, ожившие мертвецы изменили всех нас. Крауч перевел на Гермиону выжидательный взгляд. Ее словно просканировали, как в фантастических фильмах, которые она смотрела с родителями по телевизору. Кто точно не недооценивал Гермиону Грейнджер, так это Крауч. Когда-то он учил ее, но девушка успокоила себя мыслью, что тогда еще не практиковала беспалочковую магию, и ее способности неизвестны Пожирателю в полной мере. Но он точно был настороже и знал о ее магическом таланте больше других в этом проклятом месте. Хотя еще был Малфой, но в неразберихе на торнских болотах полгода назад было неизвестно смог ли тот увидеть, как она призвала движением кисти отлетевший в сторону пистолет. — Вы руководите вылазками? — Кажется, ваши умственные способности преувеличивали, — опять это нервное облизывание губ. — Да. Сейчас мое место занял Скабиор, но он чаще командует мародерскими набегами или внутренним распорядком. — А кто… Кто тогда главный в Бухте? Долохов? Барти вдруг скривился. На его лице отразилось сильнейшее негодование и нечто такое, что Гермиона назвала бы ненавистью. — Твоя старая подружка. Сама скоро увидишь. Крауч лег на свою койку и отвернулся, ясно дав понять, что разговор окончен. За Гермионой пришли через несколько часов. Все это время под тихое сопение Крауча она думала об арке Долохова, друзьях, что остались в укрытии, свежеиспеченном хлебе и супе. Тот спал неспокойно, дергался и переворачивался с переодичностью в полчаса. Его койка при этом противно скрипела и дребезжала прибитыми к полу ножками. Железная дверь с неохотой поддалась давлению, и Скабиор прошел в направлении Крауча. Тот вскочил, как будто и не спал вовсе. — Ну наконец-то, — заулыбался Барти, и Гермиона отметила ненормальную белизну его зубов. Таких зубов не должно было быть у человека, который заключен в четырех стенах. Сама она, проведя языком, уже чувствовала неприятный налет, хотя без зубной щетки всего день. — Сейчас вы оба в душ, — Скабиор вывел Крауча из клетки и прошел к кубу Гермионы. Та же не знала, что ее больше смущает: поведение двух Пожирателей, которое являлось холодной конфронтацией, или в одном предложении слова «оба» и «душ». Ввод кода сопровождался тихим пиканьем, после которого к боку Грейнджер был опять приставлен пистолет. — Эм, не хочешь дать грязнокровке обуться? — со скептицизмом протянул Крауч за спиной Скабиора. Последний закатил глаза, и Гермиона приняла это за согласие. Она быстро натянула свои берцы и захватила куртку, все это недолгое время думая о том, как давно она перестала реагировать на «грязнокровку». Сколько чистокровных волшебников погибло из-за привычки все делать с помощью магии? Скольких приходилось учить делать банальные вещи вроде чистки картофеля или мытья посуды? Ее кровь, «грязная» по их словам, в новом мире делала Грейнджер приспособленнее, сильнее. Она знала об оружии хотя бы из фильмов, в то время как большинство чистокровных смотрели на пистолет, как на вот-вот готовый взорваться котел. Скабиор с последним явно проблем не испытывал. Как и, по-видимому, Крауч. Если он руководил вылазками, то уж оружием был обязан уметь пользоваться. — Идем. Егерь вел Гермиону и Барти по одинаковым серым коридорам, держа Грейнджер на мушке, в то время как Крауч шел следом. Дверь, около которой они остановились, ничем не отличалась от других. Она бесшумно отворилась, пропуская в душное, теплое помещение. Гермиона отметила, что им повезло, и кто-то принимал душ совсем недавно, воздух не успел остыть. Барти сразу прошел к скамьям, сел и стал снимать кроссовки. Небольшой ступор напал на Грейнджер. Пожиратель в кроссовках. — Раздевалка, — кивнул в ту же сторону Скабиор и с противной усмешкой оперся о шкафчик, ряд которых тянулся вдоль стены. — Затем тебе туда. Разумеется, ни о каком уединении речи не шло. Голый кафель с перегородками и без каких-либо дверей вызывал чувство страха. Вот сейчас она начала действительно бояться не сложившейся ситуации, а егеря с его выжидательным взглядом и этой кривой усмешкой. Скабиор взял полотенце с ближайшего крючка и кинул его Гермионе. — Ну, что замерла? У меня нет на тебя столько времени. — Я… я не буду, — Гермиона вцепилась в полотенце, и у нее на лице появилось упрямое выражение, за которым она попыталась скрыть свой испуг. — Будешь, — Скабиор оттолкнулся от шкафчика и сделал шаг в ее сторону с пистолетом в руке. — Мне приказано, чтобы ты приняла душ перед… — Грязнокровка стесняется. Ты выйди, я сам прослежу, — Гермиона обернулась в сторону Крауча, который указывал мыском снятого кроссовка на дверь. Неожиданно Грейджер почувствовала к Барти странное расположение и в противоположность вспомнила, как они с мальчишками попались егерям в лесу Дин. Вспомнила то, как на нее смотрел Скабиор, как принюхивался к волосам, словно собака к дичи. Она поняла, что непозволительно расслабилась, решив, что слишком ценна здесь и неприкасаема. Ее уверенность разбилась в душевой наедине с двумя взрослыми мужчинами, которые во время войны убивали, калечили и насиловали. Чаще всего таких, как она. Скабиор вышел. Скривился, но дверь захлопнулась за его спиной. — Поторопись, — Крауч уже стягивал футболку, и Гермиона отвела взгляд. — Обещаю не подсматривать. Грейнджер поспешила последовать совету, стараясь избегать всячески мыслей, что было ей не свойственно. Она села на противоположном конце скамьи, достаточно длинной, чтобы их с Краучем разделяло шагов пять. Подсознательно Гермиона понимала, что иного выбора у нее нет, и не стоит пытаться просто отсидеться, а потом соврать егерю. В этом Барти ее уже не поддержит. За спиной она услышала шелест одежды, а затем шаги босых ног. В другом конце комнаты включилась вода. Гермиона поспешно стала раздеваться. Ботинки, носки, куртка, футболка и порванные на колене джинсы были в спешке сложены. Оставшись в нижнем белье, она помедлила и, как есть, завернулась в полотенце. То оказалось не особо длинным, но чистым, и прикрывало все необходимое. Помещение быстро остывало. Кафель был очень холодным, и время на раздумья не оставалось. Гермиона прошла в дальнюю от Крауча душевую. Каждый душ отделялся каменной стеной-перегородкой. Со своего места она не могла видеть пожирателя, как и он ее. Теперь стоило действовать быстро. Гермиона стянула полотенце и повесила его на крючок. Она помедлила секунду прежде, чем так же поступить с нижним бельем и выкрутить вентили. — Ай, — струя ударила со слишком большим напором и оказалась холодной. Грейнджер настраивала воду, пытаясь вспомнить, когда последний раз принимала горячий душ, а не мылась в реке за убежищем. Найденный в ногах обмылок, на котором она чуть не поскользнулась, приятно удивил. Теплые капли оседали на коже моросью, и в какой-то момент Гермиона целиком встала под струю воды, выкрутив на полную. Ее волосы быстро намокли, облепив лицо. В последние годы она начала любить совершенно обыденные вещи: нормальный душ, запах мыла или то, как колется свитер. Это были живые воспоминания той старой жизни, где она тренировалась поступать в академию авроров, а не стрелять из двухствольного ружья и метать ножи. Раньше мир не был таким диким, хотя они и прошли войну, скитаясь и убегая несколько месяцев. Тогда была надежда на будущее, на победу. Была надежда в имени Гарри Поттера. В новом мире надежда загнивала вместе с ее новыми обитателями. Здесь ты был благодарен судьбе или чему бы то ни было там наверху за каждый прожитый день, за еду, за воду, за лишний час сна. Звук воды в какой-то момент заглушил за собой даже размеренное течение мыслей. Гермионе казалось, что она управилась в рекордно короткие сроки, но когда она выключила воду, то услышала тишину. Только последние капли из крана разбивались брызгами о кафель. Чужой взгляд Грейнджер почувствовала затылком. Она так и застыла, глядя в стену перед собой. Собственное дыхание казалось ей слишком громким. Скамьи для переодевания должны были находиться прямо за ее спиной. Гермиона потянулась за полотенцем. Она даже не повернула в бок головы, просто нащупала его и дернула на себя. — Черт, — ее белье, которое висело сверху, с тихим «хлюпом» упало на мокрый пол. Очень сильно мерзли ноги. Мокрые пряди прилипли к коже и уже стали завиваться в привычные колечки. Гермиона быстро обтерлась, подняла немного намокшее белье и натянула на все еще влажную кожу. Завернувшись в полотенце, она только теперь обернулась. Грейнджер казалось, что она до последнего чувствовала чужой взгляд, но Крауч уже целиком одетый сидел на скамье к ней спиной. Помедлив, Гермиона прошла к своим вещам и быстро оделась. Уже натягивая куртку, она услышала тихое замечание: — Многовато шрамов. Что ж, ну хотя бы собственные чувства еще не стали обманывать, и ей не показалось. — Вы обещали не подсматривать. — Не стоит верить коварным пожирателям, маленькая мисс.