***
После возвращения из Кеттари Максу казалось, что у него в очередной раз началась новая жизнь. Но теперь перемены были связаны не с переездом в новый мир, а просто с переворотом в его мировоззрении. Рыбник подарил ему не только самый прекрасный секс в жизни, но и революционную идею о том, что удовольствие можно получать в чьих угодно объятьях, невзирая на пол. Она была тем более ценна, что Рыбник готов был её воплощать, а Зануда Лонли-Локли не собирался ему препятствовать. Всё, что нужно было сделать Максу, чтобы получить желаемое – это вытащить из Щели Между Мирами косяк с марихуаной. А для этого ему надо было ой как много тренироваться с подушкой… Но сила его мотивации была довольно велика. Даже ещё больше, пожалуй, чем желание добыть обычные сигареты и удовлетворить низменную потребность в никотине! Но особым стимулирующим фактором стал сам Лонли-Локли, который в один из вечеров вошёл в кабинет, где дежурил Макс и с самым что ни на есть официальным тоном и абсолютно непроницаемым лицом, сказал: - Макс, я здесь по настоятельной просьбе Рыбника. Он интересуется, когда вы снова сможете увидеться. И не стоит ли расценивать твоё промедление как нежелание иметь с ним дело. На несколько секунд у Макса перехватило дыхание. Во-первых, от осознания того, кто и что сейчас произнёс. Во-вторых, он вообразил, какую плешь Рыбник должен был проесть Зануде, чтобы тот не выдержал и согласился стать посредником. Ну и, в-третьих, это нетерпение ему было очень даже приятно! - Можешь подойти сюда, Шурф? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал так же ровно и бесстрастно, хотя куда ему тягаться с Безупречной Истиной! Лонли-Локли выполнил его просьбу, обошёл письменный стол шефа и остановился рядом. Макс выдвинул сначала верхний ящик, продемонстрировав его содержимое, потом нижний, а затем и боковой. Все они доверху были напичканы самым разнообразным хламом, который Макс натаскал из Миров в надежде добыть ещё один косяк. Но, видимо, дилеры слишком зорко берегли свой товар, чтобы у них из-под носа можно было утащить хоть что-то. - Зачем ты хранишь весь этот мусор? – полюбопытствовал Шурф. – Ты думаешь, он может кому-то когда-то пригодиться? Макс озадаченно пожал плечами. Он почему-то никогда об этом не задумывался, но как только вопрос встал на повестке дня, ответ моментально нашёлся. - Просто мне совестно просто так выбрасывать и уничтожать стыренные вещи. Я имею в виду – воровство должно быть оправдано необходимостью, то есть раз уж я нанёс людям ущерб, пусть даже в мелочи, я должен этим хоть как-нибудь воспользоваться. Но знаешь, я вот как-то не соображу, как воспользоваться пустой баночкой из-под чернил или сломанными наушниками. Шурф с любопытством уставился в ящик и вытащил оттуда две похожие игрушки из киндер-сюрприза с облезшей краской. - Это какие-то ритуальные фигурки? – спросил он. - Это игрушки, - пояснил Макс. – Как… куклы, только маленькие, и изображают не людей, а животных. Это бегемот. - А почему он в королевской шляпе? Это какое-то тотемное животное в том мире? На культурное просвещение ушло довольно много времени, но его итогами оба участника остались довольны. Шурф узнал назначение джойстика для видеоигр, колеса от ролика с засоренными подшипниками и мотка оборванных проводов. - Что-то мне не кажется, что ты нанёс кому-то невозместимый ущерб, Макс, - заметил Шурф. – Скорей уж наоборот, оказал услугу, избавив от ненужного хлама. Макс засмеялся. С такой точки зрения он свои эксперименты ещё не рассматривал. Волшебный мусорщик! - Но если ты хочешь окончательно убедиться, а заодно и найти применение этим вещам, ты можешь потренироваться в чтении их памяти. Уверен, ты узнаешь только то, что ими не пользовались годами, но всё никак не решались выбросить. - Ага, так я ещё и полезное дело сделал! А если мне удастся утащить у дилера наркоту, это тоже можно считать хорошим поступком – стану на пути у чужой пагубной привычки… - Именно, - ледяным голосом сказал Шурф и направился к двери. - …Но рискну твоим здоровьем, - добавил Макс с некоторой неохотой, но всё же чувствовал, что обязан это сказать. – Это же всё-таки наркотик, Шурф, хоть и лёгкий. Мне бы не хотелось, чтобы ты пристрастился, или отравился, или что там ещё может произойти… - Если я правильно понимаю понятие «наркотик», Макс, об этом можешь не беспокоиться. У меня достаточно знахарских навыков, чтобы устранить все возможные негативные последствия. Хорошей ночи, Макс. С этими словами он покинул кабинет. Что и говорить, что после того, как Макс стал воспринимать свои действия как социально полезные, дело пошло на лад, и не далее как через несколько часов он оставил на рабочем столе сэра Лонли-Локли сразу две самокрутки и стал ждать Рыбника. Макс не знал, когда он появится, а спрашивать у Шурфа напрямую не решился. И так было ясно, что ему, возможно, придётся уладить кое-какие дела, прежде чем расслабиться: в прошлый раз Рыбник был «у руля» почти двое суток. Выпросить у Джуффина пару дней свободы от забот, предупредить Хельну и других знакомых, которым может прийти в голову обратиться к нему в этот период… Сам же Макс ничего не планировал, а просто доверился судьбе. Своего безумца он выпустит без труда, благо прятать его слишком глубоко пока что необходимости не было. А вот желающих научить его закрываться от чужих мыслей не нашлось. Джуффин сказал: «Сам научишься, если прижмёт», Кофа отправил к Джуффину, Мелифаро заверил, что никогда этим не интересовался, потому что ему скрывать нечего, а к Шурфу с этим идти не хотелось. Макс с недовольством отметил, что как бы Рыбник его ни заверял, что они с Занудой не лезут в дела друг друга, отделить одного от другого довольно затруднительно. Нет, Шурф ни словом, ни взглядом не давал повода усомниться в своей добродетельной преданности Хельне, но сам Макс, каждый раз, когда глядел на его покрытие рунами ногти, вспоминал, что вытворяли эти пальцы; в каждом звуке голоса слышалось хрипловатое возбуждённое придыхание; а глаза… чёрт, по этим глазам ничего нельзя было понять! Они всегда были самым выразительным элементом внешности Шурфа Безупречного, но теперь, когда Макс абсолютно точно знал, кто ещё прячется за этим зеркалом души, трудно было не думать о Рыбнике при каждом взгляде на Истину. Раз за разом Макс твердил себе: не путай их! Это не одно и то же! И каждый раз он не мог избавиться от подспудного желания, чтобы двое стали одним. Чтобы не было никакой разницы… заполучить его полностью, всего, без остатка, ни с кем не делить… - Соскучился? Рыбник явился очень своевременно, но место выбрал не слишком удачное – кабинет шефа. Куруш спал, Кофа обещал явиться через час после рассвета, и, по идее, никто не мог им помешать, но вдруг буривух проснётся? - Не проснётся, - весело заверил его Рыбник, скупым жестом насылая на птицу крепкий сон. Потом он обошёл рабочий стол и опустился на краешек столешницы рядом с Максом, прикасаясь коленом к его бедру. – Но даже если да, у нас в любом случае есть наблюдатель. Прикинь, как потом Зануда и Куруш затеют дискуссию, обсуждая нас? - Ага, под печенье с камрой во время совещания, - поддакнул Макс, откидываясь в кресле. – Но, может, хотя бы в твой кабинет пойдём? Здесь как-то… - Здесь замечательно, - сказал Рыбник с многообещающим блеском в глазах. – Ты не представляешь, как мне иногда бывает скучно во время этих ваших серьёзных совещаний. А так я во время одного из них смогу незаметно прикоснуться к столу и кое-что увидеть в его памяти… что скажешь? Макс нервно засмеялся. - А если Джуффин или ещё кто-нибудь захочет заглянуть в его память? - А тебе что, жалко? – задорно спросил Рыбник, сбрасывая сапог и аккуратно проводя ступнёй по бедру Макса. – Или ты боишься, что он начнёт за деньги другим показывать? Пусть завидует, а то сил уже нет смотреть на его самодовольную рожу. Считает себя самым крутым, а удовольствий у старика только и осталось в жизни, что размазать какого-нибудь мятежного магистра… - Давай не будем сейчас обсуждать Джуффина, - взмолился Макс. – А то мне, знаешь, в его присутствии тоже хочется жрать и убивать… - А в моём присутствии тебе чего хочется? – промурлыкал Рыбник, сбрасывая второй сапог и тюрбан и усаживаясь верхом на колени Макса. - Ты дверь хоть закрыл? – спросил тот. - Ты за кого меня принимаешь? Конечно, нет. «Похрен», - подумал Макс, но сказать вслух этого уже не мог, его губы были заняты другим. Рыбник явно соскучился. На этот раз он вёл себя намного смелее и даже нахальнее. Видимо, не только Макс воспользовался паузой, чтобы осмыслить всё произошедшее, сделать кое-какие выводы и построить некоторые гипотезы о допустимом. - Ненавижу, когда ты одет, - скороговоркой пробормотал он, срывая с Макса форменный чёрный тюрбан и начиная массировать пальцами мочки его ушей. Это произвело неожиданно сильный эффект – удовольствие подкатило к горлу, и Макс непроизвольно сжал зубы, слегка прикусив язык Рыбника, который как раз самым настойчивым образом прокладывал себе дорогу. На мгновение Макс испугался – не разбудила бы эта мимолётная боль монстра! – но Рыбник лишь ухмыльнулся, не отрываясь, и удвоил усилия. - Хороший… хороший… хочу тебя много, часто, долго… С этими словами он вдруг вскочил, подхватил Макса за грудки и опрокинул его прямо на стол, попутно скидывая кувшин с остатками камры, несколько самопишущих табличек и вчерашнюю газету. - Лежать, - скомандовал он Максу, который хотел подняться и принять в процессе более деятельное участие. – Не рыпаться. Он подчинился, хотя поза была не слишком удобной – его голова свисала с края стола, и удерживать её в ровном положении было не так-то удобно. Перед его глазами был перевёрнутый вверх тормашками кабинет: входная дверь, стулья, кресла, шкаф, спящий Куруш… Макс почувствовал, как нещадно закружилась его голова, но так и не понял, из-за чего – из-за необычной диспозиции или от избытка ощущений. Рыбник времени зря не терял. В следующее мгновение, когда Макс попытался проанализировать происходящее с его телом, он понял, что его лоохи и скаба задраны выше пояса, а над его членом старательно возится Рыбник. Макс не сразу понял, что он делает. Но потом обнаружил, что его руки с силой прижаты к столу по бокам от тела сильными ладонями, а соблазнительные губы смыкаются и елозят вверх и вниз по его напряжённому органу, жаждущему большего, много большего. - Ох-х, - не сдержался он, а Рыбник лишь хмыкнул. Он отстранился, и за какую-то секунду избавился от одежды и предстал перед Максом во всей красе. Тот тоже хотел раздеться, но ему не дали даже приподняться. - Я сказал – лежать! – напомнил Рыбник, хищно осклабившись, а через несколько мгновений в глубине его глаз зажёгся какой-то особый блеск. Это наверняка означало какую-то особую гениальную идею, и Макс насторожился, ожидая чего угодно. Рыбник рывком оседлал его поперёк туловища, призывно подставил задницу и вручил Максу тюбик с какой-то незнакомой субстанцией. - Подготовь меня, - скомандовал Рыбник. Макс задохнулся от предвкушения и растерянности. - Но я… - Не сможешь – сделаем всухую и без подготовки. Посмотрим, как Лонли-Локли будет завтра ходить. - Но ты же можешь применить заклинание! – попытался возразить Макс. - Могу, но не хочу. Подготовь меня, я хочу почувствовать твою заботу. Такому прямолинейному аргументу возразить было нечего, и Макс, с замирающим сердцем и дрожащими руками, приступил к делу. Было не очень удобно делать это лёжа, да ещё и без точки опоры под затылком, но Макс был намерен сделать все возможное, чтобы дать Рыбнику желаемое. Макс осторожно сжал его ягодицы и провёл большими пальцами по промежности, разминая мышцы. Рыбник вздрогнул и многообещающе охнул, а потом продолжил вылизывать член Макса. - Эй, приостановись ненадолго, - взмолился Макс. – Я не могу всё сразу, мне надо сосредоточиться. - Ничего, ты уж постарайся, - менторским тоном сказал Рыбник и вернулся к своему занятию. Мгновение или два Макс сомневался, не попытаться ли настоять на своём, но потом он понял, что Рыбник вполне мог привести в действие свою угрозу. Макс пытался вспомнить всё, что он знал о процессе, вспомнить, что и как делал сам Рыбник там, в Кеттари. Он обмазал палец прозрачной слизкой субстанцией, которая пахла какой-то незнакомой хвоей и осторожно просунул палец на одну фалангу в доверенное ему отверстие. Аккуратно повёл из стороны в сторону, и, убедившись, что мышца расслаблена достаточно, просунул палец чуть глубже. Если снаружи кольцо мышц было очень тугим и неподатливым, то внутри было горячо и очень мягко. Макс вообразил, как его член окажется там, какие будут ощущения… одновременно он вспомнил, как сам Рыбник двигался в нём… да и сейчас он вытворял что-то невероятное, просто уму непостижимо… В какое-то мгновение Макс перестал соображать, что делает. Он обхватил бёдра Рыбника, прижал их к себе, а для надёжности даже впился зубами в ягодицу – чтоб уж наверняка получить своё сполна, а потом – хоть потоп. Он толкался в горячий рот быстро, жадно, эгоистично, едва ли соображая, что удерживать партнёра вовсе не нужно, тот и сам обхватил его симметричным образом, чтобы не дать отстраниться раньше времени… Макс не заметил, как из-за бездумных страстных метаний он сполз на край стола и вдруг начал падать головой вниз, но ему было всё равно. Рыбник то ли осознанно, то ли инстинктивно, выпрямил ноги и смягчил удар, и вот они уже на пушистом ковре, посреди кабинета Почтеннейшего Начальника, забылись в экстазе и сладких судорогах. А потом они лежали на густом ворсе, всё так же переплетя руки и ноги, безуспешно пытаясь отдышаться. И, казалось бы, долгожданная встреча состоялась, разрядка получена, да ещё какая, но кем бы был Шурф Лонли-Локли в любой из своих ипостасей, если бы не доводил задуманное до конца? И не успел Макс задуматься о том, что надо бы привести рабочее место хотя бы в относительный порядок, как почувствовал осторожное прикосновение шершавого языка к всё ещё очень чувствительной коже на головке члена. Рыбник с намёком пошевелил бёдрами, и Макс с воодушевлением вернулся к прерванному занятию. Ему пришлось потянуться, чтобы вернуть забытый на столе тюбик, но с учётом того, что отпускать его никто не собирался, даже это простое движение подарило ему несколько незабываемых ощущений. Снова преодолев колечко напряжённых мышц, Макс начал неторопливо изучать внутреннюю поверхность. Образование и собственный опыт давали ему весьма смутное представление о том, где искать простату, но общее направление было ему известно, и он задался целью нащупать заветную точку. Рыбник, кажется, целиком и полностью одобрял его действия, потому что вылизывать член Макса он продолжал с не меньшим, чем ранее, энтузиазмом, а время от времени ещё и довольно мурлыкал. Слышать эти звуки от Шурфа было довольно странно, но до чего же приятно! И, наконец, Макс добился своего: когда его палец прошёлся по невидимой выпуклости, Рыбник вздрогнул и напрягся, как будто приготовился к прыжку. И тогда Макс решился добавить второй палец. Неторопливо, аккуратно, наблюдая за реакцией, готовый в любой момент отступить… но всё, похоже, шло хорошо, потому что мышцы под пальцами вдруг расслабились, а Рыбник негромко сказал: - Ты очень нежный, Макс. Было чертовски приятно узнать, что усилия не пропадают втуне, и Макс осторожно прикоснулся губами сначала к гладкой ягодице, потом чуть ближе к промежности, и Рыбник нетерпеливо застонал, но больше ничего не говорил. Провести пальцами по члену, погладить яички, слегка помассировать мышцы извне, добавить третий палец… Макс надеялся, что этого будет достаточно, и мысленно поклялся себе, что так или иначе, но выучит то полезное заклинание, которое Рыбник использовал в прошлый раз, чтобы избежать боли. Добавить смазки, заставить его расслабиться… и не торопиться. - Я готов, - сказал вдруг Рыбник странным голосом и отстранился. Прежде чем обернуться, он накрыл глаза Макса горячей ладонью, и тот послушно смежил веки, отдаваясь во власть ощущений. Его напряжённый член уже был готов к получению нового опыта и тщательно смочен слюной Рыбника, но когда тот начал медленно насаживаться, Макс даже дыхание задержал, чтобы ненароком не сделать резкое движение. Он чувствовал, что вот-вот ещё раз сойдёт с ума от этой тесноты и близости, от этого жара и доверия. А потом миры сомкнулись – внутри и снаружи, предельное сближение, которого всё равно никогда не будет достаточно. Пять истеричных ударов сердца, и вот поверхность соприкосновения ещё больше – живот к животу, грудь к груди, губы, мягкие, ласковые… с неожиданным солоноватым привкусом, но не крови, как если бы Рыбник в порыве страсти прикусил кожу, а… - Ты что, плачешь? – почти шёпотом спросил Макс. Ответа не последовало, но ладонь, всё ещё закрывающая его глаза, чуть дрогнула. А потом Рыбник начал двигаться. «Движение это жизнь», - упрямо крутилась в уме у Макса одна-единственная мысль. Вряд ли в известной поговорке подразумевается именно это движение, но никогда прежде Макс не чувствовал себя настолько живым, настолько пресыщенным магией и удовольствием. «Какая бы хрень со мной ни приключилась в будущем, - думал он, - оно стоит этого момента. С ним – таким открытым, чутким, доверившимся. Одно мгновение, которое стоит вечности». Давешняя лёгкая разрядка позволила им не слишком торопиться, и это было прекрасно. Рыбник двигался медленно, и Макс его не торопил, наслаждаясь каждой секундой, каждым ударом сердца, каждым вздохом. Впитывая в себя по крупицам каждую деталь, каждую мелочь, записывая в памяти, фиксируя навсегда, навечно. Солоноватый привкус на губах, мягкое касание, толчок. Ладонь на рёбрах, сомкнуть пальцы на его члене, ещё один. Притянуть к себе, вдохнуть воздух из его лёгких, потянуться за ним бёдрами, чтобы не выйти полностью. И снова сомкнуться, ощутить тепло и солёную влагу на губах. И снова – раз за разом, по кругу, ощущая счастье от нежной близости и горе от непонимания. - Почему ты плачешь? – ещё раз спросил Макс, чувствуя, что вот-вот тоже разрыдается от переизбытка непонятных чувств, которые он невольно частично перетянул. Рыбник ответил не сразу. Он убрал ладонь с его глаз, но Макс не торопился их открывать. Он ощутил прикосновение к макушке, к затылку, к мочке уха, и сам едва слышно всхлипнул. - Потому что я ощущаю это в первый раз, Макс, - сказал Рыбник. – У меня было много любовников, и многие из них были во мне. Но такую заботу и нежность я ощущаю впервые. И я понимаю, что все прошлые годы прошли впустую, потому что я не знал… Макс не выдержал и заткнул ему рот поцелуем. Впервые так впервые. Главное, чтобы не в последний раз. Рыбник, видимо, уловил его мысль, потому что перестал трепаться, и даже плакать прекратил, а просто погрузился в наслаждение, так же, как и Макс. Через некоторое время они синхронно уловили момент, когда удовольствие вот-вот начнёт становиться утомительным, и Рыбник перекатился на спину, утаскивая за собой Макса, так что он оказался сверху и замер на несколько мгновений в нерешительности – как бы это сделать так, чтобы Шурф не изменил своего мнения о его нежности? - Не думай, - сказал тот. – Действуй. Макс действовал, внимательно наблюдая за реакцией и в то же время прислушиваясь к собственным ощущениям, повторяя те движения, которые показали себя удачными и избегая неловких. Он гладил и сжимал член Рыбника, задавая ритм и подстраиваясь под невысказанные пожелания, и это оказалось самым правильным, что он мог сделать. Вскоре Рыбник уже не стонал, а вскрикивал при каждом толчке, судорожно извиваясь в объятьях Макса, но не пытаясь перехватить инициативу. Открытый, одновременно расслабленный и напряжённый, такой прекрасный Шурф Лонли-Локли. Бесподобный Рыбник, любимый Безумец. И всё же Макса вершина экстаза настигла чуть раньше, и когда он понял, что процесс не остановить, он приложил все усилия, чтобы не толкнуться в порыве страсти слишком резко, а потом с облегчением обнаружил, что Рыбник от него не сильно отстаёт. Шурф излился семенем в руку Макса и, частично, на живот, где оно тут же размазалось под крепким жадным объятьем. Они лежали в обнимку почти до самого рассвета, и лишь когда риск оказаться застуканными стал слишком велик, заставили себя подняться и навести в кабинете хотя бы относительный порядок. А когда Кофа сменил Макса и он вернулся домой, он обнаружил, что Рыбник уже поджидает его с порцией бальзама Кахара и ещё какого-то сладковатого тёмного зелья, которое, впрочем, не пригодилось.***
Макс знал, что их с Рыбником шалости для Джуффина секретом не были, но всё равно немного смущался, рассказывая об их свиданиях во время дежурств. Шеф же и бровью не повёл, как будто нет ничего более естественного, чем работать, сидя в том самом кресле и за тем самым столом, на котором всего несколько часов назад творились самые разнообразные непотребства. - И часто вы с Рыбником встречались? – полюбопытствовал он тоном опытного психотерапевта, которого ничем не удивить и не смутить. - Да, после того случая – довольно часто. Раз в пять дней, а иногда чаще. С тех пор с косяками у меня перебоев не было. - Что-то я не припомню, чтобы Шурф брал такое количество дней свободы от забот. Хочешь сказать, что Рыбник дошёл до такой степени самоконтроля, что выполнял работу Мастера Пресекающего, а я ничего не заметил? - Нет, это было недопустимо для них обоих. Просто Шурф скуривал не весь косяк, а делал несколько затяжек – сколько было надо, чтобы Рыбник нагулялся. При необходимости он прикуривал ещё раз – и таким образом успевал прийти в себя к началу рабочего дня. Впрочем, помню, Кофа раз или два заметил, что Шурф выглядит уставшим. Джуффин вздохнул. - Это многое объясняет. Я, конечно, был в курсе вашего баловства, но, признаюсь, большого значения этому не придавал. В конце концов, ты многому у него научился, да и вы оба стали, как мне тогда казалось, намного более счастливыми. Что ещё ты помнишь? Когда всё пошло наперекосяк? Макс пожал плечами и задумчиво нахмурился. - Трудно сказать. Хоть Рыбник и умел меня увлечь и втянуть в игру, какой бы она ни была, я всегда чувствовал себя с ним, как на пороховой бочке. Я не знал, чего от него ждать в следующий раз. То он хотел быть сверху, то он хотел быть снизу, то он был ласковым, то страстным, то ему вдруг захотелось заняться этим на дне Хурона, то между небом и землёй, то в разделённом сне – этот вариант, впрочем, не удался. Самый интересный опыт был, пожалуй, на изнанке Тёмной Стороны… - А на самой Тёмной Стороне? – лукаво спросил Джуффин, и это был первый раз, когда он позволил себе какое-то любопытство к техническим деталям процесса. - Нет, я категорически отказался, - сказал Макс. – Риск, что нас застанут, был слишком велик. Туда ж полгорода как к себе домой ходят, а уединение весьма условно… - Ясно, - кивнул Джуффин. – Так почему ты был «как на пороховой бочке»? Только из-за его затейливости, или было что-то ещё, что тебя настораживало? - Тогда я не мог осознать, что меня беспокоит. Рыбник был непредсказуем не только в организации наших встреч, но и в его настроениях, и в реакциях на мои действия. Один раз ему нравилась моя нежность, во второй раз раздражало, что я обращаюсь с ним, "как с девчонкой". Он то просил, чтобы я его обнял, то вдруг укусил меня, стоило заключить его в объятья. И хотя он ни разу не доставил мне серьёзных неудобств, я всё равно его немного… опасался. И только теперь я понимаю, что да, повод для настороженности у меня был вполне объективный. При всех его достоинствах Рыбник оказался чертовски ревнивым собственником. И самое обидное, что я, судя по всему, сам дал ему повод проявить себя.