***
Вернувшийся через несколько часов Иван, взявший в библиотеке новую книгу, обратил взгляд к Альфреду, лежащему на верхней койке. — Ты там весь день собираешься проваляться, или как? Тебе нужно питаться, сам понимаешь. — У меня зад болит, отвали, — простонал тот, вялый и сонный. Парень перевернулся поудобней на другой бок, располагаясь комфортнее на жёстком матрасе. Он не хотел, чтобы Иван добивал его своими надменными фразочками, и при том делал вид, что волнуется о его здоровье. Будто того действительно волновало, поел ли Альфред. Русский, скорее, беспокоился о его самочувствии лишь из-за того, что надо было поддерживать жизнь в используемом для собственного удовлетворения теле. — И что? — Иван прицокнул языком и растянулся на кровати. — Я собирался отвести тебя в спортзал, но, думаю, это может подождать. И ты не удивил меня тем, что тебе больно, — он не хотел усугублять боль Альфреда, но у него было к нему одно дело, о котором нужно было позаботиться до скончания дня. — Перед ужином кое-куда сходим. — Как же ты заебал. Я останусь здесь, мудак, — прорычал американец, перекатившись на другой бок и спрятав лицо в подушке. В общем, ему и не хотелось идти в столовую. Ниже поясницы всё болело, и он знал, что даже если сможет делать шаги, всё равно будет хромать. А чтобы остальные заключённые видели его в таком состоянии? Ну уж нет. Конечно, все они, вероятно, уже знали о том, что происходило прошлой ночью, ведь он своими криками вполне способен был всех перебудить. Потому покидать камеру было ещё унизительней. — Кто сказал, что у тебя есть выбор? — холодно спросил Иван, встав и сдёрнув Альфреда на пол с верхней койки. — Настало время заплатить за сказанные сегодня утром грубости. Он силой опустил американца на колени и ткнул его лицом в свой пах. — Будешь работать ртом. И, пожалуйста, не забывай меня называть на «сэр», и никак иначе. Ни вульгарщины, ни оскорблений, ни Иван, ничего другого. Глаза Альфреда с ужасом расширились, и он непонимающе взглянул снизу вверх на русского. Иван хотел, чтобы он… отсосал? Это не должно быть удивительно, учитывая всё, что уже совершил жестокий человек, но блондин, чёрт возьми, ни за что не хотел этого делать! Его шокированное выражение лица изменилось, он посмотрел в глаза насильнику с непокорностью и даже попытался встать, отказываясь совершать такие грязные вещи. — Если укусишь, выбью тебе зубы. Не думай, что мои угрозы пусты, — предупредил Иван, глядя на Альфреда, и достал из штанов свой член, надрачивая его, провоцируя эрекцию. — Если посмотришь потом внимательней по сторонам, то увидишь много беззубых людей. Они тоже однажды бросали вызов тем, кто был посильней их. С каждым словом Ивана страх всё больше закрадывался в сердце парня, и он отчаянно замотал головой, отползая от мужчины назад. Он забился в угол камеры, боясь даже смотреть на русского, а лицо его скривилось от отвращения. — Н-нет… Чёрт, н-нет… Я, н-нет… Нет, я отказываюсь! — он не собирался сдаваться без боя. Иван, подойдя, схватил Альфреда за волосы и ткнул лицом себе в пах. — Думаешь, твои слова здесь чего-то стоят? Просто прими своё наказание, иначе будет хуже, — мужчина действительно не хотел выбивать зубы мальчику. Это сделало бы милое личико куда менее привлекательным, не говоря уж о том, что, сделав это, он может повредить костяшки пальцев. Слёзы текли по раскрасневшемуся лицу Альфреда, когда он тихо плакал, веря тому, что русский мог применить, в крайнем случае, силу. Вероятно, обоим будет лучше, если он подчинится, ему вовсе не хотелось терять зубы. Американец понимал, что мужчина не будет долго думать, и вполне способен лишить парня их. Немного еле слышно всхлипывая, юноша начал поглаживать член Ивана, не зная, что делать дальше. Ему никогда прежде не приходилось делать что-либо подобное. Поэтому он решил постараться удовлетворить своего насильника хотя бы рукой. — Я не говорил дрочить мне, — с рычанием мужчина подтолкнул голову Альфреда себе между ног, не сводя с него глаз. — Используй свой рот, маленькая непослушная сучка. Твой умный ротик умеет кое-что другое, помимо как извергать оскорбления в мой адрес. Он не собирался позволять парню становиться непокорнее, даруя хоть каплю воли, и он ясно давал это понять. Убирая руки от возбуждённого органа мужчины, блондин опустил голову, зажмуривая глаза от стыда и отвращения. Он не мог поверить, что это происходит с ним. Слёзы продолжали течь по горящим щекам. Парень слегка наклонился, поддерживая член пальцами. Он не знал, с чего начинать делать минет, надеясь, что выйдет всё сравнительно удачно, а Иван кончит быстро. — Ты когда-нибудь сосал? — улыбнулся тот, за волосы притягивая Альфреда к себе, обтирая его губы о свой член. — Раскрой ротик пошире и возьми его, но не смей кусать. Помни, мои угрозы всё ещё актуальны. Он застонал, откинув голову назад и опустив расслабленно плечи, вгоняя член в жаркий, мокрый и тесный рот американца. Альфред скорчился и подавился, когда в его глотку резко упёрлась головка внезапно впихнутого органа. Сжимая вокруг него влажные губы, парень начал двигать головой в самом комфортном для него пока медленном темпе, опасаясь угрозы выбивания зубов. Стремясь по максимуму угодить, блондин ухватился за бёдра Ивана, взяв в рот как можно больше. Чёрт, этот мужчина просто огромен. Вздрогнув от внезапного энтузиазма энергичного Альфреда, русский промурлыкал и погладил его по волосам. — М-м… Да, хорошо, это… просто замечательно… Твоё тело быстро изголодалось по члену, не так ли? Ты создан для моего хера, потаскуха, тебе для жизни нужны-то только рот и задница. Иван был несказанно рад тому, что Джонс проявлял инициативу, ощущалась она потрясающе, и старался приправлять действия грязными словами. Альфред хотел бы опровергнуть их, но отчасти они были правдой, и, кроме того, рот был занят, так что останавливаться не стоило. Вместо этого парень закрыл глаза, игнорируя голос русского, и продолжил лениво насаживаться ртом на член, мягко и мокро посасывая его, после чуть ускорив кивки головой. Он был немного удивлён вкусом. Хотя это определённо не было приятно, особо мерзким вкус не оказался. Однако сам факт того, что американец на коленях подчиняется, отсасывая левому мужику, вызывал пущее отвращение. Смущение ютилось в Альфреде скручиваясь внизу живота, когда он, не прекращая сосать член мужчины, чувствовал, как щёки полыхают от стыда. Почему он так слаб? Почему он не может дать сдачи? …И что хуже, почему ему не было происходящее таким омерзительным, каким должно было оказаться? — Ты маленькая жадная шлюшка, — пробормотал Иван с усмешкой и неровным из-за сбивчивого дыхания голосом. Поглаживая волосы Альфреда, он приближался к оргазму, и расслабился окончательно, не будучи обязанным принуждать парня насильно рукой. Он зарывался пальцами в пряди юноши, массируя кожу головы, наблюдая за его лицом и подаваясь навстречу влажному рту бёдрами. — Р-руки тоже, используй свои руки. Повинуясь приказу доминирующего мужчины, Альфред убрал одну руку с бедра Ивана, начав поглаживать ей основание члена, которое удавалось поместить в рот целиком. Не имея выбора, блондин позволял русскому совершать толчки, стараясь исправно сосать глубже и энергичней. Движения головой были несколько неуклюжи, но неуклюжесть была оправдана тем, что Альфред, как никак, был оральным девственником. Непривыкшая к подобным действиям челюсть парня начинала болеть, и он надеялся, что Иван скоро кончит. Облизывая горячую эрекцию языком по всей длине, он изо всех сил пытался угодить русскому. Вздрагивая от каждого движения, Иван судорожно вздохнул и, застонав, откинул голову назад, кончая в рот Альфреда. Переводя дыхание, он ухмыльнулся, глядя на парня. — Не глотай, но и не смей выплюнуть, — он вытащил член и сжал пальцы на челюсти американца, наклонившись. — Открой рот и покажи мне. Горькие слёзы струились из уголков глаз Альфреда, и он незамедлительно открыл рот, не в силах думать о чём-то, кроме как о том, как бы поскорей сплюнуть сперму Ивана. Пальцы, сжимающие его лицо, стискивали жёстко и грубо, но мальчик не хотел конфликтовать, он лишь желал как можно быстрее пережить унизительную ситуацию и вернуться к себе в постель. Что было ещё хуже, так это реакция его тела. Он очень надеялся, что Иван не заметит возбуждения в штанах Альфреда. Тот облизнул губы, любуясь ртом парня, наполненный белым вязким семенем, смешивающимся с мокрой и липкой слюной. — Теперь проглоти всё, — приказал он, закрыв рот Альфреда и терпеливо ожидая исполнения, скрестив руки на груди. Он не собирался отпускать парня, пока тот не проглотит. Вытирая слёзы и всхлипнув, юноша повиновался, сглотнув с содроганием сперму русского, потупив глаза. Никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, таким слабым, таким опозоренным. Он просто хотел свернуться в постели и спать. И не проснуться. Никогда. Хотя он сомневался, что садист позволит ему уйти так легко. Но, в то же время, Альфред не желал вставать, чтобы не стало заметно его напряжение между ног. Было безумно стыдно за то, как его тело отреагировало на пытку. Почему он так возбуждён! Он должен отвращаться, а не заводиться. — Теперь можешь лечь в кровать, — Иван надел брюки. — И если ты будешь обращаться впредь со мной должным образом, я не побеспокою тебя до ужина, — он посмеялся, взирая сверху на Альфреда. — Сегодня у тебя выходной. Он оттолкнул парня прочь, выходя из камеры в коридор. Альфред плюхнулся от толчка на задницу, не провожая русского взглядом. Он просто позволил тому покинуть помещение и вытер рот. Как только шаги жестокого мужчины стихли, юноша поспешил к своей постели и поднялся на верхнюю койку. Хотя юноша и планировал спать всю оставшуюся часть дня, неотложный вопрос в его штанах давал о себе знать, не собираясь пропадать. Столкнувшись с такой проблемой, Альфред быстро посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что никого поблизости не наблюдается, и вынул собственный член. С этим нужно было поскорей справиться, и парень, проглотив слёзы и подавив стоны от приятных прикосновений своих рук, быстро обхватил эрекцию, начав самоудовлетворение. На мгновение он расслабился, однако мысли, витавшие в голове, мешали отвлечься полностью. Зачем он так жадно и добровольно сосал Ивану? Почему он наслаждался сексом прошлой ночью? Как можно было кончить от изнасилования? Мысли мучили смущённого мальчика долгое время, но вскоре усталость скрыл достигнутый оргазм, и Альфред уснул, полностью изнурённый.***
Весь день Иван провёл за пределами камеры. Но, как и обещал, перед ужином он вернулся и встряхнул двухъярусную кровать в попытках разбудить Альфреда. — Просыпайся, мы идём на встречу с моих хорошим другом, — нужно было как-то показать всем, что юноша принадлежит ему, и способ обозначить свою собственность нашёлся. — Много времени это не займёт. Застонав, Альфред прикрыл голову подушкой и пробормотал глухим голосом: — Я устал, оставь меня в покое. Он не хотел встречаться с грёбаным другом Ивана. Пару дней назад — с удовольствием, но не теперь. Он уже не хотел ничего общего иметь с русским и с его, вероятно, такими же больными друзьями-извращенцами. — Прекрати, я не хочу снова тебя вытаскивать из постели, — вздохнул русский, снова встряхнув кровать. — Вставай, нам нужно идти. Я не уйду, пока ты не встанешь и не присоединишься ко мне. В конце концов, он делал это для Альфреда, парень только всё себе же усложнял. Тот неохотно перевернулся и уставился через перила на Ивана, не сводя с него глаз несколько долгих молчаливых моментов. Он приложил усилия, чтобы не огрызнуться чем-то грубым в ответ мужчине, но не хотел повторение горького опыта. Лучше не играть с огнём. Со вздохом он тихо пробормотал: — Разве мы не можем сделать это в другой раз? У меня болит зад, и я не хочу никуда, — возможно, следует говорить честно и сдержанно. Может, если не хамить, Иван смилостивится и пойдёт на компромисс. — Если хочешь, можешь для удобства опираться на меня, но это не имеет значения. Мы идём к моему другу, и выбора у тебя нет, — он схватил Альфреда и сдёрнул его с койки, поставив на ноги. — Мне очень жаль, что пришлось вытаскивать тебя из постели, тебе, должно быть, это неудобно. Может, нам стоит потом поменяться местами, чтобы легче было тащить тебя с нижнего яруса. — Я был бы рад, если бы ты прекратил меня выдёргивать, хоть иногда, — тихонько и сердито пробурчал американец, закрыв себе сразу ладонью рот. Он не хотел провоцировать гнев мужчины. Взвесив все варианты в своей голове, Альфред решил принять помощь Ивана и опираться на него по пути. Он решил, что тот должен понести хоть какую-то ответственность за то, что имеет его теперь регулярно. Схватившись за рукав русского, он нашёл точку опоры. — Просто перемести вес так, чтобы я мог тащить тебя, — Иван поддерживал американца, волоча его на себе, помогая не падать. — Я провожу тебя к другу, чтоб он провернул кой-какую работу. Русский не хотел рассказывать Альфреду подробности, иначе сюрприз будет испорчен, не говоря уж о том, что парень попытается убежать. Тот опирался при ходьбе на высокого мужчину, в нём разгорелось любопытство (вперемешку с подозрением), и мальчик склонил голову к Ивану, тихо спросив: — Что ещё за работа? — он попытался сохранить свой тон нейтральным и равнодушным. — Работа над тобой. Иван, поддерживая Альфреда под локоть, втащил его в камеру. В ней было несколько человек, и русский усмехнулся, бросив парня на пол посреди комнаты. — А вот и он. Давайте повеселимся. Ослабленный мальчик упал на колени, ударившись, но сразу поднял голову, взирая снизу на окруживших его людей шокированным взглядом загнанного в ловушку зверя. О боже, что имел в виду Иван? «Работа над ним»? Круг людей выглядел значимой угрозой, они казались большими, способными на всё, со зловещими жестокими лицами. Альфред задыхался в замешательстве и беспокойстве, начав отползать назад, прочь от жутких мужчин, возвращаясь к Ивану и бросаясь ему в ноги. Он глядел вверх на своего мучителя, обнимая колени и уставившись глазами, полными страха. — Ч-что он-ни ч-что т-ты… ч-что п-происходи-ит?!.. — в панике задал он нечёткий вопрос. Иван схватил Альфреда за шкирку и отбросил, мужчины сразу обступили его, удерживая, прижимая к кровати. — Просто расслабься, всё будет хорошо, — заверил Иван, поворачиваясь, чтобы посмотреть на отдельно ото всех стоявшего человека, который держал банку с чёрной жидкостью и иглой. — Будь осторожен, чернила сделаны из резины подошвы сапога и мочи, так что не дёргайся, если не хочешь заразиться, поранившись. Резина и моча?.. Альфреду это не понравилось. Вовсе нет. Безуспешно сражаясь с крепко держащими его мужчинами, мальчик продолжал паниковать. — И-иван, ч-что… Что ты делаешь?! П-пожалуйста… пожалуйста… Отпустите меня… Извини, если я сделал что-то плохое, п-прости пожалуйста!.. Пожалуйста, пожалуйста, извини, прости, отпусти-и!.. Альфред не знал, что ещё он мог сделать, но бороться и умолять о пощаде было единственным выходом. Он, вжатый лицом в матрас, рыдал. — Это не наказание, я, в любом случае, обязал их это сделать, уже заплатил. Иван прислонился к стене и кивнул другому человеку, который опустился на Альфреда, наклонившись к его спине, в руках его сверкнула игла, и он рассёк ею кожу американца, протаскивая вдоль. Парень вскричал от обжигающей боли, когда сырая игла впилась в его тело, и из глаз брызнули слёзы, он дрожал, вжимаясь лицом в матрас, пытаясь заглушить собственные крики. У него не было больше сил бороться, боль в спине стала слишком невыносимой, и, мучающийся от неё, Альфред успел проскулить: — Тогда почему?! Почему ты это делаешь! Почему?.. Тот не соизволил отвечать на вопрос. Альфред, в любом случае, не оценил бы причину по достоинству, и не понял бы, что это делается ради него самого. Он только покачал головой и стал прохаживаться по камере. Работа обещала быть долгой, он сделал не дешёвый заказ. На настоящий момент, мастер успел справиться пока лишь с первой буквой слова. Страдая в агонии, мальчик плакал и выл, но больше не обращался к своему мучителю, и решил просто прятать лицо в матраце, пытаясь справиться с болью. Слёзы давно пропитали грязную простыню, но ему было безразлично. Всё, что он чувствовал и о чём мог думать, это была игла, разрывающая его кожу. Иван с нетерпением ждал. Но он знал, что может с этим не спешить. Он почесал ногу и снова оживился, когда, наконец, спустя час, мастер закончил и кивнул русскому. Мужчины выпустили из железной хватки Альфреда, и Иван стал ожидать, пока тот поднимется на ноги. — Пойдём, ты ведь не прочь поужинать? К тому времени мальчик был в абсолютно убитом состоянии. Он не уделил мучителю ни взгляда, решив просто лежать расслабленно на матрасе, когда грёбаная игла уже не истязала его кожу. Иван вздохнул и закатил глаза, а затем приблизился к нему, схватив и перебросив через плечо, направившись с ним в камеру. — Пожалуй, обойдёшься без еды, — он положил Альфред на свою койку и похлопал его по щеке. — Если я понадоблюсь, я буду в столовой. В любом случае, скоро вернусь. Если хочешь, можешь полюбоваться на собственную спинку. Он ухмыльнулся, стоя в дверном проёме, и через мгновение ушёл. Альфред не хотел шевелить ни одной мышцей тела, ни частичкой, ему было очень приятно просто лежать, расслабившись, на постели. Он был рад бы проспать на ней всю жизнь. Однако болезненное любопытство одерживало верх: что ж такого, чёрт бы его побрал, Иван мог татуировать у него на спине? Изгибаясь, блондин не мог принять положение, в котором стало бы видно надпись, и в котором бы тело не пронзала жгучая боль. Спустя несколько минут, Альфред сдался и рухнул на матрас. Пусть этот ублюдок сам скажет, как только вернётся. Пока американец просто отдохнёт. Иван пропадал где-то до конца ужина и пришёл только со звонком, кивая охраннику, запиравшему дверь. Он взглянул на Альфреда, фыркнув. — Можешь не вставать, я буду спать на верхней койке, не волнуйся, — он, улыбаясь, прыжком взобрался наверх, свернувшись калачиком на одеяле, мурлыкнув и взяв из-под подушки книгу. — Увидимся утром! Альфред приподнялся на локтях, обратив взгляд в темноту, он не заметил, как вошёл русский, и услышал теперь лишь громогласное пожелание спокойной ночи. Увидятся утром? Ага, щас. Американец не позволит тому спать, пока не получит ответ на свой вопрос. Он застенчиво обратился к русскому: — Иван? Может… Скажи, что написано на моей спине? У меня не получилось рассмотреть. Мужчина усмехнулся, устроившись удобнее в постели. — Ты и не узнаешь никогда, пока не обратишься ко мне корректно! — он, блять, не собирался поощрять Альфреда за невыполнение правил! Им нужно следовать. — Это как? — невинным тоном спросил тот, разумеется, понимая, о чём речь. Он не желал безоговорочно повиноваться. — Повтори свой вопрос верным образом. Не скажу, пока не усвоишь элементарных принципов~ — жутковатой интонацией пропел русский. Парень обязан следовать законам, иначе будет наказан. Альфред вздохнул. Он уже хотел отказаться от собственной затеи, но любопытство, желающее выяснить правду, оказалось сильней. — Что вы набили у меня на спине, сэр? — на вкус во рту это обращение было омерзительным. — Я набил у тебя на спине русское слово «suka» и мои инициалы после него. Разумеется, витиеватыми буквами, так как парень должен был красиво смотреться с ними. Теперь, стоит ли переводить ему значение слова? Позже. Альфред застонал. Отлично, теперь у него выше спины красуется слово на комми-языке. — Давай, чувак, ты обязан сказать, что это означает. Я не говорю по-коммунистски, — его раздражённый тон прозвучал развязно, и он сразу пожалел о словах, как только их произнёс, надеясь, что Иван пропустит это мимо ушей. Не пропустил. — Если ты ещё раз назовёшь меня «чуваком», а мой язык — «коммунистским», понесёшь наказание. Иван ненавидел, когда его называли «комми», он нисколько не был поклонником коммунизма. Его раздражало, когда американцы отзывались о русских стереотипно, и он бы не погнушался наказать Альфреда за это. Тот поспешил загладить вину: — Извините, сэр. Пожалуйста, не бейте меня. Я просто хотел знать, что значит «s-sooka». Мальчик боялся наказания, и хотел любыми способами его избежать, особенно в нынешнем состоянии. Иван хмыкнул, открывая книгу. — Это значит «bitch», — улыбка подёрнула уголки его рта. Он наслаждался реакцией татуированной жертвы каждый раз, и теперь ожидал её от Альфреда, предвосхищая негодование. Это было всегда так забавно, учитывая, что тату являлось перманентным. Да будь оно даже не перманентным — в тюрьме у них такое качество, что и временную парень бы хрен смыл. На лице Альфреда отразилось недоумение и возмущение вместе, и в душе начал закипать гнев. — …что? Из всех проклятых вещей и слов, которые ты мог наколоть на моей грёбаной спине, ты выбрал именно «сука»? Какому больному, повёрнутом мудаку может прийти в голову такая идея?! — парень был бледен, и не обращал внимания на то, какие могут быть последствия его выражений в адрес русского. Блядский Иван. — Нахер мне вообще эта татуировка? Я уверен, он даже выглядит уродливо, учитывая, что чернила сделаны из резины и мочи! Ты сделал это для удовлетворения своих проклятых садистских прихотей! Гори в аду, ублюдок… — Эти чернила практически как обычные, выглядят так же, — русский снова закатил глаза. — Всё в порядке. Это красивая гротескная надпись, я заплатил достаточно, чтобы для тебя было всё самое лучшее. Не говоря уж о том, что она тебе только на пользу. В конце там мои инициалы, это гарантированно обезопасит. Никто на тебя не посягнёт, зная, что ты принадлежишь мне. Он сделал это для безопасности? Альфред немного успокоился. Конечно, это была немного не та защита, о которой он мечтал несколько дней назад… Учитывая, что он не хотел, чтобы не него посягали и насиловали вообще. Но это был тоже действенный способ, ещё и гротескно воплощённый. — Но ты остаёшься таким же подонком. — Извинись сейчас же, или я сломаю тебе ноги. Мне не нравится твой тон! — Извините, извините, извините! — в страхе и смущении захныкал Альфред, отчаянно взмолившись. — Пожалуйста, не надо! Не ломайте!.. Я… Был чересчур легкомысленен, я не подумал! Я дейст-твительно благодарен за тату, честно-честно! Он не одобрял затею с татуировкой, но ведь она имела какой-то смысл. Наверное. В некотором роде. Возможно. Чёрт, да он просто не хотел, чтобы ему ломали ноги! Иван не смог сдержать смех и покачал головой. Теперь можно было спокойно наслаждаться чтением. — Просто ложись спать, тебе завтра придётся вставать, завтрак обязателен. Из-за боли в пояснице Альфред не стал спорить, он был измотан. Не желая больше конфликтовать со страшным русским, он опустил голову на подушку и закрыл глаза, наконец-то погрузившись в глубокий сон.