***
Малыш родился ровно месяц назад в лучшей клинике города. Чонгук не отходил от омеги ни на шаг с тех самых пор, как начались первые схватки. Альфа отменил все встречи на неделю и, пока Юнги не выписали, не появлялся в офисе. Чонгук был все время рядом, поддерживал, окутывал заботой и исполнял любое желание. Альфа сутки провел, не смыкая глаз и постоянно находясь рядом, пока Юнги не увезли в родильную. А после, впервые взяв в руки своего сына, Чонгук понял, что если счастье в мире и существует, то это именно оно. Чонгук каждое утро начинает со слов благодарности своему омеге за сына, а каждый вечер засыпает только рядом, прижав его к себе. Чонгук не нюхает больше порошок, не убивает вечера в лучших клубах с самым дорогим алкоголем и не собирает оргии, потому что оказалось, что истинный кайф — это подержать в руках сына, пожелать ему спокойной ночи, а потом прижать к себе лису и засыпать, вдыхая запах малины. Чонгуку больше ничего не нужно. Его счастье живет в его пентхаусе. Есть только одна вещь в мире, которой ему всё ещё не хватает, но и ее он скоро получит. А всё это время до главной битвы он должен быть рядом со своей семьёй. С Чимином альфа после того разговора несколько месяцев назад в кабинете больше не виделся. Омега приходил пару раз к офису, но охрана Чона его на порог не пустила. Правда, последние дни Юнги настаивает, чтобы Чонгук помирился с братом хотя бы ради сына, которого дядя пока еще ни разу не видел. Чимин пытался связаться и с Юнги, один раз даже дозвонился, долго и слёзно просил прощение, просил разрешения увидеть племянника, но Юнги без позволения Чонгука на такое не осмелился. Поэтому тот разговор закончился ничем.***
Юнги сидит за своим столом и уже заканчивает очередной отчет, когда в приемную врывается Риз и прямо идет к кабинету босса. Для омеги это уже нормальная картина. Юнги знает, что что-то важное происходит, слишком много разных людей приходят к Чону, альфа сам постоянно напряжен и часами не вылезает из кабинета. Юнги Чонгук в свои дела не посвящает, а омега особо не лезет: доверяет своему альфе и надеется, что что бы он ни задумал — всё сработает. Юнги сейчас в основном думает о ребёнке и сильно скучает, когда на работе приходится задерживаться. Чонгук омегу не держит, наоборот настаивает, чтобы тот больше времени проводил с малышом, но Юнги не хочет превращаться в домохозяйку. Пусть он не высыпается и вечно взвинчен, но хотя бы так он чувствует себя полезным. Стоит Ризу покинуть кабинет, как Юнги влетает к альфе, надеясь успеть до следующего посетителя. Он подходит к сидящему на диване Чонгуку и начинает массировать его плечи. — Чего ты хочешь? — устало спрашивает альфа. — Просто хочу сделать приятное своему любимому. — Не пизди мне, — Чонгук перехватывает омегу и сажает на свои колени. — Вы, лисы, коварные, точно пришел о чём-то просить, вот и стараешься, — альфа проводит губами по скулам омеги, спускается к губам и долго и мокро целует. — Вкусно. Так чего ты хочешь? — Ну, — Юнги обвивает руками шею парня и удобнее устраивается. — Можно я попью кофе с Хосоком. — Нельзя, — обрубает альфа и взгляд его сразу темнеет. — Но Чонгук… — Не ной. — Ну, пожалуйста! Он даже малыша не видел, он мой друг! — Вот и болтайте по телефону, скинь ему фотки. — Ну, Чонгук. — Сказал же, нет. — Тэхена там не будет. — Плевать. Он мой враг, и его омега тоже мой враг. Я собираюсь стереть его с лица земли, поэтому мне сейчас такой риск не нужен, не лезь на рожон. — Как стереть? — растеряно хлопает ресницами Юнги, и стоит альфе нагнуться за еще одним поцелуем, как отворачивается. — Что ты говоришь? — Что слышал. — А Хосок… Нет, ты не можешь так поступить. У тебя проблемы с четвертым Домом. Не трогай третий Дом. — Лисёнок, не лезь во взрослые дела, дай тебя поцеловать. — Чонгук, я серьёзно! Ты этого не сделаешь. Прошу тебя, ради меня. Не разбивай мне сердце. — Послушай, то, что он связался с главой Дома — проблемы твоего друга, а не твои или мои. Омеги, которые встречаются с такими людьми, знают, на что идут. — Я ведь тоже с таким встречаюсь, а если бы это был ты, если бы готовили нападение на тебя, как так можно… — Со мной всё будет хорошо. А про Хосока забудь. — Ты его не тронешь! — Юнги слезает с колен альфы и отходит на пару шагов. — Ты не сделаешь этого! — И кто мне помешает? — Юнги ёжится от сворачивающейся в спирали темноты на дне зрачков альфы. Чонгук встает на ноги и идет к омеге. — Кто меня остановит? — Я, — выдыхает Юнги. — Если ты убьешь моего друга, я… я не… — Ты что? — Чонгук останавливается напротив и продолжает резать парня на лоскутки острым, как лезвие взглядом. — Я уйду от тебя, — выпаливает Юнги и отсчитывает в голове расстояние до двери. — Тогда можешь подняться наверх и собирать свои вещи, — спокойно говорит альфа, обходит омегу и идет к бару. — Но… — Только малыш остаётся, — Чонгук делает глоток из бокала и, повернувшись, смотрит на ошарашенного омегу. — Ты совсем охренел? — срывается на крик Юнги. — А что ты думал, что я позволю тебе шантажировать меня? Я прямо сейчас могу вызвать тебе шофера, поднимись, собирай вещи. — Ну ты и сукин сын! — истерит Юнги. — Поставил на кон ребёнка! — Как мне нравится, когда ты бесишься, дико возбуждает, — скалится альфа. — Ты меня ребенком шантажируешь, скотина! — продолжает кричать на него омега. — Я готов на всё, лишь бы оставить тебя рядом, можешь не сомневаться, — ухмыляется Чонгук и ловит сорвавшегося к двери обозлённого парня. Вжимает его в спинку кресла и зарывается в шею. Юнги барабанит кулаками по спине альфы, пытается вырваться, но Чонгук больно кусает омегу в шею и слушает очередную тонну отборного мата. — Где ты таких слов понабрался? — смеется альфа и еще больше злит омегу. — Иди работай, вечером я тебя точно отшлепаю за такое поведение, — первый шлепок по попе Юнги получает сразу же. Омега отбегает к двери и продолжает осыпать альфу проклятиями, но уже с безопасного расстояния. — Ненавижу тебя, Чон Чонгук, а тронешь Хосока буду по-настоящему ненавидеть! — кричит Юнги и, громко хлопнув дверью, вылетает в приемную. Находящиеся в приемной будущие посетители и работники скромно опускают головы, уже привыкшие к разборкам своего босса и его секретаря. Юнги с высоко поднятой головой скрывается на кухне.***
Хосок последние месяцы живет как в сказке. Омега долго не мог привыкнуть к тому, что теперь, просыпаясь с утра, ему не надо срываться сперва к папе, а потом на первую работу, что после двух недель каждого месяца не надо переходить на строгую экономию, что на вещи на витрине можно не просто смотреть, а еще их покупать и надевать, а главное, что тортики теперь можно покупать целиком, а не по кускам. Тэхен тихо-тихо довел до того, что Хоуп перестал даже работать в кофейне, вместо этого альфа устроил омегу в университет, и теперь первую половину дня Хоуп проводит за учебой. Папа, который уже полтора месяца как в санатории у моря, возвращаться пока отказался, он там подружился с парой омег и свое лечение продлил еще на два месяца. Хоупу было неудобно, ведь платит за всё альфа, но Ким, стоит завести разговор о деньгах, бесится и Хосоку о них думать и говорить запрещает. Хоуп уже окончательно обосновался в квартире альфы, у него свой шофёр, и как и грозился еще тогда, в начале их отношений, Ким — своя охрана. После универа Хосок или гуляет, или занимается своими делами. В будние дни он часто готовит сам и кормит Тэхена домашней едой, по выходным они идут ужинать в лучшие рестораны города или, включив кино, заказывают доставку. Тэхен осыпает омегу подарками, заботится, запрещает о чём-либо переживать и всё время рядом. Единственное, что омрачает настроение Хоупа — это невозможность делиться с лучшим другом. Хосок узнал, что у главы второго Дома родился наследник, ему это рассказал Тэхен. Хоуп очень хочет побыть рядом с Юнги, хочет увидеть малыша в реале и, вообще, наболтаться за столько месяцев, которые они не видятся, но ни Чонгук, ни Тэхен омегам встречаться не разрешают. Даже на телефонах установлена прослушка, и Хоуп, и Юнги об этом знают и поэтому очень редко созваниваются. Тэхен последние дни напряжён, подолгу пропадает в офисе и ездит на какие-то встречи за городом. Хоуп понимает, что альфа к чему-то готовится, но сам Ким работу с Хосоком не обсуждает, а омега и не давит.***
Роды у Джина были тяжелыми, ребёнок сам на свет появляться не захотел, и пришлось делать операцию. Прошло всего десять дней, и Джин только начал приходить в себя. Омега даже с сыном много времени проводить не может, врач прописал ему отдых и покой, а из-за последствий операции Джин собственного ребенка может держать в руках только в положении сидя. У них с Намджуном родился чудесный сын-омега. У малыша овальное лицо, каштановые волосики и очаровательная улыбка. Намджун его так и зовет «улыбакой», потому что стоит подойти к его кроватке, как омега начинает беззубо улыбаться, обнажая дёсны. Намджун от сына в восторге, постоянно носится вокруг и умудряется даже рассказывать ему о своих делах и встречах. Джин только усмехается и ворчит на чрезмерную любовь к сыну. Родители омегу так ни разу и не навестили, сам Джин планирует сразу, как только окончательно поправится после операции, поехать домой и поговорить с ними. Несмотря ни на что, Джин скучает по ним, а еще он безумно скучает по работе. Омега не собирается проводить всю жизнь, ухаживая за малышом и Намджуном. Но пока на эту тему он говорить с альфой не хочет. Пока еще рано.***
— И как мне это понимать? — Чонгук стаскивает с себя пиджак и, скрестив руки на груди, смотрит на сидящего на кровати омегу. — Стоит мне зайти в свою спальню, и ты там уже лежишь с другим альфой! Совсем стыд потерял. — Ага, — хмыкает Юнги и дает лежащему рядом малышу ухватиться за его палец. — Более того, я люблю его больше тебя. — А я все равно люблю его папу больше, — Чонгук взбирается на постель и начинает здороваться с малышом, который ухватившись пальцами за волосы отца тянет его к себе. — Какой же он красивый, — Чонгук умиляется на длинные черные реснички, обрамляющие огромные глаза. Не удержавшись альфа снова чмокает ребёнка в пухлые щечки. — Да, блять, поняли мы, что он на тебя похож! — вскипает Юнги от нежностей двух альф. — Не выражайся при ребенке! — шутливо злится альфа. — Ему уже пора спать, — Юнги сползает с постели и берёт малыша в руки, но Чонгук зовет няньку и, кое-как отобрав ребенка у омеги, передает ему. — Пусть нянька уложит, а ты сегодня меня укладываешь, — заявляет Чонгук и, несмотря на недовольство Юнги, выпроваживает бету с ребенком в детскую. — Я вообще-то все еще обижен, — бурчит Юнги и пытается завернуться в одеяло, но Чонгук выдергивает его и отбрасывает в сторону. Альфа придавливает парня своим телом к постели и начинает медленно целовать. — Я скажу один раз, и ты запомнишь — ты можешь требовать всё, но в мою работу не вмешивайся, — Чонгук по одному целует пальчики омеги. — Что мне делать, если мой самый близкий друг связан с твоей работой? — не сдаётся Юнги. — Забыть его. Альфа стаскивает с парня футболку и шорты, широко разводит его ноги и устраивается между. — Чонгук, пожалуйста. — Хорошо. — Что хорошо? — Да, хорошо, не трону я твоего Хосока, перестань брыкаться! — Обещаешь? — Обещаю. — Чтобы ты знал, я тупо на слово… — Юнги договорить не успевает, потому что Чонгук входит одним плавным толчком, заставляя омегу выгнуться до хруста в позвонках. Альфа сразу переходит на размашистые толчки, и Юнги больше разговаривать не может, стонет в голос, сам насаживается, в кровь раздирает спину Чонгука и просит не останавливаться. Чон трахает, как зверь, который долго голодал, обхаживал добычу и, наконец-то, поймал её в лапы — не щадит, не слушает, не останавливается. Вгрызается в податливое тело, сминает, кусает, поглощает сантиметр за сантиметром и ни на секунду не выпускает. Переворачивает омегу, вжимает лицом в подушки и снова трахает, медленно, с оттяжкой, выбивает хрипы-стоны, наслаждается узостью и гибкостью. Юнги мокрый весь, обессиленный, рвано дышит и поскуливает в подушку, но всё равно не сдаётся — ещё больше распаляет жар внутри альфы, виляет попой, провоцирует. Ему Чонгука не хватает, как воздуха, он дышит им, живёт им, питается. На третьем заходе, Юнги уже без сил, он кончает с протяжным стоном, откидывается на подушку и, повернув голову влево, вонзается зубами в запястье альфы. Чонгук рычит от неожиданности и боли, но не зацикливается, толкается до упора и тоже кончает. Подносит к лицу окровавленное запястье, с немым вопросом в глазах смотрит на свою кровь размазанную по губам омеги и, нагнувшись, пошло и мокро его целует. — Я разбудил в лисёнке животные инстинкты, — усмехается альфа и слизывает свою же кровь с подбородка омеги. — Нет, я просто тебя пометил, — улыбается Юнги и невинно хлопает ресницами. — Прости, что? — Ты думал, только вы, альфы, можете метки ставить? Отныне ты мой и только мой. — Я и так был твоим, — нежно улыбается Чонгук и кладет голову на грудь омеги. — До последнего вдоха. Юнги зарывается пятерней в угольно-черные волосы и засыпает. В душ можно и с утра, слишком хорошо, чтобы двигаться.***
Полдня Чонгук проводит на встрече со своими людьми, а оставшиеся полдня в кабинете. Риз с утра в доках, поэтому пару встреч, которые обычно проводит он, Чонгуку пришлось провести самому. Альфа откидывается на спинку кресла, массирует лоб и, решив немного развеяться, берет свесившийся со спинки пиджак и идёт на выход. Чонгук отпускает шофера, приказывает вывезти ламбо из подземной парковки и садится за руль. Первый час ночи, город медленно засыпает, но это только с виду, стоит открыть двери любого клуба, казино, и там жизнь только начинается. Чонгук решает заехать к Ризу и перед большой битвой выпить и нормально пообщаться со своей правой рукой, другом и братом. Ламборгини вылетает на полупустое шоссе и с рёвом проносится мимо огромных стеклянных зданий, затеявших игру света на его черных, как ночь, крыльях. Чонгук спускает стекло, закуривает сигарету и, глубоко затянувшись, сильнее давит на газ. Сколько уже времени он так не выезжал на пустую автостраду, не давил на газ, не чувствовал прохладный ветер в волосах… Слишком многое произошло, слишком многое поменялось, но больше всех изменился сам Чонгук. У него теперь есть Юнги, есть малыш, есть те, к кому хочется возвращаться, те, ради которых не жаль ничего, и Чонгуку страшно. Доселе незнакомое чувство счастья пугает. Чонгук боится потерять всё. А бояться альфа не привык. Чон не знает, как именно он будет защищать свое счастье, как вообще его защищают, но если надо: и стены отстроит, и рвы выроет, заполнит их кровью тех, кто посмеет на него посягнуть. Чонгука называли монстром, но теперь он вышел на новый уровень. Раньше угроза нависала только над ним, но теперь у него есть семья, и ради нее альфа перегрызет не одну глотку. Чонгук залетает во двор элитной высотки и паркуется прямо перед подъездом. Выходит из машины, разминает плечи, закуривает еще одну и поднимается к Ризу. Картина, которую альфа застает выйдя из лифта, кажется, не удивляет только Чонгука, потому что прислонившийся к двери Риз забывает, как дышать, а Чимин срывается к брату. — Чонгук… — Отойди, — Чон обходит брата и смотрит на прилипшего к двери Риза. — Босс, — Риз нервно прикусывает нижнюю губу и, опустив голову, изучает взглядом мраморный пол. — Вы меня за идиота держите? — Чон говорит спокойно, но Риз знает, что это намного хуже, чем если бы альфа злился и повышал голос. — Почему мой братец в час ночи, как побитый щенок перед твоей квартирой? Хотя, — цокает языком Чонгук и впивается колючим взглядом в Риза. — Это не важно. Утром жду тебя в кабинете. Чонгук бросает на сделавшего к нему шаг Чимина холодный взгляд, и омега застывает на месте замороженный ледяной пустыней в глазах брата. Альфа скрывается в лифте. — Риз, я не знал, что он приедет, я не хотел, — говорит омега дрожащим голосом и подходит к альфе. — Я просто очень хотел тебя увидеть. — Уходи, Чимин, пожалуйста, — севшим голосом говорит альфа. — Я буду его просить, он не сделает тебе ничего, я все улажу. — Если ты и вправду хочешь помочь, то просто не показывайся мне на глаза, и ему тоже. Мне большего не надо, — говорит альфа и скрывается в квартире, громко хлопнув дверью.***
Чонгук сидит в полумраке кабинета и вертит в руке бокал с виски. Уже давно рассвело, но альфа не разрешил открыть шторы или включить полностью освещение. Чонгуку легче думается в темноте, а думать есть о чём. Будто судьба подарила ему огромное счастье, которое сейчас посапывает наверху в его постели, а взамен решила лишить альфу всего остального — сперва брата, а теперь того, кого Чон всерьез рассматривал своим преемником, кому доверял до глубины души, в ком не сомневался. Не слишком ли высокая плата? Альфа поднимает бокал к глазам и смотрит на плескающуюся на дне жидкость цвета жженого сахара. Слишком много мыслей в голове, слишком много вопросов, а ответов на горизонте не видно. Стоит Чонгуку собрать картинку реальности, придать ей четкость, как все летит к чертям, смазывается, и альфа опять сидит, отчаянно пытаясь хоть что-то рассмотреть в этом черно-сером мареве. Предательство Чимина, предательство Риза… Сколько еще? Чонгуку кажется, что он кончается, он уже дошел до своей грани, стоит и смотрит на эту черту, пропитанную ложью, закулисными разговорами, подлостью, и еще шаг, и он в этом утонет. Он ещё так и не собрал себя после Чимина, не смирился, не принял, а тут Риз… и не понятно от чего всё-таки больнее — от предательства первого или второго. Кажется, что одинаково. Цена за счастье оказывается слишком высока, но Чонгук всё равно готов платить ее, вот только унять бы эту клокочущую внутри боль, хотя бы немного. Если бы только Чонгук мог, он бы все поменял, был бы более внимателен к Чимину, к его воспитанию, уделял бы ему больше времени, может, смог бы всё-таки вырастить его не таким озлобленным и эгоистичным, но уже поздно что-то менять. Риз за спиной альфы оказался брату ближе, что бы у этих двоих ни происходило — это началось давно. Чонгук и раньше подозревал, но валил всё на то, что они знакомы с детства, даже когда ему стали докладывать о том, что есть подозрения на их отношения, Чон не поверил, не захотел верить… Риз не мог так поступить. Для них это омерта. Есть правило, которое нарушать нельзя — отношения с и между членами семьи по этим правилам запрещены. Но Риз это правило нарушил — Чимин Ризу должен был быть братом, но уж точно не любовником. Чонгук морщится от последней мысли, отшвыривает бокал в противоположную стену и смотрит, как по ней вниз стекают капли. Кабинет только недавно привели в порядок, и у Чонгука руки чешутся вновь его уничтожить. Злость на Риза обхватывает щупальцами горло альфы и душит, впивается в плоть, оставляет синие полосы. Как он теперь должен доверять ему? Как он может подпускать его к себе, учитывая, что тот за его спиной крутил роман с Чимином, зная, что это табу, что нельзя. Чонгук продолжает сверлить взглядом стену и уже не может унять бушующий внутри огонь разочарования и ярости. Они оба его предали. Смотрели в глаза и держали за дурака. Видно, Чон где-то ослабил поводок, позволил думать, что с ним можно и так, значит, теперь он же его натянет, напомнит всем, кто он на самом деле. Короткий предупредительный стук в дверь, и вот уже Риз стоит на пороге. Альфа знает, что виноват. Чонгук видит это по опущенным плечам, по лихорадочно бегающим глазам, которые цепляются за всё, кроме Чонгука. Но слишком поздно выражать сожаление. — Налей себе что-нибудь и присаживайся. Разговор будет долгим, — Чонгук кивает на диван и тянется к сигаретам. Риз отказывается от выпивки и сразу проходит к дивану напротив альфы, опускается на него. — Можно я попробую объясниться? — не поднимая взгляда, спрашивает Риз. — Нельзя, — Чонгук грубо обрывает альфу. — Я бы никогда не предал вас, я никогда бы не… — Мне неинтересно. Больше. — Чонгук говорит, как режет. От голоса альфы у Риза внутренности покрываются толстым слоем льда. Риз пришел умереть. Он слишком хорошо знает Чонгука, чтобы тот просто закрыл на это глаза. И Риз готов умереть, потому что знает, что виноват, знает, что нарушил правило. — Теперь я буду играть по-крупному, и так как предыдущий план раскрыли, и мы его свернули — я хочу, чтобы ты прямо с сегодняшнего дня занялся сбором людей, — Чонгук как ни в чем не бывало переходит к работе. Риз молча слушает. — Нападение, которое я планирую, будет на два фронта одновременно. Мне нужны все наши люди, и у тебя буквально пара дней. Только на этот раз время и место я не анонсирую, учитывая предыдущую утечку, я рассчитываю сделать тебе один звонок в любое время, и ты должен быть готов. — Я всё понял. Всё сделаю, — Риз только пытается встать, как Чонгук одним только взглядом приказывает ему опуститься на место. — Это еще не всё, — альфа тушит окурок о пепельницу и смотрит на Риза. — Ты поведешь людей к четвертому Дому, как и планировалось до этого. Ты будешь отвлекающим. Совет, полиция, все стекутся сразу туда же, думая, что и я там. Но ты там будешь один. Все основные силы я заберу к третьему Дому. Ты будешь наживкой, на которую они должны клюнуть, пока я буду заниматься Ким Тэхеном. — Вам не нужна голова Джунсу? — кажется, Риз начинает понимать. — Как дополнительный бонус — нужна. Докажи мне свою преданность, я не хочу слушать сейчас твои оправдания, я хочу, чтобы ты доказал мне это на деле. Ты пойдешь к Джунсу буквально с парой людей. У тебя нет шансов уйти оттуда живым. Если ты заберешь этого сукиного сына с собой на тот свет, я тебя прощу. Ты погибнешь, но в моих глазах останешься моей правой рукой, моим братом, — альфа говорит спокойно, размеренно, будто он просто посылает Риза на очередное задание. Пусть и на верную гибель. — Он умрёт, можете не сомневаться. — Другого ответа я от тебя и не ожидал. А теперь можешь идти и начать готовить людей, я отдам приказ, как только решу последние вопросы, — Чонгук поднимается на ноги, давая понять, что разговор окончен. Риз думал, что он не выйдет из кабинета живым, но это было не так страшно, как то, что Чонгук в него больше не верит. А теперь, выходя в приемную, альфа чувствует, как нутро заполняет азарт, желание выполнить на отлично задание своего босса, того, кто столько лет был рядом и прикрывал спину. Риз блестяще с ним справится, и пусть это будет последним его заданием, зато он не позволит Чонгуку усомниться в своей преданности.