Арахисовая паста

Не трудно попасть на тот свет. Трудно вернуться. — Как это — умирать? — Быстрее, чем засыпать. Гарри Поттер и Сириус Блэк

Питер Бэрроуз был полным придурком. Да, возможно, он считался могущественным зельеваром с редким фамильным даром, но, встреть его Гермиона в двухтысячных, она бы застрелила Барона из жалости и человеколюбия. Его раздутое самомнение, эгоизм и нарциссизм душили ее так же как и запах роз. Гермионе казалось, что даже после десятка очищающих заклинаний ее волосы будут пахнуть цветами. Они сидели на широком балконе, который словно навис над морской бурлящей глубиной. Гермиона чувствовала, как где-то внизу под ее ногами разбиваются о скалы тяжелые, рокочущие волны. Том и Питер вспоминали старые времена, перебивая друг друга, делились с ней историями, что больше походило на театр абсурда. Гермиону это мало волновало, Питер ее ни во что (кроме жертвы духам) не ставил, а Риддл продолжал изображать «старого друга». Театр на троих, где они одновременно зрители и актеры. Гермиона все еще не до конца понимала, что ее ждет. Ей бы очень помогла библиотека, которая непременно найдется в столь огромном замке. Но ее связь с Томом (и порции головной боли от его негодования) заставляла Гермиону чинно попивать чай и придерживать подол платья, который так и норовил подлететь, открывая тонкие линии шрамов. Польза всего происходящего для нее заключалась лишь в том, что Гермиона могла услышать о Томе со стороны уважающего его человека, да выцепить пару новых фактов его биографии. Антонин знал об этих годах Лорда крайне мало, так как тот скрывал факт своего бессмертия до семидесятых. А вот Питера с Томом познакомил Слизнорт еще в школе на званом вечере Клуба Слизней. Тогда Бэрроуз был иссушенным временем стариком (это рассказал Том под раздраженным взглядом Барона) и желал заполучить философский камень. За всю беседу Питер напрягся лишь раз, когда разговор зашел о поисках бессмертия и крестражах. Знания Гермионы о тайне Волдеморта были показателем его доверия и пошатнули их историю об «овечке на убой». Питер попытался прочитать ее мысли, но наткнулся лишь на поверхностные размышления Гермионы о красоте окружающих роз. На мысли, которые она сама хотела ему показать. В отношениях между этими двумя для Гермионы оставалось множество подводных камней. К примеру, как Барон доверился тогда еще совсем юному Тому. Но к концу затянувшейся беседы она углубилась в собственные мысли, отвлекшись от всех этих темнолордовских историй. Гермиона пыталась вспомнить все, что знала о Дикой Охоте. Призрачные всадники в мифологии одних стран, а так же эльфы или феи в сказаниях других. Предзнаменование войн, чумы, бедствий и смерти. Лидеры меняются в разных интерпретациях: от королей и скандинавских богов до библейских фигур, таких как Каин или Ирод. В некоторых историях во главе Охоты стоит сам дьявол. Гермиона никогда не слышала о дуэли, в которой проигравшего забирают духи. И тем более не видела ничего подобного, связанного с Дикой Охотой. Чувство самосохранения загорелось внутри нее, сбивая сердечный ритм. Что-то внутри кричало бежать, бежать с этого острова, бежать от Питера, Пенелопы и Тома. Это не тупые зомби, а взрослые темные маги, от которых фонит сдерживаемой мощью. Гермиона нашла бы остальных, и они с Барти обязательно придумали бы, как остановить вирус. А затем домик на краю пшеничного поля. Она с книгой в кресле-качалке, а в соседнем — Барти чистит охотничье ружье. Мечта о золотящихся колосьях разбилась, словно волна о скалу, на которой стоял замок. Гермиона допила свой чай, глядя на волнующееся море. Даже перед Ареной и битвой с Лавандой ей не было так страшно. Они с Томом вернулись в комнату спустя пару часов. Гермиона сразу проверила свои вещи. Охранные заклинания были нетронуты. Аккуратная стопка одежды и рюкзак лежали на краю кровати. Гермиона села рядом, немного попружинила на мягкой перине и откинулась на гладкое шёлковое покрывало с громким вздохом. Она пыталась отогнать мысли о своей возможной смерти, сосредоточившись на том факте, что это самая мягкая кровать на которой она спала за последние годы. Краем глаза она следила за передвижениями Тома по комнате. Тот обновлял защитные чары. — Тебе нужно поспать и восстановить силы. Ближе к вечеру пройдет Призыв. В полночь начнется дуэль, — закончив с заклинаниями, Том сразу стал полупрозрачным и сел в глубокое кресло напротив арочного окна. — Мне нужна информация, — Гермиона водила руками по покрывалу, словно пыталась сделать ангела на снегу. — Подробности. Том промолчал и повернулся к ней боком, уделяя все внимание морю за окном. Солнечный свет окружал его подобно мерцающему сиянию. Гермиона повернулась, подперев голову рукой. Она попыталась представить, что перед ней не Темный Лорд, а святой с икон, но злость внутри нее и глухая ненависть делали из Тома, скорее, дьявола во плоти. То, что она признавала его полезность, не мешало ей ненавидеть Волдеморта. Это чувство по отношению к нему стало для нее таким же привычным, как дыхание. Оно мучало ее совесть, заставляло скрежетать зубами и подталкивало сделать какую-нибудь глупость. Но Гермиона сдерживала себя и просто смотрела на его профиль на фоне окна. — Ты веришь, что я справлюсь? — Тихо спросила она. — Я уверен. Если уж сам Лорд Волдеморт был уверен в ее силах, то Гермионе ничего не оставалось, кроме как послушно забраться под покрывало и зарыться лицом в невероятно мягкие подушки. — Кто из них победил в… той реальности? — спросила она, повернувшись к Тому спиной. — Пенелопа. После этого Гермионе захотелось сделать что-нибудь невероятно глупое. Например, запустить в Лорда подушкой. Потому что, если тогда победила Пенелопа, Гермиона напрасно убила два часа на болтовню Бэрроуза. — Видимо, — зевнув, протянула она. — Тебя сильно задел этот случай. Если ты выбрал именно эту дату для перемещения. Том снова промолчал. Она быстро отключилась. Именно отключилась, а не уснула. Словно лампочка перегорела: все резко погрузилось в темноту, в которой не было ничего кроме тишины и пустоты. А вот проснулась от неприятного ощущения чужого присутствия. Том стоял около кровати, в сумерках комнаты его снова окружало «святое сияние». — Ну и жуть, — спросонья пробубнила Гермиона, укрывшись с головой покрывалом. — Уйди. Мягкая ткань сползла с нее, и холодок пробежал по ногам. — Домовик принес приглашение на ужин, — Том стянул с нее покрывало и присел на кровать, которая прогнулась под его весом — он снова стал материальным. — Просыпайся, девчонка. Гермиона потянулась и громко зевнула. Тонкая ткань платья облепила ее ноги. Ноги, к одной из которых она почувствовала чужое теплое прикосновение. Сон как рукой сняло. Она резко села, и попыталась выдернуть лодыжку из хватки Тома. Он держал крепко, как утром ранее ее шею, но прикосновение неуловимо изменилось. Оно было, скорее, изучающим, нежели болезненным. — Откуда этот? — Гермиона опять дернулась, но Том без особого усилия удержал ее ногу, проследив большим пальцем грубый шрам длинной в дюйм. — Его я не помню. — Тренировка. — Это вранье, девчонка. Гермиона опять дернулась, но вырваться не получилось. Она натянула подол платья на колени и нахмурилась. — Рубец глубокий, — Том ощутимо надавил на темноватые края. — Оставлен заклинанием. От него до сих пор несет магией Поттера. — Хватит, — Гермиона кинула в него беспалочковый Ступефай, который Лорд отбил без видимых сложностей. Том резко дернул ее за ногу на себя, от чего Гермиона вскрикнула и проскользила по простыням. Она попыталась ухватиться за что-то, но под рукой оказалось только подушка, которую Гермиона в результате сжала в руках, словно щит. Том навис над ней, по-прежнему сидя на кровати и удерживая за лодыжку. Теперь Гермиона могла рассмотреть каждую морщинку вокруг его губ и глаз, темные пряди волос упали на широкий лоб. — Забавно, — сказал он, а Гермиона испуганно подумала, что его лицо слишком близко. — Что именно? Том накрутил на палец одну из кудрей Гермионы и потянул. — Ауч! — Забавно, что я столько стремился к этому, а Поттера убила ты, его лучшая подружка. Он был так близко, что Гермиона чувствовала чужое дыхание на своем лице. Освежающее, словно Том съел несколько мятных леденцов. Злость на его последние слова превысила страх, и Гермиона резким рывком подалась вперед, скидывая Тома с кровати. Тот взмахнул руками и, не удержав равновесия, упал. Не тратя и секунды, Гермиона дотянулась до своих вещей на краю и схватила волшебную палочку. Она направила древко на то место, куда упал Том, но у подножия кровати было пусто. — Силы тебе сегодня понадобятся, не трать понапрасну, — он стоял у окна и смотрел на море, словно ничего не произошло. — Какого… — Гермиона не закончила, но припомнила в голове пару ругательств на русском, которые периодически слышала от Антонина. Она одернула смятый подол и подошла к тумбе, на которой лежало еще одно платье и карточка с золотистыми вензелями. «Уважаемая Джин, приглашаем вас на ужин Призыва, как претендента на место Вождя острова Мэн. Будьте готовы» Для достоверности Гермиона покрутила ее в руках, но больше ничего не обнаружила. Бумага была шершавой и приятно пахла, но вот содержательностью информации похвастаться не могла. — Разве островом управляет вождь, а не лорд? — она обернулась к Тому, еще раз перечитывая приглашение. — И почему ужин призыва? — Кельтские обычаи подразумевают выбор вождя, а не лорда. Хотя для магического сообщества Англии глава все равно будет носить звание лорда внутреннего совета, — в голосе Тома появились скучающие нотки, словно он объяснял прописные истины ребенку. — Призыв Дикой Охоты следует сразу после ужина претендентов. Я думаю, призраки просто предпочитают сытых жертв. — Ах, ну разумеется, — нескрывая своего недовольства, пробормотала Гермиона. Она заперлась в ванной, прихватив новое платье и навесив на дверь пару защитных заклинаний. Босыми ногами Гермиона прошлепала к тумбе и села на нее с громким вдохом. Время в приглашении не указывалось, так что она посчитала, что имеет полное право на несколько минут сочувствия и жалости к себе. Платье в ее руках было дорогим и помпезным. Гермиона взмахнула волшебной палочкой, и оно зависло перед ней, колыхаясь алыми волнами. По цвету платье было похоже на маковый лепесток. Оно парило в воздухе — такое царское, с таким достоинством, что Гермиона казалась себе для него недостаточно худой, недостаточно высокой и просто недостаточной. После стольких лет, когда практичность вещей находились в приоритете, для нее красота стала значить намного больше. А это платье было невероятно красивым. И Гермиона после примерки стала в своих глазах столь же невероятно красивой. Она вернулась в комнату в более приподнятом настроении, все поправляя рукава-колокольчики с золотой нитью. Гриффиндорские цвета ей очень шли и навевали воспоминания о родном факультете. — Нужно будет поблагодарить Барона за одежду, — Гермиона увидела около кровати туфли-лодочки — они идеально ей подошли. — За что именно ты хочешь поблагодарить Бэрроуза? Я трансфигурировал эти платья. Размер, как вижу, подошел, — донесся до нее голос Тома из кресла. Гермиона так и застыла с одной надетой туфлей и ногой, занесенной над второй. — Оу, — она обулась до конца и выпрямилась. — С-спасибо. Гермиона не могла отрицать, что у Тома был вкус. Особенно, если учитывать, что он создавал вещи из воздуха, беря за основу образы из своей головы. Даже сейчас на нем идеально сидел костюм в тонкую полоску. Том вытянул ноги, поудобнее расположившись в кресле и закрыв глаза. Весь его облик, эта идеальная внешность были противоположностью змееподобного монстра, каким Гермиона запомнила его с Финальной битвы. Теперь это казалось старым ночным кошмаром, из которого до нее изредка долетали болезненные отголоски. — Я не смогу присутствовать на ужине, — Том открыл глаза, и Гермиона поспешно отвела взгляд. — Рядом с тобой я теперь могу отдаляться от крестража на большие расстояния, но прямо перед призывом не стоит истощать твои силы. Девчонка, слушай внимательно. Бэрроуз уверен, что я просто принес тебя в жертву, чтобы задобрить Дикую Охоту. Он слишком рад, что я сам не борюсь за титул, поэтому не задает лишних вопросов. — Но… зачем вам задабривать Дикую Охоту? — Такие призраки покровительствуют темным волшебникам. Я и сам прибегал к их помощи, но лишь единожды. Дикая Охота веками, скажем так, помогает вождю этого острова. В будущем это нам очень пригодится, девчонка. — Если меня не убьют, — она попружинила на кровати с широкой улыбкой. Том развоплотился в черную дымку, которая за долю секунды пролетела расстояние до Гермионы. Он снова стал материальным и уперся руками по обе стороны от нее. На его лице смешались злость и раздражение, скулы напряглись и заострились. Гермиона в последнее мгновение отклонилась назад, чтобы не столкнуться с ним лбами. Она поймала себя на мысли, что за сегодняшний день он так близко уже не в первый раз. — Ты не умрешь, — прошипел Том, подцепив пальцами ее подбородок и все равно приблизив к себе. — Сосредоточь свой гениальный ум на том, чтобы победить, Гермиона. Ей вдруг стало жарко. Мурашки побежали по плечам и ниже, по спине. Все еще удерживаемая хваткой его пальцев она коротко кивнула. И громко втянула воздух через нос, когда Том ее отпустил. В обеденный зал ее сопроводил обеспокоенный Бирко, видимо, предчувствовавший смену хозяев. Он грустно шелестел своими рыжими пушистыми ушами и что-то причитал. Даже цвет его ливреи будто резко потускнел. Уже на подступах к широким дверям Гермиона пожалела, что все-таки не захватила с собой пистолет. Том уверил ее, что после призыва будет время подняться к себе и приготовиться к дуэли. С собой у нее была только волшебная палочка в специальном креплении, прикрытая алым рукавом, но с огнестрелом Гермиона чувствовала бы себя намного увереннее. Том предупредил, что ужин призыва проходит в полной тишине, и потому Гермионе не придется поддерживать светскую беседу. Ее задача — хорошенько поесть, чтобы не оскорбить Охоту, а уж с этим Гермиона справится. Последним ее перекусом были пирожные с чаем в кабинете Барона, так что голод настойчиво давал о себе знать. Бирко открыл перед ней широкие двери и низко поклонился. Рассматриваемое Гермионой место нельзя было назвать обеденной залой. Маленькая комната с голыми каменными стенами не имела окон и освещалась десятками свечей. За круглым деревянным столом в центре уже сидела Пенелопа, легко улыбнувшаясь на ее приход. Она указала на соседний стул и кивнула. Выглядело это действительно жутко, если учитывать, что единственным звуком был сквозняк из-за открытой двери. Гермиона села. Она незаметно проверила палочку в креплении и поправила подол платья. Алая ткань стала почти черной, лишь в отсветах свечей на ней вспыхивали багряные блики. Последний свободный стул занял Питер. Он широко улыбнулся, одернул манжеты своей черной рубашки и подмигнул Гермионе. Та кисло улыбнулась в ответ. Дверь закрылась, и послышался звук, похожий на скрежет задвигаемого засова. Ладони Гермионы лежали на гладкой поверхности стола, поэтому она первая почувствовала вибрацию. Воздух сгустился, и перед ней появилась деревянная миска. Обычная плошка с потертыми краями и куском черствого хлеба внутри. Гермиона удивлено переглянулась с Пенелопой, и вздрогнула, когда об поверхность стола бряцнула жестяная кружка. На ее дне что-то плескалось. Справедливо рассудив, что именно сейчас ее убивать не будут, Гермиона первая протянула руку к своей кружке. По запаху и цвету это было вино. «Не хватает только агнца,» — подумала она, порадовавшись хоть тому, что сырое баранье мясо не заставили есть. О жертвенной пище Гермиона знала не многое. Лишь какие-то отрывки из древних мифов и сказаний. Сама она использовала лишь жертву крови, которая относилась совсем к другому разделу магии и не имела ничего общего с призраками. Гермиона надломила хлеб, обмакнула кусочек в вино и съела. Не тот ужин, на который она рассчитывала, но тоже сойдет. С каждым укусом ей казалось, что тени в комнате все больше сгущаются. Свечи уже не разгоняли полумрак. По ногам потянуло холодным воздухом, но Гермиона не понимала, откуда здесь взяться сквозняку, если дверь закрыта, а окон в комнате нет. Она закончила со своей порцией и еще раз поправила рукав, внутри которого была спрятана волшебная палочка. Гермиона до сих пор корила себя, за то что не догадалась, что платья трансфигурировал Том. Оба были почти максимальной длины, но при этом не стесняли движений, с высоким горлом и длинными рукавами, прикрывающими ее многочисленные шрамы — такое бы вряд ли выбрал человек, не знающий о ее проблемах. Она подняла взгляд и увидела только край стола, опустевшую деревянную миску и кружку с алыми каплями. Все вокруг окутала почти осязаемая тьма, густая, голодная и шепчушая. Шепот смешивался с воем и лаем, словно стая Гермионы взбунтовалась и решила растерзать ее. Она напрягла глаза, и ей показалось что в паре шагов может рассмотреть рыжие волосы Пенелопы, но, скорее, от напряжения у нее просто зарябило в глазах. Что-то рвануло ее за подол. Гермиона вскочила и выхватила волшебную палочку, замерев и прислушиваясь. Она не знала, стоит ли оставаться на месте во время Призыва. А в том, что он начался, сомневаться не приходилось. Край стола и стул так же пожрала голодная тьма. Блестящий бок жестяной кружки мигнул напоследок и растворился в непроглядной черноте. Теперь Гермиона могла расслышать тяжёлое дыхание псов, их мягкие шаги и тихий скрежет когтей по голому камню, когда гончие обходили ее со спины. Они то отступали, то приближались. Рвали зубами край ее платья, стоило повернуть голову в противоположную сторону. Они словно играли. Гермиона попробовала наложить чары позволяющие видеть в темноте, но это не помогло. О подробностях Призыва даже Том ничего не знал, но она предполагала, что они проведут какой-то ритуал, начертят пентаграмму или сделают хоть что-то кроме съеденной краюхи хлеба. Она потеряла счет времени, продолжала злиться и бояться. Стоило расслабиться, как призрачные зубы клацали прямо у ее ног. Гермиона теперь не могла различить и собственной руки. Темнота лишила ее зрения, обострив остальные чувства, которые кричали об опасности. — Ты принесешь нам много крови! — вдруг прозвучал голос в ее голове, оглушительным криком полным ликования. Гермиона выронила палочку, закрыла руками уши и упала на колени. — Много горячей, густой крови, Гермиона Грейнджер! — продолжал хохотать голос. Она упала, больно приложившись локтем и свернувшись калачиком. Одна из призрачных гончих схватила ее за рукав и дернула так сильно, словно хотела, чтобы Гермиона перестала зажимать уши. — Ты выбрана! Ты выбрана! — демонических голосов в ее голове стало больше. Они перекрикивали друг друга, визжали, а затем срывались на громоподобный бас. — Хватит! — взмолилась Гермиона, и все стихло. Она была все в той же комнате. Рядом без чувств лежала Пенелопа. Дверь была открыта и сквозь нее проникал солнечный свет. Оранжевый, видимо, уже занимался рассвет. Гермиона приподнялась на локтях и только тогда заметила Питера, который по-прежнему сидел на своем стуле. Он остекленевшим взглядом смотрел в одну точку перед собой и бесшумно шевелил губами. Зрачки его глаз были белыми. — Бирко, — прошептала Гермиона, подозвав домовика, который нерешительно выглядывал из дверного проема. — Перенеси меня в комнату. Маленькая ручка схватила ее за запястье и затянула в воронку аппарации. Видимо, домовик не в первый раз переносил гостей после Призыва, потому аппарировал ее не в саму комнату, а в ванную. Гермиона успела благодарно ему кивнуть, прежде чем ее вывернуло. Когда она, наконец, смогла отдышаться, то с трудом повернулась и села, облокотившись на малахитовый бортик. Напротив, прямо на холодном полу сидел Том, покручивая в руках волшебную палочку и изучая девушку взглядом. В другой бы раз Гермиона испугалась, но сейчас ей было глубоко наплевать, пусть даже в комнате появятся все Темные лорды вместе взятые. — Твою палочку принес с собой домовик. Конечно, на самом деле она не твоя, но все же не стоит разбрасывать их направо и налево, — Том взмахнул палочкой, и Гермиона почувствовала холодок очищающего заклинания в области шеи и висков. — У тебя из ушей шла кровь. — Они… Она… Охота сказала, что я выбрана, — прошептала Гермиона , запустив пальцы в волосы и сильно потянув. — Что я принесу ей много крови. — Ты вышла из этой комнаты чуть больше десяти минут назад, а уже успела попасть под покровительство древних духов. Хм, такими темпами ты даже доживешь до конца миссии, — Том поднялся и одернул полы своего пиджака. — Десять минут?! Я… я была уверена, что прошла пара часов, — Гермионе пришлось задрать голову, чтобы поймать его взгляд. — До дуэли остается меньше пяти часов. Дикая Охота значительно потрепала твои силы, ты не успеешь восстановиться за столь короткий сон. Медитируй и готовься, девчонка. Многое решится этой ночью. Спорить Гермиона не стала. С трудом поднявшись, она забрала у Тома палочку и вышла из ванной. Забравшись с ногами на кровать, Гермиона села в позу лотоса и попыталась для начала нормализовать дыхание. Кровать рядом с ней прогнула под тяжестью Тома. Тот неожиданно потрепал ее по голове, словно ребенка или собаку, на что Гермиона зашипела и уклонилась. — Знаешь, девчонка, ты отлично справляешься. Если б я знал тогда и о половине твоих талантов, то непременно попытался бы завербовать, несмотря на то, что ты грязнокровка. — Комплимент крайне сомнительный, но спасибо. Ты говорил, — она перевела тему. — Что жеребьевка дуэлей пройдет во время Призыва, но ничего такого… — Значит, в первой паре Пенелопа и Питер, — задумчиво усмехнулся Том. — Поздравляю, половина дела сделана. До конца медитации Том ее не беспокоил, чтобы не тратить силы Гермионы на свою материализацию. После встречи с Охотой ей пришлось хорошенько постараться, чтобы нормализовать потоки собственной магии, очистить сознание от эха призрачных криков и начать с помощью волшебства восстанавливать и физические силы. Она часто прибегала к медитации в своем времени. Это значительно ускоряло восстановление магических сил после использования беспалочкового колдовства. Медитация уберегла ее от беспокойных размышлений о Дикой Охоте и Призыве. Гермиона размеренно дышала и представляла бескрайнее море, что искрилось в лучах закатного солнца за окном, зеленые поля и каменные булыжники, покрытые мхом. Она представляла остров Мэн, который открылся ей со скрипом старого парома и воздухом, пропитанным солью. Ее губы бесшумно шептали заклинание, ресницы подрагивали и оставляли на щеках полукружья теней. За окном потемнело. Из медитации Гермиону вывел ментальный толчок от Тома, который в отличие от нее следил за временем. Стрелка часов, висевших на стене, почти коснулась одиннадцати. Комната погрузилась в густые сумерки, разбавляемые лунным светом. В нем прозрачным видением застыл Том, не сводя с Гермионы напряженного взгляда. — Я больше не появлюсь, чтобы не расходовать твои силы. Если пострадаешь, то зови домовика, — он почти растворился. — Выживи, Гермиона. Она вздрогнула, и Том исчез. Когда-то ей это слово в слово сказал Барти перед сражением с Лавандой. И снова обращение по имени показывало, как сильно Гермиона вляпалась. Она размялась, слезла с кровати и зажгла палочкой свечи. Спина затекла после долгого сидения в одном положении, но Гермиона чувствовала себя отдохнувшей и готовой к битве. Какая бы та не предстояла. Сборы заняли минут пятнадцать. Гермиона умылась и переоделась. Порванное алое платье осталось лежать на полу ванной бесформенным пятном. Она словно готовилась к очередной вылазке. Шнурки узлом, чтобы, не дай Мерлин, не развязались. Из рюкзака, который ранее затолкала под кровать, Гермиона достала камуфляжные штаны и майку. Теперь смысла прятать шрамы на руках не было. После дуэли выживет только один. Она перезарядила пистолет. Дважды проверила магазин и засунула его за пояс. Пальцы немного подрагивали. Гермиона посмотрела на часы — у нее еще оставалось время — и села на кровать, затащив на нее рюкзак. Покопавшись, она нашла тонкий фотоальбом и открыла на первой странице. Это была колдография Ордена Феникса времен Первой Магической войны. Гарри хранил этот подарок Сириуса под подушкой, и после его смерти Гермиона сохранила ее, как и множество других вещей. Следующую колдографию она отложила слишком быстро. Там улыбалась счастливая девушка с копной буйных кудрей, которую целовал в щеку рыжеволосый парень. Их третий друг в роговых очках обнимал обоих за плечи. На них отлично сидели алые мантии. Их первый день в Академии Авроров. Третья фотография была обычной. Старой. Гермиона сжала ее в пальцах и зажмурилась, сдерживая слезы. Ее родители сидели у елки вместе с маленькой девочкой, которой уже исполнилось шесть. Она сжимала плюшевого медведя и поправляла пышную зеленую юбочку. — Простите меня, — прошептала Гермиона и, замотав головой, закрыла альбом. Она подумала, что стоит написать записку для Барти и Тони, но быстро отбросила эту идею. Все-таки она рассчитывала победить, а ее прощания при другом исходе лучше не сделают. — Госпожа Джин, — Бирко появился посреди комнаты с громким хлопком, подозрительно глядя на ее одежду. — Пожалуйста, следуйте за мной. Гермиона с усмешкой подумала, что домовик даже не заметил паутины защитных чар, наложенных Томом. Она убрала альбом в рюкзак и запихнула его под кровать. Ее пальцы до побелевших костяшек сжали волшебную палочку. Гермиона зацепилась взглядом за кожаную куртку, одиноко висевшую на спинке кресла. «Что станет с крестражем и Томом, если я сегодня умру?» — Простите, госпожа Джин. Но время,.. — Бирко затоптался на месте и выкрутил пушистое ухо. — Идем, — улыбнулась ему Гермиона и первой вышла в коридор. Домовик обогнал ее и засеменил по каменным коридорам. Гермиона только сейчас обратила внимание, что в отличие от Хогвартса, здесь не было ни одного портрета. Только редкие картины пейзажей Мэна и широкие окна. За ними все так же искрилось море, только теперь в лунном, а не солнечном свете. Она смотрела на барашки волн и желала в последний раз вдохнуть соленый воздух, прежде чем спустится в подземелья. А в том, что ее ведут именно туда, сомнений уже не оставалось. Они спускались мимо подсвечников, тяжелых гардин и резных перил. Гермиона насчитала четыре лестницы. Четыре лестницы, которые привели ее в узкий каменный коридор. В таком бы и двое с трудом разошлись. Бирко остановился на предпоследней ступеньке. — Госпожа Джин, дальше я не могу идти. Вам… прямо, — страх сквозил в каждом слове домовика. Гермиона кивнула и зажгла огонек Люмоса на кончике волшебной палочки. В узком коридоре было темно, как во втором кругу ада*. — Спасибо, Бирко. Возможно ей показалось, но большие глаза домовика наполнились слезами. Он отрывисто закивал и исчез с громким хлопком. Звук аппарации эхом отразился от стен пугающего коридора. Гермиона не знала, сколько времени осталось до полуночи, поэтому уверено зашагала в указанном направлении. Там было сыро. Иногда ей казалось, что что-то капает с потолка, но Гермиона не рисковала остановиться или посветить и проверить. Она шла по гладкому влажному камню, глядя в пугающую темноту и сосредоточившись на ощущении холодного пистолета, который упирался ей в поясницу. Гермиона шла уже несколько минут, но ничего не изменилось. Ей стало казаться, что коридор сужается и при следующем шаге она перестанет свободно проходить, коснувшись стен голыми плечами. В конце забрезжил свет. Это было оранжевое пятно, словно от пламени, к которому Гермиона побежала со всех ног. Она отказывалась признавать, что у нее сдали нервы, и просто бежала, гремя тяжелой подошвой армейских ботинок. Когда коридор почти закончился, она ускорилась и, запнувшись, упала посреди круглого каменного зала. Это был один большой алтарь. Гермиона узнала гладкие плиты, которые покрывали здесь пол. Это был отполированный лунный камень — лучший проводник для жертвоприношений со времен покорения Америки. Гермиона поднялась, кивнув на насмешливый взгляд Питера, который уже стоял на своем месте, как и Пенелопа. От центра отделился еще один луч. Темная линия дошла до Гермионы и образовала круг. Словно невидимая сила прочертила на древнем камне. Посреди круглого склепа вырисовывалась пентаграмма. Гермиона вошла в маленький круг, который определял ее место в этой дуэли-ритуале. Питер и Пенелопа занимали такие же. От всех троих отходили линии, соединявшиеся в центре. Гермиона с трудом могла рассмотреть их лица — факелы на стенах давали слишком мало света и сильно чадили. — Нокс, — она сжала погаснувшую палочку в кулаке. — Жребий выпал нам, — как всегда с улыбкой сказала Пенелопа. — Так что пока длится первая дуэль не выходи из этого круга. Гермиона кивнула. Склеп нельзя было назвать большим, и она находилась в зоне поражения, но все равно не рискнула бы покинуть свое место. Это была древняя магия, с которой слишком опасно шутить. Из своего угла она пыталась рассмотреть одежду соперников, но почти все тонуло в темноте кроме очертаний. Гермионе казалось, что она заприметила пару артефактов у Питера, но с такого расстояния не могла точно определить их назначения. Он предпочел мантию, в то время как Пенелопа была одета в простое платье в мелкий цветочек. Разве что юбка была до середины колена. Гермиона подумала, что явно не знает всех козырей в рукаве этой женщины. Вдобавок, в том времени именно она победила в дуэли. Пол задрожал. Из узких коридоров, ведущих в склеп, повеяло прохладой. Это был свежий, морозный воздух, который хотелось вдыхать через рот, пока не зазвенит в ушах. Вибрация стихла. В центре, где сходились каменные лучи дуэлянтов, прямо в плитах пола загорелся маленький оранжевый огонек. Он без особых усилий пробил лунный камень, который заскрежетал и раскрошился. Огонек медленно взлетел и завис под потолком. — И,.. — задумчиво протянул Питер, поправив свою идеальную укладку. — Что дальше? Это все… Он не договорил. Пенелопа вышла из своего каменного круга и атаковала. Гермиона поблагодарила бы ее за предупреждение оставаться на месте, ведь в противном случае рванула бы к стене, пытаясь укрыться от двух лавин магии скрестившихся в центре. Первый же случайный луч проклятья, летевший в ее сторону, наткнулся на невидимую стену и растворился. Гермиона выдохнула и попыталась замереть, чтобы ненароком не выйти за границы защитного поля ритуала. Пенелопа была могущественным стихийником. Она сразу вызвала Адское Пламя, которое умело контролировала, пытаясь взять Питера в кольцо. Тот же отбивался проклятиями, из которых Гермиона знала лишь малую часть. Это была очень темная магия. Намного темнее той, что она изучала. Пол содрогался. Каменная крошка выбивалась рикошетом заклинаний из стен. В склепе начало значительно припекать. Пыль в воздухе не давала рассмотреть подробности, только разноцветные вспышки и рев Адского Пламени. Когда пыльное облако немного рассеялось, Гермиона увидела, что Питер перестал кидаться проклятиями и тратит все силы на тушение Адского Пламени. Он был слишком занят языками огня, поэтому в отличие от Гермионы не увидел, как Пенелопа достала из рукава вторую палочку. Она взмахнула в сторону отколотых глыб, которые искрошились по краям и превратились в огромные каменные шипы. На полной скорости те устремились к Питеру, но не долетев до него всего пару дюймов врезались в невидимый барьер и превратились в пыль. От удивления Пенелопа потеряла концентрацию. Ее Адское Пламя взревело и взметнулось к потолку. Питер воспользовался моментом и выпустил в ее сторону несколько проклятий. Пенелопа закрылась щитом от одного, увернулась от второго и приняла грудью третье, запнувшись о камень. Она упала, захлебываясь кровью. Обе волшебные палочки покатились по плитам. Все резко стихло. «Не может быть,» — Гермиона расширившимися от страха глазами, смотрела на изломанное тело женщины. — «Том же сказал, что Пенелопа победила…» Питер стряхнул со своей мантии пыльную крошку и повернулся. Гермиона в считанные секунды выхватила из-за пояса пистолет и выстрелила. Уже нажав на спусковой крючок, она поняла, что является настоящей тупицей. Если огромные каменные шипы разбились о невидимый барьер, то пуля просто отрекошетила от него, прозвенев где-то сбоку. — Маггловское оружие? — Питер широко улыбнулся, растерев по лицу грязные разводы и кровь из рассеченного лба. — Умно. Но не слишком. Гермиона увернулась от обрушившегося шквала проклятий и побежала. Она усилила ноги с помощью беспалочковой магии, уворачиваясь и выкрикивая заклинания в ответ, но Питер отбивал их без видимого труда. Все закончилось еще быстрее, чем с Пенелопой. Проклятье резануло по ногам, и Гермиона закричала. Она упала на каменные плиты, загребая руками осколки камней и пытаясь отползти. Страх обрушился на нее ледяной волной. Она не чувствовала ног. Крупные слезы катились по щекам. Гермиона очень давно не плакала. Шаги Питера были тяжелыми и оглушительными. Он схватил ее за волосы и дернул на себя, переворачивая на спину. Гермиона встретилась взглядом с безумно красивыми голубыми глазами. В них не было жестокости. Лишь насмешка, которая, казалось, била еще больнее. — Ох, Джин, — он сжал пальцами ее подбородок, как делал Том, и провел по щеке, размазывая пыль и кровь. — Так вы еще прекраснее. От Питера без запаха роз, и правда, несло разложением, похлеще чем от зомби. Его мантия сбилась и прямо напротив глаз Гермионы на тяжелой цепочке покачивался артефакт. Она много читала о таких. Защищают от физического воздействия. «Умно. Все-таки не полный придурок.» — Пошел ты, — прошипел она и плюнула в прекрасное лицо. Гермиона Грейнджер потратила годы на то, чтобы научиться ломать шею человека. Питер Бэрроуз убил ее так же, как она десяток зомби и старшего Грюма до этого. Хруст позвонков отразился эхом от каменных стен. Смерть — это не больно.