Jail Bird

Иван проснулся в своё обычное время и принялся выталкивать Альфреда из постели, чтобы отправиться вместе на завтрак. — Мы идём есть, — сказал он, не желая выслушивать отговорки. — Тебе нужно питаться хоть немного, а я не люблю, когда мои сокамерники слишком худые. Однако, они всегда были худые, и он недоумевал, отчего же. Альфред, перевернувшись на спину, ощутил жжение в пояснице, мгновенно напомнившее ему о вчерашней татуировке. Болело не так, как прошлым вечером, но знать о себе давало. Зато задница практически не ныла. Замечательно. Он, по существу, только тем и занимался, что менял одну боль на другую. Причём та, которую даровала тату, казалась мучительней. Встав на ноги, блондин раздражённо окинул взглядом Ивана. — Чувак, спина ещё хуже, чем вчера, я не хочу на завтрак. На самом деле, меня при этом ещё и тошнит. — Ты уже пропустил все приёмы пищи вчера, маковой росинки во рту не было! — вздохнул Иван, скрестив руки на груди. — Ты не должен терять вес. А если будешь и дальше недоедать, именно это и произойдёт. Ему не нравилось, когда партнёры были столь тощими, что их будто можно было случайно переломить пополам. Альфреду подобные переживания были чужды. — Что ж, это моя проблема, верно? — лицо его было бледным, американца взаправду тошнило, и он не мог разобрать, то ли от боли, то ли от голода. Такой расклад русскому по вкусу не приходился. — Это и моя проблема, потому что мне не нравятся сокамерники, представляющие из себя ходячий скелет, и особенно, если они мои суки, — уж кто-кто, а Иван придавал своим предпочтениям большое значение. — Ты не пропустишь завтрак и пойдёшь со мной, даже если мне придётся тебя заставлять насильно. Правда, в таком случае, не ручаюсь за твою сохранность. Блондин поморщился, на его лице показались капли пота, появившиеся из-за тошноты. — Иван, серьёзно, я не хочу есть, мне больно стоять, — он пошатнулся от головокружения, перед глазами поплыл туман. Он схватился в последний момент за рукав русского, оперевшись на мужчину. Желудок был пустой глубокой ямой, пропастью, развергшейся из-за голода. Возможно, поесть всё же стоило. Вздохнув, Иван обхватил талию Альфреда и перкинул его через плечо, неся так в столовую. — Я не позволю тебе пропустить завтрак. Если нужно, буду нести, раз тебе и правда так больно, но ты, по большей части, ослаблен голодом. Это мы исправим, наполнив хоть чем-то твой желудок. Будучи унесённым на плече и краснея от смущения, но не возражая, Альфред держался в напряжении. Он понимал, что поесть что-то сейчас необходимо, но не одобрял положение, в котором находился. Однако, благо, воздержался от комментариев. Идти сам он не способен, и быть перекинутым через плечо — неизбежность. Потому, заткнувшись и не возражая, закрыв глаза, парень расслабился, устроившись удобней на плече. Посадив Альфреда за стол, Иван пошёл к стойке, чтобы взять еду. — Я принесу тебе что-нибудь, не волнуйся, — не оборачиваясь, кинул он на ходу американцу. Он не отпустит Джонса, не накормив. Тот еле выдавил из себя маленькую улыбочку и пробормотал тихое «спасибо». Он всё ещё был в ярости от поступков этого мужчины. Да, он всё ещё ненавидел его, но сейчас чувствовал благодарность и старался это выразить. В основном, чтобы задобрить Ивана. Может, если быть самому милее и дружелюбнее, русский тоже станет менее суровым. Хотя Альфред, в любом случае, отказывался следовать бредовым правилам. Обращаться на «сэр», придерживаться его повсюду, не быть способным и шагу сделать без его ведома… Будто он так просто позволит себя подчинить, ага. Вскоре Иван вернулся с едой Альфреду на подносе. — Я набрал всего, что у них было сегодня на выбор, — он не заботился о том, хотел ли парень есть всё, или нет. — Теперь ешь. Он не собирался потакать американцу, который не повинуется его приказам, и, в противном случае, заставит слушаться насильно. Урчащий живот немало волновал Альфреда, и парень медленно поднял вилку, начав есть. Он был рад, что Иван набрал столько всего на поднос, ему казалось, будто способен сейчас съесть целиком автобус, так был голоден. Не глядя ни секунды на русского, он продолжал с жадностью поглощать пищу. Иван ел медленнее, чем юноша, но то и неудивительно, никто в столовой не кидался на еду столь остервенело. — Не ешь так быстро, иначе заболит желудок, — чего доброго, Альфред мог заработать себе заворот кишок, только этого не хватало. Было бы желательно, чтобы американец сам понимал. Но тот не собирался подчиняться приказам русского! Разве что немного он снизил темп, это было разумно. — Так-то лучше, — кивнул Иван, окончив завтракать и ожидая Альфреда. — Я подумывал о том, не посетить ли нам спортзал вместе. Конечно, ты, возможно, ещё слаб, тогда иди в камеру. Он хотел бы, чтобы Альфред привык регулярно посещать с ним тренажёрку, а возвращаться в постель — было чересчур скучно. Впрочем, парень чувствовал себя намного лучше, поев, и осторожно спросил, подняв глаза на Ивана: — А это не очередной визит «к друзьям» и не глупая шутка? — в прошлый раз, отправившись куда-то с русским, он заработал себе на спину позорный штамп. — Если я тебя отведу куда-то в другое место, а не в спортзал, разрешаю тебе бежать прочь от меня, — правда, Иван не гарантировал, что после побега не наказал бы американца. — Ты должен начать и привыкнуть к тренировкам, ты чересчур мягкотелый дрыщ. Альфред был из тех заключённых, которые могут шататься от дуновения ветра. — Хочешь, чтобы я накачался и надрал тебе жопу? Какая для тебя выгода? — цинично спросил мальчик, подняв бровь. Иван был чрезмерно эгоистичным ублюдком, что он получит с этой затеи? Будто ему было на руку, чтобы Альфред перестал быть «мягкотелым дрыщом». — Поверь, даже если ты будешь качаться несколько месяцев, «жопу надрать» ты мне не сможешь, — Иван поддерживал форму, несмотря на то, что со стороны выглядел скорее просто крупным. — К тому же, немного сбросишь вес. Ладно, возможно, сам русский тоже набрал немного излишних килограмм за последнее время, но убрать их ещё успеется. А слова ещё как задели парня, и он, злобно зыркнув, бросил вилку и прорычал: — Ты назвал меня толстым? Чувак, уж кто бы, блять, говорил! Ты сам невъебенно жирный, и я очень сомневаюсь, что ты такой большой из-за мускулов! — О, правда? — неужели Иван ударил по больному? Это будет легко использовать. Очень легко. — Я доволен своим телом, я достаточно силён, выгляжу внушительно, а не тощим и дохлым. Он предпочитал быть несколько больше, чем остальные, чтобы было видно, кто здесь главный. Если бы он был просто высоким и худым, весь эффект был бы утрачен подчистую! Американец же, раздражённый тем фактом, что Иван так небрежно разбрасывается оскорбительными словами, проворчал: — Как бы то ни было, иди нахуй, — он задыхался от негодования и ел. Быть жирным — просто ужасно. Пусть русский идёт нахуй. И пусть тогда трахается со своей рукой, а не с «толстым» Альфредом! — Так ты идёшь со мной в тренажёрку или нет? А за твои сопливые замечания ещё накажу позже. Иван ненавидел, когда его суки срывались с цепи и плевались оскорблениями. Будто бы он не мог контролировать их, как своё имущество. Парень заскулил, услышав последнюю фразу, мысленно ругая себя за то, что был так неразборчив в выражениях. Его импульсивность иногда преодолевала трезвый рассудок. Как-то чересчур легко пропустил мимо ушей Иван все высказывания Альфреда, не к добру. Дай бог, наказание не будет жестоким. Хотя, каким бы ни было, оно было нанесено этим ненавистным человеком, отчего становилось ужасней вдвойне, и оказаться не жестоким не могло. — Да, — тихо буркнул Альфред, закивав. Пойти в тренажёрный зал — это звучало привлекательно, и, возможно, Иван в процессе забудет о наказании. Может быть. Надеяться стоит. Немножко. — Доедай и пошли. Конечно, сразу после еды будет неприятно, но переживёшь, — Иван предпочитал находиться всё же в камере, но на что только ни пойдёшь ради своего подопечного. — Я рад, что ты согласен, это принесёт тебе пользу. Поборов искушение бросить в ответ: «Заткнись!», Альфред прикусил язык, опасаясь, что иначе наказание станет ещё хуже, чем планировалось. Отнеся поднос, он вернулся к мучителю и спросил: — Итак, мы… Пройдёмся ещё, прогуляемся потом? Не хочется сидеть весь день дома, — восстановив силы после еды, блондин был рад подвигаться больше, тем более в спортзале. Правда, поднимать вес при упражнениях на глазах у Ивана — звучит не обнадёживающе, тот наверняка будет его высмеивать. Русский, тем временем, вёл его к тренажёрам. В зале после обеда пустовало, и ему нравилось больше, когда помещение не переполнено, никто не мешал и не путался под ногами. — Пойдём, время работать. Я буду твоим споттером. Альфред разочарованно вздохнул. Отлично. Зная Ивана, он не удивится, если русский просто нарочно уронит штангу на него. Для большей пытки. Почему бы и нет. Он подошёл к инвентарю, рассматривая возможный вес. В итоге, выбрав десять фунтов, Альфред опустился на скамью, начав насаживать вес на концы штанги, надеясь, что Иван не будет подкалывать по этому поводу. Чёрт, американец не виноват, что так слаб, он же не думал раньше, что угодит в тюрьму! Иван пожал плечами и пошёл за собственным грузом, планируя тоже поднимать штангу. Он не брал больше, чем брал Альфред, предпочитая заходить издалека, увеличивая нагрузку постепенно. — Ты собираешься столько поднимать? — спросил он, не желая, чтобы Альфред пострадал. Конечно, если что, он поможет парню справиться. Одарив русского уверенной улыбкой и самодовольным взглядом, юноша разминал суставы. — Конечно! — он лёг на скамью. — Я не такой жалкий, как ты думаешь, а этот вес — просто ничто. Вес был тяжёлым. Около 150-ти фунтов в целом. Но ведь звучит довольно легко, верно?.. Иван ухмыльнулся и молчаливо подтвердил, оборудуя свою штангу достаточной нагрузкой. Он не хотел покидать Альфреда наедине с тяжестью, что могло навредить парню, поэтому встал рядом с его скамьёй, чтобы быть уверенным в безопасности проделываемого. — Безусловно, как скажешь. — Просто смотри на меня, — с оттенком цинизма заявил Альфред. Ну, он покажет этому русскому! Он схватился за стержень штанги, сразу пытаясь поднять. Он боролся изо всех своих сил, с решимостью и отчаянием, добившись того, что штанга чуть приподнялась, на пару миллиметров. Американец выдавил дрожащую ухмылочку и согнул локти, от чего вес рухнул на него. Иван немедленно перехватил штангу, чтобы та не раздавила парня и отложил её в сторону. — Ты в порядке? — спросил он, выглядя обеспокоенным и расстроенным, волнуясь. Ему не нравилось, что Альфред мог себе навредить. Тот, переведя дыхание от всплеска адреналина, широко раскрыл глаза, посмотрев на Ивана. Он слегка смутился, приводя в порядок свои мысли, и ответил: — Да-да… Я… Она соскользнула. Ничего страшного. Мне просто в следующий раз держать крепче, хе, — он знал, что взял на себя больше, чем-то, на что был способен, но не собирался признавать это просто так. Отведя взгляд, мальчик отказывался смотреть в глаза Ивану. Это было унизительно. Но Альфред удивился, что русский соизволил спасти его. Вероятно, спас только потому, что не хотел терять свою игрушку для садистских замашек и сношения… Но всё же. — Тебе нужно что-то полегче, — Иван не слушал протестующего Альфреда и снизил вес до ста фунтов. Сделав это, он скрестил, по своему обыкновению, руки на груди и уставился на американца, выжидая. — Теперь попробуй так, этот груз тебе, надеюсь, по плечу. Он поднял собственную штангу, однако понимал, что в любой момент придётся снова её отбросить и кидаться на помощь парню. Тот надулся, но не возражал, понимая, что сто фунтов — как раз то, что ему нужно, однако всё ещё стоял на своём, не отказываясь от собственного мнения. Ещё чего, он не собирается допускать, что переоценил себя и что слабее, чем предполагал. Чёрт, тренировки ему действительно необходимы. Подняв штангу без столь мощных усилий, Альфред сумел повторить это около десяти раз и отложить её в сторону. Так намного лучше. Иван облегчённо и мягко вздохнул. С улыбкой он начал набирать себе больше груза, остановившись на ста восьмидесяти: не намного больше, чем поднимал Альфред, но он планировал совершить, по крайней мере, пять или десять заходов. Поправив под собой скамью, Иван откинулся на спину, обхватил штангу и медленно начал поднимать её, отсчитывая мысленно. Американец устыдился, наблюдая, как мужчина легко поднимает вес. Русский поднял почти в два раза больше, чем он. Как унизительно. И страшно. Чёрт, Иван был сильнее, чем Альфред предполагал. Он внезапно почувствовал, каким был маленьким ничтожным существом, по сравнению с мужчиной, до силы которого никогда не сумеет дотянуть. Сделав десять заходов, Иван опустил штангу на пазы. Ему казалось, он чересчур себя жалел, и нужно было заниматься чаще. — Теперь, когда у меня есть споттер, чувствую себя уверенней, — сказал он Альфреду, гордый собой. Он был рад, что парень сопровождал его. — Разве споттер не должен быть достаточно сильным, чтобы уметь поднимать тот вес, который взял ты сам? Я не способен поднять даже сто пятьдесят фунтов… — американец поморщился. Иван мог взять груз ещё тяжелей? О боже. — Ну да, тебе придётся стать сильнее, но нашей общей силы хватит, чтобы, в противном случае, поднять её вместе. Или просто спихнуть на пол, — пожал плечами русский, подтянувшись и вскочив на ноги. — Не хочешь попробовать ещё раз? Или двигаемся дальше, домой? — Ну… — не имея никакого желания вновь сталкиваться с унижением, Альфред покачал головой. — Нет, давай домой, я устал. Эх, как сейчас хотелось вернуться в камеру, чтобы завалиться на кровать и уснуть. Звучит прекрасно. — М, а на следующий тренажёр не желаешь? — Иван не был уверен, стоит ли отпускать американца так, парень же пяти минут не провёл за тренировкой. Нужно работать, стараться! Альфред не станет сильней, если не будет достаточно напрягаться. — Ох, хочу в камеру, типа, я устал, — тот почесал затылок. Устал, а вовсе не потому, что стыдился своего слабого тела. — Хорошо, как скажешь, — Иван подумал, что было бы неплохо уже воплотить в реальность наказание, которое обещал за непокорность ранее. В конце концов, нужно было держать суку на коротком поводке. Он проводил Альфреда обратно в камеру и лениво потянулся. Парень совершенно забыл об обещанном возмездии, которое скоро должно было его настигнуть. Только добравшись до камеры, усталый мальчик подошёл к кровати и рухнул на неё. Почувствовав себя комфортно, он вздохнул. Как же хотелось спать. — Наслаждаешься нижней койкой? — Иван поддразнил, сев на край кровати. — Рано расслабляться. Готов принять наказание? — промурлыкал он, наклонившись и обхватив рукой челюсть Альфреда и заглянув в глаза парня, которые расширились от страха, и тот, в слабых попытках вырваться из сильного захвата, паниковал. Чёрт. Он забыл, что русский — грёбаный полный психопат. — Иван, пожалуйста! Не надо! Извини! Я не хотел тебя задеть, нет! П-просто отпусти, прошу!.. Он понял, что судьба неизбежна. Но надеяться-то на спасение он мог, отчаянно пытаясь отбиться. — Это твоё наказание, не старайся отнекиваться, — ответил Иван, вжав Альфреда в кровать, занимая наиболее удобное положение. — Будет классно. Он любил, когда жертва не видела его, чувствуя его только задним проходом. Однако было ещё унизительней, если пассив лежал под ним лицом вверх, обязанный смотреть в глаза… Не говоря уж о том, что, раз в прошлый раз мужчина имел Альфреда раком, можно было и разнообразить сексуальную жизнь. — Я тут подумал… Перевернись-ка на спинку. Замотав головой, американец заплакал, продолжая вжиматься лицом в подушку. Нет, нет, нет, нет, нет. Он не повернётся к этому человеку. Будто он недостаточно унижен изнасилованием! Смачивая подушку слезами, Альфред продолжал поскуливать, отказываясь даже не дюйм менять местоположение. — Не любишь по-хорошему, да? — вздохнул Иван, схватив американца за плечи и заставив развернуться. — Когда будешь наслаждаться этим, будешь и смотреть мне в глаза. Устроившись между ног Альфреда и закинув их себе на поясницу, он приспустил свои брюки и стянул одежду с американца вместе с нижним бельём. — Не волнуйся, тебе понравится. Не отвечая, парень плакал, всхлипывая и жалея себя. В том и была проблема, что отрицать он не мог: да, ему понравится. Он получал кайф — физически — и в прошлый раз. Вероятно, тело захочет снова. Чёрт, за что? Неужели он совершил такое ужасное преступление, что заслужил эти двадцать лет пытки? Спрятав лицо в ладонях, блондин плакал, даже не сопротивляясь больше. Он не делал ничего, нисколько не напрягаясь. Иван поднимал вдвое больше вес в тренажёрном зале, на что ж оставалось надеяться мальчику? Русский любовался смешно драматизирующим всё Альфредом. Ну что ж. Пора приступать. Он поднял ноги американца чуть выше, плюнул на свою ладонь, растирая затем ею головку своего члена, смачивая. Во всяком случае, смазки нормальной, увы, не было. Потеревшись о напряжённый анус Альфреда эрекцией, Иван без лишних прелюдий начал осторожно входить в него. — Расслабься. — О, в следующий раз, когда подвергнешься изнасилованию, сам попробуй расслабиться, мудак! — выкрикнул Альфред, тяжело вздохнув, когда русский начал медленно входить. Боль пронзила его вдоль позвоночника, и он, как в прошлый раз, поставил себе целью свести вопли к минимуму. В отличие от позавчера, они делали это при дневном свете, а дверь в камеру была открыта. Любой может заметить их в процессе, и это только прибавит мальчику поводов унижения. Поэтому он закрыл глаза, прикусив язык и сжав плотно губы, хотя и не мог окончательно подавить свои хрипы, помогающие выразить мучение. Приходилось и самому Ивану входить медленней, он уже знал наверняка, что, войдя в такой неразработанный зад чуть ли не всухую, сам ощутит боль. — Тебе лишь нужно сделать несколько ровных вдохов, — он похлопал Альфреда по щеке и задрал его ногу, положив на своё плечо. — С тобой всё будет хорошо. В конце концов, тебе понравится, можешь сосредоточиться на удовольствии уже сейчас. Альфред ненавидел то, каким милым и сопереживающим Иван казался в этот момент. Вёл себя, будто и вправду волновался за парня, и будто ему не безразлично, насладится ли юноша происходящим. Как бы то ни было, боль в заднице была мучительной… Сосредоточиться на удовольствии было бы разумно. Расслабив мышцы, как было сказано, Альфред сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь успокоиться. — Вот так, умница, — Иван провёл мокрыми пальцами по стволу своего члена, входя немного легче, медленно, в надежде, что слюна не успеет высохнуть. Она всё-таки была плохой смазкой. Он постепенно пропихивал орган глубже, в итоге войдя на всю длину до конца. — А-ах… Изогнувшись в спине, Альфред чуть приподнялся на локтях от проникновения, взвыв, когда русский ввёл полностью. Адское мучение. Он чувствовал, как по позвоночнику прокатывается пламя обжигающей боли, и парень зажмурил глаза, хныча и страдая, впиваясь пальцами в простыни, пытаясь угасить агонию. Сквозь стиснутые зубы, он выдавил: — Давай быстрее, дерьма кусок!.. — М-м-м, уже умоляешь меня? — поддразнил Иван, взяв пальцами и начав поглаживать мягкий член Альфреда, чтобы заставить орган затвердеть. — Прежде чем я смогу двигаться, мне нужно, чтобы ты расслабился. Честно признаться, это было уже не обязательным, чтобы начать толчки, но русскому хотелось, чтобы парень тоже получил приятные ощущения. Почему бы и нет? Плюс, доставляя ему удовольствие, Иван осознавал, что наказание становилось ещё действеннее. — Я н-не умоляю… Заткнись… Хотя и отвечая грубостью, блондин добросовестно делал попытки расслабиться по максимуму, действительно желая, чтобы всё протекло наименее болезненным образом. А в глаза смотреть он не хотел. Это очень стыдно. — Открой глаза, шлюха, — потребовал Иван, обхватив пальцами горло Альфреда и слегка его сжав. — Открой глаза и смотри на меня. Я хочу, чтобы ты не сводил с меня взгляда, пока буду тебя трахать. Он хотел от мальчика именно этого — ощутить свою власть и унизить жертву. Тот, смирившись с участью, безысходно вздохнул и взглянул в грозные аметистовые глаза, терпя жёсткую хватку, сжавшую горло. Боль малость поугасла, пусть задница и не могла так быстро привыкнуть к огромному члену. Парень ожидал, когда наконец мужчина начнёт двигаться, чтоб уж скорей покончить с этим, но не озвучивал свои мысли вслух. Ему было тягостно и некомфортно. — Уже лучше, — заняв позу удобнее, Иван начал двигаться, сразу взяв умеренный темп. Толкаясь внутрь, он с каждым толчком чуть не полностью вынимал и вгонял снова член, глубже, скользя. Вытаскивая почти до самого конца, мужчина немедленно входил вновь, чтобы удостовериться, что Альфред чувствует его каждым сантиметром внутренних стенок и убеждается в его размере. А тому было лучше, чтобы Иван не двигался вообще. Парень сразу зажмурился снова, плача и вскрикивая от каждого толчка, которые были глубокими и грубыми, наполнявшими его всей длиной члена. Боль сковывала тело, когда он рыдал под насильником, надеясь, что вскоре она, как обычно, обернётся приятным блаженством, за что себя ещё сильнее ненавидел. — Открой глаза, твою мать! — прошипел Иван, сдерживая гнев. — Либо смотришь на меня, либо я тебя побью. Тебя нужно приучить выполнять мои приказы. Поблажек этот мальчишка не добьётся, тем более будучи такой неповинующейся сволочью. Альфред, боясь угроз мужчины, беспомощно всхлипывая, подчинился, убрав от лица руки и посмотрев мокрыми слезящимися глазами на русского. Он шмыгнул носом и сдержал свои протесты, раскинув руки и вцепившись в простыни на матраце ногтями. Он никогда так не унижался. — Ты молодец, не бойся, от тебя ничего не требуется, кроме как держать глаза открытыми, — похвалил русский, немного ускорившись, но уже легче входя. Мужчина, вздрогнув, тихо застонал, когда мышцы Альфреда стиснули его внутри, и не так напряжённо, как раньше. Отлично. Наконец-то член Ивана сумел задеть нужный нерв в теле мальчика и отвлёк его от страданий. Тот проклинал себя, когда начал наслаждаться извращёнными и приносящими до некоторого времени только боль действиями проклятого садиста, и вскоре его вой рыданий перешёл в стон. Совсем немного притягивая себя к телу Ивана, он пытался выгнуться так, чтобы член вновь и вновь проходился по нужному месту внутри. Чёрт, ему нужно было его удовольствие. Альфред зафиксировал взгляд на ключицах русского и время от времени всё чаще постанывал. Иван понимал, что американец чувствует себя не настолько хорошо, насколько это было необходимо для унижения, поэтому он снова взял в руку член парня, не прекращая движений, помогая ему ощутить большее блаженство. Он решил, что Альфред сам заслуживает того, чтобы получить удовольствие — хватит с него уже наказания. Тот застонал, когда его член одарили вниманием, толкаясь им в руку и больше кайфуя от того, что русский имеет его в зад. Головка члена Ивана, кажется, с каждым разом ударяла точно по простате, бросая Альфреда в больший экстаз, и тот, вскрикивая от удовольствия, был рад, что слёзы высохли и боль была заменена удовольствием. Он закинул ногу дальше на Ивана, уже не на плечо, а обвив шею, и продолжал добровольно опускаться на долбящий член. — Так-то лучше, — Ивану невероятно нравилось, когда Альфред расслаблялся внутри, свободно и охотно пропуская его в своё тело. Он зарычал и начал двигаться быстрее, теперь тяжело дыша от удовольствия и отвлёкся от прошлого желания доставить боль Алу. Это превратилось в его собственное удовольствие, перестав быть лишь наказанием Альфреда. И, не давая о себе знать, у двери снаружи камеры зависли трое мужиков, с удобством наблюдая. С нетерпением дрожа, Альфред подавался бёдрами навстречу и продолжал стонать и поскуливать в экстазе, унижение, которое порождало всё происходящее, содействовало нарастающему удовольствию. Он взглянул прямо в аметистовые глаза Ивана, сжимаясь немного внутри и насаживался на вторгающийся член. С продолжающимися сладкими стонами, парень вцепился в плечи мужчины ногтями для опоры, и еле пробормотал: — Боже… быстрее! Пожалуйста… ах… нгх… — О, я более чем рад, — прошептал хрипло Иван, вдалбливаясь быстрее и жёстче, стараясь наверняка попадать по простате с каждым толчком. — Наслаждаешься теперь, шлюха? Я доволен. Люблю, когда мои зверушки могут искренне признаться, что кайфуют от моего хера, без принуждения. Альфред проигнорировал слова Ивана, потому как чувствовал себя слишком хорошо, чтобы беспокоиться о чём-то. Он не прекращал двигать бёдрами настолько быстро и сильно, насколько был способен, вскрикивая каждый раз, когда член проезжался по простате. Быть выебанным так было просто охрененно. Он напрочь забыл о боли и об ужасе ситуации, сконцентрировавшись лишь на удовольствии. — Да! Я обожаю твой хер… да… ахх… — он крепче обхватил ногами талию мужчины, желая заполучить в себя член ещё глубже. Иван не мог не почувствовать то, что, видимо, действо происходило по исключительно обоюдному согласию, но прекрасно понимал, что Альфред всё равно не признает этого потом. Ну что ж. Приходилось пока ловить моменты осознания этого самого обоюдного согласия, пока они не завершились. Он специально сократил расстояние между их телами, приблизившись, чтобы создать впечатление настоящей интимности. Было приятно чувствовать теплоту и близость, даже не обращая внимания на то, что это просто жёсткая ебля. Сам Альфред также притянул к себе мужчину, раздвинув ноги, чтобы дать тому больше доступа к своей горячей заднице. Это было невероятное чувство, когда простата подвергалась таким крышесносящим пыткам, когда член тёрся внутри и давал такие мощные толчки по ней… Удовольствие было неописуемым. Дёргая бёдрами с каждой фрикцией, Альфред повторял имя Ивана, умоляя трахать его быстрее и сильнее. Это было замечательно, что парень больше не собирался сопротивляться, и, более того, он счастлив был подчиниться. Он зарычал и откинул голову назад, стоны раздавались от каждого толчка. Только один тот факт, что Альфред может быть таким чувствительным, впечатлительным, таким… сексуальным. Ивану очень нравилось то, как Ал наслаждался самим собой — удивительно, что кайфует не один мужчина. В конце концов, Иван с силой ударил внутри по тому самому нужному нерву мощнее, чем когда-либо до этого, и в глазах Альфреда отразилось только неземное блаженство. Он глядел в глаза Ивана напрямую, когда достиг оргазма, и застонал громче, чем раньше. Через мгновение после этого, он расслабил всё тело, позволив Ивану свободно вбиваться в податливое тело, вжатое в кровать. Как же чудесно. Иван кончил сразу после Альфреда, содрогнувшись и наполнив парня своим семенем. Когда он отошёл от оргазма, он вышел и глубоко вздохнул: — М-м-м… Всё прошло отлично, — промурлыкал он, оглянувшись и засмеявшись, когда увидел кого-то за распахнутой дверью. — И у нас появились друзья. Альфред кайфовал от послеоргазменного состояния ровно до того момента, когда фраза Ивана донеслась до его расслабленного мозга. В тот же момент встрепенувшись, он увидел нескольких мужиков за дверью камеры, и он спрятал в ладонях лицо, залитое краской. Он прижал к себе ноги, отдёрнув их от талии Ивана, и свернулся калачиком на кровати, униженный. Он хотел умереть. Иван засмеялся, увидев реакцию Альфреда, и отмахнулся от мужиков в проходе, многозначительно взглянув на них. Они вскоре рассеялись, и Иван улёгся обратно на кровать, пропев: — М-м-м, это было классно… Я не хотел тебя расстраивать, но, в общем-то, их не так много собралось. Ты был довольно громок, как обычно, — теперь он хотел поговорить. Он обожал разговоры в постели. Альфред лежал в клубке, отвернувшись в другую сторону, вспоминая всё происходившее минуту назад. Игнорируя слова Ивана (в любом случае, тот наверняка врал), парень огрызнулся: — Не собираешься ложиться спать? Обычно ты именно это делаешь после того, как изнасилуешь меня, — он не хотел говорить с мужчиной вообще никогда, а в данный момент особенно. — Ну… нет. Я бы предпочёл поговорить с тобой, — Иван ничего не мог с собой поделать, ему нравилось общаться после секса. Он обожал разговаривать и чувствовать, и подшучивать и дразнить. И ему хотелось этого от Альфреда. Альфред взглянул на Ивана, изумление читалось в его взгляде. В конце концов, он вздохнул и устроился на матрасе поудобнее. — Хорошо. Мы можем поговорить. Вот только я не представляю, на какие темы мы вообще с тобой могли бы говорить. Даже когда ты ещё не показал то, какой ты мудак, всё равно не хотел вести диалог со мной, — Альфред был созданием общительным. Даже учитывая то, что Иван был полным психопатом, он был единственным возможным собеседником. Это лучше чем ничего. — Я люблю говорить после траха, — заметил Иван, лицо которого всё ещё было в лёгком румянце. — И… Мне больше бы пришлось по душе, если б мне не приходилось тебя брать насильно, как в этот раз. До этого он пытался заставить Альфреда получать удовольствие. А что сегодня? Теперь он уже просил об этом. Парень немного покраснел. — Мы можем не говорить об изнасиловании? Спасибо, — он заёрзал на кровати, явно чувствуя себя некомфортно. — И я отмечу, что мне самому нравятся беседы в постели. И не только в постели. Я чувствую себя каким-то отверженным, от того что ты мне запрещаешь общаться с остальными заключёнными. А сам всегда молчишь. — Что ж, да, в другое время я не разговорчив, — Иван мягко улыбнулся и развернул к себе Альфреда. — А ещё я люблю обниматься. И ты должен понимать, что я запрещаю тебе говорить с остальными для твоей собственной безопасности! Иван действительно не хотел, чтобы кто-то доставил неприятности Альфреду, и он ненавидел, когда что-то выходило из-под его строгого контроля. Парень издал недовольный протяжный звук, когда оказался вплотную прижат к русскому, но возражать не стал. Он всегда сам любил обниматься. И Иван тоже неплохо подходил для этого… и он был таким тёплым. — Чёрт. Ты просто хочешь, чтобы я здесь был каким-то изгоем. Я и так застрял в тюрьме, так ещё и обязан подчиняться тебе. У меня даже нет возможности сделать мою жизнь в этой дыре более комфортной. — Все эти правила исключительно для твоей защиты, чтобы никому даже в голову не пришло тебя пальцем касаться, — Иван действительно был обеспокоен безопасностью Альфреда в этом опасном месте! — Это тату сделано для того, чтоб никто не осмелился тронуть тебя! Без разрешения Ивана, конечно же. — Какой вообще смысл меня защищать, если ты сам неплохо справляешься с изнасилованием меня, — Альфред нахмурился и отвёл взгляд, скрестив руки на груди с негодованием. Это было даже немного мило, что Иван так волновался по поводу безопасности американца. Однако это и раздражало. Мужчина так ограничил свободу парня, что такая жалкая жизнь не стоила защиты. — Смысл в том, чтобы никто кроме меня тебя не трогал, — Иван вздохнул и надулся. — Я это делаю, чтобы уберечь тебя. На самом деле… Я могу ослабить свой контроль, позволив тебе не всегда быть в поле моего зрения. Это не повредит тебе, если ты сможешь где-нибудь погулять… Но только если я разрешу! Альфред не мог не почувствовать что-то вроде радости и облегчения. — Правда? Это. уоу. Спасибо. Я и подумать не мог, что ты освободишь меня от постоянного надзора, — он мягко улыбнулся, чувствуя себя немного лучше. Не то что бы Иван вдруг стал хорошим человеком, но это было мило с его стороны, и, возможно, этот русский внутри скрывал некую разумность действий и человечность. Может, он сможет в будущем даже уговорить мужчину о полной свободе действий. Надежда зажглась где-то глубоко в душе Альфреда, и он оставил свою голову покоиться на груди Ивана, стараясь теперь вести себя дружелюбнее с мужчиной. Иван неодобрительно хмыкнул, ему не нравилось, что он теряет контроль над парнем. — Но ты всё ещё обязан мне сообщать, куда направляешься! Поэтому перед тем как сменить местонахождение, найди меня и оповести! — он нуждался в том, чтобы знать, где на данный момент Альфред. — И если кто-то только попробует тебя тронуть, ты покажи ему тату на спине, — это должно было уберечь парня от беды. Но вскоре русский смягчился, когда заметил то, как ласково к нему прижался парень, так близко и нежно, с благодарностью ластясь. Это было безусловно приятно. — Окей, я понял тебя, большой парень…я хотел сказать, «сэр». Это обращение ощущалось на языке просто ужасно, однако Альфред был вынужден подлизываться к Ивану, чтобы заслужить снисхождение. Блин. Сказав это, блондин прижался ещё ближе к русскому, вдыхая запах его тела и закрыв глаза. Как бы то ни было, мужчина был тёплым и приятным, и очень даже неплохо пах. Альфред бы даже сказал, что запах Ивана был охрененным, однако парень не хотел этого признавать, это звучало как-то чересчур гейски. В любом случае, Иван был таким мягким и притягательным, что под его боком можно было спокойно расслабиться. Альфред не был бы против так ложиться спать с ним, правда. Это заставляло чувствовать себя в безопасности, по большей части. Иван был доволен, слыша в свой адрес от Альфреда обращение «сэр». Ему это нравилось. Его это заставляло чувствовать себя лучше. Но… В то же время, это звучало немного неудобно. — Ну… Ты не обязан называть меня всегда сэром. По крайней мере, если мы не занимаемся сексом или не находимся вне камеры, — но в любое другое время он был не против обходиться без этого обращения. — Но всегда, когда мы снаружи и когда я тебя трахаю, ты должен! — Иван не хотел, чтобы Альфред заметил то, как он смягчился. Альфред тотчас воскликнул: — Т-ты собираешься трахать меня ещё и вне камеры?! — он был против того, чтобы мужчина имел его где-то снаружи, это был бы ужасный позор. Он со страхом посмотрел на мужчину, немного отстранившись. — Ну, не знаю, это теоретически может произойти, — это правда могло случиться, Иван не знал наверняка! — Я никогда никого ещё не ебал не в камере, но всё возможно… Это было вполне перспективно и вероятно. Он сам задавал свои правила. Альфреду его слова вовсе не нравились. Вот совсем. Переборов себя, парень перестал обнимать Ивана. Этот сукин сын не заслуживал его внимания, раз собирался насиловать парня на глазах у всех. Не отвечая больше ничего, парень надул губы, понимая глубоко внутри, насколько беспомощным оказывалось его положение. Иван разочарованно вздохнул, когда Альфред прекратил ластиться. Он что-то не так сказал? — Я просто говорю с технической точки зрения! С технической! Я сомневаюсь, что это вообще может произойти, — он снова хотел обниматься, чёрт возьми! — Не расстраивайся ты так… — С чего это я должен не быть расстроенным? Ты всё равно изнасилуешь меня в какой-нибудь момент, — Альфред всхлипнул, чувствуя себя отвратно. — Ты собираешься трахать меня всегда без моего согласия. Твоя забота о моей безопасности — твоё личное удовольствие. — Это было так до того мгновения, как я понял, что хочу доставлять тебе удовольствие тоже! — ну, ладно, допустим, он не хотел этого. Но он не хотел и обратного, то есть навредить Алу лишний раз. Окей, Альфред был что-то вдроде секс-символа для него, однако, в то же время, это был единственный, кто решился заговорить с Иваном после секса, и даже обнял. Это ведь что-то значило, верно? — Ты даже не пытался доставить мне удовольствие, не лги, мать твою. Я лежал здесь и кричал от боли, пока ты не заставишь меня физически чувствовать что-то иное, — прорычал Альфред, внезапно разозлившись на мужчину. Но через пару мгновений парень одёрнул себя, немного успокоившись. Он был обязан вести себя дружелюбнее с Иваном, чтобы тот давал чаще послабления в своих «законах». Конечно… Альфреду придётся в ближайшее время терпеть принуждённый секс, однако, быть может, в будущем Иван перестанет его трахать так часто и грубо? Например, будет более нежным в процессе? Увидит, что Альфред представляет из себя нечто большее, чем какую-то секс-игрушку? — В то время, как я начинаю тебя трахать, я очень стараюсь! — Иван понимал, что осуждения Альфреда вполне обоснованы, однако он не упомянул заслуги мужчины! — Я был стараюсь изо всех сил, чтобы тебе не было так больно. Он по-детски скрестил на груди руки, разозлившись, что его усердия не замечены. Но он увидел, как Альфред смягчился, как он, кажется, перестал так расстраиваться абсолютно внезапно. Что бы это могло значить? Развернувшись лицом к Ивану, парень пробормотал: — Ох, ладно. Я ценю это… — Альфред приблизился к русскому, в надежде, что тот поймёт намёк желания обниматься вновь. Ему нужно было добиться снисхождения мужчины, чтобы заслужить в будущем мягкость. Так-то лучше. Иван был доволен собой, раз его усилия теперь были признаны, и он охотно дёрнул к себе Альфреда и прижал его к груди, мурлыкая и крепко обнимая. Он вздохнул и закрыл глаза, вспоминая, когда будет следующий приём пищи. — Заинтересован в том, чтобы отправиться на ланч? — Я бы пошёл, но я так устал и вообще не хочу никуда идти… Я лучше посплю немного. Думаю, я дождусь обеда, — проурчал Альфред в грудь мужчины и спокойно вздохнул. Он скользнул рукой вниз и вверх по боку Ивана, лежа рядышком, ощущая ладонью горячую кожу. Даже учитывая то, что Иван был мужчиной, это было очень приятно проделывать. Расслабившись рядом с тем, кого можно было уютно обнимать, он готов был обсуждать всё что угодно, кроме изнасилования. Альфред не был уверен в том, нравится ему настоящий момент или не очень, однако это служило отличным перерывом в потоке всего того дерьма, которое пришлось почувствовать на своей шкуре в этой тюрьме. — Что ж, хорошо. Я пойду на ланч, и после этого нужно бы заглянуть в спортзал. Всегда буду рад, если ты присоединишься ко мне, и если захочешь куда-то отправиться сам, ищи меня в столовой либо в качалке. Иван был счастлив уютно устроиться здесь с Альфредом и вздремнуть вместе с ним. Но ему нужно было вскоре подниматься идти на ланч. Он обхватил руками Альфреда и замурлыкал, прижав к себе в объятия ближе. Иван не ощущал такого тепла уже долгое время.