Семья превыше всего

Клаус мгновенно исчезает из комнаты. Мы остаемся одни: я и Элайджа. Вампир подходит ко мне и садится на кровать рядом со мной. — Как спалось, Кэролайн? — А тебе какая разница? — я говорю это так тихо, что будь он обычным человеком, то даже бы и не услышал. Но Элайджа — вампир. Древний вампир. Такой же, как Клаус. — Большая. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. — И зачем тебе это? Хочешь, чтобы я давала тебе свою кровь добровольно? Я слышала, бывают такие сумасшедшие. Если ты так хочешь, то на, пей! — я протягиваю ему свое запястье. Элайджа хмурится, и решительно перехватывает мою руку. — Мне не нужна твоя кровь. — А что тебе от меня нужно? — Ничего. Я всего лишь спас тебе жизнь, Кэролайн. — Зачем? Мы никто друг другу, — я не понимаю его. Он — вампир, он — убийца, ему должно быть все равно. — Верно, никто. Но я надеюсь, что это изменится. Я в нахожусь в полнейшем ступоре. Что это значит? Что вообще может измениться? Я ненавижу его. Ничего и никогда не изменится. Он — вампир, а я — человек. Между нами не может быть ничего, кроме обоюдной ненависти. — Почему ты так уверен, что что-то изменится? Ты — вампир. Ты можешь легко убить меня. И это никогда не изменится. Элайджа берет меня за руку, и я тут же отшатываюсь. Но он не обращает на это внимание и ласково сжимает мою ладонь. — Я могу тебя убить, Кэролайн. Но я не Клаус. — Неужели ты не убиваешь? — Только по необходимости, Кэролайн. — И чем ты лучше Клауса? — он такой же, как и Клаус. Убийца. Лжец. Вампир. — Если тебе станет необходимо убить меня, то ты убьешь меня, да, Элайджа? — я впервые назвала его по имени. Вампир отпускает мою руку и на несколько мгновений опускает взгляд. — Нет. Не убью, — он говорит это тихо, себе под нос, так честно, что мне хочется ему верить, но я-то знаю, что это ложь. Абсоллютная ложь. — Ты мне не веришь, Кэролайн, да? — Нет. Не верю. Почему я вообще должна тебе верить? Может быть, именно ты убивал моих людей в моем замке, Элайджа. Кто знает, что ты еще натворил и кого еще ты убил? — Иногда убивать необходимо, Кэролайн, — медленно, словно маленькой девочке, говорит вампир. — Если бы кто-то напал на твоих родных, ты бы убила их? — Да. Убила бы, — говорю я, вспоминая о Клаусе. — Я бы причинила им столько боли, сколько смогла. — Я тоже убивал ради своей семьи. Ты все еще считаешь меня монстром, Кэролайн? — Да. Никто из моей семьи никогда не убивал ради развлечения. Никогда. И не смей сравнивать свою семью с моей. Никогда, — шиплю Элайдже сквозь зубы. — Мы никогда не убивали детей. — Я тоже. Я тоже никогда не убивал детей. — Какое достижение, — тяну я, и уже приоткрываю рот, чтобы сказать еще гадостей, но вампир опережает меня. — Ты хочешь есть? — Есть? — переспрашиваю я, недоуменно смотря на него. Какая ему разница? Мы никто друг другу. Никто. — Да, я голодна. — Хорошо, тебе сейчас все принесут. — Элайджа мгновенно на вампирской скорости исчез и опять появился рядом со мной. — Ты будешь жить здесь, Кэролайн. Вся комната в твоем распоряжении. — Я помолвлена, Элайджа. Мне это непозволительно. — отрезаю я с долей смешинки в голосе, но Элайджа, судя по всему, принимает это всерьез. — И с кем же? — Неважно, — какая ему разница, за кого хотел выдать меня замуж мой отец? Элайджа берет меня за плечи и мягко поворачивает лицом к себе. — Кто твой жених? — Какая тебе разница, Элайджа? Мы никто друг другу, никто. — Нет, Кэролайн. Не никто, — Элайджа пальцами проводит по моей скуле, и мое дыхание резко учащается. Сердце опять бьется, как бешеное, но в этот раз не от страха, а от чего-то теплого, эфимерного… И неправильного. — Не трогай меня! — я почти кричу, и Элайджа убирает свою ладонь. Внутри меня все обрывается, мне так хочется вновь ощутить его прикосновения на своей коже, но нельзя. Он — вампир, я не должна чувствовать к нему что-либо, кроме ненависти. — Тебе неприятны мои прикосновения? — спрашивает вампир, вырывая меня из своих мыслей. Его прикосновения… Это самое приятное, что я когда-либо ощущала. Но я не могу признаться ему в этом. Он — вампир, мне не должно быть приятно. Мне должно быть противно, до смерти противно. Ведь так правильнее. Так проще. Я просто солгу ему. Даже если он потом внушит мне сказать правду, по своей воле я этого не признаю. Никогда. — Нет. Мне было противно. Очень противно. — Ты врешь. — С чего ты взял? — Твой пульс участился, как и тогда, когда я прикасался к тебе. Тебе понравилось, Кэролайн. Он не спрашивает, а просто константирует факт. Да, мне понравилось. Да, мне очень сильно понравилось. Да, я очень хочу, чтобы он вновь коснулся меня, также нежно-нежно, ласково-ласково… — Да, я соврала, Элайджа. Мне не должно было быть приятно. — Почему же? — Ты — вампир, ты — враг, ты — член семьи Клауса. У меня столько поводов ненавидеть тебя, а я вместо этого млею от твоих прикосновений. — Тебе понравилось? — Это просто реакция моего тела. Думаю, за свою жизнь ты великолепно научился соблазнять женщин, Элайджа. — Я тебя не соблазнял, Кэролайн. Я просто касаюсь тебя. Его нежные пальцы в этот раз касаются моих волос, аккуратно убирая их за спину, обнажая шею. Элайджа проводит пальцем по моему подбородку и горлу, а потом наклоняется ко мне вплотную. — Тебе нравится, Кэролайн. Не отрицай. — Отойди от меня, — как он близко… Одно движение, и он сможет впиться зубами мне в глотку. — Нет, нет, нет, отойди! Не трогай меня! Не трогай! Вместо того, чтобы отпустить меня, он крепко прижимает меня к себе, так, что я вижу только его плечо. Я пытаюсь вырваться, но ничего не выходит. Вампир шепчет мне на ухо что-то теплое и утешающее, а я ничего не могу расслышать, в моих висках шумит кровь. С каждым вдохом и выдохом напряжение увеличивается. Спазм сжимает мое горло так, что воздух вырывается наружу с тихим свистом. Пусть он отпустит меня, мне сразу станет легче. — Успокойся, Кэролайн. Ты в безопасности. Я никогда не позволю кому-либо, даже себе, причинить тебе вред, слышишь, Кэролайн? Все хорошо. Все хорошо… Он шепчет что-то еще, и я чувствую, как мне постепенно становится легче. Дыхание вновь становится свободным, а страх больше не душит разум. Когда я полностью прихожу в себя, Элайджа разжимает свои объятия. Мне стало легче. В его объятиях. И это тоже неправильно. — Все нормально? — Да. А если бы ты не держал меня, то все бы закончилось еще раньше! — наглая ложь. Мои приступы, во время которых я не могла дышать, обыкновенно длились очень долго, и каждый раз я боялась, что это будут мои последние мгновения в этом мире. — Тебе несут есть, — сказал Элайджа, проигнорировав мое вранье. В комнату вошла девушка с подносом и поставила его на стол в противоположном конце комнаты, который я изначально не заметила. — Можешь идти. Приятного аппетита, Кэролайн.