Ролевые игры.

Однажды Николас Ломбертс зашел в раздевалку после тренировки и расстроился, не успев даже переобуться. Все вокруг были такие красивые, такие влюбленные друг в друга, и лишь Нико был на этом празднике жизни настолько же кстати, как бельгийские вафли к бельгийскому же пиву. Только еще хуже. Ромка перебрасывался с Халком своими «Ага», причем халковские «ага» были почему-то с западноукраинским акцентом. «Семак» - подумал Нико. «Ага, щас» - подумал Семак, и еще раз стукнулся головой, так, на всякий случай. «Держите карман шире» - подумал Халк и пообещал себе еще раз стереть из телефона номер Толечки. Так, на всякий бразильский случай. И придвинулся поближе к ничего не подозревающему Ромке, чтобы сказать ему свое веское «Ага». Слава строчил кому-то смски, даже не стесняясь своей дебильноватой улыбки. В принципе, Нико не был особо против, но ровно до тех пор, пока капитан не начал снимать их всех на видео, нервно хихикая за кадром и сопровождая своими комментариями: «А вот и мои жертвы, смотри, Игорешик, они же все несимпатичные, куда им до тебя, лапусечка...». Слова «лапусечка» Нико не знал, но подумал, что он – явно не лапусечка. И стало еще тоскливее. В поисках вдохновения Нико перевел взгляд на вход в душевые, и погрустнел. Там суровый Игорь Денисов прессовал поникшего почему-то Витселя, заталкивая того в душевую, и отчетливо при этом выговаривая: «Я тебя, гада бельгийского, за каждую копейку заставлю ответить. За татуировки твои ненашенские, за кудряшки слишком милые, за сережки в ушах блестящие. Уууу, как я тебя ненавижу, прямо вот в этой кабинке задушу. Нет, в этой слишком видно, пойдем в ту, я тебя там задушу». Витсель все это действо снимал на свой айфон и выкладывал в своем Инстаграмме с подписями (Нико загрузил последнюю фотку и поперхнулся) «Милый русский медведь приветствует меня в команде. Люблю его». Даже Анюков ворковал с кем-то, кто прятался за шкафчиком для одежды, причем так нежно и трепетно, что у сентиментального Нико сжалось его огромное бельгийское сердце: «Ах ты моя лапочка, мальчик ты мой бедненький. Устал, небось, за сегодня – скамейку всю протер? Пойдем домой, мой маленький, пойдем, твой Шуша тебе сказочку расскажет». Из-за шкафчика доносился голос Бухарова, который капризно пищал на всю раздевалку: «Саша не хочет сказочку, Саша хочет пиииива». На самой высокой ноте у Нико заложило уши и он понял, что окончательно впал в депрессию. Прямо здесь и сейчас. Собравшись пожаловаться Кержакову на свою загубленную молодость и никому не нужную честь, как вдруг телефон Нико противно запищал любимой темой из Армина ван Бююрена и показал одно непрочтенное сообщение. От контакта с названием «Любимый». Смска гласила, что Нико, оказывается, был прекрасен вчера. Ломбертс очень обрадовался, что у него есть любимый. И что он хоть где-то был прекрасен. И тут же огорчился, потому что он не помнил всего лишь двух вещей: 1. Когда это в последний раз он был прекрасен? 2. И кто, бельгийский водный черт его задери, со вчерашнего вечера был записан у него в телефоне как «Любимый»? Нико подозрительным взглядом обвел всех, кто находился с ним в раздевалке. Даже глаза сощурил, чтоб их лучше видеть. Итак, Ромку и Халка отметаем. Нико знал себя слишком хорошо – Халк ему не мог понравиться ни в каком виде – слишком уж Нико любил поговорить, и «Ага» его устроить не могло никак. А к Ромке он бы не полез, потому что боялся Халка. «Ага!» - подумал Нико, и сам себя испугался. И перевел взгляд на Семака. Сергей Богданович мечтательно смотрел в потолок и пытался закрыть свой шкафчик на замок мочалкой. «Нееет, - подумал Нико, - «он что-то не в себе в последнее время, не подходит. И тем более, после последнего матча с Ливерпулем если бы он и согласился со мной быть, то только сверху. Или с Халком, и оба сверху. И с плетками. А я на такое не согласился бы. По крайней мере, с первого раза.» И Нико решительно отмел от себя видения Семака в кожаных шортах на одной части кровати и Халка, вещающего почему-то на жуткой смеси немецкого и русского: «Я-я, майн хосссподин» - на другой. И Нико бросило в жар от ужаса. Он посмотрел в сторону уже закрывшейся двери в душевую, из которой доносились очень странные звуки, и мысленно вычеркнул из списка Кандидатов в Любимые обоих – Игоря он откровенно побаивался, и любое количество алкоголя не помогло бы. А с Витселем у них было ничего общего, кроме кровати во времена молодежной сборной Бельгии. И к тому же, не было никакого смысла заводить себе Витселя. Не по карману это Нико было. Ломбертс нервно дернул головой и перевел взгляд в сторону шкафчиков. Ему стало еще хуже. Пока Нико прикидывал шансы обоих Александров на роль Любимого, они решили облегчить ему задачу, обнялись и ушли. Вдвоем. «Ага» - выдохнул Нико – и сплюнул раза три. Через левое плечо. И попал в Кержакова. Который разозлился и хотел ему ответить, но не попал. Заплакав, Кержаков унесся звонить своему Шавочке, который как раз доваривал очередной лондонский суп со шнурками. Тааааак, минус один. И тут в голову Нико пришла гениальная, как и он сам, мысль. Прочесть еще раз смс. Ломбертс похвалил сам себя и даже пожалел, что бросил юридический колледж. Но вот что написать в ответ? Перебрав десяток вариантов, Нико решил пойти от простого. Нужно посмотреть, на каком языке было смс. «Если на французском» - думал Нико – то это Жевнов, очень уж он любит по-французски целоваться. ("Бррр, откуда я это знаю?" – подумал Ломбертс и вздрогнул). «Если на русском - то это Файзулин, не зря он меня в последнем матче за зад щипал. Если на немецком, то это – Томаззо, он любитель немецких фильмов". Смска оказалась на английском и Нико приуныл. И даже хотел заплакать, но ему помешал Данни, который взъерошил ему походя волосы и направился в душ, напевая: «Судья-судья, цветы-цветы….». Хммм, может, это шифрующийся Данни? Точно, он. И английский он знает. Надо его проверить. И Нико недрогнувшей рукой набил ответ: «Спасибо, ты тоже. Чем ты сейчас планируешь заняться?». И отправил. И прислушался. Звук пришедшей смски в телефоне Бруну Алвеша отразился от потолка. Прямо в черепушке Нико. Бруну взял красивыми (хмммм, красивыми? о да, очень красивыми смуглыми пальцами телефон, прочел смску и быстро набрал ответ). Почти сразу же телефон Нико пиликнул, высветив сообщение: «Тем же, чем и вчера с тобой, сладкий». Бруну, оказывается, затейник. И зря Нико сомневался. Он мало того, что не одинок, оказывается, так еще и встречается с самым горячим парнем в команде. После самого Нико, конечно. Теперь в голове у Ломбертса начали вырисовываться какие-то подробности вчерашней ночи. Они пили у Нико на съемной квартире. Очень много пили, отмечали победу над Ливерпулем. Потом отправили Джорджевича за пивом. Потом вместо него пришел почему-то Лукович, но с водкой. Но никто против не был. Пили за победу, за мистера, за Нико почему-то. Ах да, за то, что он Шкртела сдержать сумел. Ой, хорошо, что Любимый – это не Шкртел. Так вот. Вчера. Потом Нико вспомнил, как все разъехались, а кто-то один остался. И стягивал с Нико одежду, и выслушивал его горячечный бред о том, что он не специально сегодня так ужасно играл. И это Нико вообще тут мужик, это он Суареса на колени поставил. И дай Нико тебя поцелует. Да, вот так. И вот сюда. Ломбертс зарделся, аки маков цвет. Куда он целовал Любимого, он помнил. А вот его лицо – не очень. Хорошо, что Нико додумался послать смску и вычислил коварного Любимого, коим оказался Бруну. Который решил, судя по всему, шифроваться. Потому что на подмигивание Нико не ответил, а только поднял отвратительно прекрасную бровь и пожал плечами. "Ладно, посмотрим, что ты сейчас запоешь" – мстительно подумал Нико, выходя из раздевалки и набирая ответ: «Я сейчас еду домой. Хочу перецеловать все твои татуировки». Смска пропиликала в телефоне Бруну, задержавшегося в дверном проеме, почему-то с опозданием. Дурацкая российская связь. Через время на телефон Нико пришел ответ: «Если ты в течение получаса не приедешь домой, то у тебя появится как минимум одна. С фоткой Быстрова. На всю грудь. Домой. Живо». Как Нико доехал домой, он помнил плохо. Потому что вместо того, чтобы следить за дорогой, он представлял Бруну. Который склоняется над ним и… бьет ему татуировку. На этой мысли Нико чуть не вынесло на встречную. Мда, ну и мысли в его светлой головушке. Домой. Срочно домой. К любимому Бруну. Правда, что с ним делать, Нико ума не мог приложить. В домино, что ли сыграть? Или в шахматы? Или что там с любимыми обычно делают? Надо Радеку позвонить, спросить. Дорога до дома прошла в перебирании вариантов, чем же таким можно заняться с Любимым. Нико остановился на двух вариантах: вышивании гладью или выпиливании лобзиком. Бруну, надеялся Нико, понравится. Руки у него, кхм, из того места. Открыв дверь своей квартиры, Нико застрял в дверях. Потому что на его кухне обнаружился почему-то Миммо. Радостно улыбающийся во все 32 и пару вставных Миммо. В белом фартуке и с руками, припорошенными мукой. И овеянный запахом пирожков с корицей. Которые Нико любил даже больше, чем суши. Только никому не признавался. "И даже хорошо, что Любимый – это не Бруну,а Миммо", - подумалось радостному Нико. Потому что Миммо больше маме с папой понравится. Они хоть люди и толерантные, но все же немного расисты. А в это время в другой части Питера Бруну продолжал обмениваться смсками с кем-то загадочным, забитым у него в телефоне как «Милый». Да, отлично они вчера погуляли. Вспомнить бы еще, кто этот «Милый». Но это совсем другая история. Fin