Арахисовая паста

Тишину разрывает охотничий рог, Ждет меня на пустом перекрестке дорог Полудикая гончая стая. Я заклятие зла затвердил наизусть, Перепутьям бессмертьем на верность клянусь, Перекресткам дорог присягаю. Свет полночной луны серебрит стремена, И густого, как кровь, поднесут мне вина За успех предстоящей погони. Нынче путника ждет незавидный удел, Берегись! А не то колдовская метель Поутру в белый саван схоронит. Лаэрта Эвери «Дикая Охота»

Смерть — это только начало. Гермиона почувствовала ментальный толчок и открыла глаза. От резкой смены обстановки она подалась всем телом назад и упала с кровати. Боль в отбитой лопатке не шла ни в какое сравнение с адской болью от разорванных сухожилий на ногах. Гермиона пошевелила пальцами и посмотрела на полностью здоровые лодыжки, выглядывающие из-под разорванного подола красного платья. — Ты долго будешь там лежать? Уже одиннадцать, — около кровати остановился Том и усмехнулся. — Какого черта? — Гермиона согнула-разогнула ноги и осмотрела комнату. Ту самую, в которой провела почти весь день. — Я больше не появлюсь, чтобы не расходовать твои силы. Если пострадаешь, то зови домовика, — Том начал растворяться. — Выживи, Гермиона. — Стоять! — она замахала руками и вскочила. Стрелка часов на стене коснулась одиннадцати. Лунный свет проходил сквозь Тома, который застыл в молчаливом ожидании. Гермиона взяла на кровати палочку и зажгла свечи, рассеивая полумрак. — Не выживу, — тихо прошептала она. — Гриффиндорские храбрость и оптимизм всегда переоценивали, — заметил Том, решив что имеет дело с очередным пустым бунтарством. — Во мне столько оптимизма, что я готова прямо сейчас покинуть этот замок и чертов остров. — Грязнокровка, — теперь в его голосе сквозило неприкрытое раздражение. — Попроси у домовика успокоительное , если сдали нервы, но не смей... Он прощупывал ее поверхностные мысли, и Гермиона открыла полный доступ в свою голову. Том утонул в воспоминании, которое она будто все еще видела перед глазами. В пыльном облаке над ней склонился Питер. Его бровь была рассечена и две красные дорожки тянулись по виску и щеке. — Так... Он был весь в пыли, разводы раскрасили серым прекрасное мальчишечье лицо. От его пальцев, сжимающих подбородок Гермионы, пахло кровью и гарью. Ногти царапали кожу. — Вы... От ее левой ноги остался обрубок по колено. Внутри правой за развороченными мышцами белела кость. Кровь вспенивалась и стекала на плиты из лунного камня. — Еще прекраснее. Гермионе было очень страшно. Страшно умирать. Она сосредоточила на Питере всю свою ненависть, уверенная, что не может умереть вот так. Она выжила в нашествии мертвецов, убила Лаванду и переместилась во времени на десятилетия. Гермиона Грейнджер не умрет, из-за того что вовремя не заметила чертов артефакт от физических воздействий. — Пошел ты, — она плюнула Питеру в лицо. Смесь слюны и крови осела крупными каплями на его щеке. Гермиона в тот момент подумала, что даже не обратила ранее внимания, что при падении прокусила язык. Адреналин кипел в венах, и на время она перестала ощущать боль. Вопреки литературным описаниям, когда Питер потянулся руками к ее шее, вся жизнь не пролетела перед глазами Гермионы. Она подумала о том, что так и не призналась Барти в аллергии на арахисовую пасту. Когда ладони Питера уже заняли необходимое положение, Гермиона задалась вопросом, что станет с Томом, когда она не вернется. А затем была только вспышка ослепляющией боли, которая разлилась по спине и затихла так и не вырвавшимся криком в груди. Том отшатнулся. С лица Гермионы сошел панический испуг, оставив место мрачной задумчивости. Она села на край кровати, покручивая в пальцах волшебную палочку. Том стал материальным и сел в кресло. Гермиона понимала его состояние. «Тяжело наверное жить, если больше всего боишься смерти». — Девчонка, ты не восстановила ментальные щиты. «Умирать, и правда, хреново», — подумала она, прежде чем поставить окклюменционный барьер. Гермиона перебирала все возможные теории: от распространенного в фантастике дня сурка до личного ада. Присутствие Тома рядом могло подтвердить как первое, так и второе. Ее немного потряхивало после сеанса легилименции. Она переминалась с пятки на мысок, пытаясь перестать представлять, что вместо ног лишь мешанина из костей и мышц. Приложи Гермиона больше усилий, и она смогла бы внушить себе, что это был всего лишь кошмар, видение или нечто подобное. Но у нее болела шея. Тупая, ноющая боль распространялась от нее к позвоночнику. Гермиона с трудом могла повернуть голову. Она никогда не думала, что окажется на месте жертвы своего «коронного приема». — Остановимся на том, что у тебя было видение, — Том сцепил пальцы в замок и нахмурился. — Тогда все, что нужно сделать, это сорвать с шеи Бэрроуза амулет. — Какого хрена вообще происходит? — Гермиона встала и подошла к высокому зеркалу в углу, чтобы рассмотреть шею. — Я умерла, понимаешь? Он меня убил! Если все реально повторяется, то я ни за что не спущусь в то подземелье! — Хватит истерить, грязнокровка, — порядком раздраженный Том встал позади нее и с силой сжал девичьи плечи. — Что бы это ни было, оно дает тебе преимущество. Ты прошла призыв. Дикая Охота не даст тебе уйти. — Это ты, — Гермиона развернулась и толкнула его в грудь, но Том не сдвинулся и на дюйм. — Ты притащил нас сюда. Из-за нашего вмешательства победил Питер, а не Пенелопа. Видимо, он не поверил твоим глупым рассказам о «бедняжке Джин», приведенной на заклание духам. Подстраховался, нацепил артефакт и свернул мне шею! Она продолжала колотить его в грудь, на что Том никак не реагировал. Выражение его лица помрачнело. — Успокоилась? — спросил он, когда Гермиона, наконец, остановилась. — Просто используй Акцио, когда он этого больше всего не ждет. А затем пулю или Аваду. Гермиона запыхалась и тяжело дышала. Влажные от слез кудри облепили бледное лицо. «Я что? Плачу?» Она обогнула Тома, прошла к рюкзаку и принялась за сборы. Ощущение дежавю придавливало ее каменной плитой. В ванной она трижды умылась, но ей продолжало казаться, что лицо пылает, словно в лихорадке. Когда Гермиона вернулась в комнату, Том уже исчез. Она переоделась. Сжимая в руках вещи, она боролась с ощущением дикости происходящего. Снова майка и камуфляжные штаны. Снова шнурки узлом, что не особо ей помогло, когда заклинанием оторвало ноги. Бирко с хлопком появился посреди комнаты точно по часам. Гермиона уже была целиком собрана, сжимая в руке волшебную палочку и ощущая спиной холод пистолета. Выглядела она, видимо, и правда неважно, так как домовик почти сразу отвел взгляд и уставился в пол. — Госпожа Джин, пожалуйста, следуйте за мной. Теперь она шла за домовиком, не спеша рваться вперед. Уже закрывая за собой дверь комнат, Гермиона почувствовала стук в ментальные барьеры. «Знаешь, девчонка, это даже приятно, что перед смертью ты подумала о том, что станет со мной,» — прозвучал насмешливый голос Тома в ее голове. Гермиона послала ему волну негодования. Ей казалось, что они слишком быстро преодолели путь до узкого коридора. Бирко распрощался с ней и извинился точь в точь, как тогда, словно заевшая на повторе музыкальная пластинка. Руки Гермионы задрожали. В любую секунду она могла выронить волшебную палочку и разрыдаться. За спиной затрещали факелы, освещая лестницу наверх. Гермиона глубоко вздохнула, отвернулась и побежала. Узкий коридор душил ее, давил каменными влажными стенами, насквозь пропахшими серостью и пылью. Когда оранжевый свет алтаря замаячил впереди, она замедлилась и остановилась. Дала себе минуту, прежде чем медленным шагом двинуться в подземный зал. Она заняла свое место и проследили взглядом за линией, которая к ней протянулась и завершила пентаграмму на лунном камне. — Нокс, — Гермиона опустила палочку, все еще не смея оторвать взгляда от пола. — Жребий выпал нам, — она всё-таки повернулась на звонкий голос Пенелопы, эхом отразившийся от стен. — Так что пока длится первая дуэль, не выходи из этого круга. Пенелопа Мерфи улыбалась. Гермиона подумала, что никогда больше не увидит эту улыбку — вот такую, лукавую и нежную одновременно. Так смотрят матери на своих чад, когда те разбивают очередную чашку. Ей бы не хотелось сойтись с ней в бою, но еще больше не хотелось слышать тот звук, когда две волшебные палочки покатились по каменным плитам, выпав из ослабших рук этой ведьмы. Гермиона был готова к тому, что алтарь содрогнется, а оранжевый огонек без особого труда проломит лунный камень и зависнет под потолком. Тогда она уделила этому много внимания, а теперь наблюдала лишь за Питером, который вздрогнул, когда по плитам пола прошла вибрация. Гермиона знала, вот, еще секунда, и Пенелопа нападет и призовет Адское пламя. Все повторялось в мельчайших, незначительных подробностях. — У него артефакт от физического воздействия! — закричала она, не успев подавить жалость и воспоминания, о том как Пенелопа захлебывалась собственной кровью. На ней скрестилось два удивленных взгляда противников, после чего Пенелопа снова атаковала первой. Вот только сразу за Адским Пламенем, взревевшим огненной волной, она использовала Акцио. От облака пыли, взметнувшейся в воздух, Гермиона не смогла рассмотреть, удалось ли Пенелопе призвать артефакт. Мелькали вспышки проклятий Питера, ревело пламя. Мелкая пыль и крупные осколки камней разлетались в стороны, от рекошетивших заклинаний. Все повторялось. Пыль начала рассеиваться, Питер отбивался от кольца живого огня, а Пенелопа достала из рукава вторую палочку. Под ее заклинанием каменные шипы полетели в сторону Питера. Когда первый пронзил насквозь его грудь, Гермиона уверилась, что Пенелопа удачно призвала артефакт. Ей показалось, что она слышала хруст ребер Барона, но это было мало вероятно из-за рева Адского Пламени. Он упал, хватаясь за каменный осколок в своей груди. Почти сразу живой огонь радостно затрещал и ударил в него тяжелой волной. Крик полный боли и ужаса эхом отразился от стен и угас в узких коридорах. Гермиона не могла отвести взгляда от сгорающего заживо Питера, словно это она сама убила его и отомстила за свою смерть. Он катался по лунному камню, пытаясь сбить пламя, оранжевые языки которого пожирали его кожу, мышцы и кости. Крики перешли в стоны, которые спустя минут затихли. Адское Пламя втянулось струей обратно в палочку Пенелопы. — Спасибо, — довольная ведьма улыбнулась Гермионе и кивнула. Та вздрогнула, словно очнувшись ото сна. — Акцио амулет! Пенелопа отбила ее заклинание и покачала головой. Краем глаза Гермиона уловила движение, но было слишком поздно. Каменный шип вспорол живот. Она закричала, падая на колени и выронив волшебную палочку. Древко покатилось по каменным плитам. Гермиона начала давиться кровью, которая полилась изо рта, заливая шею и майку. В глазах потемнело. От металлического привкуса и запаха начало мутить. Когда Пенелопа присела около нее, в точности повторив движение Питера перед прошлой смертью Гермионы, она снова улыбалась. Смотрела с некой лукавостью и упреком, словно Гермиона была ребенком и съела без разрешения конфету. — Зря ты приехала и послушала Лорда Волдеморта, Джин. Она надавила на шип, который по ощущениям прошил Гермиону насквозь. Та зашипела и закашляла, давясь кровью. — Such,.. — перед смертью она припомнила русское ругательство, чаще всего используемое Тони по отношению к ней самой. — Ka. Боль захлестнула жгучей волной и резко отступила. Гермиона открыла глаза и покачнулась. Она стояла на последней ступеньке лестницы. Перед ней уходил в темноту узкий коридор, ведущий к алтарю. — Какого?.. Гермиона обернулась и встретилась с испуганным взглядом Бирко. — Госпожа Джин, дальше я не могу идти. Вам… прямо, — испуганно пропищал домовик. Он отскочил в сторону, когда Гермиона побежала мимо него наверх по лестнице. Ее армейские ботинки загремели тяжелой подошвой по каменным ступеням. — Госпожа Джин, — Бирко с громким хлопком появился перед ней и перегородил путь. — Но вам нужно идти туда, а не обратно. — Точно, — Гермиона, запыхавшись, остановилась. — Почему я вообще иду? Бирко, перенеси меня в мои комнаты! Это приказ! Это был первый приказ отданный Гермионой домовому эльфу, и, видимо, у нее получилось неплохо. Его пушистые уши в волнении зашевелились и тонкая ладошка потянулась к ее руке. Спустя секунду Гермиона уже стояла около кровати, покачиваясь и борясь с тошнотой. Она едва успела добежать до ванной, прежде чем ее вывернуло. Это было намного хуже, чем после Призыва. Живот раздирало от боли, хотя как ни старалась Гермиона, она не могла нащупать даже рубца от пронзившего ее каменного шипа. Только старые тонкие полоски шрамов. Появление и раздражение Тома она «почувствовала спиной», еще до его слов. — Ты должна быть на дуэли. Что происходит? — он схватил ее за плечо и развернул к себе, но Гермиона побледнела еще сильнее, вывернулась и сплюнула очередной сгусток крови. — Что происходит? — повторил Том уже тише и немного растеряно. Гермиона первый раз слышала в его голосе подобные человеческие интонации. — Мы уходим, — она повернулась, и что-то на ее лице заставило Тома просто кивнуть. — Снова не получилось? Как умерла на этот раз? — Ты же говорил, что Охота не даст мне уйти. Почему не отговариваешь? — Гермиона проигнорировала его вопросы, нахмурилась, вытирая рот рукой и только размазывая кровь по губам и щекам. — Я не понимаю, что происходит. Но я, вроде как, бессмертная. После подобного признания вслух, ей стало немного легче. С помощью палочки Гермиона стерла кровь с почти черного в ночных сумерках малахита ванной и своего лица. Видимо, Том наложил на нее пару заклинаний, потому что боль почти ушла. Он поддержал ее под локоть, помогая дойти до кровати. — Найдем стаю, — Гермиона взяла рюкзак, который вдруг показался ей невероятно тяжелым. — И свалим отсюда. Том снова просто кивнул, что теперь стало настораживать. Он растворился, и Гермиона с большим трудом надела куртку. Каждое движение давалось ей через силу. — Бирко! — позвала она и взяла за худую дрожащую руку появившегося домовика. — Перемести меня в зал аппарации. Хотя стой, — Гермиона представила, как ее снова начнет тошнить после перемещения. — Лучше просто сопроводи туда. Весь недолгий путь домовик что-то бормотал себе под нос, всхлипывал, выкручивал рыжие пушистые уши, но приказ выполнил. Оказавшись в знакомом зале, Гермиона тут же аппарировала. Она почти сразу поняла, что что-то не так. А так же заподозрила Тома в том, что он так легко согласился уйти, потому что был уверен, что у нее не получится. Гермиону словно протаскивало через узкий шланг, стенки которого заживо сдирали с нее кожу. Она закричала. Ощущения от расщепа были схожи с древней пыткой четвертованием. Сбылся один из ее самых страшных кошмаров — смерть от аппарации. Гермиона покачнулась и свалилась с кровати. Ее ноги запутались в рваном красном подоле платья. — Ты долго будешь там лежать? Уже одиннадцать. Прямо у ее лица остановились дорогие на вид ботинки. Гермиона подняла на Тома усталый, измученный взгляд. На Тома, который явно не знал о ее «смертях». — Вижу, медитация тебе не слишком помогла, — нахмурился он: ее вид действительно заставлял желать лучшего. — Тогда я больше не появлюсь, чтобы не расходовать твои силы. Если пострадаешь, то зови домовика, — он растворился в темной дымке. — А как же «выживи, Гермиона»? — пробубнила та себе под нос. Она не стала останавливать Тома, в очередной раз все объяснять и просить новый совет. Разумеется, он знал, что ей не удастся покинуть замок, и просто дал в очередной раз умереть. «Эгоистичный придурок», — с раздражением подумала Гермиона, но не стала опускать ментальные щиты, чтобы этот самый «придурок» услышал. Лишние вопросы и интерес к ее недовольству были не нужны. Очередная попытка выжить уже воспринималась, как своеобразный квест. Во всем происходящем явно была замешана Дикая Охота, и Гермиона бы умерла лишний раз, если бы это позволило ей все-таки попасть в библиотеку. Дикость происходящего и недостаток информации сводили ее с ума. Некоторое время она обдумывала план действий, сидя в темноте и перебирая оборванный подол платья. Красные нити расходились под пальцами, превращаясь в паутину. Она рвала и сминала ткань, пока продумывала в голове возможные исходы. Наконец, решившись, Гермиона поднялась с пола. — Вернулась к тому, с чего начала. Бирко! — Госпожа Джин? — с хлопком появился домовик и поклонился. — Еще рано для… — Нет, мне нужны зелья. Ты сможешь мне их принести? — Да, госпожа, — глаза домовика смотрелись двумя углями в ночных сумерках. — Какие именно зелья вам нужны? — Восстанавливающее и кроветворное, — Гермиона задумалась. — А так же тонизирующее. — Будет исполнено. Бирко аппарировал, и на ее тумбочке спустя пару секунд задребезжали появившиеся бутыльки с зельями. Выпив большую часть, Гермиона начала собираться. Холодный душ, одежда, пистолет, палочка. Натягивая майку, она еще раз осмотрела и прощупала свой живот. Ни единого следа от огромного каменного шипа. Снова в голове застряла идея написания прощального письма, она даже достала бумагу и ручку из рюкзака, но все же себя остановила. Не хватило бы слов, чтобы выразить ее мысли, и не хватило бы времени, чтобы даже попытаться это сделать. Бирко появился точно по часам, только в этот раз внимательные большие глаза сосредоточили свое внимание на опустевших флаконах зелий. Он снова причитал и выворачивал свои рыжие уши, пока они спускались к черному узкому коридору. Гермиону беспокоил факт того, что она "воскресала" в разное время. Предположительно, первый и третий раз она "просыпалась" без нескольких минут одиннадцать, ровно в тот момент, когда ее выводил из медитации Том. Второй же раз она очнулась, когда Бирко уже отвел ее к коридору, ведущему к алтарю. Все это делало странность происходящего еще более неподдающейся объяснению. Ее план был довольно прост, поэтому она спокойно прошла узкий коридор до подземного алтаря и заняла свое место. У Гермионы закралось подозрение, что в одно из восстанавливающих зелий домовик добавил успокоительное. Пенелопа улыбнулась в ее сторону, но теперь эта улыбка вызывала не расположение, а отвращение. Чувство нереальности происходящего только усиливалось по мере повторения событий. Их дуэль началась — снова сражение Адского Пламени и темных проклятий. Запахло гарью, каменная крошка повисла дымкой в воздухе. Оранжевый огонек сиял под потолком, словно маленькое закатное солнце. В этот раз Гермиона не стала предупреждать Пенелопу об артефакте, и исход был закономерен. Она упала, давясь кровью. Обе ее волшебные палочки покатились по лунному камню. Только теперь Гермиона заметила, что алтарь словно впитывал кровь побежденного дуэлянта. В местах, где красные капли касались камня, он начинал сиять слабым синим светом. Мстить было приятно. Изломанное тело Пенелопы теперь вызывало в Гермионе то же торжество, что и ранее сгоревший заживо Барон. Последний повернулся в ее сторону, неторопливо стряхивая каменную пыль с мантии. Гермиона вздохнула, словно перед прыжком, и выпустила в него экспеллиармус, который Питер с легкостью отбил. — Джин, вы меня разочаровываете, — правая половина его лица была залита кровью из рассеченной брови. — Это все, на что вы способны? Она промолчала и посмотрела в сторону тела Пенелопы. Это было слишком легко — Питер так же перевел взгляд, желая узнать, что именно привлекло ее внимание. — Акцио Амулет! В одной руке Гермиона сжимала волшебную палочку, а в другой уже держала пистолет, поэтому артефакт просто упал у ее ног, сразу затерявшись среди разбитых каменных плит. Убивать оказалось даже легче и быстрее, чем умирать. Она выстрелила ему в грудь, боясь с такого расстояния промахнуться в голову. Питер покачнулся и упал, но все еще держал в руке волшебную палочку и сразу начал шептать заживляющие заклинания. Этой короткой задержки Гермионе хватило, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние. Беспалочковым заклинанием она разоружила Питера, все еще продолжающего истекать кровью. Рана затягивалась, но слишком медленно. «Пуля или Авада» так сказал Том. Последнее — явно не профиль Гермионы. Она зашла за спину хрипящего и хватающегося за грудь Питера, убирая палочку и пистолет. Теперь он не мог острить, как когда убивал Гермиону. Из его горла вырывались лишь булькающие звуки и надрывные хрипы. Гермиона наклонилась к его уху и прошептала, почти на грани слышимости: — Так вы еще прекрасней. Руки заняли привычное положение на чужой шее. Она подала магический импульс в ладони, усиливая нажатие, и сделала одно резкое движение. Раздался громкий хруст. Питер сразу затих, а его тело потяжелело. Руки Гермионы дрожали. Она отошла на несколько шагов, удивленно глядя на то, что сделала. Ей казалось это нереальным — слишком просто, слишком удачно, слишком быстро. Разумеется, смерть — это чаще всего череда случайностей, но до этого случайности убивали ее саму. Сожалений не было. У подобных людей, настолько жадных до власти, вряд ли была любящая семья, которая ждет дома. По крайней мере, Гермиона предпочитала так думать. Оранжевый огонек под потолком замигал и погас. Гермиона никогда не страдала клаустрофобией, но сейчас стены подземного алтаря начали давить на нее, словно пытались погрести под своими завалами. Беспалочковый люмос не дал никаких результатов. Непроглядная тьма окружила ее со всех сторон. Мысль, что где-то рядом лежат два тела, вызвала у Гермионы тошноту и еще одну волну страха. Мокрую и удушливую, которая сжала костлявыми руками горло и мешала вздохнуть. Резко похолодало. «В аду, вопреки стереотипу, не жарко, а с точностью до наоборот,» — со страхом подумала Гермиона и почти сразу услышала, как когти скребут по каменным плитам. Ее окружали. Где-то на подсознательном уровне она почувствовала, что призрачные псы наблюдают из темноты. От напряжения глаза начали болеть, но Гермиона попрежнему не увидела даже слабого проблеска. Она вздрагивала, когда тяжелая животная поступь приближалась. Стоило Гермионе сделать шаг назад, как ее почти оглушило злобное рычание. Около ее руки клацнули зубы. Где-то у ног лежало тело Питера, и Гермиона окончательно потеряла ориентацию в темноте — она боялась наступить на него, если все-таки решит побежать в ту сторону, где должны были находиться выходы. — Мы оказались правы, пра-авы! — вдруг закричал тот же визгливый голос, что и во время Призыва. Гермиона вздрогнула, но в этот раз голоса были не в ее голове и не доставляли той адской боли. — Густая, теплая кровь! — шептали и срывались на шепот где-то под потолком. Гермиона задрала голову, пытаясь что-то разглядеть, но тщетно. Она настолько сильно сжала в руке волшебную палочку, что та жалостливо затрещала. — Кровь! — взвыло нечто под потолком, что послужило сигналом призрачным псам. Гермиона отшатнулась, когда по звукам те начали пожирать тело Питера рядом с ней. Она оступилась об осколок плиты и упала, но не остановилась и отползала до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Гермиона дрожала от ужаса и вглядывалась в темноту. — Мы! Мы тебя выбрали, — голоса перешли на шепот и окружили ее со всех сторон. — Но слишком-слишком-слишком много попыток, — они сбивались и перебивали друг друга. — Еще парочка, и ты бы осталась совсем мертвой. Совсем-совсем мертвой… Гермиона выронила палочку и закрыла уши руками. Слова будто ввинчивались в ее голову, пытались напитать этим демоническим мраком ее разум и тело. К рычанию псов и визжащим голосам вдруг добавилось эхо беспокойно фыркающих и ржущих коней. Где-то над головой разнесся звук охотничьего рога. — Хватит! — она закричала, но ее голос звучал, словно сквозь толщу воды. — Перестаньте! — Бессмертие в обмен на кровь, Гермиона Грейнджер, — голоса захихикали и зашипели змеями. — Ты принесешь нам много крови! Из них всех ты принесешь больше жертв, больше густой, горячей… — Замолчите! — Но слишком-слишком, — они снова начали перебивать друг друга, превращаясь в визжащий и хихикающий гул. — Слишком много попыток, Гермиона Грейнджер. Мы не дадим тебе умереть, Гермиона Грейнджер. Живи и неси смерть, Гермиона Грейнджер-Грейнджер-Грейнджер! В ту ночь, после того как Гермиона потеряла сознание, Дикая Охота пировала до самого рассвета. Часом позже убийства Пенелопы Мёрфи и Питера Бэрроуза. 24 августа 1961 года, Лондон, Англия. — Дорогой, возвращайся в постель. Лорд Малфой отошел от окна, за которым шел снег. Подобная погода в августе считалась аномалией даже по меркам волшебников. Крупные белые хлопья кружились в воздухе и покрывали тонким слоем зеленый газон и ряды ровно постриженных кустов. Абраксас прошел к небольшому письменному столу в противоположном углу роскошных покоев и достал пергамент, оставленный здесь специально для подобных случаев — в остальном же он предпочитал решать дела вне спальни. Под его взглядом перо на краю стола взлетело в воздух, обмакнуло свой кончик в чернильницу и вывело всего два слова на чистом листе. «Выпал снег» — Бирн, — домовик бесшумно появился около стола и низко поклонился. — Отправь это письмо Марволло Риддлу.