Забвение.

Крис прикрыл двери в детскую комнату и приложил палец к губам. Мун закатила глаза, разворачиваясь, чтобы идти назад. — С чего это она решила спать в одиннадцать утра? — недоумевал Крис, когда они спускались по лестнице. — Шистад, она ещё совсем ребенок. — И что? — Да действительно! — всплеснула руками Ева, вскидывая брови. — У детей биологические часы работают не так, как у взрослых, если вдруг ты до сих пор не понял, — она взяла со стола телефон. Теперь пришла очередь Криса закатывать глаза. — Зануда, — он спрятался за перила лестницы, когда в него полетела диванная подушечка цвета фуксии. Мун фыркнула и ушла в гостиную, забираясь с ногами под одеяло, отворачиваясь и прикрывая глаза. Крис осторожно пробрался в комнату и, улучив момент, прыгнул на кровать, сгребая в охапку Мун и увлекая за собой, заключая в кольцо рук. — Ай, не надо! — Ева предприняла слабые попытки освободиться, но ничего у нее не вышло. Крис поднялся и усадил Мун рядом с собой, укрывая спину одеялом. — Сколько тебе лет, Шистад? — засмеялась Ева, ероша его волосы. — Навсегда семнадцать. — В семнадцать ты был мудилой, — обронила Мун и с видом а-ля я-ничего-не-знаю принялась рассматривать свой идеальный маникюр. — Да ты что! Это мы помним, да? — сказал он и тут же сжался, подумав, что сболтнул лишнее. Но Мун не обратила на это внимания. — Да. — А кто защитил тебя от Якуз, мм? Тогда, у университета? — спросил Шистад. — Не имею ни малейшего представления, — съязвила Ева, не отрывая взгляда от ногтей. — Язва, — буркнул Крис. Ева засмеялась. Они немного помолчали. — Крис, я хотела тебе кое-что сказать. Она физически ощутила, как он напрягся. — Это важно. Его волнение можно было пощупать руками. — Мне нужно будет как-то объяснить в больнице внезапное выздоровление Айри. Ведь она теперь ведет себя как обычный ребенок ее возраста. Только, безусловно, мне нужно будет ещё провести с ней несколько сеансов, чтобы точно знать, беспокоит ли ее что-нибудь ещё помимо произошедшего, но... Объясниться мне все же придется. Крис кивнул, отводя глаза. — Я тоже думал об этом. О моем возвращении говорить рано, но... Ева обернулась к нему. — Я бы могла объяснить это, если бы объявился кто-то из ее родственников. Крис долго и внимательно смотрел ей в глаза, а потом придвинулся ближе. — Ну... Единственный вариант — мои родители, — начал он. Они, правда, живут далеко, но, если связаться с ними, то они ни за что не откажут. Когда я разыграл свою смерть, они хотели забрать Айри к себе, но это было опасно как для них, так и для дочери. Поэтому я запретил им сразу забирать ее. Сказал, что это можно будет сделать позже. И перед нашей встречей я сказал, что они могут начать оформлять бумаги. Это нудятина будет продолжаться хрен знает сколько, и я думал, что если ты скажешь, что это для благополучия Айри, то службы опеки вряд ли смогут возражать. Ева медленно кивнула, обдумывая сказанное Шистадом. — Ну да... Так и сделаю. Тогда в понедельник я отвезу ее в больницу. Крис вздохнул. — До сих пор не могу привыкнуть. — К чему? — К мысли, что вы в смертельной опасности. Ева провела горячей ладонью по его щеке. — Ты не можешь изменить прошлое, пойми. Он вздохнул глубже прежнего. — А я хотел бы. Понимаешь, я бы очень хотел. Но я не могу, я чувствую себя никчемным... Но я сделаю все, чтобы защитить вас. Я обещаю. Она слабо улыбнулась, ничего не отвечая. Но он и без слов все понимал. — Но...— медленно проговорил он. — Если я мог перекроить время, мы бы никогда снова не встретились. Ева вдруг поняла, что так оно и есть. — Странно понимать это. Он положил голову ей на плечо. Ева открыла было рот, чтобы сказать ему все, что чувствует, но ее прервал пронзительный звонок телефона Криса. Он поднялся с кровати, пересекая комнату и беря в руки телефон. — Странно, — сказал он, хмурясь и смотря на экран телефона. — Незнакомый номер. Мун неопределенно повела плечом. Шистад нажал на кнопку ответа и случайно задел виджет включения громкой связи. — Ой... Из динамика послышался голос Лиссы Гольдштейн. Лицо Шистада вытянулось и побледнело. Он замолк. — Привет, Крис. Не пытайся отвечать мне, это запись. Просто запомни все, что я сейчас тебе скажу. Если ты слушаешь это, значит, я оказалась права. То дело, что я принесла тебе... Они всё-таки меня достали. Не вини в этом себя. С самого начала я знала, что то, что я сделаю для тебя, дорого мне обойдется, — ее голос дрогнул, — в общем. Меня поймали. Дело выкрали. Оригинал отец оставил в сейфе, не доверив его никому. Ни мама, ни отчим об этом не знают. Но, видимо, этого оказалось мало. Сейф увезли. Они уничтожат дело и его копию, однако у меня есть ещё одна. Твоя задача — достать его. Оно хранится в моей банковской ячейке на флешке зелёного цвета. Номера и паспорт ты найдешь в моем столе в закрытом ящике. Ключ в шкатулке под золотым браслетом, который подарил мне ты на День рождения месяц назад. Документы и разрешения под матрасом. Спасибо. Не волнуйся, все будет хорошо. Я вывезу и это. Главное — верни дело, это очень-очень важно. Я знаю, что сейчас ты готов убить любого, кто попадется под руку. Но я прошу тебя, не надо. Не бросайся словами и не делай глупостей, это ничего не решит, поверь. Ты вряд ли послушаешь, но все же... Я попыталась, — в голосе почти послышалась усмешка. — Я люблю тебя, почти-братишка. Хотя, — Мун услышала, как в ее записанном голосе скользит горечь, — если что-то вдруг случится, я бы хотела, чтобы ты знал, что ты для меня как брат. Спасибо. И запись оборвалась. Крис с минуту вглядывался в экран потухшего мобильника, а потом отбросил его на кровать, хватаясь за голову и расхаживая по комнате. В его глазах плескалась такая боль, что казалось, он вот-вот заплачет. Ева не успела и слова сказать, как... — Сволочи! Твою мать! — вскрикнул Шистад, стукнув кулаком по столу, и вылетел в коридор, набрасывая на ходу куртку. — Никуда не выходи, пока я не позвоню, — обернулся он к появившейся в прихожей Мун. Его лицо покрыл нездоровый румянец. — Если я не позвоню через два часа, вези Айри к моим родителям и приезжай в больницу. Адрес родителей отправлю позже. И... — он замер, задержав на ней взгляд. Испуганная, потерянная Мун. Он не хотел ее бросать, не хотел, ни на гребаную секунду, ни за что. Но ему придется. — Я люблю тебя, — Шистад выбежал из дома. Хлопнула входная дверь. С минуту Мун соображала, а потом схватилась за голову, оттягивая волосы. — Черт, черт, черт, думай, — яростно бормотала она, пытаясь успокоиться. И тут ее осенило. Она схватила телефон. Первым делом она позвонила на штрафстоянку с просьбой вернуть ее машину, а затем решительно набрала знакомый номер. — Черта с два ты так просто отделаешься, Шистад. *** Шистад завел машину и дал по газам, оставляя за собой черные следы на сухой дороге. Мысли путались в голове и эта каша неимоверно раздражала. Сердце стучало так, словно вот-вот проломит ребра. В душе прочно поселилось липкое чувство ужаса и щемящее ощущение горькой печали и собственной никчемности. Нарушив с сотню дорожных правил, он выехал на главную дорогу. Вдалеке послышались сирены какой-то пожарной машины. Через семь минут тормозил у дома Гольдштейн. Ещё издалека он увидел распахнутую настежь дверь. Внутри все перевернулось, похолодело и замерло. Выскочив из автомобиля, Крис со всех ног бросился туда, спотыкаясь и едва ли сдерживая крик. — Чёрт, — он взлетел по ступенькам на едва гнущихся ногах. Он влетел в полутемный коридор и, нашарив выключатель, зажёг свет. На полу лежали голубоватые осколки, разорванные клочки бумаги, кнопки, ключи с брелоком и разбитое зеркало. Вокруг были следы грязи и какие-то бурые полосы. Следы борьбы явно читались среди некогда чистой квартиры. Тишина звенела в ушах. Но самое страшное было чуть дальше. Около тумбочки, недалеко от зеркала, оперевшись на шкафчик, сидела Лисса. Ее голубые глаза были подернуты плотной пеленой, словно бы она была не от мира сего. В тонкой руке она держала телефон, на дисплее которого светился номер "103". Но на вызов она так и не нажала. Светлые волосы обагряли темные дорожки. Шистад бросился к ней, падая на колени. Взяв Лиссу за руку, он нащупал пульс. Он был слабый, едва ощутимый. — Лисса, эй, эй, ты слышишь? Ну, давай, — он легонько хлопнул ее по щеке. Девушка, пребывая в полнейшем бреду, отмахнулась от него, дернув рукой. — Твою мать, — он нажал на вызов. — Алло? Нужна карета скорой помощи! Девушка, удар по голове, кровотечение. Пульс слабый. Быстрее! Дом номер два около склада, скорее! Он отбросил мобильный. — Гольдштейн! Очнись! — он бросился к столешнице, заметив на ней кувшин с водой. Он взял со стула полотенце и вылил на него ледяную воду. — Тихо... — он осторожно прикоснулся к ее голове. Руки и ткань окрасились в темно-бордовый цвет. Она застонала. — Эй, ну? — Крис смотрел ей в глаза. Зрачки ее были расширены, а над ними — все та же пелена. — Держись, все будет хорошо... Давай, Гольдштейн! Он уложил ее на кресле, что каким-то образом оказалось рядом, и бросился к морозильнику, доставая пакет со льдом. Через семь минут кровь перестала идти. Скорой все не было. — Твою мать, — Шистад, придерживая​ голову Гольдштейн, едва не потерял равновесие. — Крис?.. Он поднял глаза. Взгляд Лиссы прояснился, но был все ещё мутным, будто в тумане. — Лисса? Все будет хорошо, сейчас приедет скорая, только молчи... — Не надо... Было ехать. Они... найдут ее... Еву и Айрин... Ты зря их бросил, — она судорожно вдохнула, — нельзя... Крис сдвинул брови. — Лисса, ничего не случится, слышишь? Никто никого не найдет, все в порядке! — А ты уверен, что она послушает... тебя? — Гольдштейн уставилась на него стеклянными глазами. На секунду в них промелькнула искра сознания, она на мгновение дернула ресницами, а затем закачалась и рухнула Шистаду в руки. Он запаниковал. — Лисса, пожалуйста, нет, нет, не отключайся! — он осторожно взял ее на руки. Пальцы дрожали, а ноги подкашивались. За дверью завыла сирена. А дальше все как в тумане. Дорога в больницу, которая едва отложилась в памяти, ничего не говорящие санитары и нудные, едва тянущиеся минуты ожидания в коридоре перед реанимацией. Тишина. Чувство вины. Каша в голове. — Так, ну-ка в палату! Быстро! — приказной тон женщины за столом в фойе резал слух и вытряхивал из чертогов разума. Шистад лениво обернулся. Полная медсестра решительно развернула темноволосого парня к лестнице и пихнула его к ступеням. — Женщина, ну пожалуйста! Мне на пару минут, я воздухом подышать хочу! Ну осень такая, ну пожалуйста! Я заплачу! — возмущался юноша, отбиваясь от женщины. — Вот сейчас как подышу, как заплачу! Нельзя же тебе, сколько раз говорить! Постельный режим у тебя, Локвуд! А ну кыш, пока главного не позвала! Парень топнул ногой и, выждав, пока женщина скроется в сестринской, проследовал по коридору к дивану, на котором сидел Шистад, и приземлился рядом с ним. Крис отвернулся, возвращаясь в царство мыслей. Темное, колючее царство. — Привет, — послышалось через некоторое время сбоку. Шистад не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он неуверенно повернул голову к незнакомцу. Перед ним сидел парень лет двадцати с карими глазами и смоляными вихрами волос. На губах играла лёгкая усмешка. — Привет, — поздоровался Крис, не совсем понимая мотивы действий юноши. — Какими судьбами? — незамедлительно последовал вопрос. Шистад нахмурился. — А тебе-то что? — грубовато бросил он. — Да просто. Новые лица, вот и спрашиваю. Очки у вас прикольные, — заметил он. Крис с мгновение обрабатывал его реплику. — А ты тут давно? — непроизвольно вырвался вопрос. Парень секунду молчал. — Да месяца два уже, — буднично ответил он. Крис поперхнулся. — Н-ничего себе... — Так а Вы тут как? — повторил вопрос юноша, уводя Шистада от обсуждения собственной персоны. Шистад недоверчиво прищурился. — Травма головы у сестры, — убедительно соврал он. Улыбка сползла с лица собеседника. — Сочувствую. Шистад усмехнулся. Ему стало гадко от собственной лжи. — Спасибо, — выдавил он. Юноша замолчал. Тишина между ними висела довольно долго, но вскоре он снова ее нарушил. — Том. — Что? — не понял Шистад. — Том, — повторил парень, протягивая Крису ладонь. — Кр... Кристиан, — снова соврал Шистад и пожал новоиспеченному Тому руку. — Будем знакомы. Кстати... Вы главное... Не сдавайтесь, — Том мельком глянул на Криса. — Даже если вам покажется, что жить больше не нужно или судьба к вам жестока — не верьте. После темноты всегда наступает рассвет. Слышали такое? — широко улыбнулся Том. Крис неуверенно кивнул. — Все образуется. Надеюсь, что до встречи, но лучше бы нам встретиться где-нибудь на Гоа, — Том поднялся. — Пока, — и он удалился. Крис долго смотрел ему вслед, гадая, откуда он такой свалился. Почему расспрашивал, зачем говорил с ним? Ему стало ещё хуже. Врёт всем подряд и сам уже не разбирает, где правда, а где враньё. Он поднялся с диванчика и, запустив одну руку в волосы, прошелся по коридору до ресепшена и обратно. Шистад достал телефон и написал сообщение Еве, в котором указал адрес родителей. До них был час езды, но по кольцу будет быстрее. Он упомянул и это. Через девять минут Мун ответила, что они выехали. На душе что-то беспокойно колыхнулось. Он отмахнулся от навязчивого чувства. Он обернулся было к коридору, но тут же на него кто-то налетел, сгреб за шиворот и тряхнул, приподнимая над землёй. — Это все ты! — взревел мужчина, собираясь заехать Крису по лицу. — Мелкий гаденыш! Если бы не ты, с моей дочерью было бы все в порядке! Хватка мужчины была чудовищно крепкой, однако Шистад сумел-таки нащупать почву под ногами и стать на нее. Мужчина замахнулся. Где-то на фоне слышались возмущения медсестры. — Стой! Женщина, раза в два меньше Криса, оттащила, очевидно, мужа от Шистада. — Хватит! Крис отшатнулся от них, как от шальных псов, пытаясь отдышаться. Перед ним стояли родители Лиссы. Миссис Гольдштейн была красивой, статной дамой, одетой по последней моде, но с выражением глубочайшей горечи в глазах. Русые волосы чуть тронула едва заметная седина. Шистад вдруг подумал, что виной тому — только он. Мистер Франкфорд, отчим Лиссы, был в ярости. Сжатые зубы, побелевшие костяшки пальцев и взъерошенные волосы отчётливо твердили, что мужчина готов убить любого, кто сделает хоть один лишний шаг. — Этим ничего не изменить, — сказала миссис Гольдштейн. Мистер Франкфорд сплюнул на землю. — Паскуда, — процедил он сквозь зубы. Крис открыл было рот, но его тут же прервали. — Вы и есть Кристофер? — тихо, почти шепотом, осведомилась мисс Гольдштейн. Шистад оттянул воротник рубашки. — Да. — Наслышана о Вас. Вы, конечно, тот ещё засранец, и я Вас открыто недолюбливаю, однако Ваше терпение и стойкость достойны зависти, — четко, но по-прежнему тихо проговорила мисс Гольдштейн. Шистад кашлянул. — Спасибо. — Где моя дочь? — спросила женщина. — В реанимационной. — Как мне Вас называть? — последовал вопрос. Шистад припомнил разговор с Томом. — Кристиан. — До тошноты оригинально, — заметила мисс Гольдштейн, и Крис отметил, что Лисса и ее мама очень похожи. — Да... — Я рада, что Вам не все равно. — Мисс Гольдштейн... Но тут его снова прервали. В коридор вбежала бледная, как снег, Мун, а следом за ней человек, которого Шистад боялся увидеть больше всего. Вильям Магнуссон практически не изменился. Все такой же внешне спокойный, собранный и немного холодный. И как Сатре его вообще открыла? — Ну привет, — Вильям остановился на расстоянии метра от Шистада и спрятал руки в карманы. Мун переводила взгляд с одного на другого и выжидала ответа. Крис почесал затылок. — Эм... Давно не виделись. Вильям усмехнулся куда-то в сторону. — Я бы съездил по твоему лицу, да только руки не поднимаются, — сказал Вильям. Шистад виновато улыбнулся. — Нам надо поговорить, — сказал он. Магнуссон кивнул. Телефон Шистада пронзил тишину, повисшую в коридоре. На дисплее сияли слова. "От: Неизвестный номер. Надеюсь, мой первый шаг ощутимо задел тебя, мой друг. Не отступишь — я возьмусь за нее. Гадай сам, о ком я говорю. С желанием сделать тебе больно, Неизвестный." Им предстоит долгий, долгий, тяжелый вечер.